Посмотри в мои глаза. Ты увидишь там правду. Не слушай мои слова. Они лгут.

1 Почему это повторяется из раза в раз? Почему ты до сих пор терпишь это, Томми? Десятки раз. Один сценарий. Тёмное пропахшее дымом и мускусом помещение – далёкое от романтики. И где он только такие находит? Уставшие, красные, то ли от недосыпа, то ли от косметики глаза напротив. И тихий, почти неслышный вопрос от которого колет в глазах, и ком застревает, что не продохнуть. - Ты что-то чувствуешь ко мне, Томми? – ты выжидающе смотришь в его глаза. Блестят. И улыбка такая, безумная, чуть пьяная. Смотришь долго, рассматриваешь, запоминаешь. А он улыбается, медленно ведёт языком по губам, расчёсывает пальцами волосы, крутит головой, осматривая небольшое, тёмное помещение. А ты всё молчишь. Сердце бьётся гулко, где-то в самом горле. Нервничаешь. И знаешь, нет уверен, он тоже. Видишь по тому как он иногда сжимает кулаки, чуть чаще чем обычно отводит взгляд и время от времени пробегает пальцами по бедру. Незаметно. Для того кто не умеет видеть. Для того, кто не читает Адама. Для того, кто не Томми. Но Томми видит, отмечает, запоминает. - Ну что, Томми, созрел? – он хрипло смеётся, закидывая голову назад. Даже в таком тёмном помещении видно как блестят его глаза. Пьяные. Безумные. Сколько он сегодня выпил? Как обычно или чуть больше? Важно ли это? Томми трясёт головой, тяжело выдыхает и неосознанно трёт переносицу. Он не знает что ему говорить. Нет, он точно знает что сказать, но нужно ли это Адаму? Это ли он хочет услышать? А что он вообще хочет услышать, после каждой мало мальской пьянки запирая Томми в тёмном, душном и маленьком помещении. Практически припирая к стенке, своим сильным, горячем телом и требуя ответа на вопрос, на который Томми давно уже ответил. Вот только сам себе. А готов ли он сказать тоже самое Адаму? А готов ли Адам услышать это? Душно. Томми трёт слезящиеся глаза, чуть оттягивает ворот любимого джемпера, и смотрит на Адама. Жарко. Темно и противно. - А что ты хочешь услышать? Выдыхает Томми и замирает. Боится. А вдруг Адам изменит условия игры. Вдруг изменит своё решение. Сможет ли тогда Томми играть по новым правилам? Сможет? А если проверить?! Он немного дрожит, словно от холода. Именно. От холода, опоясавшего всё его тело, в этой чёртовой душной коморке. А Адам молчит. Показательно медленно ведёт влажным языком по губам. Облизывается, сверкая своими тёмными глазами. Тёмными? Ещё как, в таком освещении его лазурные глаза сверкают, переливаются от красного к чёрному и обратно. Глаза демона. Нет. Самого Дьявола. Сравнение достойнее Рок-Бога. Сюрреализм какой-то. Что-то покруче ангела и демона. Дьявол и Бог. И как угораздило только?! Адам грациозно, медленно приближается. Хищник на охоте. И Томми тихонько смеётся. Совсем незаметно, как быстро перепрыгивают образы в его воображении. Ещё шаг. Томми хочет отступить, но дальше только какие-то пыльные коробки и стена. Бежать некуда. Ещё шаг и Адам упрётся грудью в его грудь. Невозможно. - Адам… - шёпот, почти писк. Отчаянье, страх, просьба – всё это сквозит в голосе. - Ох, Томми… - притворный вздох, слишком громкий для этого помещения. Тянется губами к уху, не двигаясь больше. Опаляет горячим дыханием ушную раковину. Томми заметно вздрагивает, его дрожь усиливается, а по телу бегут испуганные мурашки. Капкан закрылся. Жертва поймана. - Ты же знаешь правила игры, детка. Шёпот, губы касаются хрящика, влажный язык игриво скользит по мочке увитой кольцами серёжек. - Да. Выдыхает так же тихо Томми. Его глаза чуть прикрыты, а дрожь из холодной и зябкой вмиг превращается в огненную, соблазняющую. Мурашки капитулируют по позвоночнику вниз, и Томми чувствует как задыхается, ком в горле отчётливо давит на кадык не давая вздохнуть. - Так каков твой ответ, Китти? – горячее дыхание у самого уха. Горячий, влажный язык вылизывающий шею. Мурлыкающие, соблазняющие нотки в голосе. Блядский взгляд Дьявольских глаз. В голове всё мутится, вопросы и ответы вылетают из головы. Это даже не возбуждение. Безумие какое-то. Тело не отзывается на ласки, а вот сознание, оно ускользает как от пары стаканов отличного виски или нескольких затяжек отменной травкой. И пока Томми с трудом пытается собрать в кучу растекающиеся мозги, Адам времени не теряет. Исследуя своими горячими, веснушчатыми губами шею своего басиста. Целует, кусает, вылизывает. Словно изголодавшийся вампир, готовит место для своего пира. И именно тогда, когда Томми готов что-то сказать, остатками своего уплывающего сознания. Адам, кусает за ключицу, вырывая из горла Томми сдавленный вздох. - Повтори… - голос сбивается. Хриплый, непривычно низкий. А Адам понимает как хочет - кусаясь, словно готовый приступить к своему пиру. - Адам… - судорожный выдох. И Томми как-то внезапно вспоминает, что у него тоже есть тело. Руки там, ноги, что-то ещё, кроме чувствительной кожи шеи и плохо функционирующих голосовых связок. Ещё один судорожный вздох, когда Адам добирается до ямки между ключицами. - Адам. Руки Томми будто не его, поднимаются тяжело и как-то слишком медленно. Ими сложно ухватится за движущуюся темноволосую макушку, а ещё сложнее оттянуть эту самую пресловутую макушку от себя. Но когда это самое задание выполнено, Томми смотрит в глаза Дьявола и не может говорить. Голосовые связки атрофируются полностью. - Что ты говорил, котёнок? – нежно мурлычет. Так похоже на него. Глазами раздевает. Ох. Раздел уже. А голос…ну ангел. Нет. Бог знаете. Бог-рока. Ну же. - Если ты хочешь услышать ответ, повтори вопрос. – И силы откуда-то появляются, и слова сплетаются в предложение в растёкшемся по черепной коробке мозгу. - Ох, Томми…- опять это притворство. – Будто ты сам не помнишь вопроса. - А ты представь, что я не помню. – Томми усмехается. - Давай же, Адам. Повтори… - Ладно, малыш Томми. – теперь усмешка уже на его губах. Да такая, от которой весь воздух испаряется из лёгких. - Ты. Что-то. Чувствуешь. – приближается, чуть ближе, и выдыхает в самые губы. – Ко. Мне? Томми на секунду закрывает глаза. Собираясь с силами. - Да. Тихо, почти не слышно. Но Томми слышит как что-то хрупкое разбивается в пространстве. Адам резко отходит на шаг. Потом ещё один. И ещё. Дёргает ручку, резко, громко. Та жалобно скрипит. А после резко отворяет дверь и уходит. Стремительно. Как он умеет, по-королевски. Только вот в этот раз, его плечи чуть ссутулены. А Томми закрывает глаза и прислоняется к ближайшей стене. Как теперь выкинуть из головы полные отчаянья и боли лазурные глаза? 2 Сегодня отличный день. С утра светило солнце и веял лёгкий ветерок. И казалось что не так уж и душно. Хоть лёгкие и спирало от горячего воздуха. Но настроение было великолепно, у всех, и такая мелочь как аномальная жара не могла его испортить. А ещё сегодня был отличный концерт, Адам был особенно игрив. Он много шутил, жарко танцевал и излишне часто подходил к Томми. Публика была в восторге. А вот Томми… Ему чудилось что-то не хорошое с того самого момента как Адам вернулся со своей одиночной прогулки по городу. С того самого момента как он закрылся в своей гримёрке один на один с Сутаном. И вышел оттуда только спустя непродолжительное время. При полном параде, сверкая умопомрачительно, яркой улыбкой. Но Томми она почему-то казалась слегка натянутой. «Ну и что? – думал он. – Мало ли что могло случиться, пока он гулял по городу?! Если что-то серьёзное сам расскажет. А лезть в душу…». Думал он, а тело функционировало отдельно от мозга, и уже обнимало певца за талию, то ли приободряя, то ли поддерживая. Но самовнушение сегодня не действовало. Определённо не работало. Может, сломалось? «Скорее всего!» - думал Томми, уже позже. Угрюмо попивая пиво на афтепати, и периодически взглядом вылавливая в толпе высокую фигуру Адама. Тот веселился как не в себя – Томми давно не видел его таким – пил, танцевал и флиртовал со всеми, смеялся так, что иногда перекрикивал музыку. А блондину было невдомёк, как у него это получалось, в огромном помещении клуба. Или может дело в самом Томми, может это какие-то проблемы со слуховыми рецепторами? И теперь он обречён слышать в гуле только голос своего Босса, улавливать своим музыкальным слухом, только один четырёх октавный диапазон? Вечер близился к утру, а Томми всё цедил своё 0,5 пива и думал о вечном. Айзек и Монти ушли ещё несколько часов назад, он тогда ещё посмеялся, мол у женатых мужчин тоже есть расписание как у младенцев. На что Монти «добродушно» посоветовал ему проверить это на собственном опыте, а Айзек пошутил, якобы однополые браки всё ещё не разрешили, и выразительно поиграл бровями, намекая на мимо проходившего Адама. Тот был уже хорошо навеселе, обнимал за талию какую-то девицу и что-то нашёптывал ей на ухо, а она всё косилась на Томми и глупо хихикала. И его – Томми – это сильно бесило, и девица эта бесила, и Адам – со своими руками-клешнями, которому лишь бы кого-нибудь прижать к себе, и Айзек – со своими тупыми шуточками. И пиво, которого тогда было ещё полбутылки, и казалось, что он пьёт не из бутылки, а из ведра. Сейчас, по прошествии часов, раздражения больше не было, оставалась какая-то тупая усталость и мерное безразличие. Томми попивал выдохшееся пиво, морщился на каждом глотке и продолжал, наблюдая как на почти опустевшем танцполе крутит бёдрами Адам, немного пошатываясь и периодический натыкаясь на таких же пошатывающихся посетителей. А он – Томми – сидел, наблюдая за этим танцем засыпающего искусителя-соблазнителя, и пытался понять – откуда тот берёт силы? Сначала не спит по полночи, гуляя в клубах, позже пол дня даёт интервью разным изданиям и радио-, видеостанциям, каналам и телешоу, потом даёт полуторачасовые концерты, выкладываясь так, что любой бы на его месте уснул бы, как только попа коснётся дивана, или стула. А он нет, он бодренький – и снова в клуб на афтепати – если они конечно, не переезжают в другой город. И не ест же ничего из –в Томмином понимании – нормальной еды. Ну разве эти брокколи-шмоколи, капусточка всякая, сельдереевые соки, которыми питается Адам, могут дать столько сил? И блондин наверное, ещё долго думал об этом, если бы предмет его размышление не плюхнулся на диван рядом и чуть растягивая гласные произнёс: - Могу я тебя чем-то угостить, красавчик? Нет, ну такие моменты точно нужно снимать на видео! Иначе, где вы ещё сможете увидеть такое охреневшее лицо Томми Джо Ретлиффа, которого Адам, видимо, принял за незнакомца. Отлично! Томми на несколько секунд подвис. И только ощутив, как Адам дотянулся до его плеча, повернулся и скептически посмотрел на друга. Тот не «теряя лиц» очаровательно улыбнулся, и радостно возвестив Китти, полез обниматься. Томми пытаеться выбраться, но руки-клешни, сильнее. И в этом ничего удивительно. - А что ты эту дрянь пьёшь! – радостно высказывает он, а Томми на секунду прекращает свои манипуляции. Брюнет сейчас так похож на восторженного ребёнка, который нашёл на земле палку и страшно горд собой. И как можно на него не смотреть, как можно не любоваться, не улыбаться в ответ на его улыбку, и как можно не пытаться выбраться из объятий, которые для басиста опаснее всех смертоносных лиан. Томми медленно выпутывается из длиннющих рук-клещней, мягко улыбается, встаёт, тянет руку к Адаму и говорит: - Идём. - Планируешь затащить меня в постель? Адам смеёться, а Томми хочется выпустить закон запрещающий Адаму Ламберту пить, ибо Пьяный Ламберт – ужасный пошляк, не умеющий фильтровать то, что говорит. - Конечно, БейбиБой! – борясь с тем, чтобы не закатить глаза, отвечает Томми. Они уже вышли из главного – большого – зала, и идут по тёмному коридору, к выходу. Коридор узкий, по этому, Томми приходится идти впереди, а Адам идёт за ним. И когда Адам останавливается, Томми не сразу замечает это. Только когда брюнет хватает его за руку и затаскивает в какое-то тёмное помещение, где пахнет дымом и потом. Он прижимает Томми к стене, и нависает над ним. В его глазах решительность и какой-то странный блеск, которого Томми раньше не видел. И именно в этот момент становиться страшно. Адам нависает сверху, и из-за разницы в росте, кажется блондину ещё больше. И тот мысленно прикидывает, сможет ли он противостоять брюнету, в случаи чего. Певец прижимается к гитаристу всем телом, зажимая его между стенкой и собой, и Томми понимает, что у него нет шансов на побег. - Это что-то значит, Томми? То что мы делаем на сцене. – горячее дыхание опаляет ухо, и блондин неосознанно вздрагивает, Ламберт это чувствует, хмурит брови и немного отступает назад, но не выпуская «жертву из клетки». - Что ты имеешь в виду? – голос звучит спокойно и Томми сам удивляется такому тону. Брюнет смеряет его долгим взглядом, вздыхает и делает ещё шаг назад. Теперь бас-гитарист почти свободен, не считая того, они стоят в душном, крохотном и тёмном помещении какого-то клуба, в каком-то очередном городе их тура. Плывут секунды, Томми наконец выдыхает спокойнее, и берётся за ручку двери. Он очень хочет отсюда выйти, пока у него не случился приступ клаустрофобии, которой он никогда не страдал. - Томми… - мягко, но с каким-то надрывом в тихом бархатном голосу говорит Адам. - Адам…Пожалуйста…Пошли я отвезу тебя в отель, тебе нужно поспать. – молит Томми. Он не хочет находиться здесь, не хочет выяснять отношения. Отвечать на странные вопросы, пьяного друга. Он хочет в отель, в тёплую кровать и 10 часов беспробудного сна. Но вставать уже через 6, потому что днём у них интервью на радио, на котором нужен весь бэнд. - Нет. Томми. – Адам цепляется за руку Томми, которой он держится за дверную ручку. – Томми, - его голос чуть ниже чем обычно, и он слегка растягивает гласные. И Томми Джо ведёт от этого, хотя он практически трезв. Ведёт от голоса, со слегка заметной хрипоцой. От тёплой руки сжимающей его предплечье и сильного тела, в каких-то жалких сантиметрах от него. От Дьявольских тёмных глаз и пьяной улыбки. Его ведёт от Адама, от всего его в комплексе. И уже давно. И это не лечиться. Томми проверял. - Китти, - в голос проскальзывает нежность, и блондин отпускает ручку двери, которую так отчаянно сжимал в руке. – поцел… - окончание слова тает где-то в гуле улицы. От чего Томми Джо взирает на певца, немного ошалело, ему до ужаса хочется поднять брови - странная новая привычка. Он и не заметил, тут окна, и того, что кажется город просыпается. - Что? - Наши поцелуи, флирт, на сцене. Они что-то значат для тебя? – Томми таки вскидывает брови. Он не знает что на это отвечать, не знает, чего от него хочет Адам. Он хочет спать. Очень. А ещё, чтобы Адам отошёл ещё на несколько шагов. Рядом с ним, невозможно думать. - И что ты хочешь чтобы я ответил? – в голосе усталость. Глаза Адама загораются каким-то диким светом, необъяснимым, сумасшедшем. И он подаётся вперёд, упирается взглядом в глаза Томми и шепчет. Кто бы знал несколько сексуально может звучать шёпот… Томми опускает глаза, чтобы собрать горстки самообладания, в нечто что сможет его защитить. - Солги. Когда смысл слова доходит до Томми, он поднимает глаза, и в шоке смотрит на собеседника. - Солгать? - Да, котёнок. Я хочу чтобы ты солгал мне, тогда я буду знать что это ложь. И попробуй только понять логику Адама. Все требует правды, а он лжи. Но Томми ведётся на эту игру, и в этом его главная стратегическая ошибка. Так как точка невозврата пройдена той ночью. И что теперь делать, гитарист не знает. Он запутался, причём уже давно. - Да, Адам. Это что-то значит для меня.