Я всё для Вас сделаю

      День ещё только-только вступал в свои права. На серых каменных стенах, на булыжниках набережной, на лицах и одежде редких прохожих играли розовато-красноватые отсветы рассвета. В это обычное утро в Третьем отделении царило необычайное оживление. Уже несколько недель в Санкт-Петербурге на свободе разгуливал маньяк, убивший к тому моменту пять молодых девушек. Сначала делу не придали особого значения. После третьей жертвы к делу подключили второго следователя. После пятой, которая была обнаружена два дня назад, его передали Гуро Якову Петровичу, тому, кто мог раскрыть что угодно, каким бы сложным оно ни было.       За эти два дня Яков Петрович успел продумать план по поимке убийцы, найти людей, которым он был готов доверить участие в его выполнении, убедить их пойти на этот осознанный риск. Сейчас он расхаживал взад и вперед перед шеренгой молодых мужчин, раздавая последние указания. Немного в стороне, на стуле, сидел Гоголь, по своему обыкновению уткнувшийся в листы перед собой и записывающий всё, что происходило в комнате. Писатель был ещё бледнее обычного, с огромными синяками под глазами после бессонной ночи. За последние десять часов они вместе со следователем исколесили весь город, потому что Гуро необходимо было ещё раз внимательно осмотреть места убийств. Он не произносил этого, но Николай понимал: втайне Яков Петрович надеялся на то, что писарь упадет в обморок и облегчит расследование, дав хоть какую-то новую зацепку. Однако этого не произошло – к великой радости Николая и к жуткому разочарованию Гуро.       - Итак, я надеюсь, что все наконец-то запомнили свои роли, - раздражённо закончил свою речь дознаватель, последние полтора часа упорно пытавшийся в точности донести свои мысли до стоящих перед ним полицейских.       Он сам вымотался не меньше Гоголя. Несмотря на то, что он был сверхъестественным существом и не нуждался во сне как таковом, отдых бы всё же не помешал. Он с тоской думал о том, как замечательно было бы сейчас оказаться в любимом кресле у камина, обязательно с бокалом вина на травах, с не раз перечитанной книгой. Вместо этого бесу приходилось мерить шагами небольшую неуютную комнатку, злясь из-за глупости подчинённых, из-за необходимости находиться здесь, из-за появления этого маньяка.       - Николай Васильевич, Вы всё записали? – чуть резче, чем требовалось, обратился Гуро к писарю. – Не забудьте упомянуть о том, что в моё распоряжение отдали непроходимых тупиц, не способных понять элементарнейшие вещи.       - Д-да, Яков Петрович, я уже почти закончил, - страх разозлить следователя был лучшей мотивацией.       Николай искренне восхищался им. Для него, человека скромного, скрытного, Гуро был как солнце для юного деревца. Гоголь тянулся к нему, вызывался помогать Якову всегда, иногда даже до того, как тот попросит. Если бы кто-то спросил Гоголя, что он думает о следователе, то, скорее всего, услышал бы длинный монолог, наполненный всевозможными хвалебными эпитетами. Иногда Николаю казалось, что его интерес похож на помешательство. В том, что еще тогда, в особняке Абашинских, куда он приехал вместе с Ковлейским расследовать убийство молодой барышни, в нем вспыхнули постыдные, но такие по-юношески яркие чувства, Гоголь боялся признаться даже себе самому. Поэтому он молчал, только отчаянно старался быть ближе к Якову Петровичу, говорить с ним, любоваться им, полным энтузиазма раскрыть очередное «глухое» дело. Лишь бы не прогнал, не отлучил от себя.       Гуро заметил, как сжался от его резких слов Николай. На какую-то секунду бесу даже стало совестно. Но тут же предстоящее дело полностью завладело его вниманием. Им предстояло поймать необычного убийцу, это Яков понял ещё когда увидел отчёты о первых жертвах. У каждой убитой девушки не хватало одного органа – сердца. Вряд ли это могло быть какой-то случайностью. Настораживало и то, что в последнее время нечисть в городе начала показываться всё чаще. То ведьма какая заглянет, то ещё кто. И вроде бы нечего им было делать здесь, а только словно бы приманивало их что-то. И все эти убийства были до ужаса похожи на часть ритуала.       - Всё, раз все всё поняли, то жду вас вечером в условленном месте, - отдал последнее распоряжение Яков, жестом указывая на дверь. – Николай Васильевич, а Вы останьтесь, голубчик, мы с Вами ещё не всё обсудили.       Гоголь, поднявшийся было со своего стула, опустился обратно, ссутулившись, невольно стараясь занять как можно меньше места. Яков медленно подошёл к писателю, который с опаской исподлобья наблюдал за передвижением своего наставника. Гуро взял другой стул и, поставив его напротив, сел. У него уже не было желания и сил держаться так, как положено в высшем обществе, поэтому он поставил локти на колени и закрыл лицо руками.       - С Вами всё хорошо, Яков Петрович? – раздался обеспокоенный голос Николая.       Дознаватель резко поднял голову, успев увидеть протянутую к нему руку молодого человека, которую тот, впрочем, сразу же отдёрнул. Щёки Николая покрылись густым румянцем, и тот поспешил спрятать лицо за волосами.       - Вы что-то хотели обсудить, Яков Петрович, - попытался начать разговор Гоголь.       Соблазн был велик, но Гуро решил не настаивать. Ему предстояло объяснить Николаю его роль в предстоящей операции, а также постараться убедить в необходимости его участия.       - Николай Васильевич, Вы же помните, что наш убийца нападает исключительно на молодых красивых барышень?       - Конечно, Яков Петрович. Н-но… Где же мы возьмём такую барышню, готовую пойти на риск?       - Вот именно об этом, голубчик, я и должен поговорить с Вами. Мы не сможем найти девушку до вечера. Да и мне бы не хотелось подвергать опасности юную впечатлительную особу. Как же нам быть, Николай Васильевич? – на лице следователя появилась ехидная улыбочка, он уже предвидел реакцию Гоголя.       - Я н-не знаю… Как же нам быть? – замешательство молодого писателя веселило Гуро.       - А вот тут Вы, Николай Васильевич, и должны будете мне подсобить. Так как у нас нет девушки, мы должны её… Как бы это выразиться… Сделать. Понимаете, о чём я говорю? – внимательно следя за реакцией Николая, рассуждал дознаватель.       - Не совсем, Яков Петрович, - с некоторой опаской Гоголь посмотрел в глаза явно оживившемуся следователю.       - Вы когда-нибудь носили женское платье, голубчик? – со смешком задал главный вопрос Гуро.       На лице писателя отразилась целая гамма чувств. Он был одновременно озадачен и смущён. Ему нравилось, что Яков Петрович хотел его помощи, что в плане следователя он должен был играть одну из самых важных ролей. Но, когда Николай узнал, что на самом деле ему предстоит сделать, он испугался. Ни одна жертва ещё не ушла от убийцы, так что у писателя были довольно веские причины опасаться за свою жизнь. Гоголь не знал, что сказать. Он просто молча смотрел на Гуро, надеясь, что тот сейчас рассмеётся и скажет, что пошутил.       - Николай Васильевич, я понимаю, что Вы сейчас чувствуете. Я клянусь, этот монстр Вам не навредит. Жизнью своей клянусь, - жизнью, да, усмехнулся про себя бес.       Гоголь верил следователю. Да и как не верить: столько раз они оказывались в опасности, и всегда Яков Петрович находил выход. И сейчас, когда Гуро была необходима помощь, он не мог отказать. Будучи смертельно напуганным, Николай всё же нашёл в себе силы слабо кивнуть, получив в ответ благодарную улыбку следователя.