And Where to Hide Them

      Когда Ньют утверждал, что его питомцы совершенно не опасны, он говорил чистейшую правду. А уточнять «просто надо уметь с ними обращаться» было бы не время и не место, люди не любят, когда их не вовремя перегружают излишними подробностями. Ньют умел. Он очень хорошо умел обращаться с угробами, нунду и обскурами, и даже почти справлялся с нюхлером. А вот управляться с людьми Ньют не умел. Выходило, что самым опасным в чемодане был Криденс. Он сидел на койке, обхватив колени и глядя куда-то в пустоту. Ньют забеспокоился.       — Что-то болит?       Криденс помотал головой, но Ньют на всякий случай посчитал пульс и пощупал лоб. Запоздало он подумал, что пульс у людей проверяют вообще-то на запястье. Была бы рядом Тина, она бы знала, как себя вести. Странно, Ньют всегда мог справиться один с чем угодно, а этой девушки ему уже не хватает. Надо будет спросить у Тесея с Литой, как выглядят брачные пляски homo sapiens sapiens, вряд ли тут подойдут сносорожьи.       Так, вроде бы, с человеком надо больше разговаривать и спрашивать разрешения, если собираешься что-то сделать. Ньют аккуратно взял его за руку.       — Ты позволишь?       Когда он вытащил палочку, рука Криденса дрогнула. Ньют попытался представить, как бы относился к палочкам, если бы его знакомство с ними и магией в целом происходило бы в тех же обстоятельствах. Воображения не хватило, порвать его на части ни у кого пока не получилось, но наверняка ощущения не самые приятные.       — Не бойся, я только посмотрю. Палочки это не оружие, по крайней мере, не только оружие. Если будет больно, скажи. Хорошо?       Криденс кивнул.       Ньют поводил над тыльной стороной его ладони, и сквозь кожу проступил черный узор, похожий на диковинную татуировку, над самым широким завитком словно клубился черный дымок. Состояние обскура и, главное, обскуриала, не вызывало беспокойства и не требовало немедленных решительных действий. Ньют убрал палочку, тёмные линии снова ушли вглубь.       Он поднял взгляд и почувствовал себя идиотом. Криденс смотрел на собственную руку с настоящим ужасом. Ньют буквально ощущал, каким нечеловеческим усилием воли тот держится, чтобы не расцарапать себе кожу в бесплодной попытке извлечь самый большой кошмар его жизни.       Ну да, «не больно» ещё не значит «не страшно», надо точнее формулировать, чтобы не получить паникующего обскуриала, что неизвестно чем закончится.       Ньют сгрёб его в охапку и говорил-говорил-говорил. Не выбирая слов, повторяясь в десятый раз по кругу, скатываясь порой в неразличимое бормотание. Что всё будет хорошо, что он обязательно ему поможет, что всё позади, какой он молодец, что выжил, и что всё плохое уже закончилось и они обязательно справятся.       Постепенно Криденс то ли поверил, если он всё ещё мог хоть кому-то верить, либо смог взять себя в руки, но трясти его перестало. А Ньют заметил, что он не только обнимает не слишком-то знакомого человека, но и гладит его по спине и голове, зарываясь пальцами в его волосы, пожёстче, чем мех пушишки, но мягче, чем у нунду. Он сильно сомневался, что у людей так принято, но ему уже было плевать. У него свои методы, и они работают.