Ожидание

      Госенг приоткрывает дверь и неслышно входит в комнату. Звук ее шагов тонет в мягком ворсе ковра. Окно приоткрыто, но в комнату не проникает ни шум ветра, ни щебет птиц, ни разговоры людей с улицы. Здесь всегда так –тихо. Слишком тихо. Кажется, сама комната поглощает все звуки, не пропускает их внутрь.       Госенг опускается в кресло рядом с кроватью. Прислушивается. Тишина. Ничего, кроме тишины. Не слышно даже дыхания: ни ее, ни его. Она протягивает руку и берет Хо Ряна за запястье. Привычным жестом измеряет пульс. Отсчитывает про себя. Выдыхает. Все в порядке.       Она скользит взглядом по стенам. Серые. Даже освещенные солнцем, во время заката и на восходе, в вечерних сумерках и в полдень они остаются неизменно отвратительно серыми. Госенг переводит взгляд на кровать. Лицо Хо Ряна. Такое спокойное. Совершенно недвижимое. Где-то на грани жизни. На тонком волоске от смерти. Ни жив и ни мертв. Он спит уже так давно…       Снимает очки и кладет их на столик. Откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. Замирает. Она приходит сюда изо дня в день. Кроме нее здесь редко кто бывает. Разве что София. Госенг приходит сюда утром и после обеда. Иногда она сидит в этом кресле весь день. Тогда тело начинает болеть. Но это неважно. Это можно перетерпеть. А сколько еще терпеть? Сколько ждать? Об этом она старается не думать. Они вернутся, они обещали. Помогут. Хо Рян очнется. Она дождется. Обязательно.       Временами Госенг засыпает прямо здесь, в этом кресле. Яркие картинки сновидений наполнены отголосками прошлого. Время, проведенное в команде, поворачивается вспять. Во сне она слышит смех, их разговоры. По пробуждении ей кажется, что реальность теряет все краски. Мир погружается в этот серый цвет, и она глохнет от всепроникающей тишины.       Иногда Госенг мечтает о будущем, иногда – вспоминает то, что ушло. А иногда ей становится трудно отличить явь от сна. Цветные осколки кружатся перед глазами, словно калейдоскоп. Путаются, смешиваются, сменяют друг друга. Возможно, она бредит. Быть может, больна. Или просто устала. Да, она очень устала. Труднее всего – ждать. Ожидание изнуряет, высасывает из нее все силы. Ничего. Осталось немного. Но сколько?..       Порой Госенг думает, что эта ее реальность – и есть сон. Очень длинный и выцветший от времени. Вереница однообразных дней. Череда кадров. Секунда, растянувшаяся в бесконечность.       Госенг открывает глаза. Медлит. Поднимает взгляд на календарь, висящий на стене. Какое сегодня число? Красное окошко квадратика зависло на одной дате, его уже давно никто не передвигал. Старый календарь давно минувших дней. Время в этой комнате остановилось. А вместе с ним и она сама. Госенг помнит, как когда-то давно, когда их команда только начала восхождение, она спросила, скорее саму себя, нежели их: «А было бы нам весело, если бы мы все бросили и жили бы просто так? Просто забыв все о Башне…»       Сколько времени прошло с тех пор, как они ушли? Она уже и не помнит. Потеряла счет времени. Но ждет. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. Все сливается в один бесконечный миг. Один нескончаемый сон. Тихонько покачиваясь в полудреме, Госенг сидит здесь. С Хо Ряном. Ждет, когда они вернутся, когда он проснется, когда они вновь все вместе начнут подниматься наверх. Вверх и вверх. По этажам Башни. Все дальше к звездам-огонькам. Она больше не хочет оставаться на месте.       Заснув, Госенг почти теряет равновесие. Резко просыпается. Вскидывает голову. Иногда, как сейчас, ей кажется, что она падает. Все ниже и ниже. В бездонную пропасть, в которой ничего нет. Это ее пугает. Заставляет всю сжаться. Она боится, что весь пройденный путь окажется зря. А ведь еще недавно Госенг, пусть и не так уверено, как другие, но шла вперед. А теперь ее время остановилось. Этот сон длится вечно. Сон? Да нет, скорее, это кошмар.       Внезапно она слышит стук – звук, столь чужеродный для этого места. Для этой тишины. Быль или небыль? Она слишком устала, чтобы предполагать. Госенг встает и подходит к двери. Открывает. На пороге – Мисенг. Порадоваться не успевает. Что-то не так. Госенг это чувствует.Она смотрит в ее пустые, ничего не выражающие глаза. Мисенг вернулась одна. Почему-то она сразу это понимает, хотя та еще ничего не произнесла. Госенг приобнимает сестру и чувствует, что она дрожит. Ее и саму начинает трясти от безмолвных рыданий. Но слезы, что она проливала здесь день за днем, уже не бегут. Они давно иссякли. Опустошенная. Изможденная. Она открывает рот, но горестный крик тает в звенящей пустоте. У нее нет слез, чтобы оплакать тех, кто не вернулся. Нет голоса, чтобы докричаться до того, кто не очнется. Нет сил.       Госенг не может решить, что ей делать дальше: идти вперед или остаться здесь. Сомнения гложут ее изнутри. Сделать этот выбор так нелегко, ведь она уже так много прошла…