Волосы

Она нависала, хищно пощёлкивая ножницами — Погоди. Ты точно уверена, что это сработает? Точно-точно? — Ты же сама хотела этого. В этом возражении была своя логика. Осока сама сказала, что хочет избавиться от своего прошлого — но никак не ожидала, что вследствие своих слов окажется наедине с ней и ножницами. И что вообще до этого дойдёт. — Предположим, хотела я не волосы состригать, а перестать переживать из-за своего прошлого. Рефлексировать. А волосы резать уже ты и предложила. В качестве обряда. Конечно, обряды — это не так уж и плохо, они действительно могут влиять на восприятие и помогать пережить сложные периоды в жизни. Но ты уверена, что конкретно этот обряд поможет конкретно мне? — В нашей жизни ни в чём нельзя быть уверенным, — она снова хищно щёлкнула ножницами над головой, но волос не коснулась. — Уверены ли мы, что завтра рыбы не приплывут? Уверены ли мы, что солнце взойдёт? Уверены ли мы, что заговорив с человеком, сможем что-то изменить? Конечно, не уверены. — Предположим, поговорив с человеком действительно можно что-то изменить… — …А можно и не изменить. Может, все наши слова пройдут впустую. Так что, состригаем? — Погоди-погоди, — замахала руками Осока, — мне надо подготовиться. В конце-концов, не каждый день волосы остригаешь. Да и не стригла я их никогда до этого — родители как-то не стригли, а я и не думала об этом. А вдруг в моих волосах содержится жизненная сила, без которой я умру. — Ты ещё скажи, что в них ум содержится, — фыркнула она. — Но где-то же он содержится. Стрекава тряхнула своими роскошными ультрамариновыми волосами, отошла и уселась на свободный стул. Осока как взглянула на неё, сидящую в вольготной позе, на её густые ультрамариновые волосы, на её чуть прищуренные в ехидстве глаза — так и не смогла отвести взгляд. Стрекава была прекрасна. У Осоки волосы были длиннее — но они никогда не были и вполовину такими густыми, как у неё. — Давай так, — тон Стрекавы был деловой, но в нём сквозил смех, — можешь не остригать волосы. К язю обряд, без него обойдёмся. Если сможешь отбросить своё прошлое, перестать переживать из-за того, что сделала и не сделала — возьму тебя с собой в Пустыню. Как тебе идея? Идея была заманчива. Сходить в Пустыню со Стрекавой. С этой уверенной девушкой, которая могла вести за собой толпы одним только взмахом головы и взглядом. Осока невольно думала о том, как хочет увидеть эти густые ультрамариновые кудри, раскиданные по обнажённым плечам Стрекавы. Увидеть её вообще без одежды. Обнять её, увидеть как она будет прикрывать глаза в порыве страсти, услышать её стоны. — Спешу напомнить, что мы и начали с того, что я не могу отринуть своё прошлое и перестать переживать. И тогда ты и предложила провести этот обряд, заключающийся в банальной стрижке. И теперь предлагаешь безо всяких обрядов, бубнов и всего такого просто перестать мне переживать? — Именно, — спокойно кивнула Стрекава. — Я предложила тебе самый простой метод, но видимо для тебя он не подходит. Я не собираюсь тебя неволить и насильно отстригать твои волосы — ведь кто знает, может ты действительно умрёшь от этого. — Но ты уверяешь, что если я состригу волосы — то смогу всё забыть? — Забыть вряд ли. А вот оставить прошлое в прошлом — вполне. Психологический эффект. Осока намотала на палец свои волосы и подёргала. Голова отозвалась болью, волосы — нет. Ей стало неловко от того, что она вначале с радостью согласилась на неведомый обряд, который поможет обрести покой в душе — и тут же пошла на попятную, когда дошло до дела. — Ладно, лещ с ним. Отстригай. — Ты уверена? — Да. Осока на всякий случай зажмурилась и услышала смех Стрекавы. Она смеялась словно стрекотала; звук был непривычным, но не неприятным. — Что смешного? — буркнула Осока недовольно, приоткрывая глаз. — Ты забавная, — ответила Стрекава, легко вставая и подходя к Осоке. — Хочешь полыни для храбрости? Полыни, к слову, Осока уже выпила немало. Но, видимо, недостаточно для того, чтобы решиться на кардинальную перемену внешности. — Давай. Пока Осока пила, Стрекава нежно перебрала её волосы — и начала отрезать. В мутное зеркало, невесть как оказавшееся в подсобке бара, Осока видела, как аккуратно подстригает Стрекава. Она чувствовала шеей холодный металл ножниц и тёплые пальцы Стрекавы, чувствовала макушкой её дыхание. — Вот и всё. Теперь осталось их сжечь, произнося слова заклинания: «Да пошло оно всё лещу под хвост». Стрекава обняла — и вихрь её ультрамариновых волос укрыл Осоку с головой. Это было приятно. Хотелось зарыться в великолепное буйство этих волос, вдыхать их запах, трогать руками. Хотелось трогать руками всю Стрекаву. Осока чувствовала дыхание Стрекавы. Хотелось поцеловать её — но смелости на это не хватало. Как до этого не хватало смелости остричь волосы. Осока повернула голову и коснулась своими губами губ Стрекавы. Даже если она оттолкнёт, подумала Осока, всегда можно будет перевести всё в шутку, сказать, что была слишком пьяна, сказать, что не думала что делает. Но Стрекава не оттолкнула, наоборот, обняла сильнее и ответила на поцелуй. Ответила так, словно сама давно хотела поцеловать Осоку. И руки её двигались так, словно давно хотела не только поцеловать. — Ты знаешь, что Олло спит в этом баре? — тихо спросила Стрекава, чуть отстранившись и не прекращая обнимать. — Да ладно, — также тихо ответила Осока. — Я думала, он здесь не спит. Я думала, он давно сросся со своей барной стойкой и своей кофемашиной, и бесконечно пребывает на одном только месте без сна и устали. Стрекава засмеялась своим стрекочущим смехом. — Безусловно всё так, как ты и говоришь. Однако Олло это старательно скрывает, для чего и завёл в подсобных помещениях кровать. Переход к кровати был немного неожиданным, но к своему удивлению Осока поняла, что ждала чего-то такого с того самого момента, как оказалась наедине со Стрекавой. — И так как Олло сросся с барной стойкой, а кровать — лишь прикрытие, ты предлагаешь воспользоваться ею по назначению, так как Олло всё равно не будет против, потому что она ему не нужна? — Именно, — улыбнулась Стрекава. — Так что? — По-моему, отличная идея. Причиной ли тому были остриженные волосы или же интимная близость со Стрекавой, но с тех пор Осока почти перестала переживать из-за истории с Корпусом. *** Осока привыкла заплетать волосы так, чтобы они не мешались. К её неприятному удивлению, с короткими волосами проделать что-то подобное было сложно — они не собирались ни в косу, ни в хвост, и постоянно норовили попасть в рот. И Осока придумала завязывать передние пряди сзади так, что они и никуда не лезли, и не мешали. Стрекава всегда ходила с распущенными волосами, и, казалось, её это нисколько не беспокоит. Но как-то раз она засмотрелась на Осоку и внезапно сказала: — Хочу такую же причёску. Сделаешь? — Почему бы и нет, — пожала плечами Осока. — К твоему сведению, с твоими волосами можно делать что угодно — они густы и длинны. Хочешь, косичек заплету? — Не хочу косичек, — фыркнула Стрекава. — Хочу причёску как у тебя. Осока хотела пошутить об этом, но к её удивлению слова застряли у неё в горле. Было в словах Стрекавы что-то интимное, и её желание иметь с Осокой одну причёску было чем-то таким, что вызывало чувство бесконечной нежности в душе. Яркую красную ленточку Осока сама принесла из дома и с молчаливого согласия повязала на Стрекаву. В её ультрамариновых волосах красный цвет смотрелся великолепно, притягивая к себе взгляд. Вся Стрекава притягивала к себе взгляд – вне зависимости от того, во что она была одета. Но с ленточкой образ словно стал завершённее. И эта ленточка настолько прочно вписалась в образ, что уже никто не представлял Стрекаву без неё.