До двадцати

В Доме никогда не давали имена просто так. Поэтому глупо было бы ожидать от Химеры чего-нибудь доброго и светлого. Да никто, честно говоря, и не ждал. Сколько она себя помнила, окружающие смотрели с недоверием и какой-то затаенной насмешкой. И Химера срывалась — кричала, ругалась, кидалась предметами, которые попадали под руку, чем только отталкивала от себя остальных. Однажды, после очередного скандала, к ней подошла Овца и тихим, успокаивающим голосом дала совет, к которому Химера тогда не прислушалась. «Милая, когда тебя что-то злит или беспокоит, медленно про себя досчитай до двадцати. Потом глубоко вдохни и выдохни, тебе станет легче». Однако позже Химера начала часто считать про себя. Это вошло в привычку. Она считала про себя, когда её отчитывали воспитательницы, когда чересчур громко препирались соседки по комнате, когда одиноко сидела на чердаке, ожидая ангела в растянутом сером свитере. Химера сидела на клетчатом пледе, обняв колени, пустым взглядом наблюдала, как на экране телевизора беззвучно кружатся в вальсе пары, и считала. До двадцати. Когда она досчитала до ста — пять раз по двадцать — люк открылся, и на чердак забрался тот, кого она ждала. Химера встала, неуверенно улыбнулась и стала заваривать кофе. Ему — без сахара, себе — с двумя ложками. Пока готовила, разливала по стаканчикам, добавляла и перемешивала сахар, она считала, чтобы взять себя в руки и успокоиться, чтобы не стучало так бешено сердце, чтобы перестали дрожать руки. Каждый раз, когда Македонский появлялся на чердаке, Химера не могла до конца поверить, что он пришёл сюда повидать её. Когда кофе заварен, Химера садится рядом с ним и протягивает стаканчик. Тот берёт, тихо поблагодарив, и аккуратно держит, чтобы не было видно пальцев. Пьют в молчании. Приятном, уютном, домашнем. Химера украдкой смотрит на его лицо. И считает его бесчисленные веснушки, хотя и знает, что это бесполезно. Македонский не отрывает взгляда от чёрной жидкости в стаканчике и краснеет, чувствуя на себе пристальный взгляд. Он не понимает, что можно так внимательно разглядывать. Но и спугнуть не хочет, ведь сейчас она кажется хрупкой и зыбкой, отражением своей клички. Снизу раздаётся громкий смех, крики и ещё какой-то невнятный шум. Македонский вздрагивает, поднимает глаза и встречается со взглядом Химеры, сидящей напротив. Он не любит зрительного контакта, но сейчас сам зачарованно смотрит в её зелёные глаза . Она же видит другой мир, заброшенную планету, где раньше обитали драконы. Они выдыхают — синхронно, так же отставляют в сторону стаканчики, кофе Химеры проливается на плед, но это сейчас неважно. Сейчас неважно ничто в этом мире, есть только нежные, чуть неуверенные объятия, взаимное тепло, стук сердца, своего и чужого, и робкий поцелуй. У обоих губы немного обветренные. Химере кажется, что сейчас она потеряет себя, растворится в пыльном воздухе чердака и при этом будет счастлива, как никогда в жизни. Македонский же чувствует себя реальным, как не было до этого. Девушка по привычке считает, чтобы запомнить, сколько же этих сладостных секунд. «Двадцать». Они разрывают поцелуй, улыбаются и держатся за руки. Химера считает до двадцати. Чтобы успокоиться, перестать злиться… и чтобы вспомнить тепло и нежность её ангела.