И пусть весь мир подождет...

Всю дорогу до отеля Джим не сводит глаз со своего возлюбленного, нежно целуя Спока по-вулкански и прижимаясь к нему бедром. Вынужденная разлука сводила Кирка с ума все долгие полтора месяца. Быть так далеко от своей второй половинки — это просто невыносимо. Водитель такси понимающе хмыкает, прибавляя скорость. И вот наконец столь долгожданный отель… Честно говоря, Тиберий практически не запомнил процесс регистрации. Все его мысли были уже там, в номере, где он наконец мог бы остаться наедине со Споком. Впрочем, был еще лифт, двери которого Джим захлопнул прямо перед спешившей в него попасть девушкой. — Я безумно соскучился, — мурлычет капитан в очаровательное острое ушко, обнимая вулканца и прижимая его к себе так, будто бы держит в руках самую хрупкую в мире драгоценность. — Мой Т’хай’ла, мой прекрасный возлюбленный. Кирк готов сжимать Спока в объятиях вечность, но, к сожалению, турболифт слишком быстро достигает пункта назначения. И вот наконец-то номер. С тихим писком защелкивается электронный замок и сумки падают на пол. Джим не видит ничего, кроме своего возлюбленного. Прижимая Спока к стене, он касается его губ сладким поцелуем, жмурясь от счастья. Ласково оглаживая запястья, капитан проникает языком глубоко в рот возлюбленного. Целуя снова и снова, до нехватки воздуха в легких. Кажется, что нацеловаться невозможно. Кирк сходит с ума от сладости губ своего первого, не в силах оторваться ни на секунду. Сердце стучит так, что готово выскочить из груди, тягучее желание затапливает с головой, заставляя мутиться разум. — Мой, только мой! — шепчет Тиберий снова и снова. Очерчивая линию скулы, он спускается цепочкой горячих поцелуев к шее, прихватывая восхитительно пахнущую кожу губами, оставляя следы — жарко, безудержно, горячо. Втиснув бедро между ног возлюбленного, Джим прижимается к Споку всем телом, тихо поскуливая от наслаждения. Сложенные в вулканском поцелуе пальцы очерчивают контуры острого ушка, лаская, и поднимаются выше, перебирая шелковистые прядки волос. — Хочу тебя, ашаям! — хрипло шепчет капитан. — Хочу ласкать тебя, целовать каждую клеточку твоего тела, брать тебя и отдаваться тебе, мой желанный. Безумно люблю тебя. Ты мой и только мой! — Только твой! Всегда! В каждом из бесконечного множества миров! — на грани слышимости произносит Спок. Остатки самоконтроля разбиваются вдребезги под натиском Тиберия, и вулканец чувствует, как безудержное желание затапливает его с головой. Тихий шепот, прикосновения, поцелуи — они растворяются друг в друге, становятся единым целым. Джим судорожно хватает воздух губами, стараясь хоть немного вернуть контроль над собой. Но разве это возможно? Его Т’хай’ла методично и тщательно сводит Тиберия с ума горячими ласками, заставляя гореть и плавиться в своих объятиях. — Спок, мой Спок! — ласково произносит Кирк, стягивая рубашку с вулканца. Тихо поскуливая, Тиберий покрывает поцелуями лицо своего первого и спускается все ниже, прихватывая губами бархатную кожу. Хочется оставлять следы по всему телу возлюбленного, чтобы все знали, кому именно принадлежит вулканец. Джим шепчет, как будет брать его: жарко, горячо, глубокими и мощными толчками, погружая член по самое основание, долго и безумно сладко. Но это все потом. Им совершенно некуда спешить. Сейчас Джим хочет насладиться нежными, упоительными ласками, довести любимого до умопомрачения, вылизать каждый сантиметр столь восхитительного тела. Оставив на ключице ярко-зеленый след, Тиберий спускается ниже, втягивая в рот бусинку соска и начиная невыносимо медленно ласкать ее языком. Но все равно этого недостаточно. Хотя Кирк и не вулканец, ему не хватает тактильного контакта. Ему жизненно необходимо чувствовать Спока как можно ближе. — К черту одежду, — хрипло шепчет Джеймс, пусть и с трудом, но прерываясь на некоторое время и избавляя их обоих от столь досадной помехи. Наконец он прижимается к вулканцу всем телом, сходя с ума от тихих стонов, срывающихся с его губ. Прикосновение члена к члену возлюбленного становится для Джеймса откровением. Заскулив, он двигает бедрами, потираясь о член Спока и млея от ощущения бархатистой твердости. Коммандер начинает дрожать в его объятиях, чувственно отзываясь на каждое прикосновение, каждую ласку, выгибаясь так, что у Джима мутится разум. Тиберий опускается вниз, становясь на одно колено перед коммандером. Полюбовавшись тем, как на головке образуются жемчужные капельки предсемени, он слизывает одну и обхватывает головку губами. — Ты вкусный, — тихо мурлычет он. — Мой сладкий мальчик! Вылизав уздечку, капитан толкается кончиком языка в уретру, жмурясь от наслаждения. Горячими ладонями Джим оглаживает внутреннюю поверхность бедер возлюбленного, нежно ласкает поджавшиеся яички. Подняв взгляд из-под дрожащих ресниц на Спока, капитан задыхается от невыносимой нежности и любви, затопивших его с головой. Коммандер просто прекрасен — с растрепавшейся челкой, губами, опухшими от поцелуев и ставшими черными от невыносимого желания глазами. Джим чувствует, как тонет в них, словно в омуте. Сглотнув, он скользит ладонями вниз, гладит изящные лодыжки, ласкает поджавшиеся пальцы ног, продолжая невыносимо медленно вылизывать головку. Тиберий очерчивает языком рельефно выделяющиеся венки, водит губами по всей длине ствола, втягивает в рот поочередно оба яичка. Это невероятно жарко, остро и горячо. Понимая, что не в силах больше терпеть, Джим поднимается и разворачивает Спока спиной к себе. — Какой же ты красивый, — шепчет Тиберий в острое ушко и прикусывает кончик, одновременно массируя подушечками пальцев звездочку входа. — Никто в этой вселенной не сравнится с твоей красотой. И ни в какой другой тоже. Мой мальчик, ты сводишь меня с ума каждую секунду. Спок хрипло выдыхает, понимая, что не в силах произнести даже слово. Мышцы сводит от сенсорной перегрузки, его трясет от сладкого, тягучего наслаждения. Еще никто и никогда не прикасался к вулканцу так, как это делает Джеймс. И только ему это позволено. Его Т’хай’ла. Его жизнь, его сердце. Его нелогичный, но безумно любимый человек. То, как Спок доверчиво раскрывается перед ним, как отдает себя полностью, без остатка, лишает капитана последних остатков разума. Кирк чувствует, что еще немного, и он кончит только от этого. Пережав свой член у основания, Джим шумно выдыхает и скользит им в ложбинку между ягодиц, прокусывая губу практически до крови от чувства восхитительного трения. Облизав пальцы, Тиберий проталкивает один в жаркую узость, начиная оглаживать нежные стеночки, и массирует бугорок простаты. Спустя вечность или около того пальцев уже три. Джим разводит их в стороны и погружает по самое основание, торопливо растягивая. Спок подается бедрами назад, насаживаясь на ласкающие его пальцы, и тихо хнычет от нетерпения. — Пожалуйста, Джеймс, — скулит он. — Прошу… Возьми меня. Через тесный тактильный контакт чувствуется, что еще немного, и вулканец сорвется, да и сам Джим уже практически на грани. Размазав ладонью по крепкому стволу выделяющийся предэякулянт, он медленно толкается внутрь. Стараясь не причинить лишней боли, капитан отвлекает возлюбленного ласками и горячими поцелуями. Без должной подготовки проникновение невыносимо медленное, но это безумно упоительно — ощущать тесно сжимающие горячий ствол бархатные стеночки, становиться едиными и телом, и душой. Дышать в унисон и сходить с ума вместе, прижимаясь к друг другу так, как будто от этого зависят их собственные жизни. Только так, а никак не иначе. Полностью растворяясь друг в друге. — Жизнь моя, — шепчет Тиберий, вылизывая шею и плечи Спока, лаская его грудь, очерчивая каждый восхитительный изгиб. Рука капитана сжимает истекающий предэякулянтом член, массируя большим пальцем головку, Джим входит до самого конца и тут же начинает двигаться, ни давая ни секунды на то, чтобы опомниться, беря то, что принадлежит ему по праву. Спок такой узкий, такой горячий, что Тиберий чувствует, что вряд ли сможет долго продержаться. Капитан берет Спока глубокими, мощными толчками, шепча на ушко слова любви, шепча на вулканском. Ибо только этот прекрасный язык может передать всю ту полноту чувств, что испытывает Джим. Поднимающийся из глубины огонь охватывает обоих партнеров с головой, кидая за черту. И их вселенная взрывается, разлетаясь на мельчайшие осколки, ослепляя и сжигая дотла. Джим изливается глубоко внутрь возлюбленного, срываясь на крик. Сжав головку его члена, капитан чувствует как горячее семя покрывает ладонь. И это просто восхитительное ощущение. Прижимая к себе дрожащего вулканца, Кирк покрывает его спинку лихорадочными поцелуями и поскуливает от остроты ощущений. Но ему мало. Хочется сливаться со своим возлюбленным бесконечно долго, не отпуская его ни на секунду, беря снова и снова или отдаваясь. Это не имеет значения. Главное — это он и Спок — вместе! Даже после оргазма член остается по-прежнему твердым. Возбуждение не утихло ни на йоту. Содрогнувшись, Джим выходит из возлюбленного и разворачивает к себе лицом, крепко целуя. — Мой, — шепчет Тиберий, отстраняясь для того, чтобы сделать глоток воздуха. — Я хочу тебя, снова. — Я твой, — выдыхает Спок. Подхватив коммандера под ягодицы, Джим прижимает его к стене и одним плавным слитным толчком входит в уже растянутое отверстие. — Только мой! — повторяет капитан, начиная медленно двигать бедрами. Узы скручиваются в тугую спираль, переливаясь и сверкая. Объединяясь разумом и телами, становясь единым целым, Джим и Спок не отрываются друг от друга ни на секунду. Только так и никак иначе. И пусть весь мир подождет…