***
Виски, водка, кокс, какая-то еще дрянь – я смешивал все без разбору, надеясь отключить сознание. Глотал какую-то горящую хрень, пил текилу, слизывая соль с сисек хорошенькой негритянки. Яйца гудели, недовольные прерванными действиями Вау. Простите, пацаны, я и сам разочарован. Пожалуй, хватит на сегодня секса, а то эта мертвая ревнивая падла мне мозг вынесет. – Сам ты падла, – возмутился Донхун. – Может, хватит пить? Я показал ему средний палец. – Вообще-то, дорогой, именно из-за тебя я здесь. – Когда я говорил о Париже, я подразумевал Эйфелеву башню, а не какой-то гей-клуб! Я аж поперхнулся от возмущения. Можно подумать, я все выходные тут провел, да я так, заглянул одним глазком. И это не просто «какой-то» гей-клуб, это, блять, самое элитное заведение Парижа. Имею же я право на отдых после культурной программы? А Хун мне тут еще претензии предъявлять вздумал, пиздец. Зря я что ли селфился на фоне этой дурацкой башни, держа в руке фотку Донхуна и чувствуя себя полным придурком? Не мог этот мудила восстать из мертвых и почтить меня своим присутствием, пока я тусил в огромной очереди к Лувру-хуювру? Нет же, надо появиться именно в такой момент и обломать мне весь кайф. – Да чтоб я еще хоть раз у тебя на поводу пошел… – и, демонстративно отвернувшись, я приложился к бутылке рома.***
Повезло же Бонни и Клайду, что они умерли в один день. Я бы не смог забыть ночь, когда убили Хуна, даже если бы захотел. То ограбление, казалось бы, шло по плану, но где-то мы проебались. Когда Донхун перестал выходить на связь, я понял, что дело дрянь. Парни пытались меня остановить, но я бежал из банка, плевав на добычу. Не знаю, кто и как выследил машину Донхуна, но убит он был профессионально и, надеюсь, безболезненно, одним выстрелом в висок. Блять, как я же я страдал, что не смог похоронить его по-человечески… Его горящая машина часто снилась мне в кошмарах, и при этом я чувствовал запах бензина. Улик не осталось – но и никаких напоминаний о Донхуне, кроме моих собственных мыслей. Раньше мы часто шутливо обсуждали, что будет делать второй, если один из нас погибнет. Я обещал Донхуну, что после его смерти полечу на выходные в Париж. Хун грезил Францией с самого детства, мы собирались рано или поздно отправиться туда вдвоем. Вообще-то, Франция никогда меня не привлекала, но Хун становился до безумия счастливым, мечтая о нашем вояже. Я обожал его по-детски радостную широкую улыбку, поэтому поклялся себе, что Донхун обязательно побывает в Париже, живым или мертвым, в качестве моего бойфренда или же в виде фотографии в моем бумажнике. Я же заставил его пообещать, что в случае моей смерти он заведет сто одного далматинца, как в диснеевском мультике. Да, ну я и долбоеб. Повезло Хуну, что я еще жив. Конечно, тогда мы воспринимали все как шутку. Мы, главари одной из самых властных банд Сеула, считали себя бессмертными богами и подумать не могли, что можем погибнуть. Нам казалось, что весь мир лежит у наших ног. Теперь весь мир принадлежит только мне, но нахуй он мне сдался без Донхуна?..***
Такой дорогой клуб, а ди-джей тут хуйло полное. Его треки звучали, словно девчачий визг. Пришлось запустить в него бутылкой. А, нет, это реально девчонки визжали. Все-таки полицейские меня выследили, выломали дверь в клуб, девок перепугали. Фу, как некультурно. – Ты нормальный, блять, или как? – в голосе Донхуна слышалась паника. – Ты вообще не скрывался? – Нет, – пожал плечами я. – Не вижу смысла. – Мозгов у тебя не вижу, придурок! Хун хотел уже раствориться в воздухе, словно чеширский кот, но я успел схватить его за руку и поцеловать. Я чертовски, чертовски скучал по этим губам. Пули копов быстро превращали меня в решето, но важнее сейчас было обнимать Донхуна. Я даже пистолет выхватить не успел, да и, по правде говоря, это было бессмысленно. – Теперь ты совсем не такой красивый, – со слезами на глазах пробормотал Донхун, проводя пальцем по моей раненой щеке. – Но я люблю тебя даже страшным. – А я люблю тебя даже мертвым, – слабо улыбнулся я, чувствуя, как жизнь покидает тело. Надеюсь, на том свете есть далматинцы.