Следующая будет твоей

      Ночная Москва проносится мимо, но до неё нет никакого дела. Они ничего не говорят, замолчав почему-то, как только оказались вдвоём на заднем сиденье. Таксист тоже молчит, не навязывает свои разговоры, только включил еле слышно радио — поёт, кажется, Чичерина.       Боря всё ещё счастливо улыбается, откинувшись на спинку сиденья. Он доволен. Доволен игрой, вопросами, командой, своей личной победой, конечно же, тоже. Но последнее заставляет смотреть на Кима чуть виноватым взглядом, хотя, казалось бы, они уже всё между собой решили. Поздравили друг друга, пожали руки, обнялись. Команда, и Ким в том числе, были искренне рады за него, Борис это знал, быть может, именно поэтому очень хотелось поддержать их всех в ответ.       Ким устал. Сегодня навалилось особенно много. Разбитое утро, день, проведённый в волнениях, сложная игра, напряженный финал. И Боря, сидящий рядом и виновато отводящий счастливый взгляд. Глупый, тебе не за что извиняться — ты честно заслужил свою Хрустальную Сову.       — Ты тоже достоин, — Боря всё-таки поворачивается к мужчине, становясь серьёзней, — большинство было за тебя.       — Я знаю, — устало улыбается Ким, — мы же уже решили, что всё в порядке. Ты молодец.       Они снова замолкают, погружаются в свои мысли. Киму хочется поддержать своего капитана, убедить окончательно, что всё действительно хорошо. Он в порядке, он уже давно не маленький, чтобы обижаться на такие вещи — только вот как дать понять это Борису?       Ладонь Кима ложится на ладонь Белозёрова — осторожно, с опаской, только бы не спугнуть. Боря чуть вздрагивает, но руку не отдёргивает, — лишь косится на водителя, проверяя, не заметил ли тот.       Борис слишком боялся публичного проявления их отношений. Обняться, похлопать по плечу — всегда пожалуйста, только лишь не переходя дружеской черты. Они становились публичными людьми, и что-то, выходящее за рамки, быстро могло стать достоянием общественности. Контролировать себя сегодня было особенно сложно, Белозёрову даже казалось, что пару раз они точно выглядели весьма двусмысленно, хотя он и надеялся, что это лишь его фобии. Узнай, даже подумай всерьёз о чём-то интимном между этими парнями их знакомые, друзья, семья (Ким женат, в конце-то концов), он бы не выдержал, не вынес бы их немого, — и хорошо, если только немого, — осуждения.       Но тёплая рука мужчины успокаивает, даёт уверенность. Чувствовать его пальцы, переплетающиеся со своими собственными, безумно приятно; от поддержки родного человека в груди теплеет.       Они доезжают до нужного дома минут через двадцать. Во дворе чертовски темно, но на шестом этаже горят окна — остальные добрались раньше. Значит, ждут только их.       В подъезде — тоже чертовски тёмном, — Боря останавливает уже начавшего было подниматься Кима. Неловко поправляет рюкзак с хрустальной птицей на плече и собирается что-то сказать. Найти нужные слова почему-то сложно.       — Эй, перестань загоняться, — лица Кима почти не видно, но Боря уверен, что тот ободряюще улыбается.       — Я просто хотел сказать… Ким, спасибо.       Боря тянет Кима на себя и утыкается ему в плечо, крепко обнимая. Потом поднимает голову и коротко целует.       — Мы просто выиграем ещё одну серию. Следующая будет твоей.