Мой мажор

      Вика проснулась от настойчивой трели дверного звонка. Кто бы это мог быть посреди ночи? что за очередные дела?.. Всунув ноги в большие пушистые тапки, она осторожно, как будто крадучись на мягких лапах, подошла к двери. — Кто там? — Полиция. — Здесь тоже полиция. — Супруга Вашего привели! — Какого супруга? — Игорь Соколовский — Ваш муж?       Вика уже открывала дверь. У порога был наряд полиции, а на руках сотрудников в буквальном смысле этого слова висел вусмерть пьяный Соколовский. Он, однако, попытался поднять голову и даже выдал что-то вроде улыбки. — В комнату заведите, пожалуйста. — Вика отступила с порога, давая возможность коллегам пройти вглубь квартиры со своей нелегкой ношей и опрокинуть ее на маленький диванчик в гостиной.       Дверь за ночными гостями закрылась, и Вика осталась наедине с мажором. — Эй, супруг… — она слегка потрясла Игоря за плечо.       Соколовский и не шелохнулся. Вика отступила: похоже, разбудить его не удастся…       Из ступора ее вывел звонок мобильного. Мама. Мама плакала в трубку, тихо, почти беззвучно, но так, что Вика кожей чувствовала боль этих неслышных рыданий. Ей всегда было плохо, когда мама плакала. - … Нет, не разбудила., — полушепотом сказала она. — Мама, не плачь, пожалуйста… Думаю, что за неделю продам… Нет. Я так решила. Попробуй немного поспать.       С тех пор, как младшей сестре был поставлен этот дурацкий приговорный диагноз, мама все время только то и делала, что лила слезы горького отчаяния. А Аня угасала день ото дня. Осознавать это и не иметь возможности помочь было настоящим тяжелейшим испытанием. Не так давно появился шанс на операцию, но подобного рода медицинская услуга стоила очень больших денег. И Вика приняла единственное правильное для нее решение — продать квартиру.       Мало ей своих проблем, так еще этот мажор… Вика вздохнула. Как-то не сомневалась в том, что он — именно проблема.       Девушка подошла вплотную к дивану, на котором возлагал незваный гость. Из-за не прикрытых вплотную штор пробивался мягкий рассеянный лунный свет. Вика невольно задержала взгляд на Его лице. Совсем мальчишка… Сколько ему? Двадцать … шесть? семь? восемь?       Мажор глубоко вздохнул, слегка поморщился и попытался устроиться поудобнее на своем ложе. Маленький диванчик явно пришелся не по размеру.       «А разлегся, как у себя дома! Нахал… И с чего это я впустила его? Врасплох застал, супруг. Придумал же… Клоун!» Нет, ну, не стала б она посреди ночи объяснять сотрудникам полиции, что этот товарищ ей совсем никто. Попросту растерялась от такой дерзости.       Да, он дерзкий, наглый, бесцеремонный… Какой еще? Самый… самый… ну…       А как он ворвался, черт возьми, в их отдел, в ее жизнь, наконец? Так решил его папа! Соколовский-старший решил, а Соколовский-младший исполнил! Подумать только, какие важные и особенные! Да кто они такие, чтобы войти вот так и все в этой жизни перевернуть с ног на голову?! Кто дал это право?       А ведь все было так просто: есть она, Вика. Любимая работа в порядке, да и в личной жизни все правильно и понятно. Даня надежен, предсказуем и предан. Что желать-то в такой ситуации? Он даже не торопил ее этот год; Вика сама решала, когда встретиться, когда нет…       А этот! Ночью в чужой дом к малознакомой женщине и непосредственному начальнику, да еще и абсолютно невменяем! Зачем пришел? что надо?       Соколовский не ответил на этот вопрос, зато зачмокал, как ребенок, облизывая губы и морщась во сне. Вика вздохнула, сон как рукой сняло.       Она прошла в свою комнату и тихонечко легла на кровать, бессознательно боясь разбудить его. Уютно укрылась мягким пледом. Хоть уже стояло лето, но ночи по-прежнему оставались прохладными. Кутаясь в плед, Вика тщетно уговаривала себя заснуть. Не спалось.       Никогда еще не доводилось ей оставаться в столь щекотливой ситуации. Извечная поборница строгости и субординации, она чувствовала себя неловко от того, что придется коротать ночь с почти посторонним мужчиной в собственной квартире. Как-то все это не так, как-то двусмысленно получается… А что будет завтра?       Еще раз глубоко вздохнув, Вика отвернулась к стене. При тяжких мыслях об этом «завтра» сон медленно начал овладевать ею, мысли путались, веки становились тяжелыми, а дыхание — ровным.       Вика открыла глаза от того, что гость за стеной начал храпеть. Остатки хрупкого сна мгновенно покинули ее. Девушка закусила губу, осознавая, что окончательно проснулась. От возмущения она рывком вскочила, выпорхнула из-под своего пледа и босиком в несколько шагов оказалась рядом с мажором.       Соколовский спал, неудобно закинув голову назад. Голова сползла с подушки, и его горло издавало что-то вроде хриплого рыка на каждом выдохе. Вика стояла босиком на холодном полу, переминаясь с ноги на ногу, и лицо ее выражало в этот миг все муки души. — Боже мой, за что?! Ну что же это такое? — прошептала она.       Первым желанием Вики было растормошить непрошенного гостя и выставить его. В конце концов… с какой стати… он так себя ведет?! А она еще и все это терпит?       Вика подошла на цыпочках ближе к дивану, попыталась заглянуть Соколовскому в лицо. Даже не осознавая этого, она уже стояла и откровенно вглядывалась в лицо мажора, переводя взгляд с четко очерченных губ, застывших в ироничной улыбке, на округлость подбородка и ниже — на выступающий кадык. А там и на ямочку между ключицами, что обозначилась в вырезе его рубашки… На каждом вдохе его ресницы подрагивали, ноздри глубоко втягивали воздух. Интересно, а у него почти девичьи ресницы, такие длинные и мохнатые, и… родинка над губой… В первый раз Вика так близко видела его перед собой, да и разглядывала мужчину с таким нескрываемым интересом так пристально тоже впервые.       «Так, стоп! Вика, хватит! Ты, видимо, сошла с ума! Нет, ты, определенно, сошла с ума, если опустилась до таких сентиментальностей. Эй! Ну-ка, вернись на землю, дорогая!» Последнее мысленное замечание настолько отрезвило девушку, что она дернулась и мотнула головой, отгоняя от себя назойливые мысли. Ей даже стало неловко от того, что она только что, умиляясь, разглядывала мажора. Стыдно перед самой собой, и жарко от прилившей в ту же секунду крови к лицу. Это хорошо, что никто не видит, а то…       Внезапно в Вике проснулся капитан полиции. Родионова вмиг вспомнила, что храп, вообще-то, очень опасен для человека и может вызвать апноэ во сне. И она бросилась спасать своего гостя. Вика аккуратно наклонилась над ним (пожалуй, ближе, чем следовало); завела руки под сползающую подушку и тихонечко дернула ее на себя. Голова Соколовского вернулась в удобное положение, храп сразу же прекратился.       Вика все еще нависала над мажором, ее лицо оказалось в опасной близости от его лица, а губы практически касались носа Игоря. Девушка ощутила запах дорогого алкоголя и не менее дорогого парфюма, исходящий от гостя. Крылья носа мажора слегка подрагивали, выпускали легкую струю теплого воздуха. Вика боялась дышать, боялась разбудить его, боялась себя, своей реакции. Но глаза скользили по его лицу, продолжая разглядывать парня. Брови тонкие в разлет, мягко сходящиеся к переносице; ресницы, отбрасывающие густую тень на лицо; загоревшая кожа, на удивление нежная для мужчины. Странно… У мужчин тоже бывает такая кожа… А на подбородке уже пробивалась щетина. Губы, четко очерченные, изогнувшиеся в улыбке… В улыбке…       Он улыбается! Вику передернуло, она мгновенно выхватила руки из-под подушки и отпрянула. Соколовский улыбался чему-то во сне.       Девушка отпрянула от гостя на приличное расстояние, ничем ей не угрожающее, и поправила мягкую непослушную прядь волос, упавшую на лицо. Сама она дышала тяжело, ее маленькое, храброе обычно сердце дрожало в груди. Уже в который раз Вике было неудобно за себя перед собой же. Еще немного она постояла перед спящим, неровно дыша, пока не почувствовала, что босые ноги совсем замерзли.       Девушка на цыпочках проскользнула в соседнюю комнату и быстро забралась в постель. Мягкие простыни остыли без хозяйки. Девушка, и так уже порядком озябшая на холодном полу, свернулась калачиком, пытаясь согреться, накрылась пледом с головой.       У Вики возникло какое-то странное, неизведанное ощущение. Сама себе она ничего не могла объяснить. Но вдруг почувствовала себя маленькой преступницей, которая только что совершила что-то нехорошее… предосудительное. Чувство неловкости, смешанное с любопытством и даже интересом.       Да, именно, с интересом. Все, в чем себе сейчас боялась признаться Вика, был интерес к своему незваному гостю. Она могла сейчас беспрепятственно разглядывать самого Мажора и думать о нем. Странно, но ничего подобного она не могла позволить себе на работе, это сочлось бы верхом неприличия и никак не соответствовало ее образу начальницы и сильной женщины. А сейчас, глубокой ночью, в своей собственной квартире, она имела право и на мысли, и на действие.       И именно сейчас, в присутствии мажора, по сути, практически чужого ей человека, она ощущала себя словно без кожи. Этакой беззащитной маленькой девочкой, которую никто и никогда не видел; той девочкой, которую знала лишь только Вика. Но вот это и пугало девушку, это и вызывало странное волнение в груди.       Зачем? Боже, почему она не может уснуть в своей постели? Почему этот пьяный наглый товарищ сейчас преспокойно спит всего в трех метрах от нее, даже и не подозревая о том, что лишает сна другого человека?!       Вика немного согрелась, вытянулась в постели, повернулась на другой бок с намерением заснуть.       Все! Хватит с нее на сегодня мажора, хватит! Сейчас надо спать, спать, спать, завтра она ему все выскажет — все, о чем думает. Выпустит пар своего негодования. Привлечет Пряникова, поставит вопрос об увольнении Соколовского. Подполковник сам велел, чтобы Вика относилась к мажору, как ко всем, и чтобы Соколовский работал в отделе до первого косяка. А уж накосячил сегодня мажоришко по полной! Только придется объяснить Пряникову, как он оказался в квартире Родионовой этой ночью и в каком состоянии.       А еще придется тоже самое объяснить и Дане. М-мм… Даня… Вика поморщилась. Это было самое ужасное — объяснять Дане. Даня на редкость ревнив, просто патологически. А с тех пор, как в отделении появился Соколовский, он стал просто неуправляем. Вику это сильно напрягало. Почему раньше она не замечала, что Даня простовато-груб, агрессивен и упрям, как стадо баранов? Вике не нравилось, что он считает ее своей собственностью, ей даже казалось порой, что друг однажды не позволит ей дышать рядом с другими мужчинами. Вика считала себя свободным человеком, способным принимать обдуманные решения.       А с другой стороны, ей было немного жалко Королева. Он суетился, злился, грубо мстил Соколовскому за то, что тот просто есть, просто такой, какой он есть… вот и все. Эта жалость, взявшаяся неизвестно откуда, больше всего огорчала Вику, но не имела никакого отношения к Соколовскому. Она гнала прочь эти отравляющие мысли о сравнении мужчин. С чего их сравнивать-то, с какой стати?       Вика совсем согрелась, откинула немного плед, оголив плечо, и глубоко вздохнула, втягивая носом свежий прохладный воздух. Почти рассвело. Еще несколько минут, и вступит в права новый день… скорее бы. Вика устала этой ночью. Казалось, что, едва наступит утро, все встанет на свои места, и произошедшее не будет иметь никакого значения. Все будет хорошо… Вика еще раз сладко потянулась в постели, улыбаясь нахлынувшему на нее внезапно позитиву.       Но в следующее мгновение вздрогнула от неожиданности, потому что совсем рядом застонал и заплакал Соколовский. Вика замерла - … не показалось. Он стонал и плакал во сне. Девушка быстро выбралась из-под одеяла и бросилась к нему.       Мажор все также лежал на маленьком диване, неловко вытянув ноги. Его лицо исказила гримаса то ли боли, то ли даже муки. Он сжал зубы, обозначив желваки, морщился и метался по подушке. Издавал тяжелый стон вперемешку со всхлипываниями, тяжело и прерывисто дыша. Красивые руки, сжатые в кулаки до белых костяшек. — Тише, тише, тише… — Вика наклонилась над мажором, прижимая его голову к своей груди и пытаясь успокоить, как ребенка.       Игорь задышал глубже и ровнее, уткнувшись носом в шею девушки. Она держала Игоря в руках, как маленького, успокаивала и гладила по коротким жестким волосам. Соколовский обмяк в ее руках. Кажется, сердце Вики стучало в ее голове, ушах, готовое выпрыгнуть. Вика все еще крепко прижимала голову мажора, продолжая успокаивающе гладить. Игорь стал дышать ровно и спокойно, почувствовав некую защиту и тепло, но продолжая всхлипывать.       Вика осторожно положила его голову на подушку. Нежно провела ладонью по ежику волос, пробежалась тонкими длинными пальцами по бровям и переносице, скользнула к щеке, очертила легким прикосновением пухлую нижнюю губу и задержала взгляд.       Соколовский выдохнул, оставив на пальцах Вики легкое дуновение. Она отпрянула, испугавшись своих мыслей и нахлынувшего вдруг желания. Легко поднялась с дивана, опасаясь разбудить мажора. Вот это было бы сейчас совсем ни к чему! Девушка подошла к столу, открыла бутылку минералки, и пила — долго, жадно, обжигаясь и освежаясь пузырьками газа.       Сквозь приоткрытые шторы в комнату наконец проникли первые лучи солнца. Вот и утро… Летом светает рано, поэтому у Вики было еще немного времени, чтобы отдохнуть и привести свои мысли в порядок. Она легла поверх одеяла, даже не пытаясь заснуть, лежала с открытыми глазами. На душе было на удивление спокойно.       Все решено. Сегодня же Соколовский будет уволен. Вика сделает это безо всякого сожаления, и даже с удовольствием. Ей дороже порядок в отделе и спокойствие сотрудников. Так будет лучше всем: Вике, Дане, да и Соколовскому тоже. Что Соколовский? Какой из него опер? Смех один…       … Видимо, Вика все же задремала, потому что звонок будильника внезапно прервал ее мысли. Девушка села в постели, сладко потянулась и ощутила, несмотря ни на тяжелую ночь, дивную бодрость. Она раздвинула шторы в комнате и гостиной, впуская в дом новый день.       Соколовский, все еще лежавший на диване, поморщился от ярких солнечных лучей и прикрыл глаза ладонью. «Не нравится…» — Вика ухмыльнулась.       Она быстро приняла душ и оделась, выпила стакан сока, закусывая печенюшкой. Капитан полиции никогда плотно не завтракала, это было привычкой с институтских лет. Она знала, что это неправильно, плохо для здоровья. Это ее недостаток, но, как она думала, единственный.       Оставалось только разбудить гостя. Вика потормошила мажора за плечо, но тот лишь сдвинул брови и даже не попытался проснуться. — Ах, так! — Хозяйка уже поливала Соколовского из пульверизатора. — О-ооо…. — Он тут же открыл глаза. Вид у гостя был несчастный. — Десять минут на то, чтоб привести себя в порядок, и десять минуть на завтрак. — Вика была строга и непреклонна, как всегда.       Соколовский сел на диване, соображая, как он сюда попал.       За столом Вика поставила перед мажором тарелку с глазуньей и отошла, чтобы не смущать гостя. Соколовский медленно начинал вспоминать, как и зачем он здесь. Так и сидел, думая, перед тарелкой с яичницей. Может, в другой раз он бы с удовольствием съел все подчистую, но не сейчас… Организм предательски напомнил ему о количестве выпитого накануне алкоголя.       Вика уже стояла около входной двери, все своим видом давая понять, что визит закончен. Соколовский, виновато улыбаясь, вышел из туалета. — Ну?.. Пошевеливайся, опаздываем.       Из дверей парадной сначала первой выскользнула Вика. И сразу увидела Королева, поджидавшего ее во дворе. «О, Боже…» — пронеслось в голове у капитана Родионовой. Вика очень постаралась сохранить абсолютное спокойствие. Ни один мускул не дрогнул у нее на лице. — Доброе утро… — Доброе утро… слушай, нам бы поговорить до службы. — Королев неуверенно потирал ушибленную накануне руку. — Давай потом поговорим. — Нет, не потом… нам же ничего не мешает…       Тут из подъезда выплыл Соколовский, морщась от солнца и на ходу надевая очки. — Оу… с добрым… — заметил он Королева. — А этот… он — что… у тебя ночевал? — Пришел… вернее, привели вчера пьяного ночью… — Прекрасно… — Королев все смотрел, не мигая. Кулаки сжимались.       Вика даже не столько увидела это, сколько просто кожей почувствовала бешеную энергетику Королева. «Только не это… только не сейчас…» - пролетело у нее в голове. — Не волнуйся, он уже уволен, - уже вслух, резко и всем. — Кто уволен? — Соколовский кутался в пиджак. — Я тебя предупреждала: будешь пить — на выход… Напишешь сам заявление, отдашь Пряникову… вот ключи от машины. — Вложив ключи в ладонь Соколовского, она сразу же направилась к Дане. — Поехали, поехали… — Вика открыла дверь машины Королева, искоса глядя на мажора. — А где моя машина? — Там, где ты пил! — Дверь звучно захлопнулась.       Королев не без удовольствия газанул, машина на повороте взвизгнула резиной об асфальт. Вика боковым зрением проводила мажора. В груди что-то кольнуло, разлилось тяжестью по всему телу. Доселе неизвестное чувство охватило ее. Она глубоко вздохнула, отгоняя от себя нежданные ощущеия и мысли.       Соколовский с тоской смотрел вслед удаляющемуся автомобилю. — А где я пил?..