Что могло пойти не так?

Если вы спросите у меня, из-за кого это дерьмо приключилось, я отвечу решительно и твёрдо: во всём виноват Уналак. Это он, мудак, всё придумал. Я и на следствии так же сказал, только слушать меня не стали. Скажешь, мол, тоже — Уналак! Он такой унылый, куда ему отмочить этакую авантюру. Туда, блядь. Дело было зимой. Я имею в виду, той зимой, когда на Северном полюсе светло. Есть ещё та, когда темно, и вот она вообще пиздец. Светлой зимой ещё хоть как-то жить можно — всего минус двадцать, легкий бриз обдирает лёд с морды. Северяне называют светлую зиму летом. Такая вот сила самовнушения. Мы с ребятами сидели в иглу за городской стеной, которое Уналак приспособил под встречи Ордена Красного Лотоса. Так он звал группку своих упоротых фанатов — они собирались каждую третью пятницу месяца, бормотали что-то там о пришествии изначального хаоса и убийстве всех больших шишек из правительства. Поскольку Уналак и сам был шишкой немаленькой, мы сделали вывод, что эти краснолотосовцы — ребята непоследовательные, но в сущности безобидные. У них прямо под носом сидело местное правительство, а они хоть бы чихнули. Говоря «мы», я имею в виду себя, Пи’Ли, Минг Хуа и Газана, уже третий год выполнявших для Уналака и Ордена разные мелкие поручения — вслед за Уналакам краснолотосовцы оказались теми ещё фифами и пачкаться о сомнительные делишки не хотели. Работка была напряжённая, но интересная — как правило с разными людьми, на свежем воздухе, — платил Уналак щедро и даже обещал отпуск и «соцпакет». Что такое «соцпакет» мы не знали и потому не просили, но, наверное, штука хорошая. В общем, Уналак был ничего таким работодателем, разве что иногда порол редкостную дичь, аж голова чуть не лопалась. Я спросил как-то у Пи’Ли, не родственники ли они с Уналаком, но она три раза сплюнула и с руганью отмела такую возможность. Я бы никогда не связался с этим Лотосом и ребят бы за собой не потащил, но всё дело в моём отце. Отец как-то сказал: — У тебя должна быть идеология. Кто ты без идеологии? Мелкий преступник. А с идеологией уже без пяти минут народный герой. Глядишь, ещё легенды про тебя насочиняют — отнимал мол у богатых, делился с бедными… Мне тогда было семь, и я только что срезал свой первый кошелёк на базаре. — Бать, что такое «идеология»? — спросил я. Отец почесал в затылке. — Ну, это, сынок, как бы понятия. Поэтому, когда жизнь свела меня с Уналаком, я на всякий случай уточнил: — А вот шайка твоя, она как — по понятиям живёт? Уналак подтвердил, что в определённом смысле — безусловно. И не соврал. Идеологии у них тут было — хоть жопой жуй. В определённом смысле только она у них и была. А так краснолотосовцы оказались обычными пиздоболами. Поэтому ну никак не могли без меня и моих ребят обойтись. Вот и в тот день Уналак сказал: — Без вас никак не обойтись. На Южном полюсе объявился новый Аватар. — И вздохнул: — Надо красть. — А чего сразу красть? — оживилась Минг Хуа. — Может, мы его… Того-этого? — и выразительно провела по горлу водяным щупальцем. Минг Хуа у нас была самой кровожадной. Но работала всегда красиво и чисто. Эх, какие срезы получались… Заглядение. Ни одна косточка не крошилась, ни одно сухожилие не мочалилось. Убивать Аватара Уналак отказался. — Она моя племянница, — объяснил он. — Это не по-семейному. Тут мы напряглись. Хуже нет, чем лезть в семейные дрязги. Родня потом договорится, а крайними будут известно кто. — Заплачу вдвое больше обычного, — посулил Уналак, заметив наши колебания. — А так-то дело несложное. Девчонке всего пять лет, и её даже не охраняют. Край непуганых идиотов, — он презрительно фыркнул. Своих детей, близнецов-трёхлеток, Уналак держал за двумя ледяными стенами и оградой с колючей проволокой. Хотя не думаю, что кто-то рискнул бы их украсть. У меня от одного вида этих деток очко поджималось. А Газан так и вовсе считал, что колючая проволока защищает не их, а от них. Я затребовал у Уналака подробностей. По всему выходило, работёнка и впрямь непыльная: доехать до Южного полюса, украсть девчонку и привезти её в Царство Земли, в одно из убежищ Ордена. Но что-то не давало мне покоя. Крылась во всём этом замечательном плане какая-то подстава. Мы сказали Уналаку, что нужно всё хорошенько обдумать, и едва он убрался вон, начали яростно обсуждать, браться нам за дело или нет. Правду сказать, в нашей группе главным был я, и решения мог принимать в одну глотку. Но мне нравилось давать ребятам помечтать о том, что у них есть право голоса, поэтому я всегда их выслушивал. Уналак, посмотрев как-то на это, посулил, что демократия меня погубит. Он боялся демократии до усрачки. Говорил, что сразу же за демократией на Северном полюсе непременно отыщется нефть, и вот тогда-то вся духовность наебнётся к хренам, как на Южном. Я не знаю, какая между демократией и нефтью связь, но Уналаку, наверное, виднее. Минг Хуа говорила, что обязательно надо ехать. Она, оказывается, родилась на Южном полюсе, и теперь ей очень хотелось съездить повидать родные края. Ну заодно и оторвать руки парочке козлов, которые дразнили её в детстве. Газан упирался. Он слыхал, что на Южном полюсе ещё холоднее, чем на Северном. И живут там одни дикари отмороженные. После такого Минг Хуа выписала ему ледышкой в глаз, и на некоторое время они отвлеклись, чтобы выяснить отношения. Пи’Ли же сказала, что, по её мнению, красть детей нехорошо. Её саму в детстве выкрал пьяный распорядитель бродячего цирка, и воспоминания остались самые неприятные. Нельзя ли подождать, пока девочка вырастет, ну хотя бы лет двенадцать? — Но, милая, — возразил я ей, — она вырастет и убьёт нас. Пи’Ли нехотя призналась, что это может быть проблемой. — И потом, — продолжил я, когда Газан с Минг Хуа угомонились, — выкрасть Аватара — это в некотором роде почётно. В преступном мире мы станем пользоваться огромным уважением! Возможно, о нас даже сочинят народные легенды! Я никогда не считал себя тщеславным. Но, вы понимаете, это всё мой батя. Он умел заронить в душу Мечту, старый козёл. А внутреннему голосу, продолжавшему бубнить про подставу, я предложил захлопнуть варежку. — Ладно, — подвёл итог Газан. — Едем, да? В конце концов, это всего лишь пятилетняя девчонка. Что может пойти не так? Через пять дней мы уже отплывали от Северного полюса. Дирижабли в ту пору ещё не были популярны, а жаль: из всех нас морские путешествия радовали только Минг Хуа. — Если когда-нибудь захочешь моей смерти, — сказал как-то Газан, в очередной раз избавившись от завтрака, — оставь меня посреди моря на каком-нибудь плавучем куске говна. Пи’Ли так и вовсе не вылезала из своей каюты. Она лежала там, прикрыв глаза и лоб влажным полотенцем, и обещала взорвать каждого, кто побеспокоит её. В случае Пи’Ли это было не угрозой, а предупреждением: от головокружений у неё случались непроизвольные взрывы. Тяжело было бы объяснить капитану наличие пробоины в борту. Особенно когда ты пытаешься не упустить обломок обшивки, за который держишься на плаву. Бедняжка Пи’Ли! В глубине души я считал её способность крайне неудобной. Мы привыкли действовать тихо, а херовы взрывы, разносящие дома и скалы, это что угодно, только не «тихо». Но не говорить же ей об этом. Может, по ней и не скажешь, но Пи’Ли очень ранимая. Я помню день, когда мы познакомились — много лет тому назад, в Омашу. За ней гнались сразу четверо Дай Ли — этих хлебом не корми, дай за каким-нибудь магом побегать. Прямо навязчивая идея какая-то. Ну а я пытался скрыться от стражников советника Ченга с украденной книгой. Это были мемуары бывшего Лорда Огня Озая, вещь для его последователей едва ли не культовая. Трепались, что он написал её тушью из забродившего чая, которую держал в тушнице, вылепленной из хлебного мякиша. Вот это я понимаю мужик был затейником. Если его поклонники не приврали, конечно. Рукопись, десятки раз переписанная, ходила по рукам подпольщиков, которым очень хотелось посадить Озая обратно на трон. Уж не знаю, зачем — под конец своего правления он вроде собирался сжечь всё вокруг дотла. Вряд ли с таким кандидатом можно смело шагать в светлое будущее. Но советник Ченг мемуары так ценил, что приказал вставить в футляр, отделанный десятком драгоценных камней. Так что, как вы понимаете, книженция помимо идеологического веса имела ещё и солидный денежный. На свою беду преследователи загнали меня и Пи’Ли в один и тот же внутренний двор. Ума не приложу, как им так могло не повезти. Пока они, образовав небольшой затор, пытались с руганью выяснить, кто имеет право ловить нас первыми, Пи’Ли резко развернулась, нахмурилась и внимательно посмотрела на ближайшего Дай Ли. Неприятно чавкнуло, и голова бедного мужика разлетелась, как перезревший бешеный арбуз. Вот была — и нет её. Вместо головы из шеи торчал обломок хребта в окружении размочаленных и слегка поджаренных трубок — при жизни Дай Ли наверняка полезных. С неба шмякнулся глаз, отскочил от затылка Пи’Ли вниз и осуждающе уставился на меня из уличной пыли. Тело Дай Ли несколько раз дёрнулось, а потом, будто нехотя, упало. Из обрубка шеи бурыми сгустками выталкивало недопропечёную кровь. — Ох ты ж блядь, — вырвалось у меня. Остальные преследователи проявили благоразумие и с воплями убежали прочь. — Что?! — крикнула Пи’Ли, взбешённо повернувшись ко мне. — Думаешь, я урод?! — Напротив, госпожа, — галантно возразил я, стряхивая с безрукавки ошмётки мозгов. — Это я от восхищения. А так вы очень привлекательны. Когда-то мама научила меня обращаться с дамами, за что я до сих пор своей старушке очень благодарен. Она объяснила, что с женщинами стоит быть повежливее. У мамы был очень тяжёлый нрав и такая же рука, поэтому я верил ей безоговорочно. После этого случая мы с Пи’Ли поладили и стали путешествовать вместе. Групповые убийства часто становятся началом прекрасной дружбы. Или даже большой любви. А кусочки Дай Ли, которые мы ещё дней пять находили в своих вещах, стали отличным поводом для приятельских подколок. …На Южном Полюсе, куда наш корабль прибыл через несколько бесконечных недель, было темно, как в заднице у медведя-утконоса (не спрашивайте). Огни столицы, если и столицу и огни можно было так назвать, дело не спасали. Так себе были огни. Без размаха. Выползший из каюты Газан — в последние пару дней ему наконец-то полегчало — потёр глаза кулаком и удивлённо спросил: — Я тут, пока блевал, в календаре запутался. Или у меня шторку в каюте заклинило? Не понимаю что-то, всё темно да темно. Когда рассветёт-то? — Месяца через три, — пообещала Минг Хуа. Газан выругался и сплюнул за борт. Преследовавший нас с самого экватора гигантский Кои, привыкший, что если Газан подходит к борту, то жди обеда, обиженно заревел. В ответ на это Газан перекинул через перила паровой пирожок: он чувствовал некоторую ответственность за судьбу безмозглой твари. На причале нас встретил один из информаторов Уналака — задёрганный мужик непонятного возраста, которого мы опознали по табличке «Синяя капуста». Это вроде как было одно из подставных имён Красного Лотоса, но рядом с информатором уже успел расположиться какой-то шустрый юноша и пытался продать выкрашенные синькой кочаны. — Сгинь, Варрик, — велел информатор, и повёл нас за собой куда-то на окраину города. В тесном, провонявшем тюленьим жиром чуме, он выдал такую же вонючую местную одежду, карту города с окрестностями и портрет Корры, нарисованный каким-то чересчур впечатлительным и вероятно не знакомым с настоящими детьми мазилой: от совмещённой атаки умильных голубых глазок, трогательных косичек и пухлых ручонок слипалось всё, что можно. Согласно плану, мы выкрадывали Корру около её же дома и затем тащили к одной из мелких бухт недалеко от города. Там информатор посулил нам большую лодку с подготовленным экипажем. — Скажите, — спросил информатор в завершение беседы, и робко потянул меня за ворот куртки, — вы… Вы правда её увезёте, да? В его глазах застыла отчаянная надежда. — Ну разумеется, — фыркнула Минг Хуа. — Дело-то нехитрое. Что может пойти не так? Кстати, а почему Аватара никто не охраняет? Информатор пробормотал что-то про возросшую в последнее время травматичность стражей Белого Лотоса, но в подробности углубляться не стал. Мы решили поспать несколько часов — как выяснилось, наш корабль прибыл всё-таки в ночное время, — а утром отправиться красть Аватара. Утро, впрочем, ничем от ночи не отличалась — та же темень, ебучий холод и завывающая метель за стенами юрты, но информатор клялся, будто новый день уже стучится в дверь и всё такое. Газан заявил, что отказывается вставать, пока не услышит крик свинопетуха. Информатор припомнил, что последний раз свинопетухи кричали на Южном Полюсе, когда их пытались сюда интродуцировать. Не знаю, что такое «интродуцировать», но, думаю, если бы со мной такое попытались провернуть, я б тоже орал. Нестройной группой, вздыхая и вяло переругиваясь, мы двинулись к дому Аватара, помеченному на карте крестиком. Ребята были недовольны — Пи’Ли жали выданные информатором сапоги, а Газан чуть не сломал ногу, споткнувшись впотьмах о развалившееся посреди улицы тело. Мы думали — всё, покойничек, — ан нет, тело почесало задницу, перевернулось на другой бок и обдало нас волной перегара, с наслаждением всхрапнув. — Вот, — с гордостью сказала Минг Хуа, — какие люди у нас на Южном полюсе живут! Не люди — кремень! Минус сорок на улице, а ему хоть бы что! С утра выпил — вся полярная ночь свободна. Славно, что Минг Хуа приободрилась, а то до встречи с земляком совсем злая была: я запретил ей навещать приятелей детства, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания оторванными руками, и Минг Хуа возмущалась, что приехала зря. Корра нашлась там, где и планировалось: она играла у своей хижины, увлечённо строя снеговиков магией воды, а затем разрушая их разными изощрёнными способами. За своей спиной я услышал, как Минг Хуа пробормотала что-то одобрительное. — Привет, Корра! — окликнул я ребёнка. Та оторвалась от очередного снеговика, в которого била ногой, и уставилась на меня. — Хочешь конфету? — Я хочу, — сказала Корра, — чтобы ты смирился с тем, что я — Аватар! — Да как два пальца об ледник. Так хочешь конфету? Корра с сомнением поковырялась в носу. — Мама запрещает мне брать конфеты у посторонних, — сказала, наконец, она. — Чего она там кочевряжится? — возмутился прятавшийся за сугробом Газан. — Хватай её, да и валим отсюда! — Тише ты, — цыкнул я на него. — Это тебе не камни плавить, это целый, мать его, ребёнок! — Вот именно, мать его! Херовая мать, ребёнка конфет лишает! Прятавшаяся за тем же сугробом Минг Хуа дала ему подзатыльник. — Если мы сейчас её просто схватим и побежим, ты представляешь, какой она ор подымет? — прошипела она. — А зачем эти три тётеньки в сугробе сидят? — удивилась Корра — Тут две тётеньки! И один дяденька! — возмутился было Газан, но Минг Хуа пнула его ногой. — Хрен с ней, с конфеткой, — я пошёл на второй заход. — Может, ты хочешь посмотреть на щеночка? Корра наморщила лоб, а потом просияла: — Про щеночка мама ничего не говорила! Где он у вас? — В Царстве Земли, — ляпнул я, испытав спонтанный приступ честности. Ну вот не могу я врать в глаза ребёнку. Как-то раз, помню, грабил одну семью, а там мальчонка был, лет восьми. Он подошёл ко мне, посмотрел снизу вверх большими глазёнками и спросил так жа-а-алобно: — Дяденька, это вы сейчас отнимите у нас все деньги, на которые мы хотели купить еду, и мы с мамой, папой и дедушкой умрём от голода? Ну и что мне оставалось делать? Я сказал: — Да. …Корру моя честность явно не смутила. — В Царстве Земли? — повторила она. — А до обеда успеем вернуться? Мама варит пятивкусовой суп. — Ну, Царство Земли не близко. Может, только к ужину обернёмся. — Ладно, — сказала Корра. — Я всё равно суп не люблю. Пойдёмте, — и протянула мне руку. Всё получалось даже лучше, чем мы думали! Не успел я ухватить девчонку, как она вдруг отскочила от меня и с подозрением спросила: — А может, вы всё врёте и на самом деле собираетесь украсть меня? Опережая очередной мой приступ спонтанной честности, из-за сугроба выбралась, наконец, Пи’Ли и хладнокровно сказала: — Нет. — Жалко, — расстроилась Корра. — Меня ещё ни разу не крали. Мама с папой говорят, что если я буду плохо себя вести, меня за бочок укусит медведесобака и утащит в тундру. Но я вот стараюсь-стараюсь, а собака всё не приходит! Вполуха слушая её жалобы, я снял с плеч большую торбу-переноску и предложил девчонке залезть внутрь. — Ты вроде как будешь полярным верблюдом? — уточнила она. — А можно мне плётку, как у погонщиков? — Нельзя, — нутром я уже начинал чувствовать, что ничем хорошим дело не кончится. — Просто полезай и сиди тихонечко. Сидеть тихонечко Корра, конечно же, не смогла. Не успели мы отойти от её дома и на сотню шагов, как она ритмично начала долбить маленькой, но крепкой ножкой мне в спину. Я терпел и считал до ста. На шестидесяти четырёх я сказал: — Всё! — И передал торбу Газану. Тот не сразу понял, в чём подвох, но в скором времени вручил Корру Минг Хуа, та затем — Пи’Ли, и не успел ещё город скрыться за отрогами скал, как Корра совершила полный круг, вернувшись ко мне. — Прекращай это, — велел я. — Но мне скучно! — Терпи. — Не буду, — надулась Корра. — Спусти меня на землю. — Ты не сможешь быстро идти. Корра ударила мне в спину уже обеими ногами. — Хорошо, — разозлился я. — Спускайся, но не отставай. Не то щеночки тебя не дождутся. Насчёт того, что она будет отставать, я, конечно, крупно так ошибался. Мелкая паршивка успевала сбегать вперёд, назад и зигзагами вокруг нас. Иногда она оставляла за собой снеговиков, и некоторым из них даже посчастливилось выстоять. Боясь потерять её из виду, мы гонялись вслед за девчонкой, спотыкались об снеговиков и тонули в снегу. Через пару часов пути нужная бухта не стала ближе, зато мы все взмокли и смертельно устали, ну а Корра, веселая и раскрасневшаяся, чувствовала себя, судя по всему, превосходно. Пошёл клятый снег, и такой густой, что свет от фонаря сквозь него почти не пробивался. Решено было устроить привал. Минг Хуа быстро соорудила защитную стенку, в которую, впрочем, тут же с разбегу врезалась Корра, оставив большую дыру. — Ах ты засранка! — возмутилась Минг Хуа, и попыталась было ухватить Корру за шиворот водяным щупальцем, но та увернулась и торжествующе сделала в стенке ещё один провал. — Ёбаные дети, — грустно сказал Газан, глядя на это безобразие. — Я думаю, не стоит при ней выражаться, — забеспокоилась Пи’Ли. — Ей всего пять лет. Газан пожал плечами, всем своим видом показывая, что не одобряет подобную щепетильность. Первым его словом, утверждал Газан, было непечатное. Чем раньше начнёшь познавать школу жизни — тем оно и лучше. За нашими спинами Корра с радостным гиканьем прыгала по спине лежавшей в сугробе Минг Хуа. Втроем с Газаном и Пи’Ли нам кое-как удалось её угомонить, выдав кусок вяленого мяса и мех с разбавленным вином. По поводу вина наши мнения разделились — Пи’Ли утверждала, что нельзя предлагать выпивку ребёнку, но остальные ухватились за призрачные шансы напоить Корру и усыпить. Сделав пару хороших глотков, девчонка и впрямь начала было клевать носом, но вдруг подскочила и обрадовала нас известием о том, что ей надо пи-пи. Справлять нужду в одиночку Корра совершенно отказалось, поэтому мы тянули жребий, по итогам которого с девчонкой отправилось Минг Хуа, и я даже начал переживать за сохранность обеих. Они вернулись спустя полчаса. — Мину Хуа весёлая, — сказала Корра. — Она мне показала, как можно убить человека ледяными иглами тремя разными способами! А ты не маг, и тебе приходится обходиться ножом, да? — Откуда ты… — я ощупал пояс. Ножа не было. Мелкая паршивка с абсолютно невинным видом протянула мне моё же оружие. — Я думаю, что вы всё-таки разбойники. И украли меня. А теперь мы поедем в разбойничью шайку в Царстве Земли и вы научите меня, как грабить и вымогать? По правде говоря, я не знал, что сказать. Кто его знает, чему там Уналак планировал учить свою племянницу. Может, она угадала? — Всегда хотела быть разбойником, — не унималась Корра. — Нет, сначала я хотела быть Аватаром, но раз я уже Аватар, то почему бы не захотеть стать кем-то ещё? Папа говорит, что перед собой всегда нужно ставить цели! Потом Корра почесала в затылке и ненадолго задумалась. — Но если вы меня украли… То, значит, я в плену? И, как пленник, я… Могу убегать?! — с восторгом выпалила она. Щупальца Минг Хуа успели схватить лишь пустоту. Следующий час мы пытались поймать Аватара теперь уже по-настоящему, а она, получая огромное удовольствие от происходящего, окончательно развалила стенку Минг Хуа, прокусила мне анорак и правую руку, а Газану подбила глаз. Пи’Ли обошлась без ущерба потому, что демонстративно в забеге не участвовала, сидя с видом «А я говорила, что красть детей — плохо». Когда нам удалось всё же повалить Корру и связать, та закричала: — Ох, в плену так весело! Совсем не так, как дома! А давайте вы меня развяжете и мы ещё побегаем? После этого мы воткнули ей кляп. Она прогрызла его за полторы минуты. Минг Хуа предложила вырубить пленницу ударом по затылку, но я конкретно так переживал, что она может переусердствовать. Поэтому, предоставив Корре возможность трепаться сколько вздумается, я сунул её обратно в торбу, затянул завязки и велел ребятам собираться — мы и так потратили много времени. Снегопад к тому моменту давно уже закончился. Мы долго спускались к бухте, проваливаясь в снег почти по пояс. Корра вела себя до странности тихо — то ли вино наконец подействовало, то ли ей наскучило болтать. После одного особо сложного участка спуска я остановился отдохнуть на отлогой полочке, и тут вдруг моя торба резко потеряла в весе. Я обернулся. На снегу сидела радостно дожёвывавшая дно торбы Корра. — А теперь, — важно сказала она, — ты снова будешь меня ловить! И вприпрыжку побежала вниз. Снег под ней почти не проваливался, так что скорость она развила немаленькую. Газан с Минг Хуа оказались проворнее меня и быстро заскользили вниз за беглянкой. Корра, остановившись, обернулась к преследователям и радостно вскинула ручонки. Большой снежный карниз, под которым бежали Газан и Минг Хуа, вздрогнул. — Уммм, — сказала масса снега и плюхнулась вниз, подминая моих ребят. А эта драная коалоовца стояла и смеялась. — Ты, мерзавка… — Я готов был уже и на успокаивающий удар по затылку, и на другие кардинальные меры. Правильно сказал Газан. Ёбаные дети. В два раза более ёбаные, если они Аватары. Я понимал теперь, почему Озай так позорно проиграл свою последнюю битву, и искренне сочувствовал. Мне даже мемуары его захотелось прочитать. — А теперь давай вон с ними поиграем! — крикнула Корра, тыча пальцем куда-то мне за спину. Сзади послышались голоса и лай собак. И теперь уж совершенно точно можно было сказать: мы с ребятами пиздец как влипли. — Это вождь Сокка! Я подумала, что ему тоже захочется побыть разбойником, поэтому оставляла ему метки, — мерзкая девчонка чуть не лопалась от гордости. — Вот увидите, он вам понравится! Он такой смешной! — Какой ещё к хренам вождь Сокка?! — Захир, язык! — шикнула Пи’Ли. — Милая, — горько сказал ей я, — что-то сомневаюсь, что ты сумеешь удержать свой, когда до нас дойдёт этот смешной вождь. Голоса приближались, на скалах заплясали отсветы фонарей. Пи’Ли встала в боевую стойку, но не успела прицелиться, как прямо ей в лоб, стремительно вращаясь, влетела какая-то изогнутая штука. Незаметно подошедшая Корра дёрнула меня за рукав анорака: — А ещё у вождя Сокки есть крутанский бумеранг! — доверительно сообщила она. …Я лежал мордой в снегу, ощущая тяжесть чужого сапога на своей шее, где-то рядом звенел взволнованный женский голос. — Где она, где? О, Корра, мы так волновались! Зачем, ну зачем ты пошла с этими людьми? — Но мамочка, они обещали подарить мне щеночка! И научить грабить людей! — Корра, нельзя идти за людьми только потому, что они обещают тебе щеночка! Ещё и за чужими! — Так ведь свои не обещают!.. — Тонрак, ты слышал? Ребёнку нужна собака! — Дорогая, я не уверен, что сейчас лучшее время для того, чтобы… — ответил уже другой голос, мужской. — Ну вот что ты за человек такой! Тебе для ребёнка собаки жалко?! — Но Сенна… Семейные дрязги. Я же говорю. Никогда из них ничего хорошего не выходит.

***

Сидеть в тюрьме оказалось очень скучно. Не то чтобы я когда-нибудь представлял это весёлым делом, но старые, не раз уже отсидевшие уголовники рассказывали об играх в кости, набивании татуировок, тисканьи шлюх в общих камерах и других занятных вещах. Здесь же, на скале посреди пропасти, поиграть было не с кем, а что до шлюх, то сюда могли добраться разве что летучие. Наверное, они вымерли вместе с Воздушными Кочевниками. От безделья я начал исписывать своё узилище ругательствами, но через пару недель они закончились вместе с местом на стенах. Стражники на моё самовыражение никак не реагировали: молча приносили еду, убирали ведро с дерьмом да изредка пытались рассказать о том, какой я мудила. Оставалось надеяться, что Пи’Ли, Газан и Минг Хуа проводят время как-то повеселее. Правда один из стражников, помоложе и побойчее, через пару месяцев вдруг рассказал мне о том, что друзья мои находятся в других тюрьмах. И тюрьмы якобы такие затейливые — одна внутри вулкана, другая в ледяной пропасти… Я не поверил. Это ж какой пиздецки больной разум нужно иметь, чтобы такое придумать! Тот же стражник в одну из смен заявился с большим тяжёлым мешком и заговорщически шепнул мне на ухо: — От вашего бывшего работодателя. Выходное пособие. Уналак! Вот ведь тварь пронырливая — вышел сухим из воды, ещё и стражников подкупать не боится. Нет, такой нигде не пропадёт. Разве что со своей племянницей лицом к лицу встретится — вот тогда бы я поставил на Корру. Я заглянул внутрь. Думал, он мне что-нибудь полезное отправит: отмычку там, ножовку или хотя бы банку с тушёнкой, да хрен там. Книги, мать их. Я достал из мешка верхнюю, она называлась «Жизнь и великие свершения гуру Лагхимы (издание для детей)». Ну и мудак. — Что-нибудь передать отправителю? — уточнил стражник, скалясь во все зубы. — Скажи, — проникновенно ответил я, — что если он вздумает мне ещё писулек отправить, я, как откинусь, найду его и в жопу выебу. Раньше я как-то не задумывался о предпочтениях Уналака, но спустя месяц мне принесли ещё два десятка книг. Старые я уже прочитал, так что они пришлись кстати.