Дуэт

Обычно Бэтмен ездил в бэтмобиле в одиночестве, у него была возможность помолчать, все обдумать, как это всегда бывало, но сегодня все изменилось. Тишины больше не было в салоне автомобиля, ее нарушал голос человека, который, как казалось Брюсу, меньше всего мог оказаться рядом с ним. — Наше первое совместное дело, — говорил он с восхищением, — никогда бы не подумал, что буду кататься в бэтмобиле Бэтмена! Это… Удивительно! Восхитительно! Непередаваемо!.. Прислушиваясь к словам Джона, Брюс вспоминал их встречу — новую встречу — первую с того момента, как Джон прыгнул с моста. В какой-то момент Брюс посчитал, что они больше не увидятся, но однажды, когда перед глазами появился этот человек в странном костюме с необычным гримом и улыбкой до ушей, Брюс испугался, посчитав, что породил еще одного монстра. Эта ситуация напомнила ему случай с Харви. Но когда Джон задорно подмигнул ему и поприветствовал, как когда-то совсем недавно, паника немного отступила от Брюса, позволяя задуматься и понять, что же произошло. Брюс не был уверен, что ему нравятся эти изменения в Джоне, ведь они были не сколько внешними, сколько внутренними. Что-то в голове последнего начало работать по-другому — и это чтó-то настораживало. Если бы не сам Брюс и привязанность Джона к нему— все могло кончиться совсем иначе. Но Джон изменился просто до неузнаваемости. Или, как он сейчас себя называл, Джокер. Он больше не скромный и неуклюжий взрослый тинэйджер, он смелый и ловкий борец, как показало их будущее сотрудничество. Его решимость поражала Брюса. Изменения, произошедшие в нем, просто фантастические, практически необъяснимые. Брюс точно мог заключить, что Джокер — это совсем другой человек, вовсе не тот, кого он когда-то давным-давно повстречал в Аркхэме. Однако в этом целом всполохе трансформаций осталось неизменным одно — тяга Джона к Брюсу, истинное восхищение и практически детское желание угодить. Брюсу было немного неловко это признавать, но ему нравилось думать о Джоне. Он действительно начал испытывать к нему более сильную симпатию. Или что-то похожее. — Мы с тобой вместе будем вершить правосудие — ты и я. Мы будем самым устрашающим дуэтом в Готэме! У меня мурашки по коже от этих мыслей… и ведь это действительно будет так, правда? Брюс не мог ему отказать. Просто не мог. А отказывать сейчас, когда они уже направляются к месту преступления, — просто глупо и кроме того жестоко. Он лишь согласно кивнул. Первое дело оказалось непредсказуемым и непомерно сложным, а усложнила его Женщина Кошка. К тому времени, как выпал шанс схватить ее, Брюс с Джоном еще не определились, как им нужно действовать, а Джон толком не разобрался в кодексе Бэтмена, в его правилах, которые тот обязательно должен соблюдать, тем самым постоянно нарушая границы. Но с Селиной получилось так, что это Брюс шел против правил. Неожиданно все обернулось против Бэтмена. Ему было стыдно. — Мы же должны были ее арестовать, разве нет? Брюс… Бэтс? Почему ты дал ей уйти? Джон не понимал, чем руководствовался Бэтмен, когда отпустил Кошку, не понимал сложностей в отношениях Брюса с Селиной. Не мог найти объяснения решению Бэтмена, ведь оно шло против главного — справедливости. Брюс не стал возражать, убеждая Джона, что он бы понял его, появись на их пути Харли. Правда, это было лишь предположение… Брюсу было жаль, что Джон все видел. — Ты мне постоянно твердишь действовать по правилам, никого не убивать, говоришь, что мы преследуем только справедливый суд, простой арест, а сам даешь воровке бежать? Что, только убийства для тебя преступления, а воровство нет? Или это только потому, что у нее круглые бедра? Джон казался обиженным, он был зол — по-настоящему зол. Он мог бы выглядеть еще более устрашающе, если бы не его прическа и грим, однако его пронзительный, внимательный взгляд и голос, опустившийся до темных, низких нот, вызывали у Брюса чувство, которое можно было назвать, как «волосы встают дыбом». Иногда Брюс радовался, что Джон ему не враг. Они продолжали действовать сообща, но временами возникали проблемы, связанные с Джоном. Он стремился не только помогать, он хотел принимать собственные решения и при этом имел несколько другие представления о справедливости. Вернее, в некоторый случаях они просто расходились с правилами Бэтмена. Брюсу порой было неуютно рядом с ним; он переживал, что если даст Джону свободу действий, то рискует выпустить из-под контроля его подвластную окружающему натуру, рискует просто потерять его. — Не бойся, приятель, ты можешь на меня положиться! Брюс старался верить Джону. У него и не было причин ему не доверять. К тому же Джону только и нужно было немного доверия. И что-то еще, что пряталось за неловкой улыбкой. Решения были слишком путанными, как и раньше, но все-таки Брюсу стало намного проще доверять Джону. Тот не единожды доказывал, что всегда сдержит свое слово. Джон дал обещание, что сообщит, где Ридллер, — и он сообщил. Он сказал, что поможет добыть ноутбук, — он выполнил обещание, пускай не слишком удачно. Он обещал найти Харли, отвлечь ее, не дать взорвать бомбы, — он все это сделал. Джон всегда был готов помогать Брюсу, даже под угрозой лишиться доверия со стороны Союза. А тем более сейчас, когда это больше всего необходимо, когда они плечом к плечу сражаются против Агентства, он не сдавал позиций. — Ты знаешь, как мне дороги наши отношения… то есть теперь знаешь; ты единственный, кто понимает меня… самый близкий друг. Я не хочу, чтобы ты мне не доверял. Джон был очень мил, когда говорил это. Искренняя улыбка сама появилась на губах Брюса, он даже удивился, потому что впервые нисколько не выдавливал ее из себя. Брюс в этот момент подтвердил свои догадки, что их отношения с Джоном полностью видоизменились — и так серьезно, что не возникало сомнений, что Джон этого не замечает. Да, все меняется. — Ты всегда такой… решительный, Брюс. Я не могу, как ты. Хах, мне порой так хочется иметь хоть капельку той силы, что есть у тебя. Эти слова хорошо запомнились Брюсу. А ведь он сам считал, что не дотягивает до уровня Джона в плане безумных решений. Это было забавно и в чем-то иронично. А что самое главное — именно в этих словах он уловил эмоцию, заглушаемую Джоном, которую и раньше замечал, но думал, что она просто является особенностью характера последнего. Но сейчас Брюс обеспокоился, потому что узнал эту эмоцию. Он сам ее испытывал. Их совместные вылазки продолжались долгое время со всеми вытекающими. Уоллер строила козни против них двоих, особенно против Джокера. Она собиралась забрать его себе, подчинить своей власти. Брюс не мог этого допустить; он какими-то неосознанными мыслями принял решение не отпускать Джона. Он был ему нужен. Больше, чем когда-либо. Брюс делал все, чтобы не дать Джона Уоллер, и эти решения давались ему на удивление просто. И пока все получалось. — Брюс! Я хотел сказать, что я очень тебе благодарен, ты даже не представляешь насколько… спасибо тебе, что помог мне… это так много значит для меня, твое внимание. И для Брюса это значило не меньше. Он улыбнулся ему. — Ты мой хороший друг? Эти слова и раньше воспринимались странно, но сейчас они прозвучали так, будто пытались оттолкнуть вместо того, чтобы сблизить. Мелкая дрожь неудовлетворения прошлась по коже Брюса. Называть их чувства дружбой было сложно. Можно даже сказать, что это просто не то слово, которое могло бы полностью описать их привязанность друг к другу. Брюс был убежден в этом, но он мог только гадать, что думает Джон. Нет, они не друзья. Это не просто дружба, когда ты готов пожертвовать честью, доверием близких, авторитетом, своим собственным именем ради одного-единственного человека. Такие отношения дружбой не называют. Именно так, но озвучить верное слово Брюс не был готов, к тому же он не видел в этом смысла. Ему было достаточно видеть в добрых, чуть запуганных, неуверенных глазах Джона благосклонность и чистую симпатию, которая едва ли могла называться таковой и вряд ли имела отношение к истинным чувствам, переживаемым Джоном. Но это точно не дружба. — Что-то не так, Брюс? У нас нет времени стоять на месте, нам нужно остановить Агентство! Ты слышишь меня? О чем ты задумался? Когда Брюс смотрел в глаза Джона, он испытывал душевный подъем и что-то реально похожее на счастье. Он улыбнулся, сказав, что просто отвлекся, и посмотрел в глаза Джона, который вдруг смутился. — Тогда пошли? Джон старательно прятал блеск в глазах, который теперь не казался Брюсу чем-то таинственным, улыбка его стала другой — коварной, в какой-то степени даже соблазнительной. Подобное Брюс раньше не замечал, но он отметил, что ему это нравится. И кто знает, чтó еще ему будет нравиться дальше. Им предстояло сделать очень многое вместе.