Красные маки на кипенной коже

Сидя у окна в небольшой кофейне, Юта, обхватывая ледяными руками стакан с горьким эспрессо, ставшим для него метафорой нынешней жизни, снова сталкивается взглядом со своим прошлым. Он все еще помнит, как долго рассматривал фотографию человека, написавшего ему около трех лет назад с просьбой нарисовать эскиз для тату.Все еще помнит, как в шутку подумал, что снова придется рисовать не имеющие никакого смысла инсталляции из роз, вплетая в них такие же шаблонные цитататы. Но парень попросил маки. Красные маки, сплетающиеся стеблями и образующие сердце.Простая композиция, нарисованная за пару часов и не несущая никакого смысла для автора, была с восторгом принята Вин Вином. На назначенном сеансе Юта задал простой вопрос, который всегда задает тем, кто пришел, чтобы ему под кожу впрыснули пару граммов чернил: «Есть ли у этой татуировки смысл»? То, с какой уверенностью и энтузиазмом парень объяснял, что этот рисунок для него значит, заставило мастера ощутить укол стыда в самое сердце. Обычно даже самым разговорчивым посетителям было нечего ответить, но этот парень, несмотря на свою тихую и замкнутую наружность, открыл Юте свое сердце, рассказал о том тайном, что кроется за красным и зеленым на его предплечье. Он рассказал историю из жизни, которая относится к разряду тех, что проще рассказывать незнакомцам, тем, кого он уже никогда не увидит, чей сочувствующий взгляд не будет скользить по нему при каждой встрече, чья сильная рука не будет обхватывать его плечи так крепко, будто через этот тесный контакт может передаться вся поддержка.Он этого не любит, не любит чувствовать жалость, ощущать эту наигранную теплоту во взгляде и прикосновениях.Лишь по этой причине он редко говорит о своей матери, являвшейся для него всем и погибшей от рук его же отца несколько лет назад. Их семья никогда не была идеальной.Он не может вспомнить того момента, когда что-то пошло не так, потому что что-то было не так всегда. Их жизнь была похожа на русскую рулетку; никогда не знаешь чем обернется, в этот раз обернулось плачевно. Он знал, что должен найти в себе силы, силы жить дальше, жить ради матери, той, кто понимала его с полуслова, той, кто пытался оградить его от отца, находящегося в бесконтрольном состоянии, той, кто всегда брала удар на себя, кто давала ему любовь за обоих родителей, найти силы забыть причиняющее боль прошлое.Он принял решение набить тату, когда осознал, что готов сделать последний шаг, поставить сургучную печать и отложить письмо в самый нижний ящик стола, как часть его жизненной летописи, как самое дорогое, о чем он никогда не позволит себе забыть. Идея пришла довольно быстро, его память все еще хранила снимки, где они гуляют с матерью по маковому полю, снимки, на которых она улыбается и тянется к нему, чтобы надеть кроваво-красный венок на голову.Эти картины навсегда останутся в памяти.Маки — цветы, при виде которых он всегда видит лучезарное, теплое и любящее лицо, яркие зеленые глаза прямо перед собой. Услышав историю, Юта решил, что сочувствие здесь ни к чему и молча кивнул головой, как делают люди, давая понять, что они все слышали и все поняли, но продолжать эту тему не хотят. Прогулки стали чаще, разговоры откровеннее.Казалось, они узнали друг друга полностью за эти пару месяцев.Все истории о неразделенной любви, все вредные и, в противовес им- здоровые, привычки.Они были полной противоположностью друг друга, как Оля и Яло в сказке «Королевство кривых зеркал».Юта любил чай с тремя ложками сахара, а Вин Вин кофе без него.Юта мог не спать по несколько дней, проводя их сидя за своими заказами, а Вин Вин мог проспать всю жизнь, если бы не «друг».Юта любил сидеть дома, а Вин Вин всегда был готов сорваться и отправится в какое-нибудь путешествие. Они были стрелками, сошедшимися на сломанном компасе. Дружба-явно не то слово, которым можно описать их взаимосвязь, недоотношения подходит куда больше.Они не признавались друг другу в любви, но делали то, что присуще влюбленным. Юта, как считал Вин Вин-лучшее, что с ним случалось после матери.Он укутывал его в свой клетчатый шарф, напоследок целуя в нос, накрывал его пледом, когда тот засыпал при просмотре глупой передачи, показываемой по TV, он — тот, кто с сигаретой во рту, опускался на одно колено, чтобы завязать развязавшийся после пробежки шнурок, он приходил за ним каждый день после окончания пар и, несмотря на нелюбовь к общественным местам, тащился с ним в кино, пыхтя себе под нос, что «дома фильмы смотреть лучше и выбор больше», он-тот, кто переплетал их пальцы во время немногочисленных прогулок, тот, кто целовал в уголок губ по утрам и тот, кто уже на следующее утро после переезда перестал спрашивать, что будет Вин Вин: чай или кофе, тот, кто каждое утро включал радио, где по обыкновению играла ставшая для них любимой песня Kodaline-«All I Want». Вин Вин не помнит, когда между их атомами образовалась такая тесная ковалентная связь, но он определенно помнит, когда начал задумываться о том, что не заслуживает этого.Сомнения подкрадывались ближе и ближе, надевая петлю на шею и сжимая ее все плотнее и плотнее, перекрывая кислороду доступ, а когда стало совсем невозможно дышать, он принял решение сказать обо всем Юте. Слова медленно, тяжело выходили из его рта, оставляя омерзительное послевкусие.Каждый взгляд карих глаз заставлял его прерываться, делать паузу и продолжать с новыми, недостаточными, силами, каждая слеза, стекающая по щеке всегда улыбающегося парня, вынуждала его изменить принятое ранее решение, но Вин Вин был непоколебим.Последнее объятие оставило на футболке мокрый след, а закрывшаяся дверь говорила о том, что все окончено, можно выдохнуть, однако что-то все еще трепетало в районе сердца. Юта помнит все бессонные ночи, проведенные в одиночестве, он помнит, сколько раз хотел позвонить и попросить возобновить хоть какое-то общение, помнит, как сбрасывал звонки еще до их принятия, как боялся быть отвергнутым. Но весенним днем, когда Юта сидел в салоне и ждал последнего клиента со спины он услышал голос, который пытался забыть, дабы не давать себе очередной повод страдать. -Здравствуйте.Я хотел бы записаться на прием, — «здравствуйте» — слово, заставляющее легкие сжаться до того, чтобы стало невозможно дышать.Это приветствие было услышано Ютой единожды, когда Вин Вин первый раз пришел на назначенный сеанс, а теперь, после стольких моментов, проведенных вместе, слышать это в разы больнее. -Эскиз уже есть? , -Юта пытался быть равнодушным, складывая слова в предложение, но голос выдавал его с поличным. -В этом случае эскиз не нужен, набейте мне эти строки на плече выше маков, шрифт можете выбрать сами, -он положил на стол листок с несколькими строками, прочитав которые сквозь тату-мастера прошел разряд тока, оголяя проводки воспоминаний годовалой давности. «So you brought out the best of me Ты показал лучшее, что во мне есть, A part of me I’d never seen Ту часть меня, о которой я не подозревал. You took my soul and wiped it clean Ты взял мою душу и очистил её*.» Разбитый, опустошенный во второй раз, он поднял свои печальные глаза, сфокусировав взгляд на том, кто все еще ему дорог, на том, при воспоминаниях о котором всегда будут всплывать красные маки на кипенной коже и песни Kodаline по утрам, на том, кто вырвал его сердце и забрал себе.Нет, не выкинул, но теперь, сделав это тату, он спрячет его туда же, к воспоминаниям о матери, в ящик, где хранится все самое дорогое, о чем он никогда не позволит себе забыть. Грустная улыбка скользнула по лицу Юты.