Merry dancers: парадокс времени

В гостиной Слизерина негде было яблоку упасть, собрался весь Дом полным составом. Студенты, точно грибы после дождя, оккупировали буквально каждый сантиметр пространства. И хотя гостиная Слизерина могла похвастаться вместительностью, даже во время вечеринки по случаю победы в чемпионате по квиддичу в прошлом году здесь, казалось, было больше свободного места. Джоконда стояла возле камина, ожидая, когда последние ученики найдут куда приткнуться. — Всем меня слышно? — уточнила она, и все, кто был в поле ее зрения почти синхронно кивнули. — Я попросила вас собраться с целью предупредить возможное недопонимание и кривотолки после того, что вы услышали от Распределяющей Шляпы. Как и сказала директор МакГонагалл, и я с этим соглашусь, не стоит додумывать, не стоит искать в ваших товарищах то, чего нет. Слова о наследнике могут относиться не только к наследнику Слизерина, но и к кому-то другому. Более того, к наследнику Слизерина они относиться ну никак не могут совершенно точно. Небольшой экскурс в историю для тех, кто невнимательно слушал профессора Биннса, и для тех, кто еще не проходил эту тему, дабы избежать неграмотной трактовки событий прошлого, — Джоконда взмахнула волшебной палочкой, и в воздухе, собираясь из светящихся зеленых нитей, стала проступать цитата из учебника, которую она для пущей убедительности зачитала вслух: — «Последним потомком Салазара Слизерина являлся Лорд Волдеморт. Потомок Гонтов и сын маггла, он вырос в приюте, не подозревая о том, что является волшебником. Том Риддл, сын Меропы Гонт, был последним из рода, имеющего прямую связь со Слизерином», — она вновь взмахнула палочкой, и в воздухе засияли другие слова: — Из книги: «Альбус Дамблдор и Мальчик-который-выжил», написанной Кендрой МакКой, мы можем почерпнуть знания о том, как Волдеморт пришел в наш мир. И что в школьные годы Волдеморт открыл Тайную Комнату и разбудил дремлющее чудовище — Василиска, — кратко цитировала она. — Всем без исключения должно быть известно, что Тайная Комната была рассекречена в тысяча девятьсот девяносто третьем году, а останки Василиска и поныне покоятся глубоко под Хогвартсом. Но после войны вход в Тайную Комнату замуровали, чтобы любопытные студенты не пытались в нее проникнуть. Хочу напомнить, что когда Тайную Комнату снова открыли, Гарри Поттера ошибочно сочли наследником Слизерина, ведь он владел парселтангом. Из ныне живущих волшебников не известно ни одной личности, владеющей этим языком, — сообщила она и без того известный факт. — И поэтому я не хочу больше видеть, как вы отворачиваетесь от своих сокурсников, делая неверные выводы. Никто из вас и, уж тем более — распределённых в наш Дом первокурсников, не может являться наследником Слизерина. Наследником Слизерина может быть только тот, в чьих жилах течет кровь Салазара Слизерина… — Или Волдеморта… мэм, — неожиданно осмелился вмешаться в её монолог юный Альбус Поттер, со времени распределения инстинктивно старавшийся держаться ближе к ней, и Джоконда могла его понять, ведь он оказался среди детей убитых или заточённых в Азкабан Пожирателей Смерти или же просто волшебников, разделяющих идеи Волдеморта. — Или Волдеморта, Альбус, — Джоконда подтверждающе улыбнулась, погладив его по голове, словно маленького. — Но у Лорда Волдеморта, как утверждают историки, а также со слов содержащихся и поныне в Азкабане Пожирателей Смерти, дававших показания под Веритасерумом, не было детей, — Джоконда стала расхаживать возле камина, сцепив руки за спиной. — Вы можете возразить, что тайное не всегда становится явным, но, простите мою откровенность, исследования тела Волдеморта показали, что он не имел гендерных признаков, его тело было соткано из темной магии и неспособно к продолжению рода… — Фу… — донеслось от младшекурсников; скривился и Скорпиус, стоявший в первых рядах. — Гадость… — Ребята, друзья, я всего лишь пытаюсь пояснить, что среди нас не может быть ни наследников Волдеморта, ни, уж тем более, потомков Салазара Слизерина. Песня Распределяющей Шляпы относилась вовсе не к нам, как могли подумать и вы, и другие Дома. И на первом же уроке истории магии у каждого курса профессор Биннс проведет более глубокий экскурс, чтобы пресечь нападки на наш факультет. Завтра в школу прибудут представители аврората и возможно некоторые из вас, — она конечно же имела в виду родственников Пожирателей, — могут быть подвергнуты расспросам. Прошу оказать им полное содействие в целях вашей же безопасности. Помните, вы не виноваты в том, что являетесь студентами Дома Слизерин. И я должна вас предупредить, что неправомерное отношение к студентам других Домов будет караться, согласно букве закона Хогвартса. Правила существуют для всех, — вторя словам Джоконды в воздухе вспыхивали цитаты из устава Хогвартса, на которые студентам стоило обратить особое внимание. — На этом наше собрание можно закончить. Старосты шестого и пятого курсов уже должны были раздать вам расписания занятий на текущий семестр, постарайтесь не опаздывать. Старшие, помогайте младшим добраться до нужных кабинетов. На этом все. Она хлопнула в ладони, подобно директору и, дождавшись, пока студенты покинут гостиную, наконец, направилась к выходу, ведь отныне занимала отдельную комнату, чтобы каждый студент, нуждающийся в помощи старосты школы, мог найти ее. Только выйдя из гостиной, Джоконда немного ссутулилась. Сегодня обход замка совершали старосты шестого курса Рэйвенкло, поэтому остальные могли лечь спать немного раньше. Джоконда уже и не помнила, как добрела до своей новой спальни. Назвав пароль, она, зевая, развязала галстук и сняла рубашку. Едва натянув пижаму, она забыла даже про гольфы, так и уснула в нерасстеленной кровати поверх покрывала, благо заботливые эльфы натопили комнату до комфортной температуры. А сова с ониксовыми глазами все также покоилась у нее на груди, стараясь не напоминать о своем присутствии стуком маленького сердечка… Утро оказалось невыносимо тяжелым. Чего таить, в Малфой-мэноре, засидевшись за книгой до глубокой ночи, она, конечно же, совершенно отвыкла от ранних подъемов. Комочки каши в тарелке Скорпиуса заставили ее скривиться в отвращении и потянуться за тостом с сыром. Мама с детства пыталась приучить ее к кашам, но Джоконда настойчиво размазывала содержимое тарелок по столу, слюнявчику, а иногда и по Арабелле с Авророй. В зал влетели совы, по обыкновению несущие свежие выпуски «Ежедневного Пророка», письма и посылки. Учебный год еще не успел начаться, а родители уже пишут своим маленьким дьяволятам. Последней влетела сова, неся в лапах большой длинный сверток, по форме напоминающий метлу. Интересно, и кто же это забыл метлу дома?.. Но каково было удивление Джоконды, когда сова неаккуратно сбросила сверток прямо перед ней и, отщипнув кусок тоста из ее тарелки, улетела прочь. — Не уверена, что это мне, Финн, не ты ли метлу дома забыл? — избавившись от покусанного совой тоста, Джоконда взяла свежий. Финн, оглядев обертку и почесав кудрявую макушку, только пожал плечами. — На ней твое имя, — первым заметил приклеенный к древку конверт Скорпиус. — Можно?.. — в его глазах зажегся огонек предвкушения. Джоконда кивнула, забрав лишь конверт, и он вместе с Поттером стал разрывать пергамент, чтобы высвободить новейшую модель — Галлею, которую они видели в Косом переулке. — Она это серьезно?.. — пробормотала Джоконда, вмиг разозлившись на мать. «Поздравляю с назначением старостой школы, я никогда не сомневалась, что пост достанется именно тебе. Однако, Джеки, невзирая на то, что это последний год в Хогвартсе, я бы не хотела, чтобы ты зацикливалась на учебе и теряла драгоценные моменты юности. Далее тебя будет ждать взрослая жизнь. Лови момент, пока ты молодая и не засиживайся подолгу за книгами. Кто знает, быть может, тебе захочется попробоваться в команду Слизерина по квиддичу. Твоя мама». И откуда она, спрашивается, так быстро узнала о ее назначении? — Мне бы мои родители сказали, чтобы я меньше учился, — прокомментировал Финн, сунув нос в ее письмо, но тут же воровато вжал голову в плечи. — Мать называет тебя Джеки? Прикольно! Джоконда метнула в друга острый взгляд, и Финеас сразу понял, что «Джеки» ее называть не стоит. — Ну, вообще, у нас освободилось место загонщика в команде… И я, как капитан, могу оценить твои летные способности. Бита тебе, несомненно, пойдет, может, и для выполнения обязанностей старосты пригодится, — отшутился он. — Будешь пугать нерадивых детишек. — Мне казалось, место в команде должно быть заслуженным, а не полученным, благодаря связям, — строго сказала Джоконда, наконец, убирая метлу со стола. — Но вы же учитесь на Слизерине… мэм, — как бы между прочим заметил Альбус, все еще обращаясь к ней предельно формально. — Альбус, зови меня, пожалуйста, по имени, твое «мэм» слух режет, — все еще недовольная ранним пробуждением, проговорила Джоконда, однако, не отрицая его слов касательно Слизерина. — Финн, ты когда-нибудь видел меня на метле? Но тот не успел ответить: в этот момент боковая дверь возле профессорского стола распахнулась, и оттуда пружинистой походкой вышла профессор Синистра, ведя за собой известного всем аврора. Она кивнула МакГонагалл, и та указала взглядом аккурат на Джоконду, которой только и оставалось, что замереть с тостом у губ. На нее, не глядя по сторонам, двигался Гарри Поттер… — А папа что здесь делает? — только и успел ахнуть Альбус, стараясь стать невидимым за плечом Скорпиуса, явно смущённый перед отцом своим распределением на Слизерин. Джоконда вдруг почувствовала некое волнение, ведь, несомненно, Гарри Поттер, глава Аврората, вместе с заместителем директора направлялся именно к ней. МакГонагалл предупредила еще вчера на вечерней встрече в ее кабинете вместе с Олдриджем, что ей, возможно, придется снять кого-то из главных старост с первой пары, чтобы помочь приглашенным из аврората сотрудникам. Но что это будет сам Гарри Поттер она, конечно же, не упомянула. Он смотрел на нее прямым немигающим взглядом — так смотрят на знакомых и явно неприятных людей, но Джоконде не доводилось встречаться с ним прежде, лишь мельком удавалось видеть на Кингс-Кроссе, когда он провожал сыновей в Хогвартс. — Мистер Поттер, это староста школы Джоконда Уинтер, она окажет вам необходимую помощь при осмотре замка, — представила ее Синистра. — Очень приятно, сэр, — невзирая на переполняющие ее чувства от встречи с Поттером, голос прозвучал довольно безэмоционально. — И мне, мисс Уинтер, и мне, — его глаза смотрели на нее из-за бессменных круглых очков с прищуром; возможно, он, как опытный аврор, смотрел изучающе на всех. — Альбус, поздравляю с распределением на Слизерин, — с неожиданно мягкой улыбкой сказал Поттер, наконец обратив внимание на остальных присутствующих. Сын выглянул из-за плеча Скорпиуса, несмело улыбнувшись в ответ и пробормотав негромкое «спасибо». — Я задержусь на обед, давай встретимся здесь, расскажешь мне, как устроился, — сообщил отец, коснувшись его плеча ладонью, и Альбус немного расслабился, кажется, никто не собирался винить его за неподобающее распределение. — Все студенты — марш на занятия, звон колокола раздастся через семь минут. Особенно советую поспешить первокурсникам. У вас, кажется, первая пара по ЗОТИ? Профессор Ким не слишком любит опаздывающих, — сообщила Синистра, строго взглянув на первачков, которые как-то незаметно подтянулись ближе, чтобы поглазеть на героя войны. — А вы, стало быть, мистер Малфой? — вполне дружелюбно сказал Поттер, протянув руку немного замешкавшему ребенку. — Да, сэр! Приятно познакомиться, сэр… — Скорпиус охотно ответил на рукопожатие и под очередным строгим взглядом Синистры ретировался вместе с другом в сторону выхода. — Финн, будь другом, прихвати с собой, — попросила Джоконда, перебросив ему метлу; тот кивнул и, подгоняя студентов, отправился на занятия. Джоконда переступила через скамью и поравнялась с Гарри Поттером, обнаружив, что он немного ниже, чем она себе представляла. МакГонагалл сделала ей великолепный подарок, ведь общение с героем войны, несомненно добавит ей не только влияния, но и, возможно, немного обогатит её знания. — Приятно видеть, что сам глава Аврората участвует в разрешении недоразумения, случившегося на распределении, — неуловимо съязвила Джоконда, при этом имея весьма воодушевленный вид, но от Поттера этого не скрылось. — Значит, дело и впрямь может оказаться серьезным… Он понимающе приподнял уголки губ, распознав ее игру, и прошептал, чуть склонившись: — Нет, мисс Уинтер, я здесь по той простой причине, что я единственный из волшебников, кто может открыть Тайную Комнату благодаря владению парселтангом. Джоконда удивилась, вмиг в ее глазах зажегся живой интерес, и внутри появилось нечто, напоминающее азарт. Она сможет увидеть вход? Неужели! Такой подарок от МакГонагалл! — О, мистер Поттер, я готова оказать вам любое содействие, если вы мне хоть глазком дадите на нее посмотреть, — взмолилась она. — К сожалению, вход в туалет на втором этаже запечатан, но я уверена, у вас есть разрешение от директора МакГонагалл на вскрытие. Но что вы планируете там найти?.. — Не так быстро, мисс Уинтер, я за вами не поспеваю, — он указал на двери Большого Зала, предлагая двинуться в путь. Она на мгновение обернулась, чтобы увидеть выходящую в другие двери МакГонагалл и благодарно ей улыбнулась, прикусив губу. — Директор МакГонагалл предупредила меня о вашем интересе к истории и даже поведала о вашей работе по сравнительному анализу маггловской Второй Мировой и обеих магических войн, — сообщил он. — Полагаю, именно поэтому она рекомендовала именно вас мне в провожатого, хотя у заместителя Синистры утром окно. Кажется, директор МакГонагалл весьма вам благоволит. — Да, сэр, ведь я же староста школы, — напомнила она, немного кичась, — Джоконда шагала рядом, не замечая, как прижимает к груди свой рюкзак, словно ей от волнения нужно было во что-то вцепиться. — Простите, сэр, но история — это моя страсть, и мне с трудом удается держать свое любопытство под контролем, когда вы находитесь рядом. — Никогда бы не подумал, что профессор Биннс может заинтересовать своим предметом… Я лично использовал его уроки, чтобы немного вздремнуть, — безо всяких шуток поделился он. — Или корни вашего интереса имеют некие иные причины?.. Джоконда ничуть не расслабилась, когда они подходили к движущимся лестницам, чтобы попасть на второй этаж. Гарри Поттер задавал вопросы, в которых ощущалось двойное дно. Возможно, должность главы Аврората предполагала подозрительность, но подобное любопытство несколько настораживало. — Я — дальняя родственница семьи Малфой, и я горда тем, что лорд Люциус и его сын стали теми, кто помог выиграть эту войну. Они поставляли информацию Дамблдору, но вам это наверняка известно лучше меня. Джоконда заметила на себе изучающий взгляд, словно Гарри Поттер проявлял некое беспричинное недоверие. — Да, конечно, мисс Уинтер… — осторожно сказал он и решил сменить тему: — Видел вашу Галлею, прекрасная метла. Удивлен, что вам удается совмещать полеты, учебу и пост старшей старосты. Джоконда хмыкнула: — Я не умею летать, но это подарок моей матери, поэтому, по-видимому, придется уважить ее и научиться, — лукавя, ответила она. — Как, совсем не умеете? — собеседник проявил невольное удивление. — Мне казалось, этому учат на первом курсе. — И именно с тех пор я на нее не садилась, — призналась Джоконда, а они уже подошли к стене, за которой скрывался туалет Плаксы Миртл, честь знакомства с которой выпала Джоконде на пятом курсе, когда ей стало дозволено пользоваться ванной старост. На стене, которую не могло разбить ни одно заклинание висела золотая табличка с чеканными буквами — словно музейный экспонат. «Тайная Комната. Рассекречена в 1993 г.». — Сэр, всегда пыталась понять, почему вход в туалет замуровали, ведь Тайную Комнату может открыть только волшебник, владеющий парселтангом, — не могла не задать этот вопрос любопытная Джоконда. — В целях безопасности, мисс Уинтер… — негромко ответил Гарри Поттер, но Джоконде показалось, что он чего-то не договаривает. Взмахнув волшебной палочкой, Гарри Поттер заставил стену исчезнуть, видимо, чары подействовали с особого разрешения директора, иначе комнату мог бы вскрыть любой студент… *** Журнал «Придира» закончил свое существование с исчезновением Луны Лавгуд. Аврора постоянно думала о том, как жил Ксенофилиус после ее потери. И воспоминания всколыхнулись новой тоской на сердце после случайной встречи в Министерстве. Он показался ей изможденным стариком, хотя был немногим старше Авроры — всего лет на пять-семь. В таком возрасте волшебники должны выглядеть значительно моложе магглов, но нет, Ксенофилиус, несомненно, сдал. Аврора всегда считала себя его дочерью, но, как оказалось, он принял ее мать с ребенком и никогда не давал повода подумать, что Луна ему неродная. Сомнений не вызывало и их случайное сходство, ведь Ксенофилиус был также светловолос и сероглаз, как его Луна. Трехэтажный дом высился на верхушке зеленого холма черным цилиндром, на покосившейся калитке висели все те же потертые таблички «Омела на ваш выбор» и «Не наступайте на сливы цеппелины!», но табличка «Кс. Лавгуд, главный редактор журнала «Придира» отсутствовала. Когда-то вместе они собирали материалы для новых выпусков — то было чудесное время. Отец и дочь подолгу беседовали и обсуждали невиданных зверей, как Луне тогда казалось, несомненно, существующих. Ксенофилиус был истинным выдумщиком и умело превращал жизнь дочери в сказку. Однажды, обсуждая причины внезапной агрессии или не слишком адекватного поведения людей, Ксенофилиус убедил ее в существовании мозгошмыгов и даже изобрел волшебные очки, которые якобы позволяли их видеть, на самом деле эти очки, как догадалась Луна позднее, просто позволяли видеть негативные эмоции, словно пасмурное облачко насекомых, роящиеся вокруг головы. Даже скрытые эмоции можно увидеть, и это удивительно. А еще мозгошмыги вызывают размягчение мозга… Еще они с отцом выдумали нарглов — существ, ворующих обувь у волшебников… Ох, Ксенофилиус, этот добрый чудак, он даже не представлял, каким волшебным талантом обладал и каким прекрасным было детство Луны, он сделал все, чтобы после потери матери оно было прекрасным. Ему стоило писать сказки… Теплотой в сердце отзывались всплывающие воспоминания. Аврора сорвала спелую сливу цеппелин, стерла с нее влагу и наложила заклинание, чтобы навеки оставить ее свежей, и без зазрения совести положила в сумочку. Невзирая на волнение, на устах ее зажглась теплая улыбка, она так сильно скучала по своему приемному отцу. Решение прийти сюда было вызвано той встречей в Министерстве, в тот момент сердце ее сжалось, и Ксенофилиус узнал ее спустя столько лет, стоило ему обернуться, когда Аврора уже стояла в камине… Кто знает, может, он счел это обманом зрения, а может — принял за возможное сходство незнакомки со своей Луной. Но стоило ли ей тревожить человека с пошатнувшимся здоровьем? Стоило ли ворошить прошлое? Сердце ее стремилось к нему несомненно больше, нежели к сухому и нелюдимому Аберфорту, не умеющему показывать свои чувства, а может, и вовсе не способному на них… Из-за двери доносилась негромкая песня Селестины Уорлок. Неужели Ксенофилиус починил старое радио или, быть может, наконец, приобрел новое? Аврора постучала в дверь, ощущая стук собственного сердца в ушах. Люциус не знал об этой встрече, он бы не поддержал ее, но Драко в последние дни стал для Авроры хорошим собеседником и другом. По необъяснимым причинам он испытывал сострадание к пережитому ею и с пониманием относился к тревогам. И именно он убедил ее в правильности решения прийти сюда. Дверь распахнулась как-то неожиданно и резко, на пороге появился сутулый Ксенофилиус. Седые длинные волосы сосульками спускались к плечам. На нем был знакомый Авроре желтый сюртук, только спустя двадцать лет он потускнел и разносился, а из швов на рукавах торчали нитки. Однако, невзирая на неопрятный внешний вид, Ксенофилиус был как всегда гладко выбрит. Он смотрел на Аврору немигающим, невидящим взглядом, словно она была под мантией-невидимкой. Накрапывал мелкий дождик, шелестом сталкиваясь с куполом зонтика гостьи. Она стояла неподвижно, вглядываясь в каждую черточку родного лица, видя, как в глазах Ксенофилиуса собираются слезы. Он ждал ее, это стало очевидным, и Ксенофилиус шагнул за порог, чтобы заключить Аврору в крепкие объятия, зарывшись в ее волосы пальцами. Зонтик выпал из ее рук и покатился вниз по крыльцу, пока не замер в собравшейся луже у грядки оранжевых редисок, которые Луна когда-то использовала вместо сережек. — Я знал, что когда-нибудь снова смогу тебя обнять. Моя Луна, — пробормотал он ей куда-то в шею. От него все так же пахло типографскими чернилами, возможно, этот запах навеки въелся в его сюртук, хотя Ксенофилиус уже давно ничего не печатал. — Отец, прости, я должна была прийти раньше, — осознав, насколько глупо было от него скрываться, дрожащим голосом произнесла Аврора. — Моя дорогая Луна, спасибо, что ты живая, — он, наконец, отстранился и заглянул в ее вмиг увлажнившиеся глаза. — Как же ты повзрослела… Ксенофилиус, конечно же, еще не осознавал, что он не видел ее двадцать лет, а она его — на десятилетие с лишним дольше. Предстоял долгий разговор, который Авроре придется скрепить Непреложным Обетом, невзирая на то, что она могла всецело доверять ему. И дело было даже не в ее путешествии в прошлое, а в том, чью дочь она сейчас растила. Он провел ее внутрь, и Аврора попала в знакомую атмосферу детства. Здесь на стенах вместе с рамочками, в которых навеки застыли лучшие выпуски «Придиры», все также висели ее рисунки, из старенькой железной мойки прилегающей кухни слышался шум воды и шорох щетки, отмывающей чугунную сковороду. Тарелки вытирались полотенцем и самостоятельно становились в шкаф над мойкой. Старая мебель выцвела, подобно сюртуку Ксенофилиуса. Но в остальном дом совсем не изменился, разве что из-за двери возле старинных часов не слышался шум печатного станка. Ксенофилиус, не отпуская ее руки, усадил в кресло и достал палочку, взмахом которой заставил чайник наполниться водой и зашуметь на волшебной конфорке. На столе, как и прежде, возвышался бюст Ровены Рэйвенкло в самодельной диадеме из сифона, сливы-цеппелина и пропеллера австралийской веретеницы. Аврора была уверена, что и ее комната на третьем этаже совсем не изменилась. Она молчаливо наблюдала за тем, как он колдует над заварочным чайником, собирая ингредиенты для ее когда-то любимого имбирного чая с пряностями. Все было так щемяще-обыденно, словно Луна Лавгуд вернулась с прогулки, и отец ждал дочь, чтобы вместе попить чая и поспорить о том, что должно быть на первой полосе «Придиры». Ксенофилиус занялся тестом для печенья, замешивая его из муки, яиц, сахара и творожной массы прямо в воздухе, при этом стараясь не смотреть на Аврору. Она понимала, как ему тяжело, и поэтому встала, чтобы опустить его руку с волшебной палочкой: — Папа, всего этого не нужно, просто присядь рядом со мной, я должна многое рассказать тебе, и надеюсь, что ты сможешь меня простить… Яйца, потерявшие связующую магию, упали на пол и растеклись, мука облачком пыли стала оседать на разделочный стол. Ксенофилиус подчинился, при этом поглядывая на в его понимании странный дорогой плащ и золотые пуговицы на рукавах Авроры. Его Луна стала совсем другой, она стала похожей на снобов-аристократов, кичившихся своими богатствами. И даже темно-синие перчатки были искусно расшиты золотой нитью, а когда-то она носила желтые бриджи и яркие рубашки, так подчеркивающие ее юность… — Ты ведь выслушаешь меня? — спросила Аврора, понимая, что он чуточку не в себе. — Моя дорогая Луна, — вновь произнес он слабым и каким-то старческим голосом, позволив усадить себя в ближайшее кресло. — Ты наконец-то вернулась. То, что мы теряем, все равно к нам вернется, хоть и не так, как мы ожидаем… — Так говорила мама, — вспомнила Аврора со светлой грустью. Она взмахнула палочкой, и из дальнего ящика над плитой вылетели две цветастые железные кружки, из которых они по обыкновению пили чай. Слой пыли говорил, что их давно не использовали. Очистив их заклинанием, Аврора разлила чай и, наконец, присела напротив отца, стараясь держать себя в руках, хотя больше всего сейчас ей хотелось расплакаться. — Я знаю, что заставила тебя страдать, отец, прости, что не смогла прийти раньше. Я не была уверена, что мне нужно появляться в Британии, после всего, что со мной произошло, — сказала она на удивление уверенным голосом. — Сейчас все понемногу улеглось, мое лицо выглядит иначе, я стала старше, и теперь почти уверена, что меня никто не узнает, — сообщила она, однако опустив факт того, что Ксенофилиус сразу же признал ее еще в Министерстве. — И потом, я старше прежних друзей больше, чем на десять лет… — Когда ты вернулась в настоящее, Луна? — неожиданно спросил Ксенофилиус, и пальцы Авроры так и не сомкнулись на кружке; она замерла, глядя на него с широко распахнутыми глазами. — Ты… Откуда ты знаешь, папа? — только и смогла выдавить она, не ожидая, что он сможет ее удивить. — Боюсь, что я всегда знал, Луна, какая судьба тебя ждет, — неожиданно сообщил Ксенофилиус. — И мы с твоей матерью были готовы к этому, хотя она пыталась это предотвратить и вернуться в прошлое, чтобы исправить допущенную ею ошибку времени. Она промолчала, давая ему время собраться с мыслями, ведь, похоже, Ксенофилиус мог рассказать о ней намного больше, чем она сама. — Луна, твоя мать погибла, пытаясь все исправить. Но, похоже, что временная петля так или иначе должна была свершиться. Аврора всегда считала, что ее мать погибла при создании оборотного зелья, позволяющего человеку превращаться в любое животное, не прибегая к помощи анимагии. — Что ты знаешь обо мне, папа? — спросила она совсем неуверенно. Ксенофилиус, судя по всему, очень долго репетировал этот разговор, и потому говорил уверенно, хотя в глазах его, точно так же, как и у Авроры, собирались слезы. — Что бы то ни было, Луна, ты должна знать, что я всегда считал тебя родной и очень сильно любил твою маму, — прежде чем продолжить, решил он уделить этому особое внимание. — Моргана Дамблдор Уинтер, как она сама говорила, открыла ящик Пандоры, — словно объясняя ее вымышленное в этом времени имя, сказал Ксенофилиус. — Это сильно печалило ее, как и то, что за ее ошибку, несомненно, придется расплачиваться тебе. — Но как вы поняли, что мне уготовано вернуться в прошлое? — Пандора узнала об этом практически сразу, как только переместилась. Конечно, ее волновала судьба оставшихся в том времени мужа и Дамблдоров. Она собирала информацию по крупинкам из старых вырезок «Ежедневного Пророка», хранящихся в Магической Библиотеке Британии. И в стремлении узнать историю родных, она, конечно же, наткнулась и на следы неожиданно объявившейся в прошлом Авроры Уинтер. Акцио, — приказал Ксенофилиус, и из-за распахнувшейся двери, где когда-то шумел типограффский станок, вылетела перевязанная бечевкой стопка пожелтевших газет. Аврора молча наблюдала за тем, как Ксенофилиус развязывает ее и раскладывает газеты по годам, начиная с сорок четвертого. — Она сняла копии с каждой газеты, где находила упоминание о тебе, — он открыл перед ней первую газету на странице, где на них взирала юная девушка с перебинтованной головой. Аврора помнила каждую строчку из объявления, значившегося под ее фотографией. «Во вторник в больницу имени Святого Мунго поступила пациентка с множественными переломами и ранениями. Из-за серьезной черепно-мозговой травмы она потеряла память. Тех, кто знает её и имеет какую-либо информацию, просим обратиться в редакцию «Ежедневного Пророка» в отдел срочных новостей к помощнику редактора — Фанни Мейл, или в больницу Святого Мунго к заведующей отделением «травм от рукотворных предметов» — Эмме Хейли. Мы надеемся на ваш отклик, так как «Джина», как окрестили её колдомедики, не может вспомнить даже своего имени». В следующей газете, кричащей крупными буквами о победе Альбуса Дамблдора над Темным Магом Геллертом Гриндевальдом, была статья под громким названием «Волк в овечьей шкуре», вышедшая сразу после того, как Аврору спасли от Эзраэла Уидмора, впрочем, оказавшегося невиновным. Далее — выпуск следующих лет с фото с ее помолвки с Абрахасом. После того, как они поженились, о семье Малфой писали достаточно часто, но также на столе перед Авророй было несколько выпусков Альманаха Археологии, в котором печатались связанные с ее деятельностью статьи. Оказалось, Моргана и Ксенофилиус могли отследить ее жизнь сквозь время, и они собрали более десяти выпусков разных изданий, где упоминалось ее имя. — Но потом ты будто бы исчезла, Луна, после пятьдесят шестого года в газетах не значилось ни единого упоминания о тебе. Конечно, в них часто мелькали Малфои, но ты будто бы испарилась из того времени, и я очень надеялся, что ты нашла путь в наше время, что ты, наконец, вспомнила, кем ты являешься, — Ксенофилиус поспешил пояснить догадки касательно ее памяти: — Именно в то время Альбусом Дамблдором был изобретен двенадцатый способ использования драконьей крови… Но что же с тобой произошло, дорогая? Ведь в том времени у тебя остался сын и муж?.. Мы с Пандорой так надеялись, что ты не погибла… И тогда она осмелилась отправиться к Альбусу Дамблдору за ответами, ведь он был частью твоей жизни. Аберфорт Дамблдор остался в неведении, что его дочь жива, а внучка учится в Хогвартсе. Пандора очень боялась, ведь его вряд ли можно назвать надежным человеком, — Ксенофилиус позволил себе короткую паузу, давая Авроре возможность обдумать услышанное. — Он подтвердил, что ты исчезла в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году и рассказал обо всем, что с тобой случилось — о зелье памяти, едва не лишившем тебя рассудка, об оставленных тобой воспоминаниях о будущем. Пандора была расстроена, она все же надеялась, что ты найдешь путь в настоящее, и тогда он пообещал ей, что найдет способ вернуть тебя, но чтобы не нарушать временной континуум он, по-видимому, сделал это многим позднее. — Верно, я вернулась в настоящее только спустя год после падения Волдеморта, — подтвердила Аврора. — Меня вернул мой сын Люциус Малфой… — Как это странно даже сейчас, хотя я всегда знал… Люциус Малфой — твой сын… Луна, я всегда надеялся, что снова увижу тебя, но скажи мне, что же на самом деле побудило тебя бросить семью и вернуться? — невольно перебил Ксенофилиус, однако позволил ей продолжить. Пришло время рассказывать Авроре, все еще удивленно смотрящей на неожиданно знающего отца. Она собралась с мыслями, отринув идею о непреложном обете, ведь Ксенофилиус и так не разболтает. У нее осталось множество вопросов, но она решила оставить их на потом. — Мои воспоминания о будущем, о Второй Магической Войне едва не свели меня с ума, ведь зная о том, что должно случиться, я также понимала, кем должен стать мой сын. Я так надеялась, что Альбус Дамблдор предотвратит его вступление в ряды Пожирателей Смерти, что он сможет повергнуть Тома Риддла еще до начала Первой Войны, но я ошибалась… Мы все оказались заложниками времени, и Дамблдор, и я — мы не имели права менять будущего, тогда я этого не понимала. Но сейчас, невзирая на то, сколько горестей перенес мой любимый Абрахас, и на то, кем стал мой сын, я понимаю, что так было нужно, а иначе, кто знает, что могло бы стать с этим миром… — Аврора шумно вздохнула. — И я должна была уйти, чтобы все это свершилось, чтобы Гарри Поттер обрел защиту в лице Дамблдора, чтобы он исполнил предначертанное и наконец избавил мир от Тома… — Ты называешь его по имени, Луна, ты называешь по имени Волдеморта, — не смог не отметить Ксенофилиус, внимательно глядя на нее. Она замялась, подходя к главной теме этого невероятного разговора. Аврора сникла, понимая, что отец заслуживает правду, что именно эта правда восполнит все недостающие пробелы в его знаниях. — Том был моим другом в Хогвартсе, а затем — первой любовью, папа. И если бы я только знала, кем он станет в будущем, — она покачала головой, сглотнув комок в горле. — И теперь я знаю, что он любил меня своей странной любовью… Любил до самой последней минуты, ведь именно за этим он и попросил Северуса Снейпа создать зелье времени, он хотел вернуться за мной, но привел в действию цепочку событий, не подозревая, что именно он стал причиной моего путешествия в прошлое. И позднее, как рассказал мне Люциус, он хотел вернуться за мной в момент моего исчезновения, вот только не успел... Ксенофилиус стиснул потертые подлокотники до белизны костяшек пальцев. Глаза его выражали ужас, и Аврора сполна ощутила обиду и вину за все, что по незнанию натворила в прошлом. — И я… узнала его, вспомнила, кто он такой лишь за несколько дней до своего возвращения в настоящее, — с трудом продолжила она, понимая, что следующая фраза, наверное, станет для нее слишком тяжелой: — Папа, у нас с Томом есть дочь, ей сейчас семнадцать, я родила ее уже в этом времени. Лицо Ксенофилиуса вмиг потеряло краски, губы оказались обескровлены, он издал странный хлюпающий звук и закашлялся. Даже зная практически все о ее прошлом, он не мог скрыть удивления. Аврора говорила о любви к Абрахасу, и вдруг такое… — Луна, как же так… — пробормотал Ксенофилиус, все еще пребывая в ступоре. — Но Абрахас… — Абрахас остается моей настоящей любовью и по сей день, папа, — поспешила пояснить она. — И я бы никогда не обманула его по собственной воле, — сказала она, направляя мысли Ксенофилиуса в правильное русло. — Если бы Волдеморт был еще жив, я бы сам прикончил его! — неожиданно громко взревел Ксенофилиус, но к концу фразы его голос все же сорвался на фальцет. — Дело прошлое, Том мертв, и пускай таковым и остается, — брезгливо сказала Аврора, показывая свое отношение; ее тело все еще помнило его грязные прикосновения. Внезапно ее взгляд уловил нечто странное — в совсем затертом снимке одной из газет, датированной многим позже ее перемещения в будущее, под фотографией Люциуса Малфоя — самого молодого сотрудника Отдела международного магического сотрудничества, о чьих достижениях в Министерстве Магии сообщала статья, Аврора увидела нечто немыслимое… На фото, под которым значилась колонка про победу гриффиндорской команды по квиддичу она увидела знакомое лицо: на трибуне в профессорской ложе, перед которой на метлах зависла команда Джеймса Поттера, прикрывая лицо складками капюшона, словно прячась от объектива камеры, сидела ее дочь. *** Не забывайте жать "ждуна" и "нравится", ну, если ждете и нравится :)