Некст

— Слушай, старик, а ты видел когда-нибудь Святого Водолея? Скорпион Зап, которого лишь при очень большой доле воображения можно было назвать стариком, раздраженно обернулся. Его персональная головная боль, ученик и возможный преемник (если выживет), стоял рядом и терпеливо ожидал ответа. Невозможно рыжий мальчишка, который сам подобрался на одной из миссий в Европе, был настолько нетипичным представителем скорпионьего племени, что Зап иногда думал, что его подбросили в их банку. Подменили документы о рождении и подбросили. Ну не мог среди них появиться кто-то настолько тихий и терпеливый, хотя стоило признать, что терпение это было терпением хищника, выжидающего удобный момент, чтобы вонзить в жертву ядовитое жало. Да и самая тщательнейшая из возможных перепроверка свидетельства о рождении показала, что подлог невозможен. Материя Скорпиона, живо реагирующая на всплески мальчишечьего космо, тоже не давала сомнений в его принадлежности к Восьмому Дому. Но Зап все равно не верил. — Сколько раз тебе повторять, пацан, не называй меня стариком! — прорычал он, но ученик лишь выгнул слегка бровь, как бы недоумевая, что это такое. — А ты не называй меня пацаном. — А ты что, девчонка? — Я — Альбер! — с истинно скорпионьим апломбом заявил ученик и повторил вопрос. Зап вздохнул. Вопросы из мальчишки сыпались как грибы из корзинки, успевай только отвечать. Он даже пытался отправить его в библиотеку, но оттуда пацан — Альбер — вернулся лишь с новыми. Чаще всего он спрашивал про уже давно пустующий Одиннадцатый Храм. Дом Водолея. — И что ты прицепился к нему? Тебе от того, видел я его или нет, не жарко и не холодно. Альбер пожал худыми плечами. — Интересно же. В летописях встречал, что Скорпионы и Водолеи часто дружат. А мы — нет. Зап задумчиво почесал в затылке. По правде говоря, за те тридцать лет, что он владел материей Скорпиона, он ни разу не встречал всего четверых золотых — Льва, Весы, Деву и Водолея. Да и все прочие, кроме как Его Святейшество, понятия не имели, где они и как выглядят. Всего-то известно было, что эти материи были переданы Афиной четырем выжившим в прошлой Священной Войне бронзовым святым, а с той Войны прошло уже ни мало ни много, а почти двести пятьдесят лет. Понтифик, уж на что лемуриец, а и тот уже на ладан дышит. Такой тощий и дряхлый, что Зап каждый раз, докладываясь, даже дышать старается в сторону. А вдруг — рассыплется? А те четверо и старше, и просто обычные люди. Конечно, иногда Афина дарует своим верным воинам дар долголетия, но — только одному. Понтифик рассказывал, в прошлую войну этим даром был облагодетельствован Святой Весов, Доко. И раньше были такие святые, но всегда — один за поколение. А с этими четырьмя все неясно. — Ну, в летописях чего только не напишут, — наконец сказал он, потому что ничего не сказать было нельзя. — В конце концов, что значит, были друзья? С остальными мы разве не друзья? Вон, со Стрельцом или Раком? После некоторого раздумья Альбер покачал головой. — Это — другое. — Ну тогда пойди спроси у Понтифика. Он наверняка знает. Совет — а точнее, повод от него избавиться — был хорош, и наверняка Его Святейшество точно знает ответ, Альбер пораздумывал и решил все же подняться наверх. Как ученику Золотого, ему разрешалось находиться в Верхнем Святилище без особого разрешения. Он вышел из храма Скорпиона и начал восхождение по Великой Лестнице. Далеко впереди маячил Храм Стрельца. Еще дальше — Козерога, а прочие три терялись в расплывчатой дымке, и только огромная статуя Афины довлела над Святилищем. Иногда Альбер думал: зачем эту лестницу сделали такой большой? Разве удобно Золотым, а в особенности Овну, чей Храм был самым первым и находился далеко внизу, у самого подножия священной горы, каждый день подниматься и спускаться? Это сколько же времени нужно потратить. Еще на заре своего ученичества он задал этот вопрос, а Зап в ответ совершенно беспардонно рассмеялся. Он вообще был шумным и несдержанным. Типичный Скорпион, как, вздыхая, говорил временами Понтифик. Впрочем, Зап был отходчивым и к своим обязанностям наставника относился не в пример многим ответственно, а потому, отсмеявшись, все же пояснил, что лестница кажется бесконечной только низкоранговым святым и ученикам. Для Афины, Понтифика, Золотых и тех Серебряных, чей космо мог равняться с ними, преодолеть такую лестницу — раз плюнуть. И вообще, если война внезапно придет в само Святилище, длинные пролеты помогут измотать и обессилить врага. Это звучало разумно. С тех пор Альбер стал уделять тренировкам космо больше внимания чем прежде, чтобы и для него Великая Лестница стала простой. Но пока что-то не видел результатов. Спустя полчаса он все же добрался до Девятого Дома. Стрелец сидел на пороге и заботливо полировал свою материю. — Добрый день, — вежливо поздоровался мальчик. Стрелец Йолас, только недавно получивший материю и Храм, отвлекся, смерил его придирчивым взглядом, кивнул наконец и, не говоря ни слова, вернулся к своему занятию. — Я пройду? — Снова кивок, и Альбер, сочтя это за разрешение, прошел мимо в прохладный полумрак храма. Проходя длинным сквозным коридором, он, как обычно, попал в центральный атриум и ненадолго остановился у выставленного там куска стены. На нем грубыми штрихами было написано всего несколько слов и стояла подпись «Айолос». Эту историю о самопожертвовании Золотого Стрельца ради спасения Афины знало, пожалуй, все Святилище, и Йолас, как и его предшественники, гордился быть преемником столь блестящего воина. Выставить на обозрение кусок стены с надписью распорядился еще Стрелец Сейя, один из Легендарных Святых, и с тех пор она так и стояла там, притягивая взгляд каждого, кто проходил сквозь Храм. Отдав дань уважения, Альбер двинулся дальше. Следующим был Храм Козерога, но нынешний обладатель его материи был сейчас на задании где-то в Южной Америке, а потому спрашивать разрешения не нужно было. Храм был аскетичен, скромен и пуст, как будто необитаем. Одиннадцатый Дом, отмеченный изображениями огромной амфоры, наполненный прохладой и спокойствием, пустовал вот уже на протяжении двухсот лет. По какой-то причине Водолей Хёга, занявший его после погибшего в Священной Войне Водолея Камю, своего наставника, покинул Храм и Святилище через несколько лет после восстановления. Даже его материя осталась в Святилище и хранилась в Храме Понтифика, пока ее владелец находился неизвестно где. Может быть, его уже давно нет в живых? Все-таки, для обычного человека (даже если он десять раз легендарный Святой) двести пятьдесят лет — не шутка. Некоторые шептались, что так и есть, Водолей давно мертв, и пора бы избрать нового владельца для Материи, но Понтифик на прямые вопросы только качал головой и каждый раз отвечал, что материя не нуждается в новом хозяине. — Привет, Альбер, — Рыбы Хилал поздоровался первым, не дожидаясь, пока ученик проявит приличествующее его статусу почтение. Он был немногим младше Запа, но называть его стариком язык не поворачивался — в ответ на любой намек на его возраст Рыбы метко швырялся алыми розами. — К Понтифику? Зап послал? Нет, а что тогда? Альбер присел на ступени, взглядом испросив разрешения. — Скажите, господин Хилал, — вежливо сказал он, — а вы когда-нибудь встречали Святого Водолея? Рыбы задумчиво хмыкнул, накручивая на палец длинный смоляной локон. Своими волосами он гордился не меньше, чем навыками Святого, и трепетно за ними ухаживал. Зап как-то обмолвился, что в юности Хилал был дивно хорош собой, так что многие принимали его за девушку, но Альбер находил, что с годами красота Рыб не увяла — наоборот, расцвела. — Я — нет. Но мой наставник как-то рассказал, что его наставник встречал Деву, когда только получил свою Материю. Видишь ли, после Войны последним из новых Золотых Святых, которые появились в Святилище, был именно Рыбы. Понтифик долго не мог найти достойного. Ведь этот Храм — последний, а потому Святой Рыб должен быть более стойким, чем все остальные. — Его красивое лицо как будто говорило об обратном, но внешность была обманчива. Зап отзывался о Рыбах с искренним восхищением и некоторой досадой. Из их спаррингов он не всегда выходил победителем, чего требовало его скорпионье чувство достоинства. — У Святых Рыб есть одна общая черта, как ты мог заметить. Мы — красивые, — сказал он без всякого чувства тщеславия, просто констатируя очевидное. — И, похоже, наставника моего наставника это смущало. Прочие святые частенько над ним подшучивали, имея в виду его внешность. Но Дева Шун сказал ему, что Рыбы Афродита, с которым он сражался, был самым красивым и самым сильным его противником, что нет нужды стесняться своей внешности, а надо пользоваться ею, чтобы укрепить свои позиции. Альбер непонимающе захлопал ресницами. К чему это? Хилал тонко улыбнулся. — Понятно, что тебе это неинтересно. Но вот что я тебе скажу, юный Скорпион. Разговор этот состоялся в тот год, когда похоронили Стрельца Сейю. А, по словам моего предшественника, Дева выглядел так, как будто ему все еще семнадцать. Уловил? Рассказ Рыб дал некоторую пищу для размышлений. Идя сквозь розарий, Альбер думал: неужели Дева удостоился чести получить дар долголетия? Что он помнил о нем? Его предшественник, Дева Шака, носил титул ближайшего к богу и считался сильнейшим из своего поколения. О силе и способностях его преемника в летописях мало что говорилось, кроме того, что он начинал как бронзовый святой Андромеды и специализировался на непревзойденной защите. Насколько сильным он был? А по сравнению со своими выжившими товарищами? И насколько вероятно, что все четверо все еще живы, поскольку их материи просто хранятся в Святилище, и Понтифик не ищет им замену? Обуреваемый размышлениями, он и не заметил, как поднялся по последнему пролету, в задумчивости затратив гораздо меньше времени, чем потребовалось для преодоления расстояния между Восьмым и Девятым Храмами. Храм Понтифика был последним в череде Храмов, именно он считался Домом Афины, когда она снисходит к смертным, и, пройдя сквозь него, можно было подняться к подножию ее священной статуи. Понтифик был у себя в кабинете, читал и отчего-то совсем не удивился, увидев на пороге ученика. — Проходи, Альбер. Чаю? — Да, пожалуйста, — он присел на стул рядом с рабочим столом Его Святейшества. Девушка в одеяниях младшей жрицы, стреляя глазками — в отличие от женщин-святых они не были обязаны носить маски, — по звонку колокольчика принесла чай и свежей выпечки с вареньем. — Угощайся, — радушно пригласил Понтифик. — Верховная Жрица хвалилась, что в этом году варенье из облепихи вышло просто пальчики оближешь, — и сам щедро намазал булочку упомянутым лакомством. Понтифик был стар. Просторные одеяния скрывали его старческую худобу, но под шлемом были впалые щеки. Рыжие некогда волосы поседели, глаза и ресницы выцвели, а руки напоминали скорее скрюченные птичьи лапы. Понтифик был лемурийцем, но время не пощадило и его. Если Святой Водолея настолько же стар, какая от него может быть польза в грядущей Войне? Не лучше ли найти преемника и обучить, пока есть возможность? Ведь даже Зап, которому нет и пятидесяти, уже озаботился его, Альбера, обучением. Он, конечно, говорит, что еще огого и не собирается отдавать Материю, но кто знает, как все обернется? — Тебя ведь мучает какой-то вопрос, Альбер? — Понтифик смотрел на него с добродушным всезнанием в светлых глазах. Альбер терпеть не мог взрослых, притворяющихся всезнающими и мудрыми, но Понтифик к ним не относился. — Святые Скорпиона и Водолея обычно ведь дружат, так? — Хм… — Понтифик поскреб тонкими пальцами безволосый подбородок. — Насколько я могу судить, такое часто бывало, а что вдруг? Хочешь знать, почему нынешний Водолей избегает вас? Альбер молча кивнул. Он и сам бы не сформулировал лучше. Именно что избегает. С ним был знаком разве что предшественник Запа, наставник его наставника, но даже с ним Водолей не знался. — Хм… так сразу и не скажешь. Думаю, все дело в его собственном характере. Хёга, он всегда был нелюдимым. — Понтифик нахмурился, словно решая, что можно рассказать ученику, а что нет. — Я мало что знаю, но со слов Шуна, он был очень привязан к своей покойной матери, а еще — к своему учителю и другу. К сожалению, все трое погибли по его вине. Мать умерла, спасая его. Учителя и друга он убил собственной рукой. Не могу сказать, как сильно эти потери повлияли на его характер, но чувство вины очень долго не оставляло его. Что касается тогдашнего Скорпиона. Его звали Мило, и он был лучшим другом Камю, который был убит своим собственным учеником. Понимаешь? Традиция или нет, но для Хёги Восьмой и Одиннадцатый Дома связаны с его самыми ужасными воспоминаниями. Они молчали за чаем, опустошив, наверное, уже по три кружки. Понтифик, выговорившись, больше не собирался ничего добавлять, что читалось по его взгляду. Альбер, напротив, хотел бы задать кучу вопросов, но не знал, на какой из них получит ответ. Уйти без ответа как-то не хотелось. Наконец, отставив в сторону чашку, он спросил: — Вы ведь знаете, где он сейчас? — Предполагаю. — Тогда, когда я получу материю Скорпиона, я смогу сам с ним подружиться, — заявил Альбер, сам дивясь наполнившей его уверенности. Понтифик издал негромкий одобрительный смешок. — Типичный Скорпион.