Сказание о Текое

— Су­щес­тву­ет по­верье, что еди­норо­ги и дра­коны – по­рож­де­ние бо­гов, две по­лови­ны од­но­го це­лого, свет­лая и тем­ная, — го­лос ста­рика, нег­ромкий, чуть хрип­лый, зас­тавлял вни­матель­но вслу­шивать­ся в его по­вес­тво­вание, за­дер­жи­вая ды­хание. – Еди­норо­ги, прек­расные, та­инс­твен­ные, и дра­коны, мо­гущес­твен­ные, злые... Они слов­но две сто­роны од­ной мо­неты. По­хожие, но слов­но на раз­ных сто­ронах ми­ра: од­ни на ли­цевой, дру­гие на из­на­ноч­ной. Не­дося­га­емые, не­поз­на­ва­емые, но ма­нящие, вле­кущие. Уже мно­го лет не ви­дели их лю­ди, но до сих пор не ис­ся­ка­ет по­ток охот­ни­ков за их шку­рами, ко­торы­ми пол­нятся смер­то­нос­ные Ис­сий­ские го­ры и бес­ко­неч­ные Ли­зандрские пус­то­ши. Од­на­ко до­быть да­же од­ну единс­твен­ную че­шуй­ку со шку­ры дра­кона или од­ну единс­твен­ную во­лосин­ку из шку­ры еди­норо­га уда­валось нем­но­гим. — Но, де­ки*, — спро­сил не­до­умен­но сов­сем юный маль­чик, в ру­ках ко­торо­го вско­ре дол­жна бу­дет на­ходить­ся судь­ба са­мой ог­ромной и мо­гущес­твен­ной стра­ны ми­ра — Ли­леи. – От­ку­да же лю­ди зна­ют про них, ес­ли поч­ти ник­то и ни­ког­да их не ви­дел? Ста­рик ус­мехнул­ся удив­ле­нию нас­ледно­го прин­ца Те­коя: — Лю­дей нам­но­го боль­ше ин­те­ресу­ет то, че­го они ни­ког­да не смо­гут уви­деть или пот­ро­гать, чем то, с чем они стал­ки­ва­ют­ся каж­дый день. А по­тому древ­нее пре­дание о бо­гине Ги­мении и ее воз­люблен­ном Име­ше до сих пор жи­во и пе­реда­ет­ся из уст в ус­та уже на про­тяже­нии мно­гих ве­ков. – Он за­тянул­ся сво­ей ста­рой по­тер­той труб­кой, ко­торая, ве­ро­ят­но, бы­ла его спут­ни­цей еще в Ве­ликой Амит­ской вой­не, и про­дол­жил. – Я рас­ска­жу те­бе его – ес­ли ты за­хочешь, — ре­бенок не­ис­то­во за­кивал го­ловой, на что ста­рик-учи­тель толь­ко ус­мехнул­ся, — но толь­ко пос­ле то­го, как ты ля­жешь в кро­вать. — Но, де­ки! По­жалуй­ста! – за­каню­чил юный принц, умо­ля­юще гля­дя в поб­лекшие, но та­кие муд­рые и доб­рые гла­за ста­рика. — Я все ска­зал, — по­качал го­ловой учи­тель, скры­вая нас­мешку за прик­ры­тыми ве­ками. – Ма­лень­кие прин­цы дав­но уже дол­жны ле­жать в кро­вати и по­сапы­вать, ина­че — что ска­жет твоя ма­туш­ка? Те­кой на­супил­ся и от­вернул­ся от нас­тавни­ка, од­на­ко лю­бопытс­тво ока­залось силь­нее оби­ды, и уже спус­тя нес­коль­ко ми­нут единс­твен­ный нас­ледник пра­вящей ко­ролев­ской ди­нас­тии нес­ся в сто­рону ку­пален, на бе­гу тре­буя, что­бы его умы­ли и пе­ре­оде­ли как мож­но ско­рее. — В дав­ние-дав­ние вре­мена, ког­да лю­ди еще жи­ли ря­дом с бо­гами, не зная бед и тре­вог, жил был ко­роль Фре­зигер. Он был очень муд­рым и спра­вед­ли­вым, и не бы­ло в ми­ре че­лове­ка, ко­торый был бы не­дово­лен его прав­ле­ни­ем. Он умел рас­су­дить по чес­ти спор­щи­ков, умел раз­де­лить спра­вед­ли­во да­ры и бо­гатс­тва, умел по­нять каж­до­го, будь то мел­кий ре­мес­ленник или бо­гатый ку­пец. Од­но огор­ча­ло каж­до­го его под­данно­го: не бы­ло у го­суда­ря де­тей, и по за­кону нас­ле­довать ему дол­жны бы­ли братья. Од­на­ко как выб­рать, ес­ли братья его, Имеш и Гам­мин, бы­ли близ­не­цами? И ник­то не знал, кто из них ро­дил­ся пер­вее. Оба прек­расные, бе­лоли­кие, свет­ло­воло­сые, вы­сокие да стат­ные, они бы­ли по­хожи как две кап­ли во­ды, рож­денных од­ной ре­кой. А уж как они лю­били друг дру­га, как бе­рег­ли, то все вок­руг зна­ли. Не­раз­лучные, не­посед­ли­вые, они и не ду­мали о ко­ролевс­тве и прав­ле­нии, лишь о за­бавах и про­дел­ках. Ре­шил тог­да ко­роль Фре­зигер от­пра­вить их по даль­ним стра­нам, что­бы пос­мотре­ли они мир да наб­ра­лись ра­зума. А в по­руче­ние ве­лел им уз­нать, как жи­вут лю­ди в дру­гих стра­нах, что но­вого да хо­роше­го есть у них, че­го нет в Ли­лее, да ка­кие чу­деса есть на све­те. Братья от­пра­вились в путь не меш­кая. Для них это бы­ло не бо­лее, чем но­вой за­бавой – да и кто ду­ма­ет о серь­ез­ном в счас­тли­вые и прек­расные во­сем­надцать лет? Ста­рик за­мол­чал на се­кун­ду, вгля­дыва­ясь в сон­ные, полуп­рикры­тые гла­за вос­пи­тан­ни­ка, но Те­кой тут же встре­пенул­ся: — Про­дол­жай же! Я не сплю! Кив­нув, он про­дол­жил: — Мно­го стран объ­еха­ли они, мно­го ме­сяцев бы­ли в пу­ти. На­конец, не ос­та­лось, ка­жет­ся, ни од­но­го угол­ка на всей кар­те ми­ра, где бы они не по­быва­ли. Тог­да ре­шили близ­не­цы вер­нуть­ся до­мой, к стар­ше­му сво­ему бра­ту, по­радо­вать его по­дар­ка­ми, но­выми зна­ни­ями и ве­селы­ми ис­то­ри­ями. А что­бы доб­рать­ся до Ли­леи быс­трее, се­ли они на быс­тро­ход­ный ко­рабль, что мчит­ся быс­трее вет­ра. Поч­ти не­делю плы­ли они на не­боль­шом суд­не, что нес­ло их по Не­мес­сий­ско­му мо­рю, а к кон­цу не­дель­но­го сро­ка ра­зыг­рался не­шуточ­ный шторм. Ко­рабль, спе­ци­аль­но соз­данный быть лег­ким и быс­тро­ход­ным, не вы­дер­жал ура­гана, ме­чуще­го из сто­роны в сто­рону, на­летел на под­водные кам­ни и раз­ле­тел­ся вдре­без­ги. Чу­дом спас­ся Имеш, ух­ва­тил­ся за ру­левое ко­лесо и бол­тался по мо­рю дол­гих пять дней, по­ка не вы­нес­ло его с при­ливом к нез­на­комо­му пес­ча­ному бе­регу. Из­му­чен­ный бу­рей, а пу­ще все­го жаж­дой и го­лодом, по­валил­ся он на го­рячий пе­сок и по­терял соз­на­ние. А зем­ля та бы­ла скры­тым от лю­дей кра­ем Трех Бо­гинь, ви­деть ко­торых не дол­жен был ни один смер­тный, ибо вер­ши­ли они судь­бы все­го ми­ра, не зная бо­ли, сос­тра­дания и люб­ви, под­чи­ня­ясь лишь су­ровой бо­жес­твен­ной спра­вед­ли­вос­ти. Од­на из них – сле­пая — от­ме­чала тех, ко­му бу­дет суж­де­но ро­дить ди­тя. Она не ви­дела, ка­ких ро­дите­лей наг­ражда­ет чу­дом рож­де­ния, а по­тому за­час­тую у бед­ня­ков рож­да­лось мно­гочис­ленное по­томс­тво, в то вре­мя как бо­гачи хо­лили и ле­ле­яли единс­твен­но­го дол­гождан­но­го ре­бен­ка. Вто­рая – ли­шен­ная сер­дца – раз­да­вала щед­рою ру­кою стра­дания и ра­дос­ти. Чи­тала она глу­боко в ду­шах лю­дей и лю­бое, слу­чай­но об­ро­нен­ное сло­во и же­лание за­писы­вала и ис­полня­ла. Да толь­ко ис­полняя од­но, за­бира­ла она дру­гое. И вот тот, кто стре­мил­ся поз­нать ис­ти­ну, на смер­тном од­ре по­нимал, что ис­ти­на жиз­ни бы­ла в са­мой жиз­ни, да толь­ко зна­ние это ему, рас­тра­тив­ше­му вре­мя на по­ис­ки, не мог­ло уже при­годить­ся. И вот та, что ис­ка­ла люб­ви и бла­гого­вения ока­зыва­лась го­нимое и пре­зира­емой блуд­ни­цей, а тот, что же­лал от же­ны лишь вер­ности и по­кор­ности по­лучал в наг­ра­ду лишь бесс­трас­тную не­нависть и през­ре­ние. Третья же де­ва – глу­хая – спа­ла поч­ти все вре­мя, про­сыпа­лась лишь на пять ми­нут каж­дый час. Прос­нувшись, под­хо­дила она к длин­ной пол­ке, ус­тавлен­ной го­рящи­ми лу­чина­ми, дол­го всмат­ри­валась в тон­кие дро­жащие огонь­ки, а за­тем, под­да­ва­ясь од­ной ей из­вес­тно­му мо­тиву, ту­шила нес­коль­ко из них, за­бирая жиз­ни жи­вущих. И не бы­ло в жиз­ни трех дев ни­чего до­рого­го и важ­но­го, кро­ме Ги­мении, веч­но мо­лодой и прек­расной бо­гини про­щения и сос­тра­дания, ко­торая од­на мог­ла вы­молить для че­лове­ка жизнь, здо­ровье, счастье и ис­полне­ние же­ланий. Од­на бе­да – не мог­ла мо­лодая бо­гиня по­ка еще ви­деть ок­ру­жа­ющий их ос­тров мир, а по­тому про­сила у дев толь­ко за тех, кто ис­то­во про­сил ее в сво­их мо­лит­вах, до­нося свои же­лания и прось­бы до ми­лосер­дной Ги­мении. И слу­чилось так, что к бе­регу, на ко­торой вы­нес­ло бес­чувс­твен­но­го Име­ша, как раз выш­ла прек­расная бо­гиня. Уви­дела она из­му­чен­но­го прин­ца, и на­пол­ни­лось ее сер­дце болью и стра­дани­ем юно­го стран­ни­ка. Тай­ком от сес­тер спря­тала она его в даль­нем гро­те и вы­хажи­вала до тех пор, по­ка он не наб­рался сил. — Кто ты, о прек­расней­шая из жен­щин? – спро­сил ее Имеш, ед­ва при­шел в се­бя. – Лу­чезар­ная улыб­ка твоя вы­вела ме­ня из заб­ве­ния мра­ка. Лег­кие ка­сания тво­их неж­ных рук из­ба­вили ме­ня от бо­ли и нев­згод. Доб­рый взгляд твой вер­нул мне на­деж­ду на то, что жизнь моя еще не окон­че­на. Ска­жи же мне, кто ты, о бо­гиня? Зар­де­лась от сму­щения юная бо­гиня. Ни­ког­да рань­ше не ви­дела она муж­ско­го го­лоса, не чувс­тво­вала на се­бе го­ряще­го вос­хи­щени­ем взгля­да. — Зо­вут ме­ня Ги­мения, — ти­хо ска­зала она, взвол­но­ван­но гля­дя на прин­ца. – А ты? Кто ты, и как ты по­пал на этот тай­ный ос­тров? Рас­ска­зал ей Имеш свою ис­то­рию, боль­ше все­го сок­ру­ша­ясь о том, что не зна­ет ни­чего о судь­бе бра­та, с ко­торым до это­го не рас­ста­вал­ся ни ра­зу в жиз­ни. Ги­мения ти­хо пла­кала, чувс­твуя тос­ку юно­го прин­ца по бра­ту как свою собс­твен­ную. Ре­шилась она рас­ска­зать обо всем трем де­вам и про­сить у них по­мощи. Но преж­де взя­ла с них сло­во, что не бу­дут они вре­дить ни ей, ни то­му, о ком она рас­ска­зать им хо­чет. Удив­ленные, они пе­рег­ля­нулись и пок­ля­лись ей. Од­на­ко, ус­лы­шав ис­то­рию, рас­ска­зан­ную юной бо­гиней, раз­гне­вались. Дож­давшись, ког­да Ги­менея уй­дет, ста­ли они дер­жать со­вет: — Да где же ви­дано это, что чу­жак, смер­тный че­ловек про­бирал­ся на тай­ный наш ос­тров?! За это по­ложе­но на­каза­ние! Жес­то­кое и спра­вед­ли­вое, что­бы не по­вад­но бы­ло лю­дям стре­мить­ся к не­поз­на­ва­емо­му! – ска­зала Сле­пая. — Од­на­ко сер­дце Ги­менеи уже от­да­но это­му смер­тно­му, ко­торо­му ста­нет она вер­ной же­ной. А са­мому ему суж­де­но пра­вить мно­гими на­рода­ми. Мы не мо­жем вме­шивать­ся в их судь­бы, они слиш­ком важ­ны, — рас­су­дитель­но за­мети­ла Бес­сердеч­ная. — Мы пок­ля­лись ей, что не при­чиним вре­да ему, — за­кон­чи­ла Глу­хая. — Но, — ко­вар­но улыб­ну­лась Сле­пая, — мы мо­жем отом­стить ему, не при­чиняя вре­да. — Ведь у не­го есть брат! – по­нима­юще под­держа­ла ее Бес­сердеч­ная. — Близ­не­цы так близ­ки друг к дру­гу, — за­дум­чи­во про­мол­ви­ла Глу­хая. Де­вы лишь улыб­ну­лись друг дру­гу и при­нялись ис­кать Гам­ми­на. Они наш­ли его в мо­ре, на боль­шом, мо­гучем ко­раб­ле, ко­торый по­доб­рал его в мо­ре и те­перь мчал к бе­регам Ли­леи. Зло хи­хик­нув, они по­сели­ли в ду­ше ка­пита­на ко­раб­ля за­висть и ал­чность, и он пле­нил прек­расно­го прин­ца и про­дал его на не­воль­ничь­ем рын­ке. Они по­сыла­ли ему бо­лез­ни и го­рес­ти, уни­жения и стра­дания, тос­ку и оди­ночес­тво, не поз­во­ляя, од­на­ко, ни­кому прер­вать его жизнь. Нес­час­тный Гам­мин, став­ший иг­рушкой трех бо­гинь судь­бы, му­чил­ся всю свою жизнь. Лишь че­рез мно­го-мно­го лет, ког­да они уже, ка­жет­ся, за­были про не­го, вдо­воль нас­ла­див­шись его стра­дани­ями и ли­шени­ями, смог он выб­рать­ся из пле­на и вер­нуть­ся до­мой. Род­ная Ли­лея встре­тила его праз­днич­ны­ми выс­тре­лами пу­шек, па­рад­ны­ми фла­гами и ра­дос­тны­ми вык­ри­ками тол­пы. В семье ко­роля ро­дил­ся принц! Ни­кем не­заме­чен­ный и не­уз­нанный, изу­родо­ван­ный го­дами му­чений и ра­но пос­та­рев­ший от бо­ли и го­рес­тей, Гам­мин по­шел к двор­цу. На бал­ко­не сто­ял его брат, по-преж­не­му прек­расный, воз­му­жав­ший и счас­тли­вый. А ря­дом с ним сто­яла его же­на, бо­гиня Ги­мения, от­ка­зав­ша­яся от бо­жес­твен­ности ра­ди люб­ви смер­тно­го. Их ок­ру­жали де­ти, унас­ле­довав­шие бе­лос­нежные шел­ко­вис­тые во­лосы от­ца и яр­ко-зе­леные гла­за и об­во­рожи­тель­ную улыб­ку ма­тери. Все они бы­ли по­хожи друг на дру­га в сво­ем счастье, а на ру­ках са­мого стар­ше­го ра­дос­тно су­чил нож­ка­ми пух­лый мла­денец. Го­речь ох­ва­тила сер­дце Гам­ми­на. Он так стре­мил­ся до­мой, так ску­чал по бра­ту, так на­де­ял­ся, что тот пом­нит и ищет сво­его близ­не­ца, а Имеш, ока­зыва­ет­ся, все это вре­мя был счас­тлив без не­го. Ни­ког­да за все эти го­ды Гам­ми­ну не бы­ло так боль­но. Ибо страш­нее все­го, ког­да уми­ра­ет в тво­ем сер­дце на­деж­да, поз­во­ляя мра­ку ох­ва­тить твою ду­шу. Раз­вернул­ся он и по­шел, ку­да гла­за гля­дят, на­де­ясь най­ти при­ют в од­ном из бед­ных рай­онов сто­лицы. Тол­па бу­шева­ла и бес­но­валась, праз­днуя рож­де­ние вну­ка Име­ша, кло­уны и трю­качи раз­вле­кали на­род, его то и де­ло тол­ка­ли, ру­га­ясь на вя­ло бре­дуще­го в тол­пе ста­рика. На­конец вы­шел Гам­мин к ста­рой, раз­ру­шен­ной ког­да-то вой­ной ок­ра­ине, на­шел заб­ро­шен­ный дом и сел на его крыль­це, под­став­ляя ог­ру­бев­шую ко­жу ли­ца под лу­чи за­ходя­щего сол­нца, раз­мышляя о том, что ему де­лать те­перь. Вне­зап­но его раз­думья на­рушил нег­ромкий го­лос: — О, Гам­мин, не­ког­да прек­расный принц Ли­леи! Как же нес­час­тна бы­ла жизнь твоя! рас­пахнув гла­за, уви­дел Гам­мин пе­ред со­бой су­щес­тво, урод­ли­вей ко­торо­го не ви­дела зем­ля.Гу­бы его слов­но рас­тя­гива­ла пос­то­ян­ная злая ус­мешка, ши­рокий шрам пе­рек­ра­ивал его ли­цо и шею так, буд­то не­уме­лая швея гру­бо на­мета­ла две не­под­хо­дящие друг к дру­гу де­тали, стя­нув их гру­бым швом, од­на ру­ка при­рос­ла к те­лу по кисть, де­лая его кри­вым и гор­ба­тым. Од­на­ко са­мым стран­ным и пу­га­ющим был его взгляд. Две яр­ко-крас­ных точ­ки впи­лись в его ли­цо с та­кой зло­бой и не­навистью, что Гам­мин по­ежил­ся и не­воль­но отод­ви­нул­ся по­даль­ше от пу­га­юще­го соз­да­ния: — Кто ты и от­ку­да зна­ешь ме­ня? – хрип­ло спро­сил он. — Я шут и па­яц – и раз­ве я не сме­шон? – еще силь­нее рас­тя­нул в ус­мешке гу­бы не­ча­ян­ный со­бесед­ник Гам­ми­на. – Хо­тя ты ведь не тот, у ко­го я мог бы ис­кать сме­ха, не так ли? – гла­за его со­щурись в злоб­ной гри­масе. — Кто ты? – ис­пу­ган­но пов­то­рил Гам­мин. — Я – Крец. Шут, па­яц – и нес­мы­ка­юще­еся око это­го го­рода. Я – ора­кул, хо­тя ник­то и не ве­рит мо­им сло­вам. Но ты-то по­веришь, не смо­жешь не по­верить! – он бе­зум­но хи­хик­нул и, рез­ко приб­ли­зив­шись к Гам­ми­ну, ярос­тно за­шеп­тал: — Ты ви­дел! Ты все ви­дел! Он счас­тлив без те­бя, у не­го семья, же­на, лю­бовь и ко­ролевс­тво – ко­торое, меж­ду про­чим, вы дол­жны бы­ли раз­де­лить меж­ду со­бой! Но са­мое смеш­ное, зна­ешь что? – он сно­ва за­хихи­кал, и из края его пе­реко­шен­но­го рта за­капа­ла стру­на. – Бо­ги раз­гне­вались на не­го, за то, что он ос­квер­нил их зем­ли и увез с со­бой прек­расную Ги­мению. Они ре­шили отом­стить. Но так как он был неп­ри­кос­но­венен бла­года­ря моль­бам сво­ей суп­ру­ги, все его стра­дания и гнев бо­гов вы­пали на твою до­лю. Прав­да, за­бав­но? – он сно­ва още­рил зу­бы в кри­вой ус­мешке, гла­за его бе­зум­но свер­ка­ли баг­ря­ной не­навистью. – Все твои стра­дания и му­чения из-за не­го, а он лишь без­мя­теж­но нас­лаждал­ся бла­гами и ми­лостью бо­гов! Ты прок­лят име­нем сво­его лю­бимо­го бра­та! – он за­хихи­кал, зап­ро­кинув го­лову на­зад и, от­ско­чив на­зад, стал кру­жить­ся на мес­те, вык­ри­кивая раз за ра­зом од­но и то же: — Все из-за не­го! Все из-за не­го! Все из-за не­го! Гам­мин за­жал уши ру­ками, от­ка­зыва­ясь слу­шать су­мас­шедше­го ора­кула, а из глаз его тек­ли го­рячие сле­зы бо­ли и ра­зоча­рова­ния. Он упал на вет­хие сту­пени заб­ро­шен­но­го до­ма и ры­дал до тех пор, по­ка, из­му­чен­ный, не ус­нул. — Ну же, выт­ри сле­зы! – за­метил ста­рик, уви­дев, как пов­лажне­ли гла­за Те­коя. – Это ведь лишь пре­дание. — Про­дол­жай же, — хлюп­нув но­сом, поп­ро­сил юный принц. – что бы­ло даль­ше? — Даль­ше? – ста­рик за­дум­чи­во по­жевал гу­бами и про­дол­жил. – Крец не по­кидал Гам­ми­на, изо дня в день рас­ска­зывая, как силь­но ви­новат его брат, за­быв­ший о его су­щес­тво­вании, през­ревший его па­мять, про­меняв­ший бра­та-близ­не­ца на объ­ятия вет­ре­ной бо­гини. Гам­мин пы­тал­ся сбе­жать от не­го, скрыть­ся, но Крец толь­ко сме­ял­ся его по­пыт­кам, вновь и вновь под­ка­ра­ули­вая его за по­воро­тами ти­хих уло­чек, в заб­ро­шен­ных до­мах и под­во­рот­нях. — Че­го ты хо­чешь?! – не вы­дер­жав зак­ри­чал Гам­мин од­нажды, из­му­чен­ный злоб­ным ши­пени­ем урод­ли­вого кар­ли­ка. — Убей его! Отом­сти! – бе­зум­ные крас­ные гла­за све­тились в тем­но­те, на­пол­няя ду­шу гам­ми­на бе­зуми­ем и не­навистью. – Убей! Убей! Убей!!! Гам­мин ис­кал уте­шения в хра­ме, но и там за каж­дой ста­ту­ей ему чу­дил­ся Крец. Бо­ги го­вори­ли его го­лосом, их гла­за так­же си­яли крас­ным, а в го­лове раз­да­вал­ся хрип­лый при­зыв: — Это все из-за не­го! Убей его! К кон­цу ме­сяца, пос­ледне­го лет­не­го ме­сяца, Гам­мин окон­ча­тель­но со­шел с ума. Во­ору­жив­шись кри­вым, ржа­вым но­жом, ко­торый он ста­щил у ка­кого-то ла­воч­ни­ка, быв­ший принц проб­рался во дво­рец тай­ны­ми хо­дами, ко­торые пом­нил с детс­тва, и вор­вался в ко­ролев­скую спаль­ню. Не раз­би­рая, он бро­сил­ся к бра­ту, ле­жаще­му на кро­вати и ук­ры­тому плот­ным оде­ялом. Он с си­лой вон­зил нож ему пря­мо в сер­дце – так силь­но, что, ка­жет­ся, зем­ля сод­рогну­лась. Гром­кий крик про­резал ти­шину. Жен­ский крик. И оде­яло ок­ра­силось бо­жес­твен­ной кровью Ги­мении. В тот же миг в ко­ролев­ской опо­чиваль­не по­яви­лись три бо­гини судь­бы, а се­кун­дой поз­же ту­да же вор­вался Имеш. Бро­сив­шись к те­лу лю­бимой же­ны, он об­нял ее, пы­та­ясь вер­нуть к жиз­ни, но все бы­ло бес­по­лез­но. Его ру­ки ок­ра­сились кровью, так же, как ру­ки его род­но­го, ког­да-то лю­бимо­го и так и не за­быто­го бра­та. Го­рес­тно зас­то­нали Де­вы Судь­бы, гнев­но наб­ро­сились на прог­не­вив­ших их брать­ев. Выс­ту­пила впе­ред Бес­сердеч­ная и гром­ко про­из­несла: — Ты! – па­лец ее упер­ся в грудь Име­ша. – Не убе­рег­ший на­шу прек­расную сес­тру. И ты, — те­перь она ука­зыва­ла на рас­те­рян­но­го Гам­ми­на, — поз­во­лив­ший сво­ей оби­де и оди­ночес­тву стать тво­им бе­зуми­ем. Вы оба, обаг­рившие ру­ки кровью не­вин­ной бо­гини бу­дете жес­то­ко по­кара­ны. В тот же мо­мент вбе­жав­шие в ком­на­ту де­ти Име­ша уви­дели лишь свою уби­тую мать да двух не­видан­ных зве­рей – еди­норо­га и дра­кона, об­ре­чен­ных на веч­ное ски­тание и не­нависть друг к дру­гу. Ле­ген­да гла­сит, что в тот день, ког­да дра­кон по­бедит свою зло­бу и бе­зумие, а еди­норог сме­рит гор­ды­ню и вспом­нит, что та­кое лю­бовь; в тот день, ког­да они пе­рес­та­нут не­нави­деть друг дру­га; толь­ко в тот день бо­ги прос­тят их, поз­во­лив об­рести по­кой там, где нет рев­ности, злос­ти и за­вис­ти, а есть лишь веч­ная лю­бовь, про­щение и ми­лосер­дие. Го­лос ста­рика умолк, еще нес­коль­ко се­кунд от­ра­жа­ясь от стен слиш­ком боль­шой для пя­тилет­не­го ре­бен­ка спаль­ни, а спус­тя нес­коль­ко се­кунд в ти­шине ком­на­ты слы­шалось уже толь­ко ти­хое, спо­кой­ное ды­хание единс­твен­но­го нас­ледни­ка ко­ролев­ской семьи, юно­го прин­ца Те­коя.