***
Джерри заблуждался, когда думал, что Леон с готовностью разделит его взгляды. Пережив обращение, он не увлекся идеей клана, большого и прочного семейства – он хотел и дальше отдавать себя искусству. И с той же страстью он отдавал себя Джерри, чувствуя ни с чем не сравнимую, почти животную тягу. Леон желал его по собственной воле, подстрекаемый желанием принадлежать своему создателю, и Джерри, окрыленный его любовью, забыл обо всем. Они путешествовали из города в город, вместе охотились, осушая до дна несчастных, а после – Джерри вел Леона в их временное «гнездо», где предавался с ним плотским утехам. Джерри слизывал чужую кровь с губ Леона, брал его, следуя за зовом плоти, с восхищением наблюдал, как Леон приникал ртом к порезам, жадно пил кровь и хмелел от этого, теряя контроль над собой. Но их союз не мог длиться долго – Джерри мечтал о создании прочного клана, а для этого следовало осесть в каком-нибудь городе, создать «гнездо». Леона же тянула за собой сродни вампирской жажда к открытиям, познанию мира, а не забота о молодом поколении вампиров. И однажды он просто ушел. Собрал свои вещи, пока Джерри был занят охотой. Джерри годами безрезультатно пытался отыскать Леона, но тот слишком хорошо изучил его, чтобы залечь на дно, и Джерри никогда бы не смог его выследить. Постепенно боль от утраты притупилась, раны затянулись, хоть и не так быстро, как раны вампира. Горечь ощущалась все меньше: у Джерри была другая семья, разделявшая его мысли по собственному выбору или по зову отравленной крови, что текла в их жилах. Джерри учил их охотиться, убивать так, чтобы не ставить себя под удар. И когда мир вошел в третье тысячелетие, скрывать трупы стало даже проще, чем прежде. Новая эра превратила вампиров в детскую страшилку. Телевидение пропагандировало жестокость и насилие, так что людям было проще признать, что пропавшие без вести стали жертвой маньяка, чем поверить в правду – это дело рук древнего зла. Джерри никогда не считал себя злом, он был частью такой же системы, из благородного господина превратившись в простого кровососа, ведущего ночной образ жизни. Идеальное прикрытие, позволяющее жить среди обычных людей, не навлекая на себя подозрений. Потому он выбрал для своего нового клана местечко в тихом пригороде Лос-Анджелеса. Он охотился по ночам, обращал молодых и невинных, пополняя ряды себе подобных, пристрастился к людским слабостям вроде еды и телевидения. Ничем не примечательный сосед, работающий по ночам. Разве может что-то пойти не так, когда охотники на вампиров превратились в такую же сказку, как сами вампиры? Леон остался далеко в прошлом, забылся с годами… Так почему же так больно кольнуло в груди, будто ему вогнали кол в сердце, когда устроившись в кресле с бутылкой пива, он увидел на экране телевизора парня, так поразительно похожего на его позабытого любовника? Шла трансляция концерта рок-группы, объектив оператора непрестанно мелькал, чтобы показать беснующийся зал, музыкантов, но камера постоянно возвращалась к вокалисту. За прошедшие годы Леон стал неузнаваем, но при этом ничуть не изменился, если такое было возможно. Длинные темные локоны, в которые Джерри любил вплетать пальцы, уступили место молодежной прическе, глаза густо подведены тенями, отчего они казались демоническими. Одежда совершенно немыслимая: прежний Леон никогда бы не позволил себе так вульгарно одеться. Но прежнего Леона больше не существовало, как не существовало и Джерри. Они стали прахом, развеялись в пыль, воспоминания стерлись. Время неумолимо бежало вперед, и они пытались поспеть за ним. Был ли это правда Леон? Повинуясь порыву, Джерри узнал, что концерт шел в Лос-Анджелесе, и отправился в город, не давая себе и секунды на то, чтобы усомниться в безрассудности своей идеи. Оставив клан, он отправился в город, чтобы отыскать там Леона. Для беглеца он слишком плохо пытался скрываться.***
Джерри тенью проскользнул в полутемный гостиничный номер. Он умел приближаться бесшумно, если желал оставаться незамеченным. Будь Леон человеком, то Джерри понадобилось бы разрешение, чтобы войти, но он почти два века был вампиром, а у вампиров свой этикет насчет незваных гостей. Когда Джерри добрался до спальни, Леон уже ждал его. Наяву он был так же красив, как и прежде: острые скулы, темные глаза и пухлые губы, которым так шли разводы крови. Однако благородный шарм и выправка теперь уступили место современной раскованности. Он сидел в кресле в самом темном углу, и, как когда-то в опере, от него исходил оглушительный аромат молодости, амбиций и страсти, только теперь яркие краски эмоций стали гуще, глубже, напитавшись преследовавшей его кроваво-красной гаммой. — Я почувствовал твой запах еще когда ты переступил порог вестибюля, — ровным хрипловатым голосом сказал Леон вместо приветствия, не двинувшись с места. Джерри слишком хорошо разбирался в чувствах Леона, чтоб догадаться – тот взволнован его присутствием. Прежняя тяга принадлежать своему прародителю никуда не делась, если не стала еще невыносимее. Джерри насмешливо улыбнулся и прошел в спальню, по привычке задержавшись на пороге чуть дольше, прежде чем его переступить. — Неплохо устроился, — отметил он, многозначительно поджав губы и театрально оглядываясь по сторонам. — Что тебе нужно? — вежливо спросил Леон. Джерри чувствовал, как тот боролся с собой: связь для альфы клана всегда болезненнее и сильнее, чем для обращенного, хоть и притупляется расстоянием. Сейчас, после столь долгой разлуки, для отвыкшего от подобного Джерри эмоции Леона были оглушительны, вот только тот об этом не знал. Джерри не сомневался – стоит сделать один ничтожный надрез, и запах крови тут же затуманит разум Леона. Вопрос лишь в том, как долго он сможет сопротивляться своей природе. Но Джерри всегда любил дразнить, прежде чем действовать. Он прошел в комнату и уселся напротив Леона в соседнее кресло, раскованно расставив ноги, давая почувствовать свою уверенность и власть. Леон скользнул по нему ничего не выражающим взглядом, и все же Джерри уловил его тревогу. Леон пах сомнениями. О, как бы он хотел вновь сделать его своим, но понимал, что быть снова вместе им уже не суждено, пока один не уступит другому, отодвинув на задний план свои убеждения. — Хотел тебя увидеть, — честно признался Джерри, и Леон впервые улыбнулся. — Должно быть, ты видел концерт, — догадался он. — Да, но картинки мне всегда было мало, когда мне ничего не стоит приехать. — Долго же ты ехал, — поддел Леон. — Ты сам сбежал. — Я хотел проверить тебя. Хотел узнать, готов ли ты жить свободно, а не сидеть в подвале, растя потомство. — И ты выбрал свой путь, — Джерри демонстративно сполз в кресле, чтобы ткань джинсов натянулась, обрисовывая очертания члена. У него стояло от самого лифта, когда он поднимался, вдыхая запах Леона, стояло от его дерзости и непокорности. Джерри любил переубеждать и делать покорными нахальных строптивцев. Он видел голодный тоскливый взгляд Леона. Что, не нашел достойного, с кем бы можно было коротать вечность? Гордец. Самостоятельный, упрямый и такой… одинокий. Джерри видел, что Леон собирается заступаться за свое решение. Хмыкнув, Джерри закусил губу. С нажимом надавил клыком и увидел, как пальцы Леона сжались на подлокотниках, едва на коже появился прокол. Он мигом уловил ни с чем не сравнимый запах крови своего альфа-вампира. Джерри показательно слизал выступившую каплю, надавил обычными резцами, чтобы место укуса кровоточило сильнее, размазал губами кровь и широко улыбнулся. Леон зачарованно поднялся из кресла и, как под гипнозом, двинулся к Джерри. — Ты не оставляешь мне выбора, — сказал он, приблизившись, и упираясь ладонями в подлокотники рядом с руками Джерри. — Это ты не оставил мне выбора, когда умирал, — сглотнув, признался Джерри, наконец перестав улыбаться. Леон жадно вздохнул, прикрыв глаза, и Джерри коснулся его живота. — От тебя не спрятаться, — обреченно изрек Леон. — Нет, — согласился Джерри. — Но ты всегда можешь попробовать. Леон подался вперед, медленно слизал с нижней губы Джерри кровь и сладко вздохнул. Давно позабытый вкус оглушал так, как не повергал в ступор два века назад, когда Джерри делал надрезы, давая пить свою зараженную кровь. Леон довольно оскалился, выпустив клыки, и поцеловал, жадно облизывая губы. Джерри хрипло застонал ему в рот, тут же встав с кресла, и потащил обнимающего его за шею Леона к широкой гостиничной постели. Белье одуряюще пахло его телом, и Джерри хищно оскалился в ответ, тихо шипя от удовольствия. Он быстро расстегнул пуговицы на рубашке, наблюдая за тем, как Леон вылезает из облегающих длинные ноги кожаных штанов, как снимает футболку и белье. Встав на постели на колени полностью обнаженным, он потянулся к джинсам Джерри. — Я скучал по тебе, — прошептал он, расстегивая молнию, и Джерри погладил его по волосам. Он любил его длинные локоны, но сейчас от прикосновений к коротким волосам Леон ластился к нему отчаяннее, чем когда-либо прежде. Джерри провел острым ногтем по своей груди, делая длинный надрез, и Леон жадно приник к ране, слизывая тут же выступившую кровь. От удовольствия Джерри откинул голову назад, теснее прижимая лицо Леона к груди. Он чувствовал, как клыки задевают кожу, пока тот высасывал из раны кровь и скреб ногтями бока. — Я тоже скучал, — выдохнул Джерри, настойчиво отстранив Леона, склонился и провел языком по его губам, слизывая разводы крови. Как волшебно тот выглядел с перепачканными кровью губами, когда сосал его член. Так вызывающе и похотливо вел себя два столетия назад. Джерри вновь застонал, еще громче, когда Леон окончательно расстегнул и стащил с бедер его джинсы, и сжал член. Восхитительный обольститель. Непокорный и оттого еще более желанный. Выпутавшись из джинсов, Джерри повалил Леона на кровать и накрыл своим телом, ощущая, как быстро затягивается рана на груди. Леон жадно распахнул рот, обнажая клыки. Верхняя губа подрагивала, как у обозленного хищника, подкрашенные ради концерта глаза горели животным огнем. Он растянулся на постели, раскинув руки по сторонам, развел ноги и слегка выпятил грудь, предлагая себя. Джерри хотелось причинить ему боль за то, что оставил на долгие годы, но видя, как тот нуждался в нем, не мог убедить себя так поступить. — Оближи, — велел Джерри, проводя подушечками по его губам, и Леон втянул его пальцы в рот между острых клыков, жадно посасывая, водя по ним окровавленным языком. Леон всегда был страстной натурой, и Джерри почти успел забыть об этом. Но спустя столько времени и набравшись опыта, он не переставал поражать своей раскрепощенностью. Как только Джерри убрал руку, Леон разочарованно зашипел, но его тут же выгнуло дугой, когда Джерри, обведя мокрыми от слюны пальцами вход, протолкнул их через тугие мышцы. Леон извивался на постели под его прикосновениями, скалил зубы, запрокидывая голову, и Джерри жадно целовал его грудь, шею, водя по коже клыками и растягивая для себя. Ему хотелось верить, что причина этой покорности кроется не только в зове крови, но и в том, что Леон сам хотел его. Все «дети» любили его. Кто-то больше, кто-то меньше, кто-то оставлял в душе место для ревности, но полюбили бы они его, если бы их кровь не была порабощена древним ядом? Хотели бы они быть с ним, или это только инстинкты? Вот и сейчас Леон, как бы не дерзил, насаживался на имевшие его пальцы. Но сколько в этом желании было его настоящих, незамутненных вампирской отравой чувств? Любил ли он его до сих про или шел, как и остальные, на поводу у инстинктов? Джерри было тошно от собственной сентиментальности, и он вогнал сразу три пальца глубже под удивленный полузадушенный стон, не прекращая движений, пока дыхание Леона не выровнялось и сладкие стоны вновь не наполнили спальню. Вытащив пальцы и устроившись между ног Леона, Джерри закинул его ноги себе на плечи и плавно толкнулся в жаждущее, трепещущее тело. Леон снова оскалился, привыкая к вторжению, и Джерри обнажил клыки в ответ, сладко, по-змеиному шипя в его распахнутый рот. Он двинул бедрами, входя в его тело, поглаживая острыми когтями бедра и голени, царапая кожу. Устроив ладони на шее Джерри, Леон притянул его к себе для жадного поцелуя. Он протолкнул язык ему в рот, клацнув зубами по клыкам Джерри, и тот яростно ответил на поцелуй, быстрее двигая бедрами, почти не выходя и часто, резко толкаясь через растянутые мышцы. Он не жалел ни себя, ни Леона, не растягивал их животный дикий секс, чтобы оттянуть момент оргазма и сполна насладиться друг другом. Сейчас ему было важно вновь заявить на Леона свои права, одурманить, чтобы больше уже не отпускать или хотя бы не дать вновь сбежать. Леон кончил под ним, так и не прикоснувшись к себе, и Джерри осознал это, когда, излившись в его тело, вышел и повалился рядом с ним на кровать. Изможденно застонав, Леон сжимался всем телом, чтобы удержать в себе сперму Джерри. — Я скучал по тебе, — повторил он вновь, когда Джерри склонился над ним, и приподнял голову, чтобы мазнуть ртом по его губам. — Тогда почему не искал? — лениво спросил его Джерри, водя губами по щеке. — Показать свою слабость? — философски спросил Леон. — Признать, что ошибался? — Горде-е-ец, — протянул Джерри, прихватив зубами за мочку. — Упрямый гордец. Леон пожал плечами, признавая его правоту. — Однажды ты уже нашел меня в Париже. Нашел и сейчас. — Не специально, — упрямо возразил Джерри. — Я мог бы сейчас сидеть дома, смотреть телевизор и пить пиво вместо того, чтобы гнать в Лос-Анджелес и разыскивать тебя. Леон довольно улыбнулся. — Или мог бы просто переключить канал и забыть, что видел меня. Громко фыркнув, Джерри мстительно укусил Леона в шею до крови, чтобы наконец-то ощутить его пьянящий вкус спустя столько лет.