Относительность

      «Ты помнишь тот урок с Иверсоном по теории относительности?» Такие вопросы стали редкими. Они витали в космосе настолько долго, что Лэнс стал забывать Землю. Такие вещи, как занятия и домашние задания кажутся чем-то очень далёким, а воспоминания о них стали расплываться. Обиднее всего то, что воспоминания о любимых чесночных узелках и тёплых объятьях матери тоже стали расплываться. «Эм… — он потёр затылок, чуть не задев голову Пидж. — Нет. Нет, не помню».       Пальцы Пидж быстро скользят по пластиковой поверхности планшета. — Ты, наверное, спал, — она указывает на фотографию на экране, а Лэнс лишь пожимает плечами. Журнал, лежащий на его коленях, рвётся от того, как Лэнс его листает. — Это уже не имеет никакого значения.       Пидж замолкает и поворачивается к нему лицом. Из-за его увлажняющей маски для лица практически невозможно прочитать его эмоций, но кажется, что Пидж видит сквозь неё. Это заставило Лэнса раскраснеться. «Время — странная штука, — негромко произносит она, — оно идёт быстрее там, где есть гравитация, а если мы далеко от таких мест, то и время течёт по-другому».       Лэнс недопонял: — То есть, Земля работает по часам, отличных от наших? — Да. И нас нет дома уже. Сколько? — 436 дней. — Верно, — кивнула Пидж, — сейчас я не могу рассчитать замедление времени, но, скорее всего, нас нет дома больше 5 лет. Честно говоря, я не знаю правильного соотношения, чтобы рассчитать точно. Лэнс стал чувствовать себя не в своей тарелке. Пидж словно спрашивает у него то, что он должен знать. Но он не знает. — О`кей, и как найти это соотношение? — О, да не знаю я! Сколько могут стоить эти 436 дней на Земле? Может месяц, может год, а и все 5 лет.       Впервые Лэнс замечает слёзы, собирающиеся на уголках её глаз. Она вытирает их рукавом. «Возможно, для нас Земля мертва», — она произносит это, глотая горькие слёзы.       У Лэнса внезапно остывает кровь. Эта послевоенная мечта. Мечта о том, что он вернётся в родной дом, будет есть чесночные узелки и пиццу на пляже, рассказывая своему кузену о своих космических подвигах. Всё это в раз отпало.       Лэнс лишь грустно качает головой и притягивает Пидж к своей груди. Медовые волосы липнут к щекам от слёз, льющихся по её лицу. «Да, но эти подсчёты не точны. Даже ты можешь ошибаться, — он играет с её волосам дрожащими руками. — Более того, у тебя есть семья здесь. У тебя есть Мэтт и… и мы».       Она шмыгает носом и выпрямляется: — У меня вряд ли получится считать тебя семьей, Лэнс. Я, например, не смогу поцеловать тебя так, как я целую маму. — Но если я тебя поцелую, то это же ничего не изменит, так?       У Лэнса что-то в мозгу щелкнуло. Это не совсем то, что он хотел ей сказать. Но Пидж гораздо умнее его. Если она поняла это не так, как он, то её точка зрения, скорее всего, верна.       Он целует её между глаз и слизывает слезу со щеки: — Иу, — она хихикает и отдаляется от него. — Ты отвратителен. — Но этим языком я не только такое делал, верно? — Лэнс стал игриво шевелить бровями.       И вот они вернулись к весёлому обмену оскорблениями и поцелуями, но тяжёлые мысли всё ещё крутятся в голове Лэнса. Что если они делают это просто так? Что, если они всю жизнь сражаются на чужой войне, только чтобы прожить чью-то жизнь, не свою? Что если?