not love

      Это было обычное утро, обычного города, с самыми обычными людьми. Серое безоблачное небо, которое буквально напоминало об обыденности этого дня. Люди быстро проносились по улице, спеша по своим делам, а я только наблюдала за ними, сидя на подоконнике.       Отсюда все кажется маленьким, незначительным, таким далеким. У людей внизу есть свои чувства, мысли, дела и проблемы. Сотни маленьких жизней ютятся там, где-то внизу. Тысячи крохотных сердец отбивают отложенные им секунды. Приложив руку к груди, я стараюсь нащупать пульс. Один. Два. Три.       Оно все еще бьется. Бьется четко, но не ровно, словно в предвкушении чего-то. Такое бывает перед грозой, когда вся природа замирает, ожидая бури. Мелкие зверьки прячутся по своим норкам, лишь изредка показывая бурые носики, чтобы принюхаться к новому запаху. Крупные звери, вроде ланей, стоят на своих пастбищах, но если присмотреться, можно увидеть как они напряжены. Как сильные ноги, будто вжимаются в землю, готовые в любую минуту броситься прочь с зеленого луга. Их уши постоянно гуляют вперед-назад, пытаясь уловить любой, даже самый тихий шорох, предупреждающий об опасности. Воздух звенит от напряжения. Стайки птиц тихо сидят в камышах, все ниже прижимаясь к земле. Только деревья изредка шелестят своей листвой, разбавляя эту оглушающую тишину. Все замерло. И вдруг раздается гром. Оглушительный. Мощный. Такой, от которого вся земля идет дрожит. Слышатся то ли вой, то ли лай и перепуганные крики первой жертвы, упавшей на землю. Начинается дождь, ледяные капли бьют с неистовой силой, словно холодные ножи врезаются в тело. Серая пелена застилает взор так, что ничего нельзя разглядеть. Небо затянулось черными облаками, а деревья все громче и громче шумят, добавляя новые звуки к этому оркестру. Сильный порыв ветра почти сбивает с ног. Земля дрожит, словно весь твой мир начинает рушиться. Раздается новый грохот, и на небе появляется белесая вспышка. Четыре. Пять. Шесть. И я открываю глаза.       Прошло всего лишь пара часов, но это никак не утешает. Признаться честно, я бы хотела проспать весь этот день, а может и всю жизнь. Руки немного потрясывает, а ноги и спина затекли от неудобной позы. Пытаюсь сделать пару глубоких вдохов, чтобы немного успокоиться и привести себя в порядок, но это не помогает, поэтому иду в душ.       Теплые струи мягко скользят по телу, забирая с собой всю физическую боль. Они не похожи на те ледяные капли из сна, что нескончаемым градом бьются о твое тело. Делаю воду чуть погорячее, выпуская облегченный стон. Раньше я не могла долго находиться в ванной. Все делала в спешке, боясь чего-то не успеть. Сейчас мою жизнь, словно поставили на паузу, из-за чего я вынуждена жить в каком-то томительном ожидании страшной неопределенности. Горячие капли медленно скользят по голому телу, оставляя после себя красные дорожки. Они уносят физическую боль, но не моральную.       Выйдя из душа, я направляюсь в зал и неожиданно для себя цепляюсь взглядом за старые фото, что ровным рядком стоят на полке.       Беру одно из них и невольно окунаюсь в воспоминания. Тот день мы провели вместе с Джонни на пляже. Яркое солнце, раскаленный песок, синее море и мягкие губы. Я помню, как он аккуратно подминал меня под себя, накрывая каждую из губ невесомым поцелуем. Как ласково и неспешно скользил его язык, пробуя сначала одну, а затем вторую губу, и наконец проскальзывал в рот, где уже стремительно завладевал моим и сплетал их в жарком танце. Поцелуи с Джонни были яркими, но тягучими, как сладкий-сладкий мед.       На другом фото снова мы, но только уже на одном из фестивалей. Это было время нашей влюбленности. Тогда мы еще не были парой, и были знакомы всего пару недель, но я уже чувствовала, что могу доверять ему. Мы могли говорить обо всем на свете: о китайской еде, о новом сезоне любимого сериала, что наконец-то должен выйти, о наших мечтах, желаниях и проблемах. Тогда это еще не было для нас бременем.       Когда-то я спокойно могла ему рассказывать о своей любимой музыке, я могла не стесняться того, что мне нравятся глупые комедии или детские фильмы. Раньше, я могла быть с ним честной, искренней, потому что точно знала — он меня поймет и поддержит.       И как же заныло мое сердце, когда со временем я стала замечать, что его интерес пропадает. Теперь я уже не рассказывала ему о том, что в городе будет концерт моей любимой группы. Я не могла ему предложить сходить на новый фильм с мультяшным кроликом, потому что он бы наверняка счел это детским, потому что мне было страшно надорвать те ниточки, что еще связывали нас.       Я решила лучше стараться, сглаживать все острые углы, которые могли бы быть. Перестала докучать разговорами, старалась сделать что-то, что могло бы его порадовать. И сама старалась не унывать, пытаясь отодвинуть все плохие мысли куда подальше, запереть их в дубовый сундук на большой чугунный замок.       Я это делала не из-за чувства долга, а из-за большой, всепоглощающей любви. И в какой-то момент, мне даже показалось, что те старые чувства вернулись. Джонни чаще улыбался, мы стали больше проводить времени вместе, а наши разговоры снова были обо всем. Но его губы, они стали другими. Пропала та теплота и какая-то нежность, что напоминала о себе в каждом поцелуе. Теперь там был ледяной холод и какой-то животный голод.       Может быть я себя накручиваю. Напридумывала себе чепухи, в которую поверила. Может быть все не так плохо, как я думаю. Может быть мне просто все это кажется и ничего не произошло. Но только «может быть».       Переведя взгляд на остальные фотографии, я словно путешествую по своему прошлому. Наша поездка к нему домой в Чикаго, мой выпускной из университета, первый Новый год, что мы провели вместе, наш пикник в лесу с друзьями, где он впервые поцеловал меня и много чего еще. Я опять опускаю взгляд на фотографию с нашего фестиваля, там он признался мне в любви.       Неожиданно я замечаю небольшую рамку с снимком, что он сделал на полароид. Там я сижу на диване с книгой, закинув ноги на журнальный столик. Джонни говорил, что считает это сексуальным, а для меня же это была всего лишь обычная привычка, с которой я не могла расстаться. Раньше он мог спокойно сесть рядом со мной и обнять за плечи, так же закинув ноги на столик. Но потом его это стало раздражать и привычка из милой и сексуальной превратилась в еще одну бытовую вещь, на которую со временем ты учишься не обращать внимание.       Да и я стала замечать за собой нечто подобное. Раньше я легко могла отпустить его погулять с друзьями. Я даже не возражала, что многие из них были девушки. Но потом что-то изменилось. Я не могла больше смотреть на невинные поцелуи в щеку, не могла слышать его разговоры с подругами, я чувствовала в себе такую злость, что порой доходило до дрожи. Я старалась это игнорировать, но мысли так просто не запрешь на замок, не замуруешь в сундуке или в железном сейфе. Нет, их так просто не остановишь.       Глядя на этот снимок, мои губы дергаются в слабой улыбке. Он такой нежный и теплый, словно те воспоминания до сих пор способны нести в себе остатки былых чувств. Отложив фотографию и взяв в руки пыльную рамку с этим снимком я иду в нашу спальню.       Здесь немного холодно из-за открытого окна, а простыни смяты. Два больших дубовых шкафа молча смотрят на меня. За окном все еще серое небо. Все это почему-то напоминает мне лес, застывший в ожидании грозы. Опустившись на колени и достав большую сумку, я выниманию фотографию и кладу ее на самое дно. Хочется тут же убрать ее оттуда и снова вернуть на место, но рука не двигается, замерев в одной точке. Я смотрю на снимок, будто пытаясь найти ответы, которых там уже нет. Уже хочу протянуть руку, но тут же ее убираю, поднимаясь с колен. Ведь ответ уже известен…       Медленным шагом плетусь на кухню, скоро наступит ужин. Я, словно заведенный механизм, выполняю привычную работу, которой занимаюсь на протяжении нескольких месяцев. Когда-то она мне приносила удовольствие, но сейчас я чувствую себя часами, которые хотят, но не могут остановиться.       По полу тянет неприятный сквозняк, от которого невольно ежишься. Всю работу я выполняю на автомате, попутно думая о Джонни. Может сегодня стоит рассказать ему о том, что вышел новый фильм, на который хочется сходить? Или же предложить на выходных съездить в торговый центр или встретиться с друзьями. Мы ведь так давно не виделись, он наверняка будет рад. Или попробовать поговорить с ним о работе. Или…       Этот безумный поток мыслей прерывает боль, по неосторожности я порезала палец и теперь оттуда тонкой струйкой бежит алая кровь. Я смотрю на это несколько секунд и начинаю плакать. Сначала катиться одна слезинка, потом другая, после чего их становиться больше, а из горла рвется какой-то отчаянный крик. И я не знаю, из-за чего этого: из-за пальца, из-за Джонни или из-за того, что больше не будет всех этих «или», и я это знаю.

***

      Как только я закончила с готовкой, в дверь тут же позвонили. Сейчас от этого знакомого звука по телу пронеслись сотни мурашек, а в горле пересохло. Я подхожу к входной двери и снова прислушиваюсь к ударам сердца. Один. Два. Три.       Бьется быстро, но четко. Глубоко вздохнув, открываю дверь — на пороге Джонни. — Привет, прости я сегодня снова без ключей, забыл их на тумбочке, — парень целует меня в щеку и проходит в коридор, чтобы повесить свое пальто. Я смотрю на тумбочку, и действительно, там лежит связка ключей. — Знаешь, весь день думал, что сегодня будет дождь, потому что не взял зонт, а оказалось, что нет. Везучий я у тебя?       Джонни чуть подмигивает, чем вызывает мою слабую улыбку и легкий кивок. — А ты что, порезалась? — он как бы невзначай смотрит на мой палец, переводя взгляд на меня. — Да, просто задумалась, пока резала салат, — как можно более будничным тоном отвечаю ему, и быстрее прохожу на кухню.       Джонни следует за мной. И вот мы сидим за накрытым столом в полной тишине, которая так оглушительно давит на уши. Я смотрю на него, перемешивая листья салата в собственной тарелке. Парень же быстро поглощает еду даже не поднимая глаз. Где-то внизу животе завязался тугой узел волнения, а в горле снова пересохло. Я чувствую себя ланью, что застыла на лугу и внимательно смотрит в одну точку, только попеременно поднимая то одно, то другое ухо. Чувство страха медленно растекается во мне, а тишина так и давит, будто пытаясь тебя полностью поглотить. Я чувствую это и снова считаю удары. Четыре. Пять. Шесть. Сейчас начнется гроза. — Джонни, — в одном его имени я ощущаю первый раскат, а его взгляд, поднятый на меня бьет, словно молния. От волнения я даже забываю дышать, а слова, что будут произнесены еще долго отразятся эхом, от немых стен. — Ты ведь не любишь меня…       В этих словах больше утверждения чем вопроса. Несколько секунд он только смотрит на меня моргая глазами. Я чувствую, как сердце совершает новый, такой тяжелый, удар, будто пытается пробить грудную клетку. Каждая клеточка застыла в томительном ожидании своего приговора. И вот-вот польется дождь. — Нет, не люблю.       Первая ледяная капля падает мне на лицо, а резкий порыв ветра оглушает, заставляя ртом хватать воздух. — Но почему? — все тело трясет, а глаза жжет от боли. — Все было хорошо и даже если и не было мы… Мы могли бы все исправить.       Где-то в глубине души я понимаю, что все это отговорки, дешевый торг, которым я отчаянно пытаюсь вернуть. Но я смотрю на него и понимаю, что нет, не смогли бы. — Скажи мне, любовь это чувство или выбор? — его голос спокойный, даже безэмоциональный. И вся фигура выглядит, словно скала, которую невозможно сдвинуть с места.       Я судорожно пытаясь подобрать правильный ответ на этот вопрос. А каждая клетка настойчиво вопит, от создавшегося напряжения. Дождь все сильнее, и я понимаю, что теряю контроль. Не найдя ничего лучше, я лишь тихо шепчу: — Выбор… — Правильно, и я выбрал уйти.       Мне хочется сказать что-нибудь, спросить или просто кричать. Невидящим взглядом я смотрю на свою тарелку, по которой разбросаны листья салата. А где-то в лесу раздается то ли вой, то ли лай. Холодные капли бегут по моим щекам, оставляя влажные дорожки. Я стараюсь не рыдать, хотя бы не при нем, поэтому на ватных ногах поднимаюсь и стараюсь быстрее уйти в спальню. Где лежит сумка со всеми теплыми воспоминаниями. Оказавшись там, все что я могу — это сесть на мягкий ковер и потеряться в этом одиноком, душераздирающем чувстве, что так похоже на бурю. Я прикладываю ладошку к груди, пытаясь нащупать пульс, но сердце больше не бьется.