послевкусие

— Мы вас всех любим, забирайтесь на борт корабля Фэлис! — выкрикнула Мэдхен и вжалась в кресло. «Забирайтесь на борт корабля». Зачем она вообще это сказала? Конечно она шипперит Фэлис ровно также, как и все остальные, но вот только сцены с присутствием Скита ей даются очень тяжело. Мэдхен играла и не такие роли, были сцены и более откровенного характера, но тут нечто другое. Каждый раз, когда Элис контактировала с ЭфПи и у них завязывался диалог, у самой Мэд все сжималось внутри, как будто ломом били по рёбрам, так дико и безжалостно. Эмик не специально решила сесть на колени к Скиту, чтобы дать фанатам побольше Фэлис, просто она не совсем отошла от роли, не сумела перестроиться от Элис к Мэдхен. Да и Скиту роль давалась не легко. К другим он мог просто подойти и обнять, спокойно рассмешить глупой шуткой, но не Эмик — к ней он всегда относился по особенному. Именно поэтому он удивился, когда она села к нему на колени, Ульрих старался сдерживаться, но глупая улыбка не сходила с его лица. Панель прошла просто прекрасно, все смеялись, улыбались, радовались общению с фанатами. Скит бросал какие-то загадочные взгляды на Мэд, а та делала вид, что не замечает этого. На самом деле они оба нашли общий язык с коллективом, но не с друг другом, точнее не нашли ту точку соприкосновения, когда можно прижиматься к друг другу по-дружески, хватать за талию, аккуратно приобнимать за талию. Время тянулось медленно. — Я думаю, все прошло отлично, — выдохнула Лили, когда панель закончилась. — - Абсолютно согласен, — подхватил Ульрих. — Думаю, что фотосессии пройдут также, — на его лице появилась ухмылка, а взгляд устремился к Мэдхен. Он хотел с ней поиграть, хотел показать, что она особенная. Как же им тяжело сопротивляться, как будто между ними нет никакой химии, физики или какой-либо другой науки, которая поддаётся логическому объяснению. Как будто все законы мира обошли их стороной, отталкивая их с обратной силой, совсем разной с силой притяжения. Да, у них наверное было все плохо с физикой. ~~~ Фотосессия прошла ещё лучше, каждый разошёлся по своим точкам, где их уже поджидали радостные фанаты. Наконец-то каждый из них смог выдохнуть и расслабиться. На точке у Эмик фанаты громко визжали и выкрикивали какие-то непонятные вопросы, которые касались её личной жизни, семьи, работы, Скита. — Пожалуйста, давайте без вопросов, — попыталась она перекричать толпу, потому что все внутри кипело, ещё чуть чуть, и Эмик сгорит. — Можно будет как-нибудь сделать общую фотографию с тобой и Скитом? — спросила девчушка, которая крепко прижимала к груди розового зайчика. — Конечно, принцесса, — Мэдхен присела на коленки. — Только придётся немного подождать. Малышка послушно кивнула и отошла в сторону, чтобы не задерживать других людей. Натянутая улыбка. Она никогда не отказывает детям, даже если их просьба принесёт ей дискомфорт и бабочек в животе одновременно. У Скита же все было лучше, фанаты без лишних разговоров подходили фотографироваться, лишь только иногда проскакивали фразы «я тебя люблю», «Фэлис навсегда». И, наверно, через полтора часа маленькая девочка дождалась своей долгожданной фотографии. Эмик буквально молилась всем богам, чтобы девочка разлучила их с Ульрихом, но его пальцы нежно проводят по её талии, а после он приобнимает девочку, как будто ничего не было. Она сейчас задохнётся. Как же он хотел к ней прикоснуться, провести пальцами по щеке, шеи, по талии, аккуратно обнять, как будто она самое дорогое сокровище. А Мэдхен в свою очередь провела бы ладонью по его щетине, подушечками пальцев затронула губы, и он бы проклял все в этот момент. Он сейчас потеряет контроль. После того, как фотограф оповестил их о том, что все готово, Мэд без лишних слов ушла, даже не сказав куда. Хорошо бы сейчас напиться. Все сидят в душном ресторане, потому что уже каждый станцевал по пять раз, все прилично выпили, даже Лили, которая поначалу отказывалась, ссылаясь на то, что завтра у неё фотосессия утром. Скит все время смотрел то на часы на стене, то на наручные часы, сверяя время. Он постоянно глядел на дверь, потому что Эмик все ещё не было. Возможно она затеяла какую-то игру, но одному богу было известно, что ждать от этой женщины. Мэдхен появилась также внезапно, как сбежала после фотосессии. Если Скит её дразнил прикосновениями, она будет дразнить собой. Помнится ЭфПи не видел Элис в том красном костюме на вечеринке Лоджей, ну, сейчас он его тоже не увидит. Вместо этого Эмик предстала в роскошном синем платье до пола, с неприлично глубоким вырезом, в глазах плясали маленькие чертики, и улыбка пробивалась сквозь закушенную губу. Первая подошла Натали, которая тут же принялась крутить её во все стороны, чтобы получше разглядеть, а Скит, как голодный лис, облизывался в стороне. Первый раз ей захотелось напиться, чтобы почувствовать какое-то облегчение, чтобы развязать язык, чтобы затопить всех бабочек, которые вырываются наружу. Ульриха манил шлейф её духов, этот цветочный аромат въедался, заставляя прикоснуться носом к тёплой шеё, чтобы просто раствориться в ней. Он снова проклинал всех. — Не хочешь потанцевать? — голос неестественно хрипит, от этого в животе у Мэдхен все сжимаются, а колени предательски дрожат. — Нет настроения, — только и всего. Да что она о себе возомнила? Он хватает её за руку и тут же становится горячо. — Думаю, нам стоит развеяться, здесь слишком жарко, — шепчет он куда-то в шею. Эмик лишь робко кивает. Лицо сразу обдувает прохладный ветер, заставляя сжаться от холода. Скит без лишних слов накидывает свой плащ ей на плечи и тащит куда-то. — У меня машина, — пытается вставить слово. — Мы пешком, — он командует, а она как жертва следует за ним. Ей не хочется ничего менять, хочется раствориться в этом моменте, хоть с каждым шагом у неё ломаются рёбра. Скорее всего Скит ведёт её до какого-нибудь отеля, где захочет продолжить вечер, скорее всего в культурной обстановке. — Может потанцуем? — повторяет свой вопрос Скит, но на этот раз не в ресторане, а прямо посреди улицы. — Прямо здесь? — недоумевает Мэд. Он аккуратно берет за талию, как хрупкую куклу и держит в воздухе руку, умоляя взглядом согласиться, и она сдается. — Как мы будем делать это без музыки? — весомый вопрос, на который Ульрих лишь улыбается и начинает напевать какую-то песню. Мэдхен только улыбалась, потому что такие сумасшествие с ней впервые. Его голос немного грубоватый, совсем не для такой песни, в некоторых местах немного фальшивит, но он такой родной, что Мэдхен готова слушать любую песню в его исполнении и добавлять их в альбом «любимое», который весь бы состоял из его голоса. Сами того не замечая, они оказались в каком-то отеле, самом простом, который напоминал девяностые. В руке Скита была бутылка вина, а в руках Мэдхен был телефон, из которого доносилась та самая песня, но только в оригинальном исполнении. — Не думаю, что это хорошая идея, — каждое слово как будто нож, ранящий её сердце. — Не думаю, что это хорошая идея, — повторяет он, ставя бутылку на тумбочку. — А что же тогда для тебя хорошая идея? Держаться от меня подальше? Нет, наверно, притворяться, что тебя ко мне не тянет, — она хочет что-то сказать, но он не разрешает. — Ты поселилась у меня в голове, разбросав все мысли, заняла трон и заставляешь думать только о тебе. Ты также поселилась в моем сердце, посылая эти глупые колики каждый раз, когда я нахожусь рядом с тобой. Ты поселилась везде. Ты заняла почетное место «дорогое». Все что я могу сказать — это «ты, ты, ты, ты», — провоцирует Скит, а Мэдхен осушает бокал, который налила себе, когда Ульрих говорил свою речь. — Заткнись, — быстрое движение, и она уже накрывает его губы своими. — Каждый. чертов. раз. я. задыхаюсь. когда. ты. слишком. близко. ко. мне, — вбрасывает слова ему в губы. Небрежность. Каждый когда-то представлял эту ночь, но не так, сейчас это просто борьба за лидерство, борьба за то, чтобы показать, что у них нет слабостей. Ульрих доволен тем, что Эмик ушла из его мыслей, но теперь она прямо рядом с ним, целует, а на губах остаётся винное послевкусие, которое окончательно унесло его разум. Теперь руки бессовестно гуляли по её спине, а она уже заползла своими ладошками под рубашку. — Много лишних вещей, — теперь голос хрипит у неё. Она стаскивает с него пиджак, а после и рубашку. С её платьем было на самом деле легче, просто стянуть пару бретелек и можно увидеть её прекрасную грудь, но Ульрих продолжает вести игру. Поэтому просто проводит губами по плечу, а после все-таки стягивает этот элемент зубами, оголяя грудь. Он бросает её на кровать и садится сверху. — Пожалуйста, — просит Мэдхен и получает то, что просит. Скит снова целует её, чтобы на губах осталось то винное послевкусие, а после спускается, оставляя дорожку поцелуев от подбородка до груди, тем временем его пальцы блуждали по её бёдрам, а она выгибалась в спине как могла. Сейчас это послевкусие дурманило их, заставляя совсем забыть о моральных принципах. Они получили желаемое, несмотря на то, что утром все это уйдёт, и послевкусие будет другое. Теперь у Мэдхен не будут ломаться рёбра, но у Скита по прежнему будут эти колики. Теперь он спокойно сможет подойти и обнять её, а в гримерной, когда никого нет, поцеловать.