Живой

Шино сидел и улыбался; улыбаться было еще больно, но по-другому он не мог. После того как почти умрешь, жизнь кажется намного лучше, пусть все они сейчас на положении беглецов. – И как это называется? – Юджин, уже который раз наблюдавший это картину в их «офицерской» казарме, не знал, орать или ржать. – Лыбишься-то чего? – Жить хорошо, Ямаги вот спит. – Исключительно вцепившись в тебя. Вот же любовь, а? – Юджин фыркнул и махнул рукой: мальчишка-техник не спал ни дня, пока Шино не очнулся, а потом по паре часов, все остальное время проводя возле Норбы, который на стену лез – увы, с лекарствами у них было напряженно. Пусть поспит, они сейчас на таком дне, откуда им ближайший год не высунуться, но они живы – все живы. Ямаги завозился, сильнее стиснул пустой рукав куртки Шино, потерся щекой о штанину – проверял, не делся ли куда. Шино погладил его целой рукой по отросшим волосам; рука, полспины – все было сейчас заковано в экзоскелет и стянуто бинтами, оттого он даже спал в основном сидя, облокачиваясь на мешок с вещами, а чаще вот так, с Ямаги рядом. – Ты не спишь, – на него укоризненно посмотрели голубым глазом. – Я радуюсь, – Шино старался не улыбнуться шире, иначе снова начнет кровить незажившая до конца особо гадкая дыра на щеке. – Ты такой хорошенький, когда спишь. Да, смущаться он тоже перестал, как и постоянно носить перчатки; теплая ладонь коснулась испещренной шрамами и швами щеки, во взгляде – тепло и беспокойство. Шино ладонь поймал и поцеловал, не отводя взгляда – нет, ему не больно, он просто смотрит и никуда не денется. Ямаги улыбнулся в ответ и сменил позу, теперь осторожно прижимаясь к груди, обнимая под спину и уже привычно проверяя, не впивается ли чего, не развязался ли бинт. Ему было все равно, что говорят и как смотрят, сейчас было важно только то, что Шино вернулся, что он жив и у них на двоих есть время. Шино засыпал; живое тепло – единственное, что могло отогнать воспоминание того, как потерявшее большую часть крови тело коченеет. Тогда, в разрушенном доспехе, он потерял сознание с мыслью, что Ямаги его ждет, а очнулся, видя эту зареванную мордочку, прячущуюся за челкой. Он не смог даже потянуться к нему, хватило сил только на полувнятное «привет», и Ямаги, наклонившись, едва коснулся губами – «пожалуйста, живи». И жить захотелось намного сильнее, забывая о боли – ему есть зачем, у него личное синеглазое счастье. Казарма наполнялась людьми; Теккадан жил в состоянии неопределенности и относительной безопасности – пытались строить быт и выжить. Они даже больше не могли называться Теккаданом, но они остались собой, Орга обещал их вытащить и сделает это – они свободны, живы, и у них есть их семья и любимые. – Отбой, – Микадзуки, тоже перешитый, так что Шино казалось – там у него с правой стороны нет живого места, прихромал к ним; значит, Орга остался в городе – похоже, действительно ситуация налаживается. – Да сплю я, сплю, – Шино уткнулся в светлую макушку, окончательно засыпая.