Обреченный жить

Я никогда не думал об убийстве. Особенно по отношению к тебе, Оптимус. Но обстоятельства заставили сделать обратное. Тот некогда сильный, целеустремленный и величественный Автобот сейчас лежит передо мной, захлебываясь энергоном. Твои голубые окуляры чуть светятся, красиво очерченные губы приоткрыты. А когда-то ты был воплощением силы. Правда сейчас ты ничтожен. Я натыкаюсь на твои глаза: темные и мутные; пожалуй, твоя личина и твои мысли так и останутся загадкой для меня, я совершенно не знаю, что ты чувствуешь и о чем думаешь. Хотя, может быть оно и к лучшему. Ты смотришь на меня. На лице нет никаких эмоций. О, как же я хочу увидеть ту знакомую эмоцию которую узнаю. Хоть одну. Ужас, Страх, хоть что-то. Но знаешь, иногда мне кажется, что ты вообще ничего не чувствуешь, все твои чувства будто атрофированы, что тебе нравится разжигать во мне те ускользнувшее навсегда эмоции снова. Интересно, смогу ли я угадать твое последнее желание? Начинаю отстегивать с себя сегменты брони. Думаешь ли ты в предсмертном состояние о сексе? О сексе с трупом? Ох, конечно да, а вот я никогда. Ты всегда находил в аморальных вещах что-нибудь занятное, и, к сожалению, сейчас я вынужден с тобой согласиться. Настоящее преследует меня. На мгновение мне кажется, что во всем мире остался лишь я один вместе с мертвым Оптимусом. Но постоянное желание моего Соперника следует за мной. И я не собираюсь останавливаться. Просто поражающая череда событий, при которых, казалось, я был главным. Но в итоге – бессмысленная и глупая пешка. Мне казалось, что иметь трупа – это нечто новое и необычное. Но на самом деле все как всегда, за исключением температуры тела: теперь Оптимус просто теплый, а не горячий, возбужденный и живой, как раньше. Но мне это почему-то нравится, член становится еще более твердым. Теперь Оптимус не будет возникать, ничего не скажет: он мертв. А наслаждение всей этой ситуацией достается мне. И только мне. Но длится все это недолго, туман, охвативший мое сознание, постепенно рассеивается, и ужас произошедшего встречает меня. Я пугаюсь. Я сделал то, чего не стоило: убил человека, друга, соперника, надругался над трупом. Теперь моя жизнь перечеркнута, а все из-за чего? А все из-за этого отвратительного Оптимуса Прайма! Что не захотел сражаться за свою жизнь, но при этом сделал так, чтобы избавить меня от своей. Теперь ничто не будет прежде, моя жизнь закончилась, когда я тебя убил. Ненавижу. Как глупо и символично. А правда ли? Может, ты хотел, чтобы я чувствовал всю твою боль и раскаивался? О да, теперь я буду всю жизнь нести это бремя. Ха, мне хочется истерично засмеяться. Даже после своей смерти, Прайм, ты нашел способ оставить меня в дураках и стать при этом невиновной жертвой! Поэтому я и тебя люблю? Помимо своего удивительно ядовитого языка ты всегда был на шаг впереди, оставляя других кусать локти позднее. Впервые мне хочется посмотреть на твое лицо, почему-то показалось, что ты улыбаешься. Но, развернув тело, я впал в некое расстройство: твое лицо необыкновенно бледное и умиротворенное. Словно ты не умер в страшных муках, а заснул в непосредственной обстановке. И снова я остался в дураках – о чем ты думал? Для меня ты навсегда останешься загадкой, Оптимус. Твои окуляры потухли, и у меня вновь возникает неожиданное желание по отношению к тебе, но в этот раз – увидеть твои глаза. Спокойно и аккуратно сделав свое дело, я ухмыляюсь. Мне кажется, теперь я вижу в них что-то, но это…бесконечность? Теперь я не хочу смеяться, а уже хохочу во весь голос. О Великий Праймус, ну о чем ты думал? Бесконечность… Бесконечность в твоих странных глазах, мне кажется, что безумие охватывает меня. И это безумие по тебе. Говорят, любовники соединяют в себе два направления: один белое, другой темное, как Инь-Янь. О Праймус, эти убогие людские штучки. Что ж, кто из нас плохой, темный – я или ты? А кто освободитель, кто хороший, белый – я или ты? Но кто чувствует эту боль – я или ты? Ты, практически мертвый, чувствующий боль проникновения, или я, испытывающий неисчезающую душевную муку? Эти мысли заставляют биться моя искра подобно барабану, такому быстрому, уверенному, задающему темп моей песне. Затем оно становится словно метрономом, настроенным под «presto». Под конец же превращается в ливень, бьющий по стеклу. Не знаю, что может быть еще быстрее. Двухминутная эйфория, и вот искра вновь в своем привычном ритме. Позже я проделываю все еще раз, вновь насилуя труп. И теперь мне хочется смотреть на тебя и прошептать: «Спасибо, Праймус, что я тебя люблю и ненавижу». Спасибо тому, кто отдал тебя мне, я познал эти чувства, хоть не до конца. Но, всматриваясь в твои потухшие окуляры, мутные, глядящие в бесконечность, я не пойму, кого вижу – убийцу или жертву? Говорят, любовники соединяют в себе два направления: один белое, другой темное, как Инь-Янь. Но ко всему прочему, в душе каждого есть чужая частичка. Пожалуй, я заберу у тебя еще одну частичку, но стану ли я тогда белым по-настоящему?