Последняя королева Нуменора

Она идёт по коридорам дворца — роскошного, горделивого дворца гордых владык Нуменора, — и цветной мрамор пола холодит её ступни сквозь тонкие подошвы туфель. Придворные поспешно отступают с дороги, склоняются в угодливых, почти раболепных поклонах. Холоден и прекрасен дворец Нуменора. Холодна и прекрасна его королева. Так ли это? Прекрасна… но холодна ли? Королева лишь по названию. Единственная дочь и законная наследница Тар-Палантира, но ныне — лишь украшение тронного зала своего супруга и двоюродного брата, короля Ар-Фаразона. Ар-Зимрафэль. Так Ар-Фаразон велел ей называться после их свадьбы; хотя истинное её имя — Тар-Мириэль. Она знает — многие думают (хоть и не решаются произнести даже шёпотом), что Ар-Фаразон взял её в жёны силой. Ибо разве могла бы дочь Тар-Палантира, исповедующего заветы Верных (ныне, увы, окончательно забытые и, более того, запрещённые), по своей воле согласиться выйти за столь близкого по крови родственника? За человека, столь несхожего с нею нравом — и взглядами? Однако Ар-Фаразон не принуждал её к браку. В ту пору, после прискорбно ранней кончины своего отца, она была совсем молода — и, как поняла позже, глупа. Ар-Фаразон — тогда ещё просто Фаразон — тоже был молод, и самоуверен, и красив гордой красотой потомков Тар-Миньятура. Она поверила, что он любит её — и что она тоже любит его. Как же она была глупа. О, как же глупа! То, что она сочла любовью, было лишь властолюбием со стороны Ар-Фаразона и похотью — с её стороны. Тар-Мириэль, дочь Тар-Палантира, была вовсе не так холодна, как казалось её народу. Её страсть к Ар-Фаразону вскоре ушла — но власть, положенную по праву рождения, ей было уже не вернуть. Одно греет сердце — Ар-Фаразон тоже утратил бразды правления… хоть и не сознаёт этого по сей день. Глупец. Её брат и супруг — куда больший глупец, чем была она сама в дни своей юности. — Моя королева… Голос — почтительный, как и прочие, но лишённый их льстивой угодливости — отвлекает её от воспоминаний. О, как же он прекрасен, этот голос — низкий, глубокий, тёплый, словно обволакивающий мягчайшим чёрным бархатом… — Зигур, — произносит Тар-Мириэль — и останавливается, поскольку он загородил ей дорогу. Придворный чародей. Пленный чародей. О, давно уже не пленный! Вот он — тот, в чьих руках истинная власть над Нуменором. Над Нуменором, Ар-Фаразоном — и над ней, королевой Ар-Зимрафэлью. Над Тар-Мириэлью, дочерью Тар-Палантира. — Нет, — он мягко улыбается и качает головой — высокий, невыразимо прекрасный, невыразимо обольстительный. — Не Зигур. Я же просил тебя называть меня моим истинным именем… как и я не зову тебя Ар-Зимрафэлью, Тар-Мириэль. — Тар-Майрон, — произносит она, и по коридору проносится легчайший ветерок, чуть слышно шепчущий ей в ухо: «Нет, нет, не обольщайся, королева… его имя не Тар-Майрон, давно уже не Тар-Майрон…». Зигур — Тар-Майрон — оглядывается, словно тоже слышит этот шёпот, и тот стихает. — Нас услышат, Тар-Майрон, — говорит она — но так и не уходит. — Увидят… донесут моему мужу… Улыбка Тар-Майрона становится чуть шире. Он смотрит ей в лицо, и она тонет в его глазах — глубоких, бездонных чёрных глазах, на дне чьих зрачков пляшут отблески алого пламени. Пламени Удуна, пламени Мордора… очнись, очнись, королева, его имя давно уже не Тар-Майрон… — На меня? — он, не таясь, берёт её за обе руки, и она не пытается высвободиться. — О, не беспокойся, Тар-Мириэль. Никто не донесёт на меня, на нас с тобой… никто из тех, что случайно увидят нас в этом коридоре, не сможет даже вспомнить об этом. — Хорошо, — выдыхает Тар-Мириэль, и её голос прерывается. Страсть к Тар-Майрону много сильнее былой страсти к Ар-Фаразону. — Иди сюда, — он мягко тянет её за руку, заводит в ближайшие покои, плотно прикрывает дверь — не утруждаясь, впрочем, запирать её на засов. — Разве ты не истомилась, как истомился я? Тар-Мириэль, моя любовь… прекрасная, как серебро, жемчуг и слоновая кость… горячая, как истинный огонь, огонь земных недр… Его губы тоже горячи — и от его поцелуев невыразимая, пьянящая сладость разливается по её телу. Она вскидывает руки Тар-Майрону на плечи, стонет ему в рот; может, вот она, её истинная любовь? Он — не человек и не эльф… но разве не достойна она любви майа — она, истинная королева Нуменора? Опомнись, очнись, Тар-Мириэль… Но, трепеща под поцелуями Тар-Майрона, она больше не слышит предостерегающего шёпота ветерков. — Погоди, — он пытается увлечь её к кровати, но она упирается ладонью ему в грудь — и он покорно останавливается. — Погоди… Зачем ты внушаешь моему супругу мысль о безумном походе на Запад? Я понимаю, у тебя нет любви к Западным Владыкам… но ужели ты не понимаешь, сколь бессмысленным будет то, что глупец Ар-Фаразон мнит своей будущей лёгкой победой? Ужели ты не понимаешь… — …что он не вернётся живым? — Тар-Майрон приподнимает одну бровь. — О, прекрасно понимаю, любовь моя… Но скажи — разве осталась в твоём сердце хоть капля любви к супругу? Разве не жаждешь ты в душе смерти этого глупца и тирана, лишившего тебя того, что принадлежит тебе по праву? — Ты всегда видел меня насквозь, — тихо отвечает она, понимая, что отрицать бесполезно. — Но… погибнет не только мой муж… я уверена — не вернутся и все те воины, что отправятся с ним… — Но разве не будут они кузнецами собственной судьбы? — его рука гладит её по щеке, спускается на шею — и у неё снова вырывается вздох. — Разве не верят в успех похода на Запад все жители Нуменора… все, кроме своей королевы, слишком мудрой для подобных мыслей? Разве не мечтают воины Ар-Фаразона о славе, что стяжают, завоевав Благословенный Край? — Они все погибнут, — тихо повторяет Тар-Мириэль, но в её голосе больше нет горячности — лишь уверенность. — Погибнут… а потом? — А потом — ты наконец станешь полноправной королевой Нуменора. Королевой тех, кто не отправится с Ар-Фаразоном в его самоубийственный поход. — А… — она дрожит, словно лист на ветру, и в поисках опоры вцепляется в его плечи, — а ты? — А я, моя королева, — мурлычет своим бархатным голосом Тар-Майрон, беря в ладони её лицо, — буду править вместе с тобой. И поверь — всегда буду стоять у тебя за плечом, но, в отличие от твоего супруга, никогда не попытаюсь оспорить у тебя власть. Она тянется за поцелуем — и позволяет Тар-Майрону подхватить себя на руки и унести в постель. Она больше не слышит предупреждений. Отныне для неё существует лишь он. Как и для всего Нуменора.