Всё о чем мечтал (Рассвет глазами Эдварда)

Первое, что я почувствовал после своего помешательства - страх. Все-таки это случилось. Я потерял контроль. Холод ужаса прокатился внутри моего тела и сковал его. А потом я услышал сердцебиение. Оно было совсем рядом, буквально билось в мою грудь. Немного быстрее обычного, но ровно и сильно, как у ЗДОРОВОГО человека. ЧЕЛОВЕКА, что было не менее важно. Уж если бы я укусил, я бы это знал. Облегчение, настолько сильное, что отозвалось болью, пронзило меня. Я распахнул глаза. Белла лежала в моих объятиях, на ее губах блуждала улыбка, и она явно проваливалась в сон. Ее совершенно счастливое лицо - это первое, что мне бросилось в глаза. Боже мой, неужели все НОРМАЛЬНО? Я не верил. То, насколько я рисковал, казалось сейчас полным безумием. Сумасшествием, верхом безответственности. Нельзя, нельзя было уступать, нельзя соглашаться. И все же я признавал, что я смог. Справился. Ничего же не произошло. И улыбка, так трогательно сияющая на любимых губах, служила неоспоримым свидетельством этого. И я расслабился. Выдохнул. Я позволил себе быть счастливым. Улыбнулся. Нежно, чтобы не разрушить сон Беллы, я прильнул к ее губам. Едва касаясь, легко и трепетно. Она улыбнулась шире, но глаз не открыла, зато обвила мою шею рукой и потянулась ко мне. Я перевернулся на спину, и Белла устроила голову на моем плече, закинула на меня ногу и крепко-крепко прижалась. Счастливо вздохнула. - Я люблю тебя, - прошептал я. - Я тоже тебя люблю, Эдвард. Я слегка покосился на ее лицо, но, казалось, она безмятежно спала. - Ты спишь? - уточнил я на всякий случай. - Сплю, - выдохнула она сонно. Я тихо рассмеялся. Чуть улыбаясь, я отрешенно пялился в потолок, нежно, кончиком большого пальца, очерчивая плечо жены. Минута за минутой прошедшей близости всплывали в голове, пока Белла сладко засыпала на моих руках. Я помнил каждый вздох, каждый стон, дарованный мне. Запомнил мельчайшие оттенки потрясающе мягкой кожи, дрожащей от моих прикосновений. Вздрогнул от воспоминания пронизывающего момента, когда она стала МОЕЙ. Вздохнул и закрыл глаза, прокручивая этот миг еще и еще раз. И потом: как все закружилось в вихре захватывающих ощущений, удовольствия за пределами моего понимания. Это было... невероятно. Намного сильнее и лучше, чем я представлял себе. Я мог только предположить, насколько это будет умопомрачительным, когда Белла станет такой, как я, и мне не придется сдерживаться. Стоило только подумать об этом, как непрошеные фантазии заполнили мою голову. Впервые за все время, что мы вместе, я не думал об обращении, как о чем то исключительно чудовищном. Близость с любимой изменила меня, я чувствовал перемены. Я стал ДРУГИМ. Я попытался найти описание новым чувствам, что наполняют меня. Во-первых, исчезло напряжение, обусловленное необходимостью держать дистанцию. Раньше я только ХОТЕЛ быть ближе, теперь я МОГ себе это позволить, не чувствуя ограничений. Ну, кроме самого очевидного - контроля над собой. Но это казалось несущественной мелочью, смешной платой за ВОЗМОЖНОСТЬ этого. Во-вторых, мое отношение к Белле стало другим. Не знаю, хорошо ли это, но я вдруг ощутил себя так, будто приобрел ПРАВА на нее. Несмотря на все признания в любви, на таинство свадьбы, соединившее наше сердца, только сейчас я осознал, что она стала МОЕЙ, и я не мог отринуть это чувство. И раньше я ловил себя на чрезмерном собственничестве, боролся с ним, но сейчас оно перешло все мыслимые пределы. МОЯ. Мне хотелось рычать от удовольствия, это был животный инстинкт, о существовании в себе которого я даже не подозревал. И, в-третьих, моя нерешительность, неуверенность в правильности наших отношений, исчезла. Считая себя недостойным девушки, неспособным быть с ней полноценно, я оставлял за ней право найти себе кого-то более подходящего. Теперь же одним основанием считать себя хуже других стало меньше. Мы могли быть обычной парой, как и любая другая, даже если Белла останется человеком. Как я мог раньше даже подумать о том, чтобы уступить ее другому? Сейчас это казалось мне абсолютно невозможным. Никогда! Пока я купался в собственном счастье, Белла глубоко заснула, без сновидений. Ее дыхание было спокойным и умиротворенным. Она прижималась ко мне, спасаясь в моих объятиях от удушающей жары, и моя нужность приносила мне еще одно, дополнительное чувство удовлетворения. Я с наслаждением вдохнул аромат ее волос, смешанный с солоноватым запахом морской воды. Возможно, он не был самым приятным, перебивая ее естественный запах, так мною любимый, но воспоминание о ее волосах, покачивающихся в легких волнах океана, и горящих глазах взволновало меня. В следующий раз нужно будет сделать это в воде, возможно, днем, при свете солнца, подумал я. В следующий раз? Я посмеялся над собой. Вот я уже и планирую следующий раз. Страх и нерешительность сменились абсолютным принятием? Когда я успел так перемениться? Да, я не мог не признать, что удовольствие, которое принесла мне близость, было волнующим. Не только и не столько физически, сколько сделало нас роднее, еще на шаг ближе друг к другу. Несомненно, мне хотелось бы повторить этот опыт, когда-нибудь. Но разве не будет разумнее больше не рисковать, даже если все прошло почти благополучно? К тому же, прежде чем что-то планировать, я должен был услышать, что скажет Белла. Мои желания окажутся всецело бесполезными, если она не разделит моего энтузиазма. И я не посмею просить ее об этом, потому как, несмотря ни на что, опасность для ее жизни по-прежнему оставалась. Было бы лучше для нас обоих, если бы я не думал об этом как о чем-то возможном. Одного раза вполне достаточно. Я выполнил условие. Совершенно незачем рисковать и дальше. Мы вполне можем подождать до обращения. До обращения? Я снова удивился себе. И когда это я стал таким сговорчивым? В этот момент Белла зашевелилась и повернулась на другой бок, двигаясь так, чтобы прижаться ко мне спиной. Я обнял ее, и она с облегчением вздохнула. Обхватила подушку руками и прижала ступни к моим прохладным ногам. Я не мог не улыбнуться. Это было настолько по-человечески, и так трогательно. Впервые мы могли лежать вот так, прижавшись друг к другу обнаженные, без преград в виде одежды и одеял, и моя кожа не вызывала дискомфорта, а даже, наоборот, помогала. Я чувствовал себя почти... человеком. Я просунул одну руку под мягкую талию любимой, чтобы иметь возможность крепче прижать ее к себе. Кожа на ее животе была теплой, а не горячей, потому что до этого соприкасалась с моей. Спина же блестела от испарины. Не могу сказать, что мне это не нравилось. Ее запах витал вокруг, он обволакивал меня, погружал в себя, но вызывал теперь совсем другую реакцию, нежели раньше. Не жажду. Не ту жажду. Единственное, что мне не нравилось, являясь неприятным напоминанием о моей слабости и заставляя тут же нахмуриться, это белые перья, которые были повсюду - на ее коже и в волосах. Отвратительно было осознавать, что я не смог держать свои зубы в узде, несмотря на то, что подушка убедительно доказывала - это победа. Я поежился от воспоминания, насколько близок я был к тому, чтобы... Нет, это неправда, поправил я себя, вытряхивая из головы мрачные мысли. Мне не хотелось бы очернять себя в своих глазах. Если бы я был близок, подушка не помогла бы ситуации. Я не мог ненавидеть себя за подушку. Она стала моим спасением. Я придвинулся ближе, так, что мое лицо упиралось Белле в затылок, и тихонько убрал ее спутанные волосы в сторону. Теперь я мог дыханием охладить разгоряченную кожу на шее и плече. Мне нравилось чувствовать себя полезным - кем-то, в ком она нуждается. Сейчас и всегда. Осторожно и незаметно, как умеют только вампиры с их совершенным осязанием, я свободной рукой легко снимал влажные перышки, налипшие на плечо и спину любимой, и выбрасывал их за себя. Когда кожа освободилась от неприятного напоминания, мне стало легче. Я обвил руками мягкую талию и тесно прижал ее горячую спину к своей ледяной груди. Белла вздохнула, выставила вперед колено и локоть, и я ощутил ее желание прильнуть ко мне еще сильнее. Ее было жарко, и моя кожа явно приносила облегчение. Может, я не был так уж прав в своем стремлении сделать все идеально? Может, я перестарался, и такая сильная жара совсем ей не по вкусу? Белла немного повернулась, развернув голову ко мне так, что мой нос уткнулся прямо во впадинку за ушком, отчего я резко втянул воздух. Мое прохладное дыхание овеяло ее щеку. Губы любимой тронула легкая улыбка, а ее рука легла на мою шею. В этом простом движении было что-то неуловимо новое. Ушло стеснение и робость, присущие ранее Белле всегда, даже во сне. Это был жест женщины, обнимающей любимого мужчину. И я понял, что еще изменилось в нас. Я больше не чувствовал себя семнадцатилетним влюбленным подростком, я стал мужем ей, ее мужчиной. Эта новость мне понравилась. Украдкой - так, чтобы не побеспокоить ее сон - я стал целовать кожу за ее ушком и вокруг него. Я просто не мог удержаться, ведь она была так близко... Ее запах в жарком воздухе был очень силен, он буквально пьянил меня. Ощущение мягкого тела в моих руках вкупе с ароматом пробудили поток воспоминаний о недавней близости. Мне захотелось вновь прикоснуться к шелковистой коже, ощутить ее тепло и трепет. Моя рука поднялась и неуверенно коснулась виска девушки, убирая налипшие волосы, а затем двинулась вниз, очерчивая линию подбородка и бьющуюся дорожку пульса. Я действовал предельно осторожно, чтобы не разбудить Беллу. Легонько целовал ее шею и волосы, незаметно проводил кончиками пальцев по руке и плечу, изгибу талии и бедру. Ее кожа была шелковистой, нежной и теплой, а тело - совершенным. Белла спала, как ангел. Я улыбался, глядя на расслабленные черты ее лица. Она действительно спала, мои ласки не будили ее, не мешали. Но каждый раз, когда я ее касался, ее тело немного подавалось ко мне, будто она и правда была моим магнитом. Теперь, когда я МОГ себе позволить это, стало совершенно невозможно перестать хотеть быть ближе к ней, прикасаться к ее обнаженной соблазнительной коже. Вся нежность, что я испытывал к этой невероятной, хрупкой, любимой девушке, воплотилась в этом естественном желании. Я вдруг почувствовал себя... странно. Мне уже было мало этих прикосновений, я хотел большего. Хотел услышать ее ответные вздохи, ускоряющееся сердцебиение. Вновь увидеть глаза, горящие растопленным шоколадом любви, ощутить вкус взаимного поцелуя. Далеко не сразу я понял, куда ведут мои мысли. Может, нагота наших тел, тесно прижатых друг к другу, сыграла злую шутку со мной, а может, воспоминания о ночи взбудоражили меня. Как бы то ни было, мои прежние барьеры и принципы исчезли, и я вдруг с удивлением осознал, что забыл посчитать еще одно в себе изменение. Близость пробудила во мне новую жажду, неистовую и не менее сильную, чем другие. Я хотел свою жену. Прямо сейчас я поймал себя на том, что мои руки обхватили талию девушки. Так аккуратно, чтобы не разбудить ее, я медленно положил ладони на живот Беллы и так же медленно прижал к себе. Я едва сдержал стон от ощущений, взорвавшихся во мне. Я хотел свою жену. Сейчас. Снова. "Это так же трудно контролировать, как и жажду, Эдвард, - рассказывал Джаспер. - Стоит хоть раз попробовать и все, ты пропал." Чувствуя небольшое, но ощутимое головокружение, я осознал, что это может стать проблемой. Это как выпустить джинна из бутылки, открыть ящик Пандорры... Меня уже пронизывали электрические токи, пока я пытался осознать эту новую реальность. И, как только я попытался этому сопротивляться, все стало еще хуже... Понимание, что теперь это можно себе позволить, открывало столько возможностей... Я с беспокойством посмотрел в сторону окна - рассвет только-только занимался, было слишком рано будить Беллу. Да и не посмел бы я... Или посмел?... Мои руки, не слушаясь меня, продолжали прижимать тело Беллы к моему, пальцы чертили нежные узоры на мягком животе. Я попытался уговорить себя подождать. Это не принесло абсолютно никакого результата. Я не хотел ждать. Масштабы моего эгоизма настолько поразили меня, что я немедленно убрал руки. Не я ли некоторое время назад посчитал, что стоит ограничиться одним разом ради безопасности любимой? И что же, я так просто сдамся? Ну, нет. Как минимум, нужно дать Белле выспаться, и узнать, что она скажет поутру. В конце концов, она всего лишь человек! Я должен помнить об этом! Удовлетворенный принятым правильным решением, я вздохнул и вернулся к тому, с чего начал. Втягивая сладкий аромат, я выдыхал прохладный воздух на шею Беллы. Тихонько я прикладывал ледяную ладонь то к ее влажному лбу, то к шее, то к плечу. Первые лучи раннего солнца проникли в окна и осветили рассеянным светом нас и наше ложе любви. В каштановых волосах Беллы заиграли солнечные зайчики, высвечивая медно-красные пряди. Я приподнял голову, чтобы получше рассмотреть их и умиротворенное лицо спящей жены. Она была невероятно красива. Вновь не удержав порыв, я провел пальцами по персиковому румянцу на щеке, очертил плавный изгиб изящной шеи. И тут я увидел ЭТО на ее плече. Багровеющий отпечаток моей руки. Пальцы повисли в воздухе, не достигнув цели. Я замер. Весь мир замер вокруг меня. Расширившимися глазами я смотрел на отметину, пока смысл произошедшего доходил до меня. Я. Причинил. Ей. Боль. Это не могло быть правдой. Мой мозг отказывался принимать это. Мертвенный холод сковал все мое тело. Я не мог двинуться с места. Не мог ни о чем думать. Не мог произнести ни звука. Потрясение длилось почти минуту, пока я не проследил взглядом за отпечатком и не увидел его продолжение на предплечье и ниже на запястье. Еще не заметные человеческим глазом, я видел следы своих прикосновений. Неотвратимые и безжалостные доказательства моей чудовищной сущности. Даже не прикладывая руки к нежной изувеченной коже, я видел, что следы в точности повторяют контуры моих пальцев. Оцепенев, я не мог осмыслить это. В моей голове не укладывалась правда, она резала глаза. Отодвинувшись, насколько позволили мои руки, все еще обнимавшие Беллу за талию, я внимательно осмотрел доступную мне часть спины и шеи. Я не мог поверить в то, что вижу. Едва заметные следы - ПОКА едва заметные - покрывали практически всю поверхность кожи. Крошечные поврежденные капилляры, разорванные сосуды - все это превратится в скором времени в наглядное свидетельство моей силы и жестокости. Время остановилось. Ужас медленно и уверенно зарождался в глубинах сознания, отравляя все мое тело и мысли, словно яд. Мой рот открылся в немом крике. НЕТ! Это не может быть правдой! Я причинил ей боль... Как я мог?! Быстро высвободив руку, даже не потрудившись подумать об осторожности, я вскочил с кровати. Я не знал, зачем. Я просто стоял и смотрел, пытаясь осмыслить и принять то, что сделал. Невозможно. Белла лежала, трогательно подложив ладошку под щеку, в волосах запутался белый пух, по всему телу тоже налипли перья, но это не мешало мне видеть... Вся ее спина и даже ноги были покрыты узором на моих глазах проявляющийся синяков, и все они имели форму моих пальцев. К ужасу, сковавшему меня изнутри, добавились отчаяние и боль. Ночь, которая должна была стать апофеозом нашей любви и нежности, я превратил в ночь своего позора и ее страданий. Я не мог двинуться с места. Я должен был обойти вокруг, посмотреть на тело любимой с другой стороны, но страх и боль пригвоздили меня к месту. Белла зашевелилась, переворачиваясь на живот,и, высвободив руку, протянула ее на то место, где только что лежал я. Она искала меня. Я застыл ровно на секунду, а затем отшатнулся назад, к стене. Прижавшись, я впился взглядом в багрово-синие следы на ее второй руке и ребрах, чуть ниже лопатки. Боль полоснула насквозь, она даже ослепила меня на некоторое время. Закрыв глаза и тяжело дыша, я стиснул челюсти. А потом пришла ярость. Я сжал кулаки и с ненавистью посмотрел на свои руки. Если бы я мог, если бы был хоть один способ, я сейчас вырвал бы их с корнем и уничтожил. ЧУДОВИЩЕ! Как я мог даже помыслить прикоснуться к ней? Как мог думать, что способен быть с кем-то настолько хрупким и сдержать монстра, живущего во мне? Эгоистичное чудовище! Я только что своими руками уничтожил робкое счастье, едва зародившееся, втоптал в землю все, что с таким трудом построил за эти годы. Я столько времени работал над собой, подавляя желания, осуществление которых считал опасным и невозможным, столько боролся, чтобы обуздать инстинкты, и вот теперь видел открытое свидетельство своей правоты, того, что все мои усилия оказались напрасными. Мои руки, стиснутые в кулаки, задрожали от опустошающей ненависти к самому себе. Я не должен был соглашаться. Не имел права... Как я мог пойти на такое? Почему допустил это? Мое внимание вдруг привлекло что-то, чего я ранее не заметил. Белла немного вытянула вперед правое колено, и моему взору открылась гематома, такая яркая и темная, что испугала меня. Два медицинских образования давали мне достаточное представление о серьезности ушибов. Я метнулся к кровати, разглядывая лиловое пятно на бедре девушки, плавно переходящее на живот. Оно было огромным, и я не мог увидеть, как далеко оно простирается. Я пожалел, что не умею рыдать, когда новая догадка повергла меня в еще больший шок, чем раньше. Что, если это только вершина айсберга? Что, если есть и внутренние повреждения? Что, если Белла в опасности? От последней мысли ледяной ужас вырвал из моего горла судорожный вздох. Я заскрежетал зубами, страх мешал думать. То, что Белла безмятежно спит и не чувствует боли, еще ничего не значит. Все может измениться, когда она проснется... Что делать? Вскочив, я схватился за голову. Должен ли я разбудить ее, чтобы осмотреть? Быть может, нужно срочно отвезти ее в Рио, показать врачу? Там могли бы сделать рентген... Я уже представлял себе проблемы - полиция обязательно заинтересуется, каким образом были получены травмы. Это привлечет много внимания, которого я не мог себе позволить. Конечно, это не имело значения, когда на кону стояли жизнь и здоровье Беллы, и я, не колеблясь, пошел бы на этот риск ради нее. Потом я вспомнил о Карлайле. Я должен позвонить ему. Естественно, он сразу приедет, хотя это займет слишком много времени, которого, возможно, у Беллы нет. А может, лучше будет, если мы сами вернемся домой. Там у отца будет все нужное оборудование, чтобы обследовать Беллу. Мысль о том, что придется смотреть отцу в глаза, была подавляющей. Беспредельный стыд охватил меня, как только я представил, что Карлайл будет осматривать повреждения, нанесенные мной - сыном, в которого он верил. Не оправдавшим его надежд. Не оправдавшим моих надежд. И - ее. Сгорая от чувства вины и страха за жизнь любимой, я присел на колени на краешке кровати, не решаясь подойти ближе. Протянул к девушке руки в безмолвном жесте отчаяния, но не осмелился дотронуться до нее. Кровоподтеки проступали все отчетливее. Я наблюдал это какое-то время, а потом опустил лицо в ладони. Оцепенев, совершенно растерянный и неподвижный, я простоял так какое-то время, пытаясь принять решения о том, что делать дальше. Я должен позвонить Карлайлу, я знал это. Должен, но мне было страшно. А затем, внезапно, я вспомнил о существовании Элис. Как за спасательный круг, я ухватился за эту мысль. Наверняка, она уже знает будущее. Она подскажет мне правильный выход. Возможно, она даже уже сказала отцу, что мы возвращаемся, увидев этот вариант в своей голове. В любом случае, разговор с Элис поможет мне. Определиться или успокоиться. Все еще неуверенный, я медленно поднялся. Белла лежала все в той же позе, только разводы стали заметнее. Обреченно и с болью я смотрел на них, уже не удивляясь, что их стало даже больше. Белла сладко спала и не было похоже, что ей больно. Это ничего не значило, но давало мне маленькую надежду, что внутренних травм нет. Но я должен был знать это наверняка. Схватив телефон, я выбежал на берег. Несколько минут я собирался с духом, сжимая в руке трубку так, что она вот-вот развалится на части. Если бы что-то случилось, Элис бы позвонила, убеждал я себя. А если нет? Что, если она была занята? Такое тоже бывало... Отбросив сомнения, я набрал номер. К телефону долго никто не подходил. Слишком долго, и я поверил, что Элис и вправду была занята. Наконец в трубке раздался звонкий голосок. - Да? - Элис? - я замолчал, не находя сил задать вопрос, который собирался, мучительно стиснув зубы. - О, Эдвард! - совершенно будничным, непринужденным тоном пропела сестра, но затем добавила взволнованно: - Что-то случилось? - Как у вас дела? - напряженно спросил я совершенно не к месту. Элис почувствовала неладное: - Эдвард, у тебя все в порядке? - беспокойство в голосе сестры стало более ощутимым. - Ты что-нибудь видишь? - прошептал я, сам задавая вопрос вместо ответа. Элис надолго замолчала. Я ждал, почти в панике. Кто знает, что она увидит: может, срочный приезд Карлайла, может, наш прилет, а может, и все подробности моего падения... Я не был готов ни к одному варианту. Сжав зубы, я ожидал свой приговор. - Эдвард, я не вижу ничего плохого, - наконец, тихо произнесла Элис, слегка озадаченно. Я выдохнул. Облегчение от ее ответа было настолько сильным, что, казалось, оно сейчас материализуется в воздухе и его можно будет потрогать. - Элис, - все-таки уточнил я, сглотнув, - Когда мы возвращаемся? - Ох, Эдвард, тебе что, уже не терпится назад? - Элис, пожалуйста! - Ну, ладно, ладно, - минутная пауза. - Ничего не вижу. Вы, значит, не решили еще. - А материк? - спросил я, внезапно вспомнив свою идею насчет того, чтобы показать Беллу местным врачам. - Ты видишь, что мы плывем в Рио? - Извини, но нет, - жестко отчеканила Элис, явно теряя терпение от моих вопросов. - Эдвард, да что случилось? - требовательно спросила она, а затем понизила голос: - ВСЕ в порядке? - Да, - поколебавшись, выдавил я. - Что-то голос мне твой не нравится. Как ВСЕ прошло? Я не хотел отвечать. Наверное, это было проявлением малодушия, но обсуждать эту тему мне вовсе не хотелось. Все, что нужно, я выяснил, и теперь желал лишь одного - поскорее закончить нелепый разговор. Не утруждаясь объяснениями, я тихо ответил: - Спасибо, Элис, ты мне очень помогла. Можешь передать всем, что все... нормально. Прощаюсь. Я позвоню, если что. И я поспешно нажал кнопку, дабы избежать дальнейших расспросов. Может, Элис не видела подробностей, и для нее имело значение только то, что Белла жива, а может, сестра защищала меня, сохраняя тайну, в том числе и от меня самого. В любом случае, выяснять это сейчас мне хотелось меньше всего. Наклонив голову, я некоторое время простоял, молча собираясь с духом, чтобы вернуться к Белле. Я должен быть рядом, когда она проснется, должен найти в себе силы и смелость взглянуть в ее глаза. Я уже представлял себе плескающиеся в них море любви и доверия, которых я не заслужил. Что скажет она теперь, когда поймет, что все мои предупреждения стали явью, воплотившись в кошмаре, сотворенном моими руками? Когда увидит наглядное подтверждение худшей моей стороны? Как посмотрит на меня, после того как я убил в зародыше лучшее, что могло быть между нами? Тяжело вздохнув, я проследовал в дом. Бросил телефон на тумбочку. Помедлил. По крайней мере, я смогу облегчить ее страдания, охлаждая болезненные участки. Пусть даже мне придется весь день провести, прикладывая к ним свои ледяные руки, я сделаю это. Сделаю больше, что угодно, чтобы загладить свою вину. Чтобы она простила меня. Стараясь не смотреть на истерзанное тело любимой девушки, я подошел к кровати, словно снегом, припорошенной перьями. Белла передвинулась и сейчас занимала то место, где до этого лежал я. Я печально улыбнулся этому факту. Аккуратно, чтобы не потревожить любимую, я прилег поодаль, глядя в потолок. Но, стоило мне лишь чуть-чуть случайно задеть ее, как Белла тотчас же зашевелилась и прильнула ко мне все телом. Конечно, я сразу обнял ее, разве я смог бы иначе? Я помог Белле с комфортом устроиться на моей груди, искренне надеясь, что ей не слишком больно теперь прижиматься к моему каменному телу. Как минимум, я приносил ей прохладу. Хотя бы это. Облегченно вздохнув, только когда почти целиком улеглась на мне, Белла вновь провалилась в глубокий сон, крепко обняв мою шею и даже сцепив на ней руки. Не желая отпускать. Я и не собирался сбегать. Я бы провел так вечность... Жаль только, что я оказался недостаточно надежен, чтобы заслужить такое право. Стиснув зубы, я с горечью пялился в потолок, считая секунды до ее пробуждения. С ужасом и обреченностью ожидая, что Белла скажет, когда увидит, что я натворил.