Под взрывом чувств.

      Темная комната, ничего, кроме мрака и Ти, содрогающегося от страсти и страдающего в сильных руках своего Пи.        И страдает он давно. Но сначала он лишь смотрел, наблюдал за каждым шагом и мимолетным действием. Старший казался таким понимающим, верным и нежным, что хотелось прижаться к нему и никогда не отпускать.       Ти уже долго бросал мимолетные взгляды, в надежде что его заметят. Прежде и сам Ти и его попытки привлечь к себе старшего воспринимались как шутка, после как недопонимание, а сейчас это знак… верный знак, при котором оба уже не могут остановиться!       Но Пи оказался не таким, каким его представлял младший. Он жесток, самодоволен и страшно влюблен… Влюблен в него… В Ти. Особо ничем не примечательного среди остальных… Все, что у младшего было — это лишь несколько кадров в сериале двух лун, поэтому своё достоинство он пытался показать, выкидывая сотни и сотни видео и фото в соцсетях. Но это называли лишь капризами императрицы, а он хотел чаще быть рядом с ним, лишь в такие моменты он мог привлечь внимание старшего. И лишь подшучивая над остальными, мог видеть его улыбку, искреннюю улыбку направленную именно к Ти. А сейчас Пи прижимает его к холодной стене, связав его руки крепким, тугим узлом, впиваясь длинными пальцами в шею, сильнее прижимая хрупкое тело к белому полотну обоев.        Киммон не такой, каким его видят, он любит по-своему и хочет по-своему. Он жесток и по-своему нежен. Лишь позволив желанию Ти возрасти, лишь ощутив напряжение по всему телу младшего и страсть накопившуюся в пульсирующем, возбужденном члене, старший не выдерживает и с силой хватает младшего за бедро, предварительно лишь облизав большой палец, небрежно вводит его в пульсирующую звездочку ануса. Ти стонет от боли, от страха, от страсти… Так много чувств он испытывает в эти минуты находясь во власти старшего, что это кажется катаклизмом, и Ти может сейчас попасть в бездну, умирая каждый раз от боли и похоти; или же в райские гущи, получая несказанное удовольствие от страстных прикосновений этих сильных, нежных и одновременно грубых рук, бесстыжих губ, исследующих каждую клеточку на белоснежной коже младшего, и от зубов, оставляющих кровавые следы, помечая свою жертву, свою любовь, своё все!       Этот ребенок казался таким беззаботным и игривым, что старшему всегда хотелось его сломать, сломить, заставить страдать, чувствовать и видеть то, что он еще ни кому не мог доверить. Себя… Таким, какой он есть. Его таким никто не принимал, стоило лишь чуточку расслабиться, как пассии, кем бы они ни были, начинали жаловаться и ныть, что он не справедлив и слишком жесток. Приходилось подстраиваться и быть милым, а это быстро надоедало, и Ким их покидал. Но этот ребёнок... Еще несколько месяцев назад он заявил на весь мир о том, что он девственник, а сейчас уже стонет, подчиняясь Старшему, всем телом содрогаясь от страсти и похоти. Отчего крышу Киммону сносит, как от взрывных снарядов. На спине Ти нет живого места, руки бледные, от веревок видны следы, из глаз текут слёзы, а изо рта предательски вырывается не поддельный стон… Ти это нравится. Нравится быть подавленным, нравится быть сломленным, он чувствует наслаждение и хочет большего. Старший растягивает его аккуратно, но резко, лишь потому, что держаться уже не в состоянии. Рука, все это время держащая тонкую шею, опускается, направляя возбужденную плоть в узкий проход и хватаясь за бедра, сильным рывком входя в него целиком… Громкий стон, Ти чертовски больно, но он знает. Это ненадолго. Уже через пару секунд Киммон начинает двигаться, быстро находя чувствительную точку. Это заставляет младшего содрогнуться всем телом, как от разряда током, и Ким начинает резко вколачиваться в сильнее сжимающийся сфинктер младшего. Оба на пределе, оба в экстазе. Ти пытается схватить свой возбужденный член, чувствуя скорую разрядку, но руки не слушаются его. Он их практически не чувствует, но взамен чувствует руки старшего. Они двигаются в такт желанию, и последнее движение заставляет обоих кончить. Пи — глубоко внутрь младшего, Ти — в четко подгадавшую желания руку Киммона. Положив голову на плечо младшему, Ким дотягивается до салфеток, и вытирает скользкие последствия их совместной страсти. Оба глубоко дышат, ноги Ти подкашиваются, и он начинает медленно сползать по стене. Старший бережно берет его на руки и относит на кровать, укладывает на шелковые простыни и освобождает от веревок, целуя расслабленные бледные руки, поглаживая натертые запястья. Ребенок перед ним полностью обессилен, но искренне улыбается перед тем, как крепко уснуть.        Ким хотел его сломать, хотел им владеть, стать для него всем… Но, кажется, просчитался! Укутывая Ти одеялом и не удосужившись даже одеться, обнимает кокон, уткнувшись в макушку мягких черных волос, вдыхает аромат и понимает, что этот ребенок — начало его жизни и её конец… И уже никогда и никто не сможет заменить ему Ти.       Он не такой, каким его видят. Он любит по-своему и хочет по-своему, он нежен, но только с тем, кого любит, и с тем, кто смог его приручить. А завтра они снова будут шутить и играть свои роли, даря улыбки и взгляды фанатам, держа глубоко внутри эти чувства, пока не наступит ночь, и они снова не окажутся под взрывом бушующих чувств…