crown king & his beautiful husband

Чимин дважды касается наушника в ухе, останавливая чересчур громкую музыку, и выпускает кожаный повод из рук, давая лошади наконец вытянуть шею и отдохнуть после часа непрерывной работы. Парень вовсе не держит поводья, позволяя кобыле свободно перемещаться по пустому манежу и отдыхать ее рту от раннего давления трензеля. Сейчас раннее утро, — возможно, часов семь или восемь — а Чимин вовсю работает, вовсе не обращая внимания на собственную усталость: он уже успел отработать с двумя лошадьми и, если Сокджин все еще будет занят, обязательно возьмет третью, доведет себя до предела и постарается не вырубиться до вечера. Парень стягивает кепку и проводит рукой по взмокшим темным прядям: этим летом он не стал перекрашиваться в более светлый цвет, как делает это обычно, сослался на то, что не стоит в который раз убивать свои волосы слоем краски. Лошадь подходит к деревянному бортику и Чимину приходится схватиться одной рукой за повод, слабо потянув, чтобы животное остановилось. К слову, все «подопечные» у Пака послушные и воспитанные, так что два раза просить не надо. Парень кладет кепку на борт и тянется к бутылке с водой, открывая ее и затем жадно начиная пить: работа работой, но Чимин все эти два часа без единого глотка жидкости; у него даже ощущение сахары во рту сложилось. Пак еле подавляет в себе желание облиться этой водой с головы до ног: останавливает лишь то, что лошадь под ним может лишний раз испугаться. Парень наконец закрывает бутылку с водой, ставя ее обратно на бортик, и облокачивается руками на круп кобылы, чуть разминая мышцы, а затем слышит быстрые шаги со стороны входа в помещение манежа: нетрудно угадать, кто решил навестить Пака в столь ранний час после тренировки. Чимин хмыкает и выпрямляется в седле, надавливая лошади на бок левым шенкелем и медленно отходя от бортика. — Даже не пытайся от меня бегать, спортсмен, — Джин приоткрывает ворота и проходит в манеж, медленно шагая по вытоптанному грунту и смеривая следы от копыт. Огорченно помотав головой, мужчина наконец подходит к Чимину и поглаживает кобылу по шее, надавливая в некоторых точках пальцами и проверяя состояние животного после работы, — я тебе говорил, что ей не нужна импульсивная работа с утра. Изведешь же, в конце концов, — Сокджин нахмурил брови и смерил верхом сидящего парня взглядом, от чего последний рассмеялся, чуть не плюхаясь на песок с лошади. Мужчина хмыкнул и ослабил подпругу, чтобы кобыла спокойно выдохнула. — Мне кажется, или ты за день стал еще более ворчливым? — отходя от приступа смеха, что разносился эхом по всему манежу, Чимин наконец вынул ступни из стремян и вытянул ноги, выдыхая: ему правда нужен отдых, он переработал сегодня. Пак чуть покачивается в седле и в один прекрасный момент вновь — какой уже раз — чихает от концентрации пыли в манеже, прикрывая нос рукавом кофты. Парень уже продумывает то, как будет кричать на руководство, ведь у некоторых лошадей и так аллергия на пыль, — Рокси сегодня много чихала на галопе. — Снова… Они не обработали манеж на этой неделе и теперь тут огромное скопление пыли, будто в библиотеке моей бабули, честное слово. Но я сделаю повторную сонографию легких на всякий случай, — во время своей речи Джин осматривался вокруг, замечая некоторые скопления пыли в особо незаметных местах и хмурясь: начальник и вовсе не заботится о здоровье лошадей, что радовать никак не может, — вообще, я пришел не за тем, чтобы тебя упрекать в том, что ты вечно в седле, — мужчина вновь переводит взгляд на парня, сразу ловя вопросительный взгляд; Чимин продолжает покачиваться в седле, а затем чуть поддает шенкелем, начиная шагать вокруг Сокджина, предвкушая долгий разговор, — Чимин-а, у тебя жизнь сконцентрирована на конюшне и приставке, не находишь? Не пора бы тебе уже заняться чем-то серьезным? Наследство долго не протянет, если ты так и продолжишь скупать самых дорогих производителей. — Ох, Джин-а, — Пак протяжно и обреченно стонет: он знал, что рано или поздно Сокджин все-таки вновь затронет тему его личной жизни и тогда настанет конец всему живому, — мы же это уже обсуждали. Наследство имеет огромный доход и в данный момент, я не останусь с пустым карманом в любом случае, — Чимин мог бы найти себе работу или взять управление огромными филиалами отца на себя, но… зачем? Зачем, когда есть люди, которым он платит больше, чем мог бы, и которые справляются с этой задачей куда лучше него? Нагружать себя лишними заморочками в виде огромных папок с бумагами и непонятных слов в этих бумагах ну совсем не хочется — лучше уж проводить все дни со своими четвероногими друзьями, они куда умнее дядек-бизнесменов с пивными животами. — Ладно-ладно, но все-таки, у меня есть к тебе одно предложение. Один мой друг… — Сокджин не успевает договорить, как лошадь пугается шума со стороны бортиков, за которыми находятся импровизированные трибуны, и начинает вставать на дыбы под Чимином, который, между прочим, болтается в седле как колбаса, так еще и с ослабленной подпругой. Пак еле удерживается в седле, вовремя успевая ухватиться крепко ногами и перехватить повод, чтобы успокоить и так беспокойную кобылу. Под давлением трензеля и успокаивающим тембром голоса парня лошадь успокаивается и останавливается в середине манежа, обращая свой взгляд на ничем не испуганного Джина, пока Чимин бросает удивленный взгляд в сторону борта, завидев две фигуры. Сокджин виновато потирает ладонью затылок и идет к трибунам, видимо поприветствовать столь шумных персон. Однако, сфокусировав зрение, Чимин видит, что персона шумная лишь одна, другая же постарше и наоборот пытается шум унять, от чего у Пака вырывается непроизвольный смешок. Парень наконец спешивается с лошади и вовсе расстегивает подпругу, затем закидывая ее на седло, заправляет стремена, фиксируя их с помощью путлищ. Чимин хлопает кобылу по шее, давая ей пару кусочков сахара и наконец направляется в сторону выхода из манежа, смотря себе под ноги: он не готов к новым знакомствам, но против Джина в таких ситуациях не пойдешь, да и проигнорировать будет очень невоспитанно со стороны Чимина. Пак проходит в маленький коридор, что соединяет конюшню и манеж, пару раз топает ногами, чтобы стрясти с кожаных сапог весь успевший забиться в подошву песок, а затем встречается взглядом с мужчиной около Сокджина и… О Боги. Чимин на мгновение подумал, что он листает новый выпуск журнала Forbes, потому что настолько красивую персону в реальной жизни встретить, кажется, предоставляется нереальным. Мужчина необычайно статный, но в то же время со слегка детскими очертаниями лица, у него широкие плечи и такая же грудь, которую очень легко разглядеть из-за облегающей торс рубашки, даже пиджак не закрывает столь потрясающую картину. О Господи, когда Пак в последний раз видел настолько цепляющее взгляд произведение искусства? Когда он был на светском вечере, который был «от» и «до» посвящен Рембрандту? Или может когда прогуливался по Уфицции во Флоренции, где его глаза были прикованы к буквально каждой картине? Или все-таки когда он впервые лицезрел «Девятый Вал»? Чимин действительно не помнит, видел ли он вообще что-либо прекраснее этого человека напротив, потому что парень готов бросить все к этим… о Боже, эти ноги. Нет, вы видели эти ноги? Паку кажется, что нужно издать какой-то закон, который будет штрафовать мужчин с такими ногами. Нет, Чимин действительно готов бросить все нажитое к этим ногам, а этому человеку построить храм и молиться с утра и перед сном. Потому что этот мужчина необычайно прекрасен. Чимин уже говорил про ноги? Потому что ах, эти ноги. Пак сам не заметил, как начал виснуть, поэтому Сокджину пришлось щелкнуть пальцами прямо у носа парня, от чего тот вздрогнул и мгновенно выпрямился, сжимая в руках повод и создавая лошади некоторый дискомфорт. — Чимин-а, это Чон Чонгук и его дочь Юнбон… — Чимин вновь завис, но уже на сверхъестественной красоты девочке. Сразу видно, что малышка пошла в отца, потому что в свои примерно, на взгляд Пака, шесть лет, она выглядит как маленькая модель и ее действительно хочется сфотографировать на обложки журналов всего мира. Ее яркая улыбка освящает, кажется, всю конюшню, а в глазах спрятана целая вселенная, что усыпана миллиардами звезд, — в общем, Бон-Бон очень любит лошадей и мне бы хотелось, чтобы ты, возможно… — Забери Рокси, Сокджин. Мне нужно поседлать мерина и в этом, я очень надеюсь, мне поможет Бон-Бон, — Чимин подмигивает ребенку и опускается перед ним на корточки, являя взгляду ребенка собственные глаза-улыбочки и такую же светлую улыбку. Пак протягивает малышке руку и та с радостью пожимает ее: у Юнбон такая реакция, будто бы она сейчас броситься в объятия парня напротив и повиснет у него на шее, но она воспитанная и сдержанная, так что просто заливисто хихикает и не отпускает чиминову руку, — можешь звать меня просто Чимин-и, — Пак поднимается с корточек, по-прежнему держа руку девочки: о боже, кажется, кого-то покорила детская красота и заливистое хихиканье, — а вы, значит, Чон Чонгук… — и в самом деле, Чимину хотелось бы собрать всю свою уверенность в себе, но, столкнувшись с омутом янтарных глаз, он готов был рассыпаться на кусочки, потому что это невозможно. Что это? Любовь с первого взгляда? Кто-то однозначно влип. — Верно, а Вы, полагаю, Пак Чимин… — серьезно, о боже, дайте Чимину его телефон, он запишет это пение Богов на диктофон и будет слушать каждую ночь перед сном. Да как в таком мужчине смогли уместиться все фетиши Пака? Он точно сегодня спокойно спать не сможет, — что же, Джин-хен про Вас много рассказывал. И да, — Чонгук чуть смущенно усмехается, смотря на свою дочку рядом с Чимином. Взгляд, возможно, и строгий, но он до краев наполнен нежностью и любовью: в такие чувства хочется окунуться с головой и не вылазить из них еще очень-очень долго, — я ему проболтался, что хочу ее отдать в конно-спортивную секцию, на чем был пойман, остановлен и направлен прямиком к Вам. Сокджин-хен сказал, что Вы потрясающий тренер, да и к тому же его друг, и я… Не могли бы Вы… ох, — Чонгуку было сложно подбирать слова от такой смущающей ситуации, ибо его дочка настолько импульсивна, как кажется ему, но Чону все равно не дал договорить Чимин, который мгновенно закивал головой и увел дочь Чонгука в раздевалку, чтобы подобрать ей одежду и, возможно, маленькие сапожки со шлемом, потому что Пак уверен, что малышка захочет здесь задержаться. Сокджин все это время пытался понять: когда Чимин успел полюбить детей.        Чонгук стоит у зеркала битый час и, боже, лучше бы он нанял водителя, чтобы тот возил Бон-Бон на тренировки. Прошло три недели и он так и не соизволил пригласить мистера Обаяние на ужин. Да что там про ужин говорить, хотя бы на чашечку кофе — нет, мистер Обаяние слишком очарователен и у него аура какая-то пугающая, Чонгуку не по себе становится, как только он переступает порог конюшни. Именно поэтому он не может выбрать: фиолетовая или все-таки красная? Чон сразу начинает вспоминать интересные факты о цветах и о их действии на человека: фиолетовый помогает достичь душевного равновесия, спокойствия и умиротворения. Все приведенные ранее аспекты — полная противоположность Чимина, рядом с ним невозможно успокоится настолько, что еще немного и Гук будет заказывать бригаду скорой помощи с дефибриллятором, потому что сердце такие кульбиты устраивает — скоро оно перестанет устраивать что-либо в принципе. А вот что касаемо красного цвета, то Чон не может не вспомнить одну забавную, на его взгляд, вещь: есть такая методика, как «Цветовой тест Люшера», где красный цвет описывает следующие состояния и черты характера человека: стремление к достижениям и завоеванию (победе), повышенный интерес ко всему окружающему и ненасытность, повышенная активность и быстрота. А в античности же красный цвет ассоциировался с Марсом, который считался символом силы, борьбы, войны и мужского начала. Благодаря своему кровавому цвету, эта планета считалась «домом» богов. В древней Греции Марс связывали с неистовым и агрессивным Аресом, а в Вавилоне — с богом войны Нергалом — и это точно то, что подходит Чонгуку на все двести процентов, если не на больше. Юнбон стоит в коридоре со своим рюкзачком-пони, — Чонгук до сих пор помнит, как сопротивлялся купить его, но разве этим прелестным изумрудным глазкам можно отказать? — где собраны все нужные вещи для тренировки, и зовет папаню уже минут пять от силы, ибо они могут опоздать, а опаздывать на тренировки Чимина для Бон-Бон равно потери ее любимой игрушки — вороной фигурки лошади, с которой она никогда не расстается (кроме как на тренировки, естественно). Чонгук, услышав что его зовет дочь, вылетел из собственной спальни в расстегнутой все-таки красной рубашке и выдохнул, сказав подождать ей еще немного. Он быстро ретировался в спальню, справился с важнейшей частью — рубашкой, и вернулся к дочери, чтобы наконец отвезти ее на злосчастную конюшню к мистеру Обаяние. У Чонгука, как у истинного богатого бизнесмена, несколько машин, но в эти злополучные дни тренировок они с дочкой всегда ездят на одной — внедорожнике, только потому, что там есть телевизоры на заднем сидении и малышка Бон может смотреть свой любимый мультик про Спирита, не отвлекая папаню от дороги. Чон усадил Юнбон назад, пристегнув все ремешки на ее детском сидении, и включил мультик, настраивая громкость так, чтобы и не отвлекало его от дороги, и чтобы Бон-Бон слышала. Поцеловав дочку в лоб и стукнувшись с ней кулачками, — они всегда это делают, нет какой-либо закономерности — Чонгук пожелал ей приятного просмотра и, усевшись за руль, наконец выехал из парковки. Не прошло и двух минут после того, как дверь гаража закрылась, на телефон Чона поступил звонок от его близкого друга, партнера по бизнесу, да и просто невыносимого человека — Ким Тэхена. Мужчина обреченно стонет, воздерживаясь от того, чтобы обронить голову на руль, и нажимает на «принять звонок» на панели чуть правее от себя. — Ким, сегодня выходной, я не собираюсь его тратить на посиделки за Ассасинами, пиццей и пивом. Нет, я не буду разгребать твои переговоры с акционерами в двухсотый раз и нет, мы не будем покупать акции эпл, потому что я вообще не покупаю акции в принципе, — Чонгук быстро протараторил, чтобы Тэ не успел его начать убеждать в чем-то, а затем выдохнул, слушая, как по ту сторону трубки скрипит кресло, видимо, под Кимом, — Тэхен-а? — Никакого уважения ко мне, мелкий, — Тэхен прокричал в трубку, а затем получил нагоняй от Чона, потому что он на громкой связи и Бон-Бон вполне все может услышать. Как только Ким проанализировал всю ситуацию, то сразу же многообещающе хмыкнул, продолжив говорить, но уже в более тихом тоне, — я не за этим. Ты пригласил мистера Обаяние на свидание? — Я думал, ты понял, что я еду с Бон-Бон, — Чонгук проговорил чуть погромче, а затем посмотрел в зеркало заднего вида, проверяя реагирует ли она на них разговор, но Юнбон была полностью увлечена мультфильмом, настолько, что вовсе не обращала внимание на наличие разговора, в котором участвует ее любимый «Тэ-Тэ», — я не приглашал. Ты же знаешь, я скорее соглашусь купить чьи-либо безнадежные акции, чем позову его на свидание. Он такой… такой… ангел. Но я… — Чон начал тормозить, от чего Тэхен рассмеялся, но Чон его тут же прервал, — я позову его поужинать сегодня со мной и Юнбон. Надеюсь, он мне не откажет, о боже. — Удачи, плейбой, — Чон посылает Тэхена незамысловатым «я не хочу более с тобой контактировать, любитель почитать похабщину» после его тупой фразочки и такого же раздражающего смеха, а затем отключил телефон, тяжело вздыхая. Он сжал руль крепче, чуть ускоряясь и чувствуя, как сердце начинает срываться со своего привычного ритма в более быстрый, значит, чувствует, как Чонгук приближается к объекту своего обожания. Боже, дай ему сил.        Тренировка проходит спокойно. Даже взбудораженный Чонгук успевает успокоиться и перестать теребить у телефона угол чехла, — скоро придется покупать новый — а наоборот иногда включается в процесс, бросая подбадривающие комментарии для малышки Бон-Бон и изредка переговариваясь с Чимином. Но после того, как Пак подарил Гуку пару милых улыбок, последний решил вовсе отложить идею попытаться заговорить со старшим вновь, иначе он снова не решиться пригласить его на ужин, можно считать, что еще один день попросту впустую. Один раз только райд-пони Юнбон начинает непонятно себя вести, от чего беспокойный папа напрягается, а Чимин лишь смеется, ведь малышка прекрасно справляется с лошадкой, а Чонгук просто выглядит забавно, переживая за кого-то. Чон лишь закатывает глаза и отворачивается, про себя думая, что он готов стать первоклассным клоуном-стендапером только для того, чтобы слышать этот смех вновь и вновь. Действительно ангел. Тренировка закончилась быстро и Юнбон ушла с Сокджином расседлать лошадь, помыть ее, в общем все, что делают после тренировки. Чонгуку позвонили по работе и он задержался на трибунах, но как спустился с них, то увидел, как Чимин с кем-то разговаривает по телефону и заметно нервничает: парень постоянно поправлялет спутанные пряди волос, распутывая их длинными пальцами, кусает нижнюю губу и хмурит брови, пока Чон с незаметным восхищением наблюдает за старшим: он выглядит прекрасно всегда. Пак договаривает по телефону и кладет его в карман, почесывая затылок и только потом замечая Чонгука. Чимин нервно улыбается и наконец идет в сторону младшего, одаривая того уставшим взглядом и Чонгук на мгновение думает, что лучше было бы, если бы старший поехал домой и отдохнул. — Чонгук-щи, на следующей… — как только Пак стал говорить, Чон его сразу же оборвал, просто не давая закончить, потому что состояние старшего куда важнее расписания тренировок на следующую неделю. — Чимин, Вы неважно выглядите. Все в порядке? — Чон не знает куда деть свои руки: ему хочется обнять старшего, — настолько он выглядит уставшим — но вместо этого просто убирает их в карманы, не желая вызывать своими непонятными действиями недопонимания, — если есть какие-то проблемы, я бы мог помочь Вам. — Ох, нет, просто… — Пак начинает оглядываться, чтобы убедиться, что никого рядом нет и их разговор никто не услышит, — в общем, мой брат взял мою машину и попал утром в аварию. Нет-нет, с братом все в порядке, а вот с машиной вряд ли… Не то, чтобы у меня нет денег на ремонт или на новую, просто я предпочитаю вкладывать свои средства во что-то более ценное, чем машины. Я относительно расстроился, но в целом в порядке, буду вспоминать, что такое общественный транспорт, — Чимин потирает переносицу двумя пальцами и нервно смеется, убирая после руку в задний карман своих бридж, — неудачный день, с кем не бывает? — Оу, — пока что это «оу» — единственное, что может издать Чонгук во время того, как принял информацию и начал ее переваривать. Было бы вполне мило с его стороны предложить одну из своих машин Чимину, но Чону кажется, что старший не то на него подумает, поэтому решает предложить что-то другое, — это действительно печально, но, умоляю Вас, не расстраивайтесь. Я могу предложить Вам свою помощь. И она вряд ли будет безвозмездна, потому что Вы так нравитесь моей дочери и вообще Вы заставляете ее мечту сбываться, поэтому я обязан сделать для Вас что-то действительно значимое, — Чонгук еле справляется со своим волнением, но внешне выглядит куда увереннее, чем обычно, — я бы мог предложить подвозить Вас или просто выделить окна у своего водителя, не думаю, что за такие деньги, которые я ему плачу, он мне откажет, — он улыбается очаровательно, надеясь, что это действительно сработает на Чимина, несмотря на то, что Чон знает, что окон у его водителя свободных очень мало, но тут, простите, надо горы сворачивать. — О боже, Чонгук-щи… — Чимин прикрывает ладошкой лицо и тихо смеется, умиляясь с младшего, — Вы слишком много пытаетесь для меня сделать. Прекратите, я не хочу тревожить ни Вас, ни Вашего водителя, но вот есть кое-что, что Вы можете сделать для меня, — Пак подходит на шаг ближе, смотря сначала на пуговицы на рубашке человека напротив, а затем вновь в глаза, пытаясь не утонуть в этом омуте янтаря, — Мы могли бы поужинать вместе. Имею в виду, Вас и Бон-Бон. Это действительно что-то значимое для меня, Чонгук. Чон потерял дар речи. Нет, вы видели как эта куколка к нему подошла на шаг? О боже, это что, флирт? Нет, кажется, пора вызывать карету скорой помощи, иначе наш мачо так и не доживет до их совместного ужина. Чонгук быстро кивает и опускает взгляд на свои туфли, почесывая затылок рукой; Чимин же тем временем успевает хихикнуть и уйти в раздевалку, чтобы переодеться и помочь с одеждой Юнбон, а Чон лишь улыбается ему в след. Как только дверь раздевалки закрывается, младший хватается за сердце и опирается рукой на стену, пытаясь перевести дыхание и совладать со своим вырывающимся наружу сердцем. Пак Чимин хихикнул? Ему действительно не послышалось? Он, черт возьми, хихикнул? Чон от прокручивания этого момента в своей голове начинает по-дурацки улыбаться, а затем даже не замечает, как мимо него проходит хитро улыбающийся Сокджин и, честное слово, ему даже вмазать нет сил, потому что в голове Чимин, который действительно каких-то пару минут назад хихикнул. Чон выходит на свежий воздух, ибо парковка находится прямо около входа в конюшню, и опирается на свою машину, так и не найдя в себе силы перестать улыбаться. Если быть предельно честным, ему хочется визжать в подушку от всех чувств, который он испытывает, вспоминая как этот ангел улыбался ему и — да, да, боже, да — хихикал. Последний раз он испытывал такое желание, когда его бизнес начал приносить большую прибыль. Но тут случай нереально какой другой, поэтому стоит успокоиться и поразить хихикающего ангела еще больше.        Чон предоставляет выбор места для ужина Чимину и тот выбирает очень даже уютное кафе на окраине города. Вечером не так много народу, играет приятная музыка и обслуживают не менее приятные официанты. У Чонгука создается впечатление Рождества от этого кафе, несмотря на то, что на дворе разгар лета, потому что внутри куча огоньков, некоторые места украшены ветками елок и на двери висит большой колокольчик, который успевает привлечь внимание Юнбон и Чон просто обязан дать обещание, что купит домой такой же. Девочка хихикает, обнимает папу и убегает за столик в углу кафе, Чон следует за ней. Чимин провожает их взглядом, улыбаясь, потому что уют здесь явно создают исключительно эти двое. Пак хмыкает от собственных мыслей и снимает легкую куртку, направляясь к тому самому углу. Вечер проходит в очень приятной обстановке. Они болтают обо всем на свете, заказывают вкусную еду и смеются над шутками Чонгука. Тэ сказал бы, что они не смешные и его стоит депортировать за такой юмор, но Чон только и успевает, что смотреть, как глаза Чимина превращаются в улыбки и рот открывается в звонком смехе. Кого депортировать, так только Кима. Юнбон решает уйти в детскую комнату, которая находится в противоположном конце зала, потому что она устала сидеть и вообще компания взрослых явно не для нее. Чон вытирает малышке ротик салфеткой и целует в лоб, затем стукаются кулачками, а только потом уже отпускает ее в детскую комнату, провожая ее взглядом полным любви и нежности. И Боже, Чимин бы солгал, если бы сказал, что не хочет, чтобы на него смотрели также. Чонгук усаживается обратно за стол и решает доесть свою пасту, даже не обращая внимания на то, что Пак все это время на него смотрит, а затем и вовсе делает попытку прервать прием пищи младшего. — Значит, красный, — Пак кладет голову на свои руки и чуть поворачивает ее, обворожительно улыбаясь. Он действительно поймал момент, когда они остались наедине. И, черт, это стоило того. Чонгук оказался в неловком положении, что аж поперхнулся и после делал попытку прокашляться минуты три, от чего Чимин только умилялся. Ну что за ребенок. — Прошу прощения? — Чон наконец отошел от внезапного повествования, вытирая уголки губ салфеткой, что лежала чуть ранее рядом с тарелкой, а затем откладывая ее и ожидая ответа от персоны напротив. — Красный цвет — созидание и разрушение, низменная похоть и возвышенная страсть, уверенность в себе, своих силах, а так же выбранном пути, кроме того — готовность к активным действиям, открытое проявление своих сил и возможностей, — Чонгук в полном недоумении от мыслей Пака, что были озвучены вслух буквально пару минут назад, поэтому не может произвести какой-либо звук. Что это такое? Его раскусили или это просто запас знаний Чимина из психологии? — державность, сила, энергия, кровь. В Древнем Риме — Бог войны, в России — Петр Первый. Интересный выбор, Чонгук-щи. Вы знаете истинное значение этого цвета, либо просто тыкнули наугад? — Чимин улыбается так, что хочется рассказать ему всю правду: да, он, черт возьми, простоял туеву хучу времени, выбирая рубашку так, чтобы привлечь внимание паренька в тех самых бриджах.

***

Я не идеальный думает Чонгук после пятого (или все-таки шестого?) вечера с Чимином в компании уютного кафе и Бон-Бон. Просто пример: один раз Юнбон опоздала на тренировку из-за того, что Чон пытался выяснить откуда у него морщины и как от них поскорее избавиться до того, как его в таком виде увидит Чимин. В тот день Чонгук оказался в конюшне в черной маске, которая якобы очень удобно закрывала практически половину его лица, сославшись на то, что он немножко приболел и вообще пыли в городе много. Пак лишь понимающе кивнул и хихикнул. Это произошло снова. Чонгук готов носить маски ежедневно, притворяясь больным, чтобы Чимин над ним хихикал. На самом деле, это все превратилось в ежедневную рутину. Имеется в виду, мысли, мол: пора сменить зубную пасту, а то зубы отдают еле заметной желтизной, да и вообще пора посетить стоматолога. Тут с пломбой какие-то проблемы, там покраснение на десне. А мне точно идет эта рубашка? Кажется, я был в ней в прошлый раз. Пора сменить одеколон, этот слишком сладкий. Какой ужас, похоже, от моего подросткового акне все еще что-то осталось, — и, серьезно, еще тысяча причин для того, чтобы зеркало стало видеть Чонгука чаще, чем кто-либо в этом мире. Чон, несомненно, понимал: так дальше продолжаться не может, потому что еще немного и у Тэхена с Чимином (они даже не знакомы) будет куда больше шансов, чем у Чонгука. Хотя, считайте, что Чонгук после встречи с Чимином стал как ревнивая девочка: а с кем это он, а куда это он и, в общем, так далее. От собственных дурацких мыслей он крепче сжимает руль своего Астона Мартина, а после вновь расслабляется, ведь Пак явно не тот, кто будет вешаться на Кима, врядли его привлекают такие мужчины как Тэ. Или все-таки привлекают? Надо будет разведать… Раздается вибрация телефона Чонгука: на экране в машине мгновенно появляется имя и номер телефона вызывающего. Чон, увидев первые буквы имени, мгновенно нажимает на «ответить», потому что его дочь находится сейчас с Сокджином и последний звонит только тогда, когда появляется что-то мега-срочное — не дай бог, с малышкой что-то случилось. — Я слушаю, — Голос Чонгука становится нервным, ведь он смог услышать частое дыхание по ту сторону трубки, а это означает только одно: что-то явно случилось либо с Сокджином, либо с Юнбон. И Чону не хочется, чтобы это действительно было так. — Чонгук, только умоляю, давай сейчас без лишних вопросов. Ты меня слушаешь, принимаешь информацию и едешь по адресу, который я тебе скину. Как можно быстрее, слышишь? Я знаю, что ты на Мартине, — Чон резко затормозил — на дороге, слава богам, никого нет — и начал воспринимать каждый слог, произнесенный Сокджином, с особой точностью, — Чимин в больнице: его скинул молодняк со спины и он не успел сгруппироваться, упал на внешнюю сторону в борт, — Чонгук напрягся, — Ты сейчас едешь к нему, только, умоляю, без лишней драмы. Адрес высылаю. Созвонимся позже. Бон-Бон со мной. Чонгуку и повторять по двадцать раз не нужно: он получил адрес, развернулся через две сплошные и, нарушая все возможные правила, рванулся в больницу. В такие моменты людей частенько посещает мысль, что начинается с «А что, если…». А что, если травмы настолько серьезные, что он умрет или, того хуже, останется инвалидом? А что, если у него потеря памяти и он его больше не узнает? И все по тому же списку. Чонгук, в принципе, ненавидит, когда у людей появляются подобные мысли преждевременно, но, что скрывать: он и сам такой же. Что тогда, когда у Бон-Бон просто поднялась температура, что сейчас, когда Чимин по необъяснимым обстоятельствам попал в больницу — Чон одинаково реагирует. Ему страшно. Здесь ему действительно страшно, что он не успеет признаться, страшно, что будет поздно, пускай и Джин не сказал, что все очень плохо. Стоп, может, поэтому и не сказал? Вдруг там настолько все серьезно? Чонгук хрустит шеей, толкает язык во внутреннюю сторону щеки, чтобы хоть немного отвлечь себя от ненужных мыслей, и вдавливает педаль в пол, игнорируя приходящие на почту штрафы за превышение скорости и за выезд за две сплошные. В больнице отвратительно. Либо Чонгуку просто от всей этой ситуации тошно, либо просто от того, что он терпеть не может больницы. Тут воняет спиртом, латексом и смертью. Смертью, которая ходит из палаты в палату и рассматривает пациентов, подсчитывая в этот момент время, которое им осталось до конца. Кому-то досталась в виде подарка вся жизнь, кому-то — день, полдня, час. В любом случае, смерть — не самое худшее, что может случится с человеком. Чон подбегает на ресепшн и, быстро узнав в какой палате и на каком этаже находится Пак Чимин, срывается на бег уже по лестнице, игнорируя выкрики уборщицы, что она только что помыла полы и ступеньки в том числе, а этот засранец в своих лакированных туфлях даже не умудрился надеть бахилы. Пару раз Чон действительно чуть не падает, но мысль о Паке помогает уверенно держаться на ногах. И, если обычно Чонгук задумывался о том, как он выглядит перед встречей с Чимином, то сейчас ему действительно плевать, главное — увидеть солнце в целости и сохранности. И, да, Чон выглядит совершенно не очень: укладка просто сошла на «нет», волосы растрепаны и торчат в разные стороны; пальто болтается на руке, пускай оно и успело где-то схватить пятно, это неважно — Чон выведет чуть позже; рубашка успела помяться, особенно в рукавах, и на спине виднеется мокрое пятно: Чонгук настолько разволновался, что все его напряжение превратилось в пот, что скопился на шее, спине и висках. Он действительно очень переживает. Наконец виднеется нужная палата и Чон, игнорируя любые выкрики медсестер, влетает в нее, останавливаясь буквально за два шага до кровати с пациентом. Чимин в порядке. Чимин действительно в порядке. Он не лежит на кушетке, а просто сидит, свесив ноги с нее, в своей черной футболке, которая, как Пак говорил, «продувает», от чего в ней не жарко на тренировках; в бриджах, которые очаровали Чона еще при самой первой встречи, ведь о боги, эти ноги; в своих дурацких лакированных сапогах, которые, по словам Джина, Чимин надевал только на тренировки с Бон-Бон, ведь для Чонгука хочется быть идеальным. Чимин сидит, смотрит на влетевшего в палату парня непонимающим взглядом, поглаживая пальцами правой руки фиксирующий бинт на левой. Доктор решает оставить звездную парочку, поэтому отдает Чимину папку с бумагами и покидает палату, прикрывая за собой дверь. Чонгук делает два заветных шага до кушетки и опускается на стул рядом с ней, кидая пальто куда-то на диванчик в углу ненавистного помещения и опуская голову на свои руки. Чон прикрывает ладонями свое лицо и думает: где он так провинился, чтобы жизнь его так здорово напугала. Чимин же проследил взглядом за улетевшим на диванчик пальто и чуть нахмурился: дорогое же, а тот им просто так разбрасывается. Парень опускает взгляд в пол, а затем переводит на Чона, обеспокоенно осматривая его, особенно помятую рубашку и капли пота, что стекают по вискам. Пак в который раз убеждается: любой Чонгук прекрасен. В любой ситуации, чтобы это не было: пусть то похмелье после трехнедельного запоя или показ мод — Чонгук всегда будет выглядеть для Чимина до чертиков привлекательно. — Как же ты меня напугал! — Чон резко встает со стула, от чего тот падает на пол, и подходит вплотную к Паку: благо кушетка высокая и позволяет их глазам находится практически на одном уровне, — Ты чертовски меня напугал, слышишь? — Чонгук тычет указательным пальцем в солнечное сплетение Чимина так сильно, что тот чуть не валится назад на пуховое одеяло: успевает все-таки опереться не травмированной рукой на кровать и вернутся в прежнее положение. — Чонгук, я не виноват, молодняки всегда так себя ведут и вообще… — Ему не дают договорить: подставляют палец к губам и показывают жест, что означает «молчать». От столько провокационного действия взгляд Чимина стал бегать по палате, потому что Чонгук так близко и попросту невозможно делать несколько вещей одновременно: вдыхать его запах, смотреть в его янтарные глаза и ощущать его прикосновения. Вот что-что, но Пак далеко не Юлий Цезарь. — Ради бога, дай мне сказать! — Чон забывает о всех формальностях, потому что это последнее, о чем надо думать в данной ситуации, — Я ехал сюда и думал, что не успею. Я правда так испугался, потому что Сокджин мне толком ничего не сказал, и вообще я с утра предчувствовал, что мне нужно было везти Бон-Бон на тренировку. Если бы я был рядом, все было бы куда удачнее… Не знаю, вдруг я бы тебя словил или что-то типа такого… Боже, это так неважно, подожди, — Чонгук сейчас буквально совершает признание, пускай он этого и не осознает. Собирает мозги в кучу, оглядывается на дверь, удостоверяясь в том, что она закрыта, расстегивает еще пару пуговиц на своей рубашке, от чего Чимин четко мог увидеть висящий на цепочке кулон с фотографией Бон-Бон, — Я уже сколько времени постоянно трачу свое драгоценное время стоя около зеркала, высматривая все свои недостатки, потому что думаю, что ты увидишь хоть единый прыщик, след от акне или морщинку, и я могу потерять шанс на то, чтобы тебе понравится. И, боже, я такой идиот, я даже начал думать, что у моего друга, которого ты даже не знаешь, шансов куда больше, чем у меня. Извини, я просто… Черт, — Чон делает полшага назад от Чимина, потирая рукой затылок и перебирая свой словарный запас в поиске «правильных слов», — Я хотел сказать, что… Ты так нравишься моей дочери и, наверное… Мне тоже? Это так глупо. В такой ситуации признаваться, а я не могу подобрать и слова. О боже, прости, я выгляжу супер ужасно, — Чон смеется, даже не смотря на Чимина, — Так иронично: я всегда заботился о своем виде перед встречей с тобой, а признаюсь сейчас в таком, будто бы я мебель разгружал целый день. И, понимаешь, это все правда так неважно. Все эти формальности. Я просто сейчас, испугавшись за тебя и поняв, что с тобой все хорошо, понял одно: я так долго гнался за счастьем, которого в тех, важных на тот момент, вещах просто не было. Ведь счастье в твоих невероятно красивых глазах. Я действительно видел много людей, много глаз, но, поверь мне, такие глаза, как у тебя, встречаются лишь единожды и запоминаются на всю чертову жизнь. Будь я проклят… Чонгуку еще столько всего вроде бы надо сказать, но ему просто не дают. Чимин чуть придвигается к краю кровати, хватается пальчиками одной руки за рубашку на талии Чонгука и резко притягивает к себе. Пак не целует сразу, он просто смотрит в его солнечные глаза, думая, что при свете они отдают каким-то волшебством, либо Чимин настолько очарован и сведен с ума, что весь Чонгук для него сплошной космос. От собственных признаний в голове Пак улыбается и, произнося тихое «Чон, ты такой дурак», наконец касается его обветренных губ, мгновенно вовлекая в сам поцелуй и радуясь, что парень напротив отвечает сразу же и даже успевает взять инициативу. Чонгук кладет руку на шею Пака, поглаживая большим пальцем слабо виднеющиеся сплетения сине-фиолетовых вен с такой осторожностью, будто целует самую дорогую и прекрасную в этом мире форфоровую статуэтку. Чимин жмется ближе, хочется прочувствовать все прикосновения Чона и его бешеное сердцебиение, ведь Пак знает: такой пульс только из-за него. От еще более настойчивых действий Чонгука, от его проскальзывающего по сладким, как сахарная вата, губам языка, Чимин чувствует, как сначала все чертовы шестьсот сорок мышц натягиваются, как струна гитары, а затем тело становится невесомым, и, да, Пак бы соврал, если бы сказал, что он не почувствовал той свободы, которой ему так давно не хватало. Кажется, Чонгук и правда пахнет свободой.