Место, к которому ты принадлежишь

ㅤЧто же я сделал? Его глаза потускнели, а на лице осталась лишь подавленная улыбка. Это не тот человек, с которым я так часто пересекался. Не тот, кто всегда веселил и поддерживал меня. Видимо, пора и правда перевести тему. — Осомацу… — Слушай, почему ты хочешь узнать об этом? Тебя так волнует моя жизнь? Разве тебя что-то волнует вообще, кроме личного пространства и собственной жизни? — смотрит на меня усталыми глазами и в свете фонарей замечаю ярко выраженные синяки, хотя раньше их не было заметно. — Прости, Осомацу, если хочешь, то давай переведём тему, — касаюсь его плеча, но он резко скидывает мою руку. — Я всегда хотел рассказать об этом, но кому? У всех свои проблемы, а тебе было просто не до этого. Ты погрузился в свои мысли, в свою жизнь, а меня ломало каждую секунду. Каждую. Грёбаную. Секунду. Меня ломало моё прошлое и настоящее, я не надеялся на прекрасное будущее, поэтому я просто закрыл свой рот и решил, что раз я не могу помочь себе, то помогу тебе. Всегда быть рядом - вот такую задачу я поставил. И, хах, я горд, ведь я - единственный, кого ты терпишь все эти годы, — смеётся, но улыбка быстро исчезает, оставляя дрожь на губах. — Я горд тем, что ты даешь себя обнимать, тем, что терпишь мои касания, хоть и ненавидишь, когда нарушают личное пространство. И я знаю, что это не из-за жалости, ведь чего меня жалеть, когда не знаешь и капли из моих проблем? Я даже не понимаю, почему говорю это сейчас, возможно меня давно не спрашивали об этом, о моём прошлом и настоящем, возможно я просто устал держать в себе все это дерьмо, понимаешь? ㅤНе могу передать свои эмоции и то, что увидел на его лице, всю ту боль и горечь, которую он скрывал так долго. Мне не остается ничего, кроме как обнять его и дать понять, что я здесь. Да, неприятно, но он же делал все это ради меня и откладывал на задний план свои проблемы, а значит, я тоже сумею. — Осомацу, я не смогу быть таким же, как и ты. Я не смогу терпеть что-либо ради других людей, я не изменюсь, но ты всегда можешь рассказать мне что-то, всё-таки я твой друг. Ты прошел столько проблем, причём моих, что даже несколько миллионов слов не затмят те предложения, которые ты говорил мне. Да даже ту тишину, которую ты дарил мне, понимая, что это нужнее, чем поддерживающие фразы. Поэтому, если тебе есть, что рассказать, то выкладывай, иначе получишь по лицу, ибо я ненавижу слёзы. — Пошли, расскажу по пути, — его голос еще хрипит от слёз, а иногда происходят невольные сильные вдохи… Такое чувство, что он задыхается. Эх, если бы. — У вас альф и омег всё легко — нашёл пару по запаху, укусил и всё, вы навсегда вместе, а у нас, бет, это намного сложнее, — он усмехается и мне хочется дать ему в лицо за такие слова, ибо это ни черта не легко, а сдерживать себя или чувствовать тошноту и страх намного ужаснее и сложнее. — Об этом поговорим в другой раз, — наблюдаю за Тенши, что словно прочувствовала настроение хозяина и вяло повесила хвост. — Ты хотел знать про моих родителей, тогда давай начнём с этого. Я жил с мамой, папы не было. Всё было хорошо, пока не началась война. Я часто читал про войнушки в детстве и даже не подозревал, что это такое на самом деле, пока всё это дерьмо не сошло со страниц в реальный мир. Я прочувствовал всё это на своей шкуре. Голод, взрывы, окровавленные улицы и дома, куски мяса, разлетающиеся от мины, на которую наступил маленький ребенок. Я мог заснуть только в объятиях матери. Мы не знали чем кормиться, жили на улицах, а это было слишком опасно. Да и не только из-за бомб. Люди сходили с ума, они искали каждую ниточку и цеплялись за неё, только бы выжить. Однажды меня чуть не убили какие-то уроды, надеясь на то, что они хорошо поедят. Мать отбила меня, но в замен получила огромную рану на боку. К счастью, нас заметил священник и помог обустроиться в церкви. Я никогда не забуду тот момент, когда он вышел из комнатки и позволил мне зайти к маме, уверяя, что с ней всё будет хорошо. Тогда я впервые уснул не в её объятиях, а сидя рядом на стуле и держа её руку. В церкви всегда было спокойно, складывалось такое впечатление, будто это помещение окружал какой-то щит, не дающий услышать даже единый взрыв или людской крик боли. Я был счастлив, как и моя мама. Не очень хорошо помню сколько мы жили там, вроде 6 месяцев, а после начали слышать отдалённые взрывы и крики. Тогда у меня начались кошмары. Священник успокаивал и говорил, что они не посмеют тронуть церковь и с нами всё будет хорошо, — он сглотнул и укусил себя за губу. — Естественно, я верил ему, ведь, как служитель божий может лгать, верно? Я… Я тогда и не думал, что произойдет подобное. Верил всем сердцем, что священник прав. Пока не услышал, как люди кричат на улице. Я выглянул в окно и увидел, как на самом ближайшем расстоянии упала бомба. Мне заложило уши, а в глазах всё помутнело. В тот момент я думал не о страхе, а о том, что это удивительно. Бомба. Она даже не затронула церковь, а волна звука всё равно прошлась и сбила меня с толку. Пока мать пыталась привести меня в сознание, я, видимо, отключился. В моих воспоминаниях только отрывки. Всё было так быстро… Взрыв за взрывом в разных участках города, крики, паника. И взрыв, который я ожидал всё это время, но не верил в него. Еще одна порция оглушения, половина церкви превратилась в развалины. Люди. Я помню людей, которые убивали других. Тех, кого я знал так просто лишали жизни, как будто это что-то обычное. Я не мог опомниться, пока не увидел её. Маму. Её придавила камнем насмерть. Сквозь боль и головокружение я пытался доползти до неё. Её рука была еще теплая. Последнее мгновение… И я должен был умереть, но меня схватил тот священник и понёс куда-то. Всё вертелось так быстро, что меня чуть не вырвало. После он усадил меня в лодку к остальным выжившим детям, которые испытывали одни и те же эмоции. За что нам всё это? Нас развозил самый старший парень, которому было 15 лет. Он учился у лодочника и поэтому знал куда и откуда плыть. Он отвез каждого к оставшимся родным, а тех, у кого их не было, оставил с собой. Я не помню точно куда они уплыли, я просто не слушал никого. Не хотел слушать. Меня привезли к бабушке по линии отца. Знаешь, она терпела все мои истерики, все мои крики, все мои кошмары, все припадки. Я любил её, но оклематься от того ужаса не мог, пока не появился ты. Такой счастливый, искрящийся радостью и надеждами. Ты вовлёк меня в это всё, а я и забыл обо всём, что было со мной до этого. Я был рад иметь такого друга, ведь все мои друзья из прошлой жизни мертвы. Я и не хотел никого, кроме тебя. Ты стал для меня братом. Хах. А потом случилось это с твоей семьёй. Когда я узнал, то… Просто не мог понять, что мне делать. Я надеялся, что ты будешь таким же сильным и выдержишь это, а я помогу тебе, как ты помог мне. Но… Ты сломался, а я ничего не смог с этим сделать. — Ты бы и не смог, я просто стал тем человеком, которым мне спокойнее быть. — Возможно. Тогда ты отстранился от всех, и хоть я пытался быть рядом, мы всё равно уже были не теми детьми, которые стояли бок о бок. Без тебя я начал ломаться и терять себя. Дал волю всем эмоциям и чувствам, что сдерживал долгие годы. Тогда я сильно напился, да и вообще впервые. Меня хотел отвезти домой парнишка, нет, мужчина, но даже в пьяном состоянии я знал, что бабушку хватит приступ. Как я понял, он отвёз меня к себе, а там уж я и уснул. Проснулся на разложенном диване, а рядом, в кресле, сидел он. Аккуратно зачёсанные волосы, легкая майка и свободные домашние штаны. Он что-то писал в своём ноутбуке, а я наблюдал за ним, пока его взгляд не пронзил мой. Я дёрнулся и растерялся, ибо, ну. Я находился в чужой квартире, на чужом диване, да еще и со странным мужиком, который смотрел на меня, как педофил на ребёнка. Я не буду рассказывать тебе всё, но спустя какое-то время мы хорошо сдружились. Он — не ты, но мне было хорошо с ним и на время я забывал о проблемах. Я и раньше влюблялся в девушек, но это было совсем другое. Нечто прожигающее насквозь каждую клеточку тела. Всё было так хорошо… Я умудрился даже тебе рассказать об этом, но пришлось наврать, что это девушка, смешно, да? Я был так счастлив. Но в любви нет долгого счастья. За это всегда приходится платить. Вот и я заплатил, когда он пропал. — Пропал? Его что, украли? — Новые хозяева квартиры сказали, что он уехал в другую страну к девушке. Видите ли «Любовь такая сильная вещь». Тц, меня убивали сотни чувств, я просто не знал куда деть себя. Ещё и жизнь даёт мне под дых, когда умирает бабушка. Всё это дерьмо навалилось на меня и никто не смог мне помочь. Никто не спросил, как я и что со мной. А от тебя я просто не ожидал уже таких слов. Я даже думал о суициде, но разве я мог оставить Тенши и тебя? Я не знаю за что нам всё это. Я просто не знаю. ㅤНе успел я опомниться, как он рухнул наземь и закрыл лицо руками, явно не выдержав такой нагрузки. Я и не знаю, что сказать и что делать. Как человек, который сам не желает принимать помощь, может помочь тому, кто всегда делал вид, словно он самый счастливый человек на свете? ㅤЯ не знаю, помогут ли ему объятия и мои слова, но присев к нему, я сильно прижимаю его к себе, словно маленького ребёнка, которого мать хочет уберечь от бед. — Осомацу, прости, что заставил это вспоминать. Но. Ты всегда мог мне об этом рассказать. Хоть у меня и были проблемы, хоть я и изменился, это не значит, что я не найду время для тебя. Да, естественно, на глупости я тратить время не буду, но проблемы — это другая тема. Ты тоже стал для меня братом, Осо, хоть и таким надоедливым. Прошлое есть прошлое, я тоже смирился с этим всем, а так же принял себя нового и настоящего. А на счёт того парня… Я не спец в любви, но, я вообще правильно понял, что ты любил его? Как долго вы были вместе? — Два года. Каких-то два года, а я сделал его смыслом своей жизни. Как глупо. А ведь до сих пор надеюсь, что это тупая ошибка. Почему я так привязан, если я не альфа и не омега. Я просто глупая бета. — Не разделяй любовь таким образом. Чтобы родиться бетой, надо быть везунчиком. Я бы объяснил тебе, но как-нибудь в другой раз. Осомацу, я не могу ничего обещать, а уж видеть будущее тем более. Отвлекись от этого и просто думай о том, как тебе повезло, что ты кого-то полюбил. Порой люди не могут всю жизнь полюбить кого-то так сильно, как ты полюбил этого человека за два года. Я хоть и альфа, но сам видишь, что любить я никого не хочу, да и не могу. Просто прими это, хорошо? И если хочешь что-то сказать, то всегда говори мне. И вообще, посмотри, как ты расстроил Тенши, она же сейчас сама слезами зальется, — глажу собаку по голове и она начинает жалобно скулить, прижимаясь к руке, а потом и к спине своего хозяина. — Простите… Я не знаю, Карамацу, я так счастлив, что ты выслушал меня. Я никогда никому не рассказывал о том, что меня тяготит, просто держал всё в себе и улыбался. А в итоге стоило мне прокричать все эти слова и выпустить наружу, как стало на душе свободно. Хоть и есть чувство, что я сделал что-то не то… Непривычно, да и ощущение, что я лишь надавил на тебя ненужным дерьмом. — Господи, почему ты такой дурак? Вообще, сможешь домой дойти? — аккуратно поднимаю его и отряхиваю от земли и пыли, которая раннее осела на его одежду. — Если ты сделаешь кое-что для меня… — он вытирает слёзы и смущённо шепчет эти слова себе под нос. — И что же я должен сделать такого, чтобы ты не помер по дороге домой, да и вообще добрался живой, ну и собаку не угробил? — Ну… Ты можешь… — Если ты так будешь мямлить, то мы простоим тут до утра и яйца в пакете стухнут, а что это значит? Что ты пойдешь их покупать, ибо своих у тебя уже не будет. — Пфф… Кара, тебе что, своих не хватает? Ай, не бей, я же только-только пришел в себя! — А ты по другому не скажешь. Что мнёшься, как омега во время течки? — Истинная альфа. Кхм, так вот. Понимаешь ли, меня спасут от смерти и помогут дойти только твои пирожные. — Ты же не предлагаешь прямо сейчас их делать? — Нет конечно, ты что, тупой? Но если хочешь, можешь развести здесь огонёк и из камешков построить плиту, я подожду, — к нему вернулись глупые язвление и шутки из-за которых его голова всегда встречает подзатыльники, словно родных. — Аккуратнее со словами, чудовище дебоширское. Как соберешься ко мне намылиться — напиши. Только не за 10 минут до того, как будешь у двери. За часа 2 где-то, чтобы я успел приготовить, а лучше за 3, если будет заказ в этот день. — Мой герой! — из груди вырывается хрип, ибо тело взрослого человека вновь виснет на моей шее, словно утягивающий вниз якорь. Хоть я и чуть выше него, это не отменяет того факта, что ему надо есть меньше выпечки. — Осо… Отвали… — Ууу, ну ладно. Хах, не верю, что мы такое тут развели. Кажется, что я сплю! — Хочешь, чтобы я проверил, спишь ты или нет? — Не хочу… Да и вообще, нам пора домой, а то вон, твои яйца скоро стухнут. — Смотри, как бы твои не стухли. Тенши утомилась, пока ты размусоливал тему о том, чего хочешь. — Ты идиот, Мацуно Карамацу, будь аккуратнее по дороге. И, спасибо, братишка, — вновь его улыбка, но уже не такая, как прежде. Другая, совершенно другая. Лёгкая и непринуждённая, не скрывающая ничего за своей личиной улыбка. — Доброй ночи… брат.