19 лет

Уббе возбужден. Ему 19 лет, и сегодня он едва не погиб. Нападение на Каттегат было ошибкой, но ярл Сигтрюгг осознал это слишком поздно. Большинство его людей были убиты, остальные — бежали, а сам он, в заключении, дожидался, пока кюна Аслауг решит его судьбу. Но была битва. И Уббе едва не пал на ней. Осознание этого пьянит, как и чувство взгляда валькирий на затылке, когда все было почти кончено. Уббе был в шаге от Вальхаллы, когда, окруженный тремя воинами, почувствовал, что силы уже начинают покидать его. Но он справился, и трое мужчин отправились в Вальхаллу, пировать и охотиться, вместо него. — Один помог тебе, — сказал потом Бьорн, видевший издалека, как старший сын Рагнара и Аслауг начинает задыхаться в неравном поединке, а затем вдруг будто наполняется новыми силами, подаренными ему самими Богами. Бьорн был слишком далеко, чтобы помочь, и страх почти сковал его, но Боги были благосклонны к сыновьям Рагнара, и сейчас Уббе был жив. Они все видели это. Хвитсерк тоже видел. Дыхание Уббе перехватывает от этой мысли. Дверь в его комнату тихо скрипит. — Уббе? — громко зовет знакомый голос, и Уббе довольно ухмыляется, когда мысль о какой-то особенной, невидимой связи между ним и Хвитсерком снова возникает в голове. Все говорили об этом, когда они оба с пугающей точностью могли догадаться, где находится второй, просто чувствуя это, когда оба чувствовали горечь и печаль друг друга, находясь на расстоянии. «Дар Богов» — вот как их семья называет это. Уббе нравится думать, что сами Боги одобряют их близость. — Здесь, — отвечает он, и Хвитсерк, семнадцатилетний, улыбающийся, с длинными светлыми волосами и смеющимися глазами, входит внутрь, запирая за собой дверь. Он смотрит игриво, улыбается немного неровно, и Уббе чувствует, как в груди сердце сбивается с привычного ритма. Буквально мгновение и все, что Уббе может различить — губы Хвитсерка на его губах, руки обхватывающие его голову, притягивающие ближе, и язык младшего нагло вторгающийся в рот. Руки Уббе сами тянутся к чужому телу, забираются под тунику, гладят ребра. Хвитсерк начинает дышать быстрее, отрывается на мгновение от его рта, чтобы глотнуть воздуха, и снова целует, кусая и облизывая Уббе губы. Уббе позволяет ему вести, наслаждаясь рвением младшего, его невысказанным восторгом, позволяет ему держать инициативу в своих руках. Пока. Мысль о том, что даже не делай Уббе никаких первых шагов, они все равно пришли бы именно к этому, потому что Хвитсерк не просто слепо следует за старшим, он также хочет этого, желает Уббе также, как Уббе желает его, приносит Уббе немало удовольствия, но даже несмотря на это, он обожает звук, который Хвитсерк издает, когда его резко бросают на кровать. Уббе ухмыляется в поцелуй, и делает то, что задумал, с трепетом вслушиваясь в короткую заминку в дыхании Хвитсерка, в тихий, почти незаметный звук резкого вдоха, больше похожий на хныканье. — Ты мудак, — улыбаясь, говорит младший, оправившись от неожиданного действия, но тянет руки к нависшему над ним брату, притягивает ближе, почти вплотную к своему телу, оставаясь зажатым между кроватью и Уббе. Они оба тихо стонут, когда соприкасаются бедрами, и возбуждение обоих становиться таким чертовски очевидным. Уббе опускает руку между их телами, прикасается пальцами к напряженному животу Хвитсерка, и младший стонет еще громче, его щеки становятся краснее, дыхание — сбивчивее. Уббе наслаждается этим, хотя собственное возбуждение становится едва ли не болезненным и хочется уже закончить с играми, прижать Хвитсерка еще ближе и… Он рвано втягивает воздух. — Уббе, — хрипло зовет Хвитсерк, впиваясь в его шею пальцами. — Я могу взять тебя сегодня? — спрашивает Уббе, ошарашивая, кажется их обоих, и Хвитсерк сдавленно вздрагивает, прижимает лицо к его плечу. — Да. Да, пожалуйста, — шепчет Хвитсерк, все еще пряча покрасневшее лицо, и осознание того, что он и сам хотел спросить об этом, заставляет Уббе вздрогнуть тоже. Думать становится труднее, потому что они оба, осмелевшие из-за взаимного желания, цепляются друг за друга, целуют и кусают везде, куда дотягиваются, оба смеются из-за своей неловкости и, в конце-концов, едва не падают с кровати. Они перестают смеяться, когда одежда их больше не разделяет, когда кожа соприкасается с кожей, и дыхание смешивается. Тихий стон снова раздается в комнате, когда они ближе, чем когда-либо смогут быть, когда Хвитсерк прижимает Уббе к себе все сильнее, и Уббе поддается, входит в его напряженное тело. Уббе 19 лет, Хвитсерку 17, и они учатся быть счастливыми.