Рыбный прилавок Микото

Моя история о том, как Микото, жена старого Кенты, стала продавать много рыбы. Удивительно, как Микото это удалось? Ее прилавок был стар и непригляден, сколочен из грубых серых досок и стоял в самом конце рынка. Покупатели добирались до ее прилавка, уже нагруженные тяжелыми корзинами, в которых было полным-полно свежих угрей и другой рыбы. Во-вторых, мужу Микото не везло: ни разу не попался ему в сети красавец-марлин, чудесный ма-кадзики; ничем не мог он удивить местных кухарок, кроме морского языка, скумбрии и ставриды Вы скажете: э! Разве не пришли бы покупатели просто поглазеть на молодую хозяйку? Отвечаю: Микото не была хороша, иначе выдали бы ее замуж за нищего старика? Разве жила бы она тогда в хижине, затерявшейся между скал так, что ее не видно ни с берега, ни из города? Разве ходила бы по утрам босая по скользким водорослям, вытягивая из глубин горшки, в которых нет-нет да прятался обреченный осьминог? Разве Микото ела бы один рис? Ублажала бы грязного старика? Нет-нет. Если бы Микото была красива, она бы жила совсем по-другому. Хозяйка борделя заплатила бы родителям Микото серебром, чтобы взять девочку к себе. Ее обучили бы хорошим манерам и изысканным танцам, легким порхающим беседам и пению. Она ела бы сладости и пила вкусные вина, а родители радовались бы, что ее удалось так удачно сбыть с рук. Вы скажете: конечно, некрасивая девчонка еще и глупа, раз не может продать свой товар. Так думал и муж Микото, Кента. Когда она возвращалась домой с полной корзиной скумбрии, весь день пролежавшей на прилавке, он хватал скумбрию за хвост и бил Микото по лицу ее толстым чешуйчатым телом. Когда и это не помогало ей научиться торговать, он стал бить ее кулаком, и дела пошли еще хуже, потому что никто не подходил к торговке, украшенной желтыми и черными синяками. Вы скажете: как же глупа эта девчонка! Неужели ей не приходило в голову зазывать народ? Уж на свежий девичий голосок легко поймать покупателя! Но этот совет пришелся бы поздно, ведь, отчаявшись, однажды Микото побежала к морю и бросилась в воду, собираясь сдаться волне и утонуть. Наверное, ей казалось, что среди прохладных водорослей удастся залечить свои раны и наконец-то заснуть крепким сном. Но волна толкала Микото обратно, на берег! Как ни старалась она уйти на глубину, море словно издевалось и швыряло ее прочь. Ободрав о камни руки и ноги, мокрая и окровавленная, Микото поплелась домой, в лачугу между скал. Старый Кента, наблюдавший за ней с крыльца, расхохотался, когда увидел ее раны, а потом взял за волосы и кинул в подвал, где хранился в ожидании базарного дня улов. И вот после ночи, проведенной в этом холодном подвале, на куче рыбы, Микото и стала лучшей торговкой! Вы скажете: это неинтересная история, она всего лишь о том, как муж нашел правильное наказание нерадивой жене, давай другую, старик! Но я отвечу: не все так просто, ведь у истории было продолжение, и как подобает хорошей истории, она хранит загадку… Как море хранит свои тайны и нехотя делится ими с сушей, так и история Микото хранила страшную тайну. Почему вдруг каждый покупатель-мужчина бежал на край базара к Микото, словно слышал безмолвный зов? Почему каждая скумбрия на ее прилавке словно светилась для него золотым светом, и он предпочитал ей и тунца, и марлина?! О, теперь Микото в кратчайшие сроки продавала свой товар, а монеты относила домой как прилежная женушка, и старик Кента начал покупать саке, приоделся и даже отправился однажды в веселый квартал! А вы бы купили рыбу у Микото? Купили бы рыбу, узнав, что случилось в каменном подвале лачуги? А случилось вот что: Микото, дрожа, повалилась на пол. Под ней скользили мертвые рыбьи тела, баюкая и утешая ее. Она вцепилась в рыбьи жабры, расцарапала пальцы и снова заплакала. Она поворачивалась на холодных грудах то одним, то другим ободранным на камнях боком, чтобы унять боль, а когда боль утихла, Микото уснула. Уснула, а мертвые рыбы кружились вокруг нее, поклевывая капли крови с ее кожи. Круглыми ротиками покусывали ее соски. Длинный угорь шелковой лентой заскользил между ее ножек. Микото проснулась, удивленная. В ее теле горел новый огонь — не огонь обиды или боли, что зажигается в груди, а огонь в чаше ее бедер, веселый и голодный. Кто-то деловито обсуждал ее во тьме голосками, похожими на скрежет чешуи. Много-много голосков. — Кожа как у дельфина! — Груди колышутся, как медузы! — Лоно мягкое и теплое, как песчаная отмель в жаркий день! — Но у нее нет клюва! — А достаточно ли она глубока для нашего Повелителя и его сына? — Будет ли она страстной с нашим Повелителем и его сыном? — А если она не подойдет в невесты нашему Повелителю и его сыну? Микото открыла глаза. Мертвые рыбы кружились в темноте. Поймав одну за хвост, Микото притянула ее голову к месту, где огонь горел ярче всего. А должен вам сообщить, что старый Кента, хоть и отправился в квартал увеселений, но сам к увеселениям давно уже не был способен. — Ах ты, мерзкая сельдь! Думаешь, я никому не сгожусь в невесты? А рыбка-то, рыбка! Она ухватилась за клитор Микото своим круглым ротиком и дернула так, как дергает приманку! И снова отпустила, и снова дернула. — Триста лет и три года Повелитель не видел девушки, которая сгодилась бы ему в невесты, — ехидно пропел голосок, — а ты почему сгодишься? — Двадцать лет и три года никто не ласкал меня, и сил моих хватит надолго! Но кто таков ваш повелитель, чтобы я стала его женой? — отвечала Микото. Кто видел, как пляшет поплавок на поверхности водной глади, тот знает, как это бывает: танец играющей с ловцом рыбки, она дразнит, обещает блаженство владения искрящейся добычей. Покусывает и потягивает уду, а после, поддавшись, взмывает к небу, рассыпая соленые брызги. Микото ловила рыбку на свою сокровенную приманку, раскачивала лодку бедер вправо-влево, а рыбка металась за ними, а потом, когда счастье и радость стали невыносимыми, Микото дернулась вверх и застонала от радости, а рыбка ушла на глубину и дразнилась там короткими толстыми усиками. Утром хмурый Кента, красный с перепоя, открыл подвал и выпустил Микото. Она убрала волосы в пучок, обмылась в море и отправилась на базар по каменной тропинке, таща на локте тяжелую корзину с рыбой. О, как нравилась теперь мужчинам ее рыба! Как расхваливали они ее! Как бойко шла торговля! Видно, понравилась рыбам невеста, и решили они одарить ее богатством. Микото отнесла заработанное мужу, но он все равно решил поколотить ее, чтобы урок не забылся, и в следующий базарный день наука снова принесла прибыль. Дни потекли как обычно, утром Микото проверяла ловушки-кувшины и помогала носить рыбу из лодки в лачугу, варила рис и жарила скумбрию, вечером Кента приходил, чтобы потрогать жену, долго и недовольно мял ее груди и бока, а потом засыпал. Вы спросите меня: что же думал Кента? Разве он не знал, что Микото уходит в подвал почти каждую ночь? А я отвечу: он был стар и умен, этот Кента, и он выследил Микото в следующую же ночь и сквозь щель в старой двери увидел, как жена развлекается с рыбами. Когда она сидела к нему спиной, ее круглый плоский зад белел, как полная луна. Когда она поворачивалась, ее темное лоно с торчащим из него рыбьим хвостиком блестело от влаги. Вы спросите: почему Кента не вошел и не наказал жену за такие игры? И я отвечу вам: а разве вы прекратили бы весну, наступившую после многолетней зимы? Разве отказались бы от тепла, снова разжегшего вашу кровь? К тому же, Кенте раз почудилось, что хвостик рыбы, торчащий из жениного лона, бьется, словно мертвая рыбка усиленно плывет против течения… Конечно, мало что можно разглядеть при свете масляного светильника, который Микото ставила на камень под самый потолок, но Кента был стар и умен, и знал, что море хранит тысячи тайн, которые лучше не разгадывать… Итак, теперь Микото продавала рыбу бойче всех. Вы скажете: и что же, старик? Не спорим, твоя история хороша и будит желания, но это просто история о том, как дурнушка стала хорошей торговкой? А вы послушайте, что стала позволять себе Микото! Однажды ей от покупателя досталась серебряная монета. Он купил за нее рыбу, которая ночью наслаждалась внутри Микото влагой и темнотой. Он оценил ее так высоко, что Микото не удержалась и запрятала монету. Она отдала мужу только грязную мелочь, а себе оставила настоящее сокровище! И что же? Разве неправ был Кента, избив ее вечером снова? Ведь она была не только плохой женой, но и воровкой. Избив ее, он напился саке и лег спать. Микото же на цыпочках прокралась мимо него и убежала из дома. Где она была и что делала — мне неизвестно. Рыбаки, возвращавшиеся ночью с ловли, сонные, видели вроде бы, будто она сидела в эту ночь на берегу, а вокруг нее гуляли рыбки, наряженные в цветные кимоно и прикрывающиеся от лунного света бамбуковыми крошечными зонтиками. И вроде бы главная рыба — с жемчужиной на хвосте — учила Микото, как нужно красиво садиться на колени и вежливо кланяться, а другая рыбка, помельче, — кокетливым взмахам веера, зажав его в прозрачном плавничке. Виделось уставшим рыбакам чудное: что Микото пила с рыбами из коралловых чаш, что большой тунец в облачении монаха вел с ней беседы... Словом, неведомо, что происходило на самом деле, но вернулась она пьяная от вина, в красном кимоно с золотым оби, и с расписным веером в руках. И только Кента поднял кулак, чтобы ударить ее в некрасивое лицо, как она захохотала, сложила губы в бутон, и вдруг они превратились в костяной клюв. И этим клювом она клацнула, вырвав кусок мяса из щеки Кенты, и вдобавок ударила его веером! Так настали черные дни для бедняги Кенты. Больше никто не варил ему рис и не подавал его, дымящийся и рассыпчатый. Никто не угощал его горячим чаем после тяжелого дня работы. Ни монетки не приносила ему Микото с базара. Старый Кента забыл запах и вкус саке и дрожь женского тела, зажатого в руке. Микото только хохотала и ждала смерти старика от голода! Коварная женщина! Почему же, спросите вы, он не подкрался к ней спящей и не убил ее? Почему? А я отвечу вам: потому что Кента гонялся за своей весной, а ее цветение заключалось лишь в том, как Микото играет со своими рыбами… В какую страшную ловушку он попал! Но всему бывает конец, придет конец и этой истории. Однажды Кента крался за Микото по ночному берегу. Она шла впереди, голая, белая луна манила за собой, черные волосы трепал ветер. По скользким камням она опустилась к шипящим волнам и улеглась на спину. Кента спрятался за большим валуном, торопливо спустив штаны и взявшись за вялый и обвисший уд, который, как он знал, скоро дрогнет и начнет крепнуть под пальцами. Он ожидал, что появятся рыбки, но вместо рыбок из воды показался осьминог. Такого огромного осьминога Кента никогда не видел! За осьминогом следовал другой, поменьше, и в щупальцах он нес шкатулку. Так вот кто покусился на жену Кенты! Сам Повелитель ама и его сын присмотрели себе невесту на суше, и теперь пришли одарять ее дорогими подарками и услаждать ее своими телами! Раскрыв шкатулку, Микото радостно рассмеялась и принялась примерять жемчуга, равных которым не было на суше. Такие жемчуга, размером с соловьиное яйцо и нежнейшей белизны, могли храниться только в подводном дворце Повелителя ама! Говорят, он весь сложен из этих жемчужин, и Повелитель восседает на троне, выточенным из самой гигантской из них — размером с колесо от телеги. Он правит морем и ныряльщицами ама — девушки приносят ему жертвы, и часто он приглашает их в свой дворец, чтобы вести беседы и наслаждаться друг другом. Но никогда на людской памяти он не искал еще себе невесты! Наигравшись жемчугом, Микото опрокинулась на спину, и маленький осьминог припал клювом к ее красному бесстыдному рту, а щупальцем обвил ее сосок. Большой же осьминог опустил клюв в завитки волос внизу ее живота, а щупальцем окружил круглый клитор, блестящий, как рассыпанный вокруг жемчуг. Микото стонала, словно пела. Ее голос дрожал, срывался в шипение волны. Белая нежная грудь подпрыгивала. Толстые и тонкие плети обвивали ее, оставляя жгучие следы-поцелуи. Бледные неподвижные глаза осьминога впились в лицо Микото. Его страшный рот всасывал в себя лоно Микото и выпускал красные распухшие губы, снова всасывал и снова отпускал. Кента увидел все вместе и разом: набухший сосок в витке щупальца, вздрагивающий пухлый живот жены, клитор, открывший свой головку, тоже обожженный присоской, и толстые, мясистые складки вокруг лона, сжимающиеся быстро-быстро. Не удержался и взвизгнул! И тогда вскочила Микото, страшная и злая, и двинулась на него с черными горящими глазами. — Ты помешал моей свадьбе! — крикнула она голосом, похожим на треск молнии. — Повелитель ама! — закричал Кента, выбегая из-за валуна. — Но это моя жена, она должна остаться со мной! Таков людской порядок! Осьминоги медленно обратили на него неподвижные глаза-луны. — Она пришла отдать жизнь морю и стала нашей, — хором ответили их голоса, похожие на рокот камней, увлекаемых волной. Микото расхохоталась, а щупальца осьминогов обвили ее и увлекли на глубину. Вода сомкнулась над ее головой. Кента остался на берегу один. Боль пронзила его грудь, старое сердце не выдержало! Но это еще не конец. Микото удалось отнять у него лишь половину: правую руку и правую ногу, членораздельную речь и зрение с правой стороны, однако не жизнь! Конечно, он стал еще беднее, ведь выйти в море на лодке и наловить рыбы сетями он уже не мог. Его жизнь, жизнь нищего старика, поддерживалась так же редко и вяло, как жизнь никому не нужного костра, угасающего на поляне в жаркий день. Иногда море выбрасывало на берег мертвых рыб, и он ел их, но в основном питался мясом ракушек, которых выкапывал из песка. В городе знали, что его жена утонула, и иногда сердобольные горожанки приносили ему рису. Так прошел год. И вот однажды Кента отправился ночью проверить последнюю оставшуюся у него ловушку-кувшин — остальные давно разбило о камни. Он проверял ее в надежде отведать вкусного мяса самому и получить пару монет на кувшин саке, но ни разу с памятной ночи не попался ему ни один осьминог. А в эту ночь — чудо! — кувшин был тяжел, очень тяжел, и Кента тащил его одной рукой так упрямо, словно от этого зависела вся его жизнь. Кувшин наконец-то выпрыгнул на берег из черной воды, и скользкое шевеление внутри подсказало Кенте счастье! Вкус саке! Свежее мясо! Он поковылял домой, и дома, разбив в нетерпении кувшин, кинул на стол вязкое и неповоротливое на суше тело осьминога. Огонь в очаге дрожал от страха. Кента схватил старый острый нож и вдруг увидел глаза осьминога — злые и страшные знакомые глаза. Кента отхватил ему одно щупальце, потом другое, потом третье. Он не обращал внимания на залитый человеческой кровью стол, хохотал, стуча ножом по тугому мясу, веселился, погружая свивающиеся в агонии щупальца в гремучий кипяток котелка. А утром он бесследно исчез. Если хотите, можете спуститься к морю, в ущелье между скал вы найдете его лачугу. Она стоит открытой — туда мало кто ходит. Осмотритесь, прислушайтесь. По каменной тропинке можно спуститься к морю. Остановитесь на мокрых камнях, посмотрите — море! Никогда оно не откроет нам своих тайн. Волны осыпают брызгами ваши ноги. Ветер треплет волосы… Что это? Что это там, извивается совсем рядом?! Осторо…