Цветочная хвоя

Дерек возвращается домой поздно. В последнее время это становится все больше похожим на плохую привычку. Ему нравится работать и получать за это достойную оплату, но он каждый раз сожалеет, когда встречает недовольный взгляд Стайлза. Он не упрекает Дерека, не ругается и не требует того, чтобы альфа знал меру и с умом использовал свое время — Стайлз просто смотрит с легким укором, который, как он думает, альфа не замечает. Но Дерек замечает не только это, просто всегда молчит и делает выводы, стараясь исправиться и спустя какое-то время сделать по-настоящему важный и ответственный поступок. Он ведь должен заботиться о своем омеге и не потому, что это негласное правило, а потому, что Дерек хочет этого сам. Весеннее солнце все еще хмурое. Так говорит Стайлз, сравнивая прохладные дни и тусклый свет с удивительно подвижным, но таким же хмурым лицом своего альфы. Дерек не обижается, просто мирится с тем, что у Стайлза свое представление о прекрасном. И это тоже по-своему очаровательно, как и бесконечная россыпь маленьких родинок на теплой коже его омеги. Дерек хотел бы устроить ему небольшую прогулку, замотать Стайлза в большое количество теплой одежды и сводить в парк недалеко от дома, чтобы тот хоть немного побыл на свежем воздухе после дня, проведенного в четырех стенах. Но Дерек снова приходит поздно и солнце всю дорогу хмурилось ему в спину, словно пеняя за то, что альфа задержался и упустил возможность. В прихожей темно и только несколько мутных лучей проникают в небольшое пространство, начиная свой путь от широкого окна гостиной. Дерек тихо разувается, вешает куртку в скрытой гардеробной и тихо прокрадывается к центру комнаты, где стоит диван, разделяя и словно огораживая пространство. Стайлз спит, свернувшись клубочком и едва укрывшись полосатым пледом, который им подарил отец омеги на День Благодарения. Дерек так же тихо перемещается по комнате, убирает в сторону раскиданные по полу тапочки и пару журналов, составляет в одну стопку грязные тарелки после одинокого ужина и присаживается рядом, чтобы ненадолго запечатлеть этот момент в своей памяти. Стайлз дышит так тихо, что Дерек против воли наклоняется ближе и подставляет палец к его носу. Теплый воздух ласкает его кожу, и альфа улыбается, радуясь тому обстоятельству, что омега не видит его странного выражения лица. И совершенно мило выглядит то, как Стайлз чуть растягивает губы, словно пытаясь заговорить сквозь пелену крепкого сна. Солнце почти спряталось, но редкие блики, дрожащие от легкого движения занавесок, затронутых мерным дуновением ветра, все еще касаются светлой кожи, придавая ей свой, особенный оттенок. Дерек ласково проводит пальцами по его щеке, задерживает их ненадолго на голубой венке, а затем вздыхает и поднимается на ноги. Поднять и не разбудить Стайлза — та еще задача, но Дерек со всей осторожностью подхватывает спящего парня и, прижимая к своей груди, уносит в спальню, где укладывает того на прохладную постель. Осторожно стянуть свободную футболку и мягкие домашние штаны — Дерек проделывает это частенько и никогда не признается, что это одно из его любимых занятий. Он укрывает Стайлза одеялом и присаживается рядом, осторожно кладя руку на округлый животик. Он чувствует, как под его ладонью стучит маленькое сердце, как расцветает и наполняется силами новая жизнь, которую в скором времени ему подарит Стайлз. От его омеги по-прежнему пахнет морозной хвоей. И это, пожалуй, лучший аромат в жизни молодого альфы. Дерек живет этим, вдыхает чаще, чем привычный и окружающий его воздух. Он носит этот аромат с собой, позволяя Стайлзу пропитывать его одежду своим личным кислородом. Но сейчас этот запах становится иным: он вплетает в себя тонкие нотки дикой розы и самую малость — тюльпанов. Дерек знает, что внутри его пары живет маленький омега, но ничего не говорит, потому что Стайлз хочет сделать себе сюрприз. За окном почти стемнело и комната медленно погружалась в уютные полутени, скрадывающие очертания его омеги. Дереку нравилось наблюдать за тем, как Стайлз чуть сжимает пальцы и ловит пустой воздух; как трепетно дрожат его ресницы, отбрасывающие едва заметные стрелки на чуть припухшие щеки; как влажно поблескивают красивые губы, когда омега облизывает их в неосознанном желании почувствовать своего альфу. Перед глазами Дерека было лучшее, что он мог позволить себе в этой жизни. Стайлз был удивительным в своей непосредственности, в умении говорить много и емко, смотреть открытыми и честными глазами. Дерек любил его мимику и большой рот, который умел кривиться в почти неестественной форме, иногда вызывая этим приступы легкого и необидного смеха. А еще Дерек любил прозрачную кожу, через которую просвечивались тонкие венки, и покрытую бесконечным числом маленьких родинок, при виде которых у альфы странным образом заходилось сердце. Он бы отдал все, если бы у него потребовали. Но Стайлз был его: носил на шее метку Дерека, пах его терпким запахом и носил под сердцем их общего малыша. Нет ничего удивительнее, чем понимание того, что в твоих руках бесценное сокровище всего мира, если не Вселенной. Потому что россыпь родинок тоже по-своему была собственной Вселенной Дерека. Но он никогда не скажет об этом вслух, потому что это слишком… Альфа должен быть иным: несколько хмурым, отчасти угрюмым, да и вообще, молчаливым и не особо сговорчивым на приятные слова к своей паре. Только Дерек давно проиграл в этом смысле, потому что скрывать свои чувства, прятать их в глубине своего сознания — Стайлз заслуживал того, чтобы Дерек говорил ему об этом. Напоминал по утрам после ласковой ночи, уверял в течение дня и твердо утверждал очередной ночью, клеймя и одновременно с этим баюкая своего малыша. Под ладонью по-прежнему тихо билось маленькое сердце. В скором времени там пробудится первая сила и маленькие ручки впервые попытаются ответить на прикосновения своего отца. Дерек смаргивает сентиментальные слезы, потому что это слишком. Он чувствует их малыша сильнее, чем Стайлз, и это отчасти радует его и немного приободряет, ведь ему предстоит стать лучшим примером для своего будущего ребенка. Пусть Стайлз никогда не узнает об этих минутах слабости, потому что в его глазах Дерек навсегда должен остаться самым решительным и сильным альфой во всей округе. Пускай он думает, что Дерек хмурый и местами бесчувственный чурбан; пускай верит, что Дерек не способен на большее проявление чувств; пускай у каждого из них будут свои маленькие секреты и невинные слабости, о которых им обоим не нужно знать. Дерек подталкивает одеяло и осторожно касается губами теплого лба. Он возвращается в гостиную, забирает стопку из посуды и заходит на кухню, где его ожидаемо встречает приготовленный ужин. На обеденном столе стоит тарелка с лазаньей, глубокая чаша со свежим салатом и аккуратно разложенные приборы, натертые почти до зеркального блеска. Дерек в который раз благодарит всех богов за то, что они подарили ему Стайлза. Он садится за стол, торопливо ужинает и заваривает себе некрепкий травяной чай. Затем перемывает всю посуду, вытирает стол и отправляется в ванную комнату, чтобы наконец принять горячий душ. В спальне уже совсем темно. Дерек устраивается рядом и забирается под теплое одеяло, прижимая Стайлза к своему горячему телу. Омега просыпается резко, словно его выкинуло одним толчком из объятий глубокого сна. Стайлз сонно хлопает глазами, пару раз морщит нос, а затем расстроенно шепчет, цепляясь пальцами за плечо альфы: — Дерек?.. Боже, прости, я уснул и не позаботился о тебе, — его голос хриплый и невозможно сексуальный, пробирающий альфу до легкой дрожи во всем теле. — Ты ужинал? Сколько времени? Дерек прижимает его сильнее и утыкается носом в темную макушку, от которой пахнет цветочной хвоей. — Все в порядке, Стайлз, — Дерек шепчет эти слова так тихо, что омега замирает, стараясь уловить каждый звук его глубокого голоса. — Мне достаточно того, что ты всегда рядом со мной. Все остальное неважно. Стайлз прислоняется своим лбом к его груди и тихонько смеется. Что бы ни думал о себе Дерек, но омега знает, насколько сентиментален его альфа. Особенно сейчас, когда они оба в ожидании чуда.