Merry dancers: парадокс времени

Виктория В дождливую ноябрьскую погоду линия горизонта моря сливалась с свинцово-серым небом, и не имеющее границ море казалось бесконечным. Крупные волны выбрасывались на берег, умывая белые от соли камни. Промозглая морось негромко шуршала, не перекрывая морской рокот, но Виктория наслаждалась этой погодой. Соленый воздух щекотал ноздри, на лице против воли появилась улыбка, стоило взглянуть на вырастающий из утеса белый оштукатуренный домик, по которому, как оказалось, действительно тосковало сердце. Она сорвалась на бег, не боясь поскользнуться на влажном песке и камнях тропинки, ведущей к коттеджу. Коттедж «Ракушка» казался пустынным, но она точно знала, что родители дома, и что они ждут её. Профессор МакГонагалл отправила патронуса. Старая директриса, едва не потерявшая сознание от внезапного появления в кабинете путешественников во времени, разлила утренний кофе на гору документов и схватилась за сердце, но затем буквально расплакалась от счастья, не в силах даже встать с кресла. С возрастом став довольно сентиментальной, она лишь приговаривала, что знала, что этот день настанет, поглядывая на пустующий портрет Дамблдора, который по каким-то причинам исчез с полотна. Ему придется ответить за очевидно стертые воспоминания… А также за молчание о грядущем возвращении путешественников. Впрочем, портрет признался, что часть воспоминаний о том, что происходило в прошлом, была заблокирована. Дверь распахнулась ещё до того, как Виктория подошла ближе. Шрамы, оставленные Фенриром Сивым, белели на красном лице отца, словно он был в ярости, но, на самом деле, после получения патронуса Билл просто не сдерживал слёз, как и мама. Оба бросились навстречу, чтобы заключить дочь, которую и не чаяли увидеть, в объятия. В своем бирюзовом брючном костюмчике, с тронутым дождем аккуратным пучком она выглядела совершенно другим человеком. Виктория повзрослела, превратившись в молодую женщину. Они не спешили в дом, хотя дождь усиливался, Флёр причитала, но в ушах Виктории стоял необъяснимый гул, и потому причитания доносились до слуха обрывками. Если ещё секунду назад она была так счастлива вернуться домой, то сейчас всё вдруг показалось нереальным, словно очень трогательным сном, и скоро она проснется в своей квартирке возле издательства в тысяча девятьсот восемьдесят первом году. — Ты так повзрослела, милая, — не смог не заметить Билл. — Мама… Папа, — она посмотрела на них с такой любовью и лаской, что оба зарыдали ещё громче. — Для вас прошло всего три недели, но для меня это были четыре года… Я видела тебя маленьким… — зачем-то сказала она отцу, немного заикаясь от волнения. — Мама… — Виктория вновь переключила объятия на неё. — Не нужно плакать, всё в порядке, я дома, я больше никуда не исчезну. Едва сказав это, она заметила фигуру симпатичного молодого человека, замершего в дверях коттеджа. Кажется, он не знал, как реагировать, видя перед собой девушку старше себя. Тедди Люпин неловко переминался с ноги на ногу, его губы дрогнули в несмелой улыбке, и тогда Виктория подошла ближе, взглядом спросив разрешения у родителей. — Викки… — одними губами прошептал он, а его шевелюра внезапно вспыхнула, сменив цвет на красный. — Привет, это… и вправду я, — ей было жутко неловко от того, как он на нее смотрит. Хотя в сердце глубоко притаились отголоски былых чувств, Виктория больше не могла смотреть на него, как на своего молодого человека, и дело было даже не в Абрахасе. Ей почти двадцать один год, ему — восемнадцать. Невзирая на то, что разница в возрасте была невелика, ей вдруг показалось, что между ними образовалась непреодолимая пропасть. Виктория больше не общалась с ровесниками, не считая товарищей по несчастью, а из-за всего пережитого в прошлом и вовсе казалось, что ей многим больше двадцати. Но Тедди… Он же так ждал, так переживал за неё, что сейчас было совсем не время для выяснения отношений. И тогда Викки, переступив через себя, подошла ближе и заключила его в объятия, не позволяя мыслям туманить разум. В этот день все должно быть щемяще правильным, в этот день должно быть много объятий, и не нужно предаваться тяжелым мыслям. — Папа, вы уже связались с Гарри и Джинни? Вы сообщили бабушкам, дедушкам и остальным, что я в порядке? Билл и Флёр переглянулись. — Думаю, что займемся этим в ближайшее время, мы решили, что тебе нужно немного времени, чтобы прийти в себя и позвали только Тедди, — сказала Флёр, которая, как и Билл, кажется, не рассчитала, что дочь может вернуться несколько другой и сильно повзрослевшей. — Я думаю, что мне, наверное, стоит заглянуть к вам попозже… — неуверенно проговорил Тедди, не зная, куда себя деть. — Я могу воспользоваться камином? — Я думаю, что мы сначала выпьем моего любимого малинового чая, да, мам? — Викки улыбнулась Тедди, понимая, что он не виноват в том, что с ней произошло. — Всё хорошо, правда, я хочу, чтобы ты остался… Она улыбнулась со всей теплотой, на которую была способна, и Тедди немного расслабился, как и родители, которым было важно, чтобы дочь чувствовала себя комфортно. — Так значит, ты видела меня маленьким? — Билл взмахнул волшебной палочкой, заставив чайник наполниться водой. — О, поверь, я видела всех своих дядей, — она усмехнулась, давая понять, что эта тема не приносит ей неудобства, но затем ее улыбка на миг погасла: — И дядю Фреда тоже… *** Арчи Студенты Хогвартса смотрели на Арчи, как на инопланетянина, чего таить — изменился он сильно. Парадная чемпионская улыбка ушла из арсенала мимики, в глазах появилась мудрость, взгляд стал жестче, требовательнее, ведь он четыре года отработал аврором и бывал в передрягах. Арчи много занимался спортом, и потому даже кожаная куртка, доставшаяся в наследство от Бенджи Фенвика, ставшего ему другом, не могла скрыть ширину его плеч. Арчи вежливо и коротко уклонялся от длительных разговоров, больше всего мечтая попасть домой — к матери, искренне надеясь, что после исчезновения сына ее слабое здоровье не ухудшилось. В Хогвартсе его больше ничего не держало, в отличие от Финна, который остался, чтобы переговорить с директором о месте преподавателя, хотя сейчас для подобных разговоров было не время. — Эй, Олдридж! Ты ли это? — окликнул его знакомый задорный голос. Арчи обернулся, увидев смуглое лицо Модены, застывшего как вкопанный возле лестничного пролета, и вдруг осознал, что совсем забыл про его существование, хотя раньше они именовались лучшими друзьями. — Я, — коротко ответил он, желая поскорее уйти. — Ты когда это успел стать таким амбалом? Где ты все это время был? Профессора молчат, твои родители не отвечают на мои письма. Что с тобой стряслось, здоровяк? — засыпал он его вопросами. — Я думаю, что это разговор не на пять минут, но я рад тебя видеть, дружище, — басовито ответил Арчи, когда тот подошел ближе, рассматривая его будто диковинку в волшебном зоопарке. — Как за три недели можно отрастить такие ручищи? — друг потыкал его в плечо пальцем. — Точно на тебе защита для американского футбола. Арчи усмехнулся, поиграв железными мышцами, из-за чего куртка Бенджамина, который был скромнее габаритами, издала протестующий треск. — Я скоро загляну в Хогвартс, сейчас у меня есть дела. — Ты просто так сбежишь от меня? — обиделся друг, не понимая, почему тот не идет на контакт. — Я четыре… три недели не видел родителей, мне нужно срочно домой, — ответил Арчи честно, надеясь слинять и увидев, как по лестнице поднимаются другие гриффиндорцы. — Я побегу, бывай. Модена остался стоять с раскрытым ртом, ничего не понимая, когда к нему присоединилась горстка согруппников, не узнавших бывшего школьного старосту со спины, так как он рванул в другую сторону, решив использовать другие лестницы. Сердце Арчи принадлежало матери, лишь к ней одной он стремился все эти годы, искренне надеясь на встречу. Её слабое здоровье не раз превращало его в сиделку, но Арчи, как хороший сын, всегда был готов прийти на помощь, он действительно любил её, а то, что она не была волшебницей, словно делало ее еще более уязвимой и нуждающейся в защите… *** Финн Для Финна этот день стал особенным, как и для остальных, он немного задержался в Хогвартсе, пытаясь уговорить профессора МакГонагалл позволить ему экстерном сдать экзамены за последний курс (хотя это зависело от Министерства, а не от нее) и остаться в Хогвартсе в качестве преподавателя полетов и подмастерья профессора Хиггинса. Она сказала, что подумает над его предложением, но всему свое время. Сейчас же Финн до хруста ребер сжимал в объятиях Марго. Их встреча произошла в коридоре Хогвартса, у выхода из замка — команда Слизерина возвращалась с тренировки. Марго, если Финна не было рядом, обычно общалась с остальными охотниками, но сейчас она непривычно тихо шла в стороне, погруженная в свои мысли и наверное бы не заметила его, ведь Финн решил прихватить в память о пережитом в прошлом профессорскую мантию, а отросшие волосы были завязаны в пышный конский хвост вместо привычных кудрей, торчащих во все стороны, и потому издали его фигура казалась незнакомой, если особенно не вглядываться. Слизеринцы, в отличие от Марго, остановились, глядя на, как им казалось, безвременно ушедшего капитана команды по квиддичу с глазами, стремящимися к идеально круглой форме. И только после того, как кто-то из игроков неуверенно проблеял «Финн…», Марго, как по команде взглянула на человека «проплывающего» мимо ее внимания. Он же с самого начала глядел прямо на нее, собрав смешинки вокруг глаз. Погруженный в исследования зелий со Снейпом и Дамблдором, Финн чувствовал себя частью чего-то важного, и потому он, наверное, довольно сносно перенес разлуку, зная, что они непременно встретятся. Уверенный в светлом будущем, Финн был не столь чувствителен, как Виктория, но, несомненно, более открыт, нежели Джоконда… — Финн, — не веря, что произносит это имя вслух, Марго пыталась понять, что же в нем так сильно изменилось. — Ты что, использовал зелье для роста волос? И что за ужасные… ретро-усы? — вместо слов любви и о том, что она скучает, Марго не смогла скрыть удивления. — Не обращай внимания, я приведу себя в надлежащий вид, — он улыбнулся, шевеля усами, точно таракан, и без дальнейших разговоров заключил свою единственную любовь в крепкие объятия, намереваясь больше никогда ее не отпускать. — Мерлин, как же я соскучился!.. Он благодарил высшие силы, что его любовь к ней оказалась настолько крепка, что пережила четыре года. И хотя Финн меньше друзей участвовал в заварушках между Пожирателями, не лез в политику, как Викки, и он многое пережил, хотя и находился в безопасном и теплом Хогвартсе практически все эти годы. — Ты меня задушишь… — прохрипела Марго, однако, не пытаясь освободиться. Когда объятия немного ослабли, он без зазрения совести на глазах у квиддичной команды коснулся ее скулы ладонью и привлек для поцелуя, истосковавшись по этому страстному чувству. Марго, шокированная его появлением, еще наверняка не пришла в себя, чтобы начать задавать вопросы, но когда это случилось, первым был: — Мне кажется, или ты стал выше? Финн загадочно улыбнулся. — Мистер Кинг, если вы рассчитываете на должность преподавателя в Хогвартсе, я вам настоятельно не рекомендую общаться со студентами в подобном ключе, — неожиданно возникшая в коридоре МакГонагалл, заставила ребят отпрыгнуть друг от друга в испуге. — П-преподавателем? — переспросила Марго, ничего не понимая. — Я тебе всё объясню… Позже, — и, невзирая на слова МакГонагалл, он подошёл вновь и ласково провел ладонью по ее коротким темным волосам, наслаждаясь почти позабытым чувством, что всё будет хорошо… *** Абрахас Языки пурпурного пламени подхватили и перенесли Абрахаса прямиком в Малфой-мэнор. Странного вида летучий порох не оставил на его дорогом сюртуке ни пылинки. Просто волшебство какое-то! Он переместился в каминный кабинет, который использовался для приема гостей. Сообщение между некогда его кабинетом и кабинетом Альбуса Дамблдора, видно, было прекращено, стоило ему «умереть от драконьей оспы». В целом эта локация Малфой-мэнора не претерпела особых изменений, разве что цвет стен стал чуточку ярче, обновили и портьеры: раньше в зале висели белоснежные, теперь же их заменили мрачные темно-зеленые. За окном лил дождь, разбиваясь о рамы крупными каплями, и стекал по стеклу сплошным потоком, вдали сверкнула молния, словно вспышка фотокамеры. Когда-то Арабелла ненавидела лишние звуки за окном и всегда старалась от них избавиться, но сейчас она, видимо, совсем не касалась дел поместья, некогда принадлежавшего её брату — лорду Черрингтону-Канту. В глаза бросился незнакомый неподвижный семейный портрет — мужчина со светлыми волосами держал на руках улыбающегося ребенка лет четырех, дергающего за волосы мать. Подойдя ближе, Абрахас почувствовал, как что-то внутри него перевернулось, стоило взглянуть на табличку — «Семейный портрет — Драко, Астория и Скорпиус Малфой. Июнь 2010 года». Абрахас знал, что в будущем у него есть правнук, но не знал его имени, ведь расспрашивать Джоконду о таком было не слишком удобно, да и знание будущего всякий раз доставляло ему лишь одни неудобства. — Если бы я не знал, что Минерва МакГонагалл всегда предельно серьезна, я бы решил, что это какая-то шутка, — донёсся голос из-за спины; голос звучал настороженно и едва ли дружелюбно. В дверях стоял незнакомый, как могло показаться на первый взгляд, мужчина. Это был Люциус. Его волосы поседели, хотя особой разницы с привычным цветом волос почти не наблюдалось, зато его благородное лицо сильно изменилось. Возможно, отпечаток усталости и довольно заметные морщины появились после пережитого в годы Второй Магической Войны, а быть может, тому виной был возраст. Люциус этого времени был старше отца немногим на девять лет. — Будущее уже было написано, так должно было случиться, — сказал Абрахас, избрав в оправдание версию Джоконды, но ответ показался ему слишком сухим, и тогда он первым пошел навстречу, испытывая искреннее сожаление: — Сын, я сильно виноват перед тобой. Я понимаю, что, возможно, заслуживаю ненависти, потому что… — Потому что всегда знал наперед, что со мной случится и ничего не сделал? — показал тот свою осведомленность. Странно, разве Аврора знала, что Дамблдор доверил ее воспоминания мужу? Возможно, ей поведал об этом хогвартский портрет? На миг повисло молчание. Казалось, сын и отец не знают, с чего начать, ведь вместо ожидаемого количества вопросов, в их разумах плотно обосновался туман. Оба были немного растеряны, но не подавали вида. — Ты в праве винить меня за это. И я пойму, если ты не захочешь поддерживать дальнейшее общение, — Абрахас не собирался закрываться от сына, он просто давал ему время на раздумья. — Я относительно недавно простил Аврору за то, что она бросила нас с тобой, но она оказалась не единственной, ты последовал её примеру, — Люциус будто сильнее задрал нос, словно хотел стать выше собеседника; он имел абсолютное право на обиду. — Конечно, для меня твоё возвращение — полная неожиданность, но я начинаю понимать, что кто-то подчистил следы твоего исчезновения, заменив воспоминания и Луи, и Арабеллы, а также, мои, на твою ложную смерть от драконьей оспы. Кто это был? Снова Альбус Дамблдор? Даже спустя столько лет после своей смерти старик не перестает меня удивлять… Наполненные желчью слова Люциуса врезались в сердце Абрахаса, но иного ждать не приходилось, возможно, со временем сын всё же сможет простить отца, но сейчас его одолевали лишь непонимание и взрывная обида. — Дамблдор проделал отличную работу, — не готовый произнести вслух имя Джоконды, Абрахас приписал ему работу и над памятью Люциуса. — Я знаю, что ты готов сказать ещё многое, сын, но также, тебе и мне есть о чем подумать, и на разговор у нас будет еще достаточно времени, и прежде чем ты окончательно решишь — готов ли ты хотя бы отчасти понять меня или же будешь ненавидеть всю оставшуюся жизнь, прошу, скажи мне, где моя жена… Люциус помедлил с ответом, он думал, что желание увидеть Аврору произрастает в отце сильнее, чем желание объясниться перед собственным сыном, и продолжал копить в себе злобу, которая вот-вот вырвется на волю новым потоком желчи. — Она в доме Поттеров, но должна вернуться с минуты на минуту, я уже отправил за ней домовика — сказал он, сокрыв желание наброситься с новыми обвинениями. — Поттер? Гарри Поттер? — немного удивился сам и удивил сына очередным знанием будущего Абрахас. — А остальные — Драко, Скорпиус, Нарцисса? Где они? — Скорпиус? Ты знаешь и о его существовании? Абрахас бросил взгляд на семейный портрет, не став вдаваться в подробности, впрочем, супругой Драко он не интересовался. — Скорпиус, очевидно, в Хогвартсе, он первокурсник. Драко на работе, а Нарцисса где-то в доме, но я пока ей не сообщал, всё произошло слишком быстро, — отчитался Люциус по старой привычке, но потом по его лицу пошли красные пятна, ему не нравилось, что отец до сих пор так на него действовал. — Мерлин, ты ни капли не изменился! — сквозь зубы с новой обидой заметил он, хотя тот и не пытался давить на него. — Это просто сбивает с ног. Ты не постарел ни на минуту… Абрахас постарался сдержать эмоции, хотя, как и прежде, ему хотелось указать сыну на неподобающее поведение, вот только сейчас он не имел на это никакого права. Мужчина перед ним был старше, он уже не был тем, в силу возраста, несмышленым молодым человеком, которого видел в нём отец. — Я никогда прежде не был с тобой откровенен, прости что был тебе плохим отцом, Люциус, — невзирая на желание отложить разговор, Абрахас пошел на поводу у чувств. — Если бы только судьба не была к нашей семье столь жестокой, всё бы было по-другому. — Позволь спросить, но где же Джо… Но вопрос Люциуса прервал хлопок, раздавшийся в каминном зале, посреди которого образовалась Аврора, словно маленького ребенка, держащая за руку домовика, одетого во фрак. Абрахас непременно найдет время удивиться подобным переменам в магическом мире, но сейчас он смотрел на свою супругу, увидеть которую мечтал с самой первой секунды появления в будущем. Она открыла было рот, намереваясь что-то сказать сыну, но тут ее взгляд скользнул на Абрахаса, и лицо тотчас потеряло все краски. Невзирая на возрастные изменения, как и прежде она была прекрасна. Её светлые волосы ещё не тронула седина, прежней осталась и хрупкая фигура, хотя Авроре уже должно было быть немногим менее пятидесяти. Ах, как он скучал по этим большим и ясным серым глазам, доставшимся Люциусу в наследство! Как он скучал по ее улыбке, которая, судя по едва заметным носогубным складкам, давно перестала радовать окружающих… Небольшая сумочка выпала из её рук, и Аврора приложила ладонь к губам, издав неопределенный, возможно, испуганный звук. — Абрахас, — только и смогла она произнести имя, которое не срывалось с её губ вот уже долгие годы. — Этого не может быть! Наверное, Люциус отправил за ней эльфа без объяснения причин, чтобы не посвящать в дела семьи Малфой Гарри Поттера. Абрахас сделал шаг навстречу, но замер в нерешительности, увидев новый испуг в ее глазах. Всего секунда, и он осмелился преодолеть последнее расстояние, чтобы заключить ее ладони в свои. Для объятий было еще слишком рано. — Чудовищная ошибка! Как же ты могла переместиться в будущее? Как же так получилось? — вместо слов о том, как сильно скучал, вырвалось у Абрахаса против воли. — Как же ты могла так просто решить расстаться с жизнью на той поляне? Я столько лет думал, что ты погибла! Её губы задрожали, но с них не сорвалось ни единого звука. Аврора пребывала в глубоком шоке. Абрахас, признаться, тоже. Он почему-то сыпал обвинениями, хотя после того как узнал, что с ней случилось от Джоконды, после того, что с ней сделал этот ублюдок Том, он должен был давно простить эту обиду… То был всего всплеск эмоций, который вскоре сошел на нет. — Этого просто не может быть… — с трудом заставляя губы двигаться, говорила Аврора, будто не слыша его. — Как ты можешь быть жив?.. Она отстранилась в неверии, но не потому, что не была рада его видеть, а внезапно ощутив себя грязной, ведь к ней прикасался Том. Абрахас видел в её глазах столько невысказанных слов, столько внезапной боли, через которую ещё только предстояло пробиться. Радость встречи омрачалась чувством вины, Аврора не могла иначе, даже спустя столько лет она оставалась чувствительной, но Абрахас не намеревался позволять ей замыкаться в себе. — Лучше вам поговорить наедине, — негромко заметил Люциус, не желая еще раз слушать о том, что с сделал с матерью Волдеморт. Абрахас благодарно кивнул и предложил переместиться куда-то в более комфортное место — туда, где Аврора будет чувствовать себя защищенной. В её апартаменты. Словно неживая, она следовала за не отпускающим её ладонь мужем, глядя на него немым, выражающим всю бездну боли взглядом. Он не мог понять, остались ли в ней хоть какие-то чувства к нему, она всё ещё смотрела на него как на привидение. Люциус не простил отца, но отложил гнев на потом и оставил родителей наедине, распорядившись, чтобы эльфы подали чай с ромашкой. Пребывая в смешанных чувствах, он надеялся, что время даст ему все необходимые ответы и погасит гнев. Позднее должно прийти понимание, что во всём, пережитом им и его семьёй в прошлом, виноват лишь он один, и родители здесь не при чем. Даже если отец знал, чем всё закончится, пойти по скользкой дорожке было выбором лишь одного Люциуса. — Аврора, — Абрахас осторожно усадил её на небольшую софу в ее комнатах, в которых она когда-то жила до их свадьбы, — я знаю, что случилось, я знаю, какие мысли тебя преследуют. И я не виню тебя, Джоконда мне всё рассказала, что Риддл… — Не называй его имени, Абрахас, не говори этого, — осторожно попросила она, глядя на него исподлобья. — Но Джоконда... Где она сама?.. Казалось, на неё только сейчас снизошло озарение, что Джоконды нет рядом. Взволнованная и шокированная Аврора не забыла о дочери, но вопросы о ней как-то сами собой отошли на задний план, когда она увидела Абрахаса. — Милая, — Абрахас постарался не отводить взгляд в сторону. — Мы не знаем… Она не вернулась с нами… — В смысле не вернулась? — её ладонь одеревенела в его руках, глаза испуганно распахнулись. — Как не вернулась? — Аврора вскочила с дивана. — Нам нужно срочно расспросить портрет дедушки! Он молчал всё это время, но теперь, когда ты здесь, он просто обязан ответить на все наши вопросы! — Он сказал, что воспоминания о прошлом заблокированы, — осторожно заметил Абрахас, услышав это от МакГонагалл. — Чушь, дедушка бы никогда так не поступил! — место испуганной женщины, не видевшей своего мужа долгие годы, заняла взволнованная и решительно настроенная мать. — Мы сейчас же отправляемся в Хогвартс. Квинси! Эльф тотчас материализовался из воздуха для получения указаний. Абрахас понимал, что Аврора не успокоится, пока не переговорит с портретом. И всё, что он мог — это последовать за ней, больше не отпуская её руки. Когда Квинси отправился в Хогвартс, чтобы предупредить МакГонагалл о визите, он уже обнимал Аврору, стараясь вселить в нее веру в то, что всё будет хорошо, и Джоконда непременно вернется. Если при перемещении что-то пошло не так, то Дамблдор просто сделает новое зелье и отправит её в будущее. Они не могут рассчитать точную дату перемещения — лишь только в пределах месяца, и если Джоконда не объявилась раньше них, то им следует только подождать. Эти слова не дошли до сердца Авроры, материнским чутьём она предчувствовала нечто плохое. Абрахас не винил её за столь теплые чувства к дочери, и ему не была омерзительна эта привязанность. Узнав правду, он просто не мог винить ни Аврору, ни Джоконду, столько сделавшую для Ордена. Эта девочка, как бы ни была похожа на своего отца внешне, внутренне имела правильную позицию и крепкий стержень, что до последнего момента держал ее в тонусе, не позволяя раскисать даже после гибели, как Абрахас понял, её молодого человека — Гидеона Прюэтта. Он знал, что такое терять близких, и ни капли не удивился ее немного дерганному состоянию. Он видел ее всего полтора часа назад, но в далеком восемьдесят первом году. Что же с ней стряслось? Где же эта странная, холодная, но такая верная девушка, пережившая многим больше остальных?.. Ожидая возвращения домовика, Абрахас, наконец, мог дать волю чувствам — он обнимал Аврору и гладил её по голове; она пыталась успокоиться и теперь тихо роняла слёзы у него на плече, пытаясь осознать, что они наконец-то вместе. — Не могу поверить, что ты здесь… — шептала Аврора, которую между переживаниями за Джоконду посещали всплески озарения. — Абрахас, я так виновата перед тобой, перед Люциусом, я оставила вас одних… — Ты была сама не своя, я знаю, Альбус показал мне воспоминания твоей последней встречи с Хагридом. — Это проклятое зелье памяти… Оно свело меня с ума, и когда я поняла, что за человек передо мной… Когда я вспомнила Волдеморта будущего… — она не смогла продолжить, но он и так все понимал. — Время сыграло с тобой злую шутку, Аврора, но сейчас я здесь, и я более не буду требовать объяснений. Всё, что случилось в прошлом — должно быть там похоронено, — вынес свой вердикт Абрахас, сдерживаясь от того, чтобы обнять ее крепче. — Аврора, ты вырастила прекрасную дочь, — неожиданно сам для себя сказал он. — Знаешь, когда я понял, кто она, я был очень зол, но в конце концов Джоконда смогла доказать, что она не такая, как её отец, и это именно она заставила меня отправиться в будущее. Она была уверена, что моя жизнь, оборвавшаяся в восемьдесят первом году, должна продолжиться в этом времени с тобой. И поверь, Джоконда была очень убедительна, — он немного кривил душой, но понимал, что сейчас о Джоконде следовало говорить только хорошее. Аврора лишь только вздохнула, быть может, всхлипнула, не зная, что ответить, и тогда Абрахас решил продолжить, чтобы немного скрасить время ожидания Квинси. Вот только с каждым словом он всё больше верил своим словам о том, что Джоконда и впрямь хорошая девочка: — Она стала отличным аврором, сам Аластор Грюм выделял ее среди других, — об этом он знал от Альбуса и Виктории, поневоле интересуясь ее жизнью в том времени. — Альбус всё время причитал, что на ее долю досталось слишком много тревог, он мечтал вернуть ее домой, к тебе, и для него стало отрадой, что ты жива в будущем. У него появилось желание жить и следовать целям и воспоминаниям, которые ты ему оставила… — Ты же знаешь, что я хотела вовсе не этого… — Знаю, — коротко ответил Абрахас и, немного помедлив, добавил: — Но все случилось именно так, как должно было случиться. Он умолчал о самом главном, что Джоконде пришлось присоединиться к Пожирателям Смерти и идти на поводу у отца — если она захочет, то сама расскажет об этом матери. Это слишком личное. — Я не забывал о тебе ни на секунду, — слова вновь вырвались против воли, но сейчас для них оказалось самое время. — Я всегда любил тебя, Аврора, и то, что сейчас ты со мной, делает меня самым счастливым мужчиной во всей вселенной… Она смотрела на него покрасневшими от слез глазами с невероятной благодарностью, с таким глубоким и сильным чувством, что сомнения, что у их любви есть срок давности, развеялись в ту же секунду. — Когда Люциус вернул меня в будущее, — сама того не зная, сложила она последний пазл в голове Абрахаса, — и когда я узнала, что ты умер от драконьей оспы, горю моему не было предела. Я не была готова к подобным известиям и долгое время носила траур. Лишь Арабелла заставила меня снова жить, она буквально вытащила меня из добровольного заточения в скорби, всё время напоминая, что у меня теперь есть Джоконда… Но ты должен знать, что я всегда по-настоящему любила лишь одного тебя. Лишь с тобой я узнала, что такое любовь, Абрахас… Прости меня за то, что тебе пришлось одному воспитывать Люциуса, прости меня за все мои ошибки — за манию по Джеки Смит, за то, что не понимала своего счастья, долгое время считая наш брак ненастоящим. Прости меня, я была так инфантильна, так эгоистична, когда решила, что моя жизнь закончилась, — не стала Аврора упоминать тот самый эпизод, после которого родилась Джоконда. — Я, быть может, не заслуживаю твоей любви, но я искренне в ней нуждаюсь… И до сих пор я не могу поверить, что вижу тебя вновь, что могу коснуться тебя, обнять, могу высказать все накопившиеся «прости». Прости меня за всё… Прости за Джоконду… Прости меня в последний раз за то, что я так счастлива тебя видеть… Больше Аврора говорить не могла, она не плакала, не всхлипывала, лишь смотрела на него с такой всепоглощающей любовью, стараясь игнорировать чувство вины, которое сейчас было вовсе неуместно, что и сам Абрахас ощутил, как впервые за долгие годы в уголках глаз скапливаются слёзы. Он ласково коснулся поцелуем ее виска, задержав дыхание и прикрыв глаза. — Я уже давно за всё тебя простил, Аврора, всё было не по твоей вине… Слушая неистовый дождь и ветер, норовивший оторвать карнизы, они просто тихо обнимались в ожидании эльфа. Сейчас они принадлежали друг другу, как никогда раньше. Сердце Авроры было наполнено переживаниями за дочь, и ее наверняка снедала вина за то, что сейчас, вместо того, чтобы нервно расхаживать по апартаментам, она обнимала мужа впервые за долгие восемнадцать с небольшим лет. Они оба как будто на миг забыли обо всем на свете, и даже о незаслуженно обделенном их вниманием взрослом сыне, они оба принадлежали друг другу и не хотели упускать этот момент. Впереди обоих ждет сложный период, Абрахас должен вжиться в это время и попытаться найти подход к Люциусу, а также, вероятно, и ко внуку, и к правнуку. Арабелла наверняка найдет его выходку недопустимой, но, несомненно, будет рада встрече с сыном… Жаль, что Луи давно умер. Впрочем, Абрахаса бы ждала сильная трепка за то, что он осмелился бросить семью в столь тяжелое время… Перекрывая бушующую стихию, послышался в меру громкий стук. За окном сидела вымокшая насквозь сипуха, трясшая крыльями в попытке сбросить влагу. Аврора взмахнула волшебной палочкой, впуская птицу, и высушила ее заклинанием. Как и Абрахас, она на миг подумала, что это вести от МакГонагалл, но также быстро оба решили, что это попросту невозможно. Сова протянула лапку с конвертом, оставшимся сухим, благодаря мощным водоотталкивающим чарам, и тотчас выпорхнула в чернеющее небо, не боясь стихии. Едва Абрахас закрыл окно, едва взглянул на конверт, как его бросило в дрожь. Ровным, размашистым почерком на нём было написано имя отправителя и адресатов: Авроре и Абрахасу Малфой от М.П.Г. FIN