***
– Я пытался быть таким, как ты, – виновато произносит Джон. – Я понимаю, что ты пытался. Я это вижу. И я очень тобой гор- – Перестань! – Джокер приставил нож к шее Уоллер еще ближе. – Перестань меня успокаивать! – Это правда. Помнишь, как мы с тобой разобрались с Бейном и агентами? Было здорово, правда? Мы замечательная команда. – Нет. Нет! Ты говоришь то, что, как ты думаешь, я хочу слышать!.. Совсем как Уоллер. Я думал, что мы как две нити в одном стежке. Но, оказывается, не ты и я, а ты и она! – Нет. Я совсем не как Уоллер. Мне не все равно, Джокер. Женщина явно хотела что-то возразить, но, понимая свое положение, воздержалась. "Тебе все равно", - прошептал Джон. – Я пытался решить это твоими методами. И это было ошибкой. Теперь я буду действовать по-своему. Она убила Риддлера. Пыталась убить меня. И она заслуживает смерти! Взяв заложницу за горло, Джокер прижал ее к перилам, готовясь нанести удар. – Это была не Уоллер! – все тут же обернулись на голос вбежавшей Тиффани. – Уоллер не убивала Риддлера. Это я сделала. Я не дам кому-то другому расплачиваться за мои преступления! Джокер закатил глаза: – Вы издеваетесь?! Смотри, каких людей ты пытаешься защитить! Брюс и сам задумался над тем, что на самом деле сейчас происходит и кого он должен защищать. Он смотрел на Тиффани. Малышка Тиффани Фокс... Дочь Люциуса, о которой он обещал позаботиться. Сдавшая его полиции, не разобравшись в ситуации. Убийца. Брюс вспомнил, как Люциус приходил в особняк вместе с маленькой Тифф. Изобретатель шел работать в пещеру, а с девочкой сидел Уэйн. Вспомнил, как она залезла к нему на колени, пока они смотрели мультик про Аладдина. Как она спрашивала его: "Брюс, а он хороший?", "тогда почему он ворует?", "если ему нечего есть и поэтому ему можно воровать, почему за ним охотятся стражники?", "они плохие?", "почему же они работают стражниками, если они плохие?", "если стражники плохие, те, кого они ловят – хорошие?", "а как понять, какие воры хорошие, а какие – плохие?" – Тиффани, беги отсюда! – крикнул Бэтмен. Он никому не даст навредить ей. Даже если она убила кого-то. Даже если снова когда-нибудь убьет. Брюс посмотрел на Уоллер. Жуткое чудовище, погубившее тысячи жизней различными способами. Да, сейчас она представитель закона и беззащитная женщина, которую вот-вот зарежет психопат. Бэтмен с ужасом понимает, что не испытает жалости, если у Джона дрогнет рука и Уоллер умрет. Более того, он вздохнет с облегчением. Где-то в глубине души. Бэтмен должен был жить по кодексу, но Брюс Уэйн внутри бэт-костюма был человеком. Брюс мог видеть вещи в цвете, а не только черно-белыми. И Брюс волновался совсем не за жизнь Аманды Уоллер. Он боялся за то, что может случиться с Джоном, если тот зарежет директора Агентства. Бэтмен так легко отпустил Тиффани все грехи, что Брюс почувствовал вину перед Джоном. Достигнуть согласия Бэтмену и Брюсу мешала огромная гора трупов, которую оставил за собой Джокер. А ведь такое было уже не первый раз. Герой Готэма вспомнил, как в комнате смеха к нему доверчиво прижался его друг, весь в крови, жестоко убивший агентов. Или же загнанный в угол агентами, жестоко убившими черт знает сколько невинных людей? Бэтмен видел мир черно-белым. Бэтмен был против убийств. Но помимо этого, Бэтмен был Брюсом Уэйном. Сорвав с себя маску, он бросил ее на пол. – Я пытаюсь защитить двоих самых дорогих для меня людей, – крикнул Брюс уже своим голосом, – они совершали ошибки, убивали и собирались убить. Но они для меня как родные. Поэтому, даже если я считаю, что они не правы, я буду их защищать. Буду спасать. Пока я жив, я не позволю кому бы то ни было навредить моим близким. Это – новое главное правило Бэтмена. Джокер застыл, осмысливая услышанное. – Ты не говорил, что у тебя такие теплые чувства к Уоллер... – К тебе, а не к Уоллер. Сколько мне раз повторить, что ты для меня очень много значишь, чтобы до тебя дошло?! – Бэтс, это я держу нож у ее горла. Меня не надо защищать. – грустно усмехнулся Джокер. Аманда смотрела с ненавистью то на одного мужчину, то на другого. Она хотела высказать Бэтмену очень многое, но Джокер был непредсказуем и мог воспринять это как сигнал к действию. – Даже от самого себя? – Брюс смотрел другу прямо в глаза. – Если ты убьешь ее, они будут искать тебя. Они убьют тебя. – А если я отпущу ее? Если я прямо сейчас уберу нож и отпущу ее, они пришлют мне корзину с фруктами?! Они уже пытаются меня убить, Брюс. – Потому что ты держишь нож у ее горла. – Бэтмен знал, что Джон прав. Даже если он сейчас добровольно отпустит Уоллер, это ничего не изменит. Ни для кого. – Нет, потому что она – редкостная сволочь. Грубая, жестокая убийца, которую нужно убить. "Ты тоже убил кучу народа!", хотел крикнуть Брюс, но удержался. Джокер убивал тех, кто представлял для него опасность. Уоллер же удаленно убивала собственных агентов и гражданских, случайных свидетелей и просто неугодных. Зная, что ей ничего не будет. Чем больше Брюс думал, анализировал и вспоминал, тем очевиднее был выбор. Бэтмен был против убийств. Бэтмен стремился к высшему благу. Бэтмен составил себе кодекс, который сейчас сам себе противоречил. "Иногда "по закону" и "правильно" – это разные вещи, малыш", – говорил Фальконе. Друг его родителей. Мафиози, преступник. Есть фотографии, где этот человек поднимает еще совсем маленького Брюса на руки. Эта фраза очень вовремя всплыла в памяти Уэйна. Эта и еще одна, принадлежавшая уже его матери, из еще одного детского воспоминания. Как-то раз Брюс и Освальд нашли в парке птичку со сломанным крылом. Кобблпот птиц очень любил и, оставив друга сторожить бедняжку, помчался домой просить разрешение забрать ее себе в качестве питомца. Вечером миссис Уэйн пришла в парк забрать сына домой, она всегда любила заниматься ребенком сама, даже слышать о нянях не хотела. Брюс сидел под деревом и крошил хлеб от сэндвича (заботливо подброшенного Альфредом еще с утра в его рюкзак) для маленькой птички с оранжевой грудкой. – Кто твой новый друг, дорогой? – Оз говорит, что это малиновка. – Освальд очень любит птиц, помнишь его большущую энциклопедию? Думаю, мы можем довериться ему в этом вопросе, – улыбнулась женщина. Мальчик тяжело вздохнул: – Мам, она ранена. Если ее так оставить, ее ночью кошки съедят! Оз пытался ее домой забрать, но ему мама не разрешила и отругала, сказала, что она грязная, больная и по ней жуки ползают! Конечно, ползают!, – Брюс уже почти кричал. – Она просидела на земле весь день! Я отгонял от нее собак и детей! Перекладывал ее в тень, когда солнце двигалось! Это несправедливо, мама! Оз так любит птичек, а теперь она умрет! – Дорогой, успокойся, не кричи. – Нет! Это несправедливо. И я не знаю, как поступить... Марта, не заботясь о своем дорогом платье, села на землю рядом с сыном. Она взяла его за руки и вкрадчиво сказала, глядя мальчику в глаза: – Если в такой ситуации не знаешь, как поступить – поступи по-человечески, – Миссис Уэйн аккуратно взяла в руки птицу. – Надеюсь, у тебя есть еще пара сэндвичей, ветеринарная клиника довольно далеко и, боюсь, мы не успеем к ужину. – Я думаю, ты прав, Джокер, – признался Брюс. Бэтмен был против убийств, но сам неоднократно убивал преступников. Иногда бандиты двигались слишком непредсказуемо, стараясь увернуться, и бэтаранг случайно попадал в голову. Иногда происходили несчастные случаи во время борьбы: кто-то мог упасть с крыши или напороться на что-нибудь острое. Иногда Бэтмен увлекался, особенно последние пару лет. Он был против убийств, это точно. Они были ему омерзительны. Но он убивал. Он понимал, что люди и дальше будут гибнуть от его руки. Десять лет назад он пришел бы в ужас от этой мысли, но сейчас уже нельзя было делить все на черное и белое. Цвета смешались. – Какого черта?! – Джон сердился. Кодекс Бэтмена переписывался на ходу. – Бэтмен же не убивает! "Мы герои, мы никого не убиваем", – передразнил он Брюса. – Ну, – Бэтмен вздохнул, – после той кучи людей, которых ты взорвал и зарезал, "мы никого не убиваем" звучит довольно глупо, так что... – Это шутка?! Ты ведь не позволишь мне убить Уоллер, не так ли? – Это... будет правильное решение, Джон, – Брюсу стоило огромных усилий сказать это. Даже если он и убивал до этого, он никогда не планировал убийства. Не предлагал, не соглашался, не жил с мыслью о том, что кого-то вот-вот убьют, и он, Брюс, полностью на это согласен. Было больно это осознавать. Джокер застыл. – Бэтмен! – Уоллер поняла, что отмалчиваться дальше опасно. – Какого черта Вы соглашаетесь с планами террориста?! Если Вы сейчас же не начнете действовать, будете считаться соучастником! Я устрою вам обоим такой ад, что-, – лезвие ножа царапнуло шею женщины и она замолчала. – Не смей. Кричать. На моего. Бэтмена! Аманда опустила глаза, закусила губу, перевела взгляд на Уэйна и вкрадчиво произнесла: – Брюс, Вы же разумный человек... Не дайте этому преступнику Вас одурачить. Только что кидалась угрозами, а теперь, внезапно, подлизывается и взывает к разуму. Ну-ну. – Джон не преступник, Уоллер. Он мой друг. Джокер улыбался. Но улыбался не так, как перед взрывами. Не так, как когда он видел насилие. Он улыбался так же, как когда рассказывал Брюсу о желании встретиться с Бэтменом. Как он улыбался Бэтмену в их первую встречу. Брюсу нравилось видеть эту улыбку. Он не подавал вида, но был очень рад, что (все еще) может вызывать ее у друга. Он даже не догадывался, что только он и может. – Как я уже сказал, – Бэтмен скрестил руки на груди, – иди к черту, Уоллер. – Да! Иди к черту, Уоллер! – Джон, даже с заложницей, казался Брюсу милым, когда повторял за ним или влезал в разговор со своими комментариями. – Давай, – Бэтмен повернулся спиной к Джокеру и Уоллер. Даже если он это допустит, никто не заставит его на это смотреть. – Но... Кодекс! Как же "Кодекс Бэтмена"? Кодекс Бэтмена... Брюс всегда апеллировал к нему как к религиозным текстам, хоть и написал его сам, лет в двадцать. Почему-то он вспомнил, как восьмилетняя Тиффани, в очередной раз оставленная ему Люциусом и заскучавшая перед телевизором, заставила его отложить документы и потащила в сад, пообещав научить новой игре. "Это нечестно", – говорил Брюс, опускаясь на колени и упираясь лбом в дерево. "Нет, это точно был штрафной. Десять минут. Только ты и дерево. Прости, но не я правила придумываю", – рассмеялась Тиффани. "Именно ты! – воскликнул миллиардер, – причем на ходу! У тебя невозможно выиграть в Тиффаниболл!". Девочка подбросила мяч и пнула его ногой в импровизированные ворота из садовых инструментов: "Только потому что я очень хороший игрок и много тренируюсь". Вспомнив о Тиффани, Бэтмен оглянулся. Ушла. Что ж, хоть кто-то в безопасности. – Просто сделай и все. Покончим с этим. – процедил Брюс. Он серьезно уговаривает Джокера убить заложника? Хорошо, что Тиффани этого не видит. Бэтмен отвернулся и закрыл глаза. Это ужасно. Было бы здорово, будь это просто плохой сон. Следующие несколько секунд показались ему минутами. Звук удара. Тишина. Всплеск. Брюс обернулся. В чане под ними химикаты расходились кругами. Он посмотрел наверх. Трое агентов каким-то образом смогли незаметно подкрасться к Джону и теперь окружали его. Члены банды Джокера лежали лицами вниз. Брюс сразу подумал о "смертельном режиме" в пистолетах Агентства. Крюк зацепился за балку над головой женщины, целившейся Джону в грудь. Из-за чертовой раны Бэтмен заметил их так поздно. Из-за раны он поднимается к Джокеру на веревке без какого-либо плана. Он злится на себя. На Джона, устроившего весь этот кошмар. На Джона, стоявшего сейчас на коленях. На Джона, которого трое агентов бьют током. На Джона, так легко уничтожившего принципы Бэтмена. Он обязательно побьет Джона за все его преступления. За то, что сейчас придется остановить агентов, и за то, что Бэтмена объявят преступником. Брюс не понимал, как один человек смог заставить его пойти против закона, собственных правил, против города, который Бэтмен поклялся защищать. Против всех. И он злился на Джона за это. Он злился, но все равно замахнулся бэтарангом, целясь в пистолет агента, стоявшего слева от Джокера. И не успел. Три истекающих кровью трупа лежали вокруг своего смеющегося убийцы. Неприятный, отталкивающий смех эхом разносился по всему заводу. Бэтс отшатнулся. Отвращение. Злость. Вот, что он испытывал. "Надо избить этого маньяка до потери сознания и навечно запереть в Аркхеме", – повторял себе Брюс снова и снова, пока его внутренний голос кричал о том, что не может этого допустить. Нужно было что-то делать, но Бэтмен не мог пошевелиться, он просто смотрел на истерику друга. Джона трясло, он смеялся, осматривая свои руки и испачканную одежду, но в глазах не было ни намека на веселье. В них был ужас. И именно в тот момент, когда Уэйн увидел эти испуганные зеленые глаза, вся его ярость куда-то пропала. Бэтмен осторожно приблизился. – Джокер? – позвал он. – Джон? Тот сразу же перестал смеяться и посмотрел на друга очень виновато. Брюсу показалось, что Джон сейчас заплачет. Совсем как в комнате смеха. "Прости меня, прости. Я всегда смеюсь, когда сильно нервничаю". На этот раз Брюс сам крепко обнял его. Окровавленный нож выпал из дрожащих рук Джокера. – Все хорошо. Я здесь. – спокойно, почти ласково, сказал Бэтмен. – Я с тобой. Успокойся, ладно? Джокер изо всех сил вцепился в Брюса. – Все будет в порядке, честно-честно. Уэйн понимал, что похищение и убийство директора Агентства – это не "хорошо" и даже не "в порядке". Но этим они займутся потом, сейчас главное – быть с Джоном. – Я не злюсь на тебя. Правда, – Уэйн не знал, что нужно говорить в таких ситуациях, но старался как мог. Подумав, что слова не особо помогают, он стал гладить Джона по спине. В ответ на это, или же какой-то другой, ему одному известной, причине, Джон уткнулся носом в шею Брюса. Бэтмен не хотел этого признавать, но было приятно. Так тепло и хорошо, как бывало только от прикосновений Джона. – Я вырубил ее. О перила. Она ничего не чувствовала и не видела, как я... – Джон замолчал. Он знал, что его друг не хочет этого слышать. – Это... – Брюс выдержал паузу, как он всегда делал, когда хотел, несмотря ни на что, похвалить Джокера, - очень гуманно. Спасибо. Мне бы и в голову не пришло. Джон улыбнулся, но как-то очень грустно: – Я – злодей, заставивший Бэтмена убить безоружную женщину, представляющую закон. – Нет. Ты – герой, заставивший Бэтмена поступить правильно. Уэйн прикоснулся ладонью к зеленым волосам. Из-за огромного количества лака было не очень удобно, но он все таки начал успокаивающе поглаживать затылок своего напарника. – Давно хотел спросить, почему рога? – вопрос как-то сам вырвался. – Это ушки летучей мыши, – обиженным голосом пояснил Джон и сильнее прижался к Брюсу. Постояв так еще какое-то время (Брюс бы очень хотел сказать "немного", но это было бы наглой ложью), они направились к выходу. Оставаться в таком месте долго, наверняка, было вредно для здоровья, у Брюса уже начинала болеть голова от запаха химикатов. Вдруг Джокер остановился: – Знаешь... Я смотрел на тебя. Любовался тобой, хотел быть похожим на тебя. Хотел, чтобы ты любил меня. Он смотрел на Бэтмена нечитаемым взглядом. – У тебя все отлично получилось, – заверил его Брюс, – говорю же, я тобой очень горжусь. Там, у водонапорной башни, от тебя было глаз не отвести. Я пару раз засмотрелся так, что меня чуть не убили. И ты спас меня тогда. Это правда очень впечатляет, Джокер. – И ты... любил меня? – отводя глаза спросил Джон. – Да я и сейчас тебя люблю, – Брюс приобнял друга за плечи. Нужно быть проще. Сам он никому никогда не говорил очень серьезное слово на букву "л", но Джон и Харли спокойно называли симпатию и дружелюбие влюбленностью. Бэтмен решил попробовать. Раз сегодня рушится все его мировоззрение, можно и в любви признаться. Джон определенно много для него значит и такие слова просто еще один способ это показать, ведь так? – Как Женщину-кошку? – Да не люблю я Женщину-кошку! – это всеобщее заблуждение начинало раздражать. Почему-то, каждый принимал Бэтмена и Селину за пару. Еще бы с Суперменом его вообразили! Абсурд. – Мы даже не друзья. Просто у нее такая манера общения. Ей нравится флиртовать. Мы иногда общаемся, но я ей не доверяю. Да и она мне, скорее всего. Особенно после истории с ноутбуком. Брюс чувствовал свою вину, мысль о Селине заставила его поморщиться. Смогут ли несколько дорогих подарков вернуть ему расположение Женщины-кошки? Все таки ее приятнее иметь в рядах союзников. – Как я любил Харли? – Джокер явно на что-то намекал, но безуспешно. – Я не сдал тебя Агентству, так что, получается, сильнее. – Бэтс гнал от себя мысль о том, что на самом деле его друг пытается спросить. – Все твои примеры какие-то односторонние. А ведь это не любовь. Это зависимость, болезнь. Любовь же, это когда обоюдно. Взаимно. Вместе, заодно. Не разлей вода. Из одного теста. Одного поля ягоды. Два сапога пара. Казалось, Брюс пытается подобрать слова, ищет нужное выражение, украдкой поглядывая на Джона: – Две нити в одном стежке, – сказал наконец Уэйн и, дав Джону немного поликовать в душе, добавил, – как я и Уоллер. – Ты же знаешь, что я тогда просто разозлился на тебя! То, как Джокер реагировал на чужие шутки над ним казалось Бэтмену забавным. Он пообещал себе не злоупотреблять этим развлечением. Рана продолжала болеть, Брюс сжал пальцы на плече Джона. На улице ободряющий жест стал уже вынужденной мерой. – Что мы теперь будем делать? – озвучил Джон давно беспокоивший их обоих вопрос. Было понятно, что на самом деле он имел в виду "что ты теперь будешь делать со мной?". Хороший вопрос... Уэйн не знал. Он не успел составить план действий, не просчитал их следующие шаги и вообще смутно себе представлял ближайшее будущее. Главным для него было вытащить Джона, поэтому на фабрике о последствиях Бэтмен старался не думать. Но теперь нужно было что-то решать. И тогда он, в очередной раз за сегодня, принял несвойственное ему решение. Подойдя к бэтмобилю Брюс сказал первое, что пришло ему в голову: – Хочешь взглянуть на мою бэт-пещеру? Джокер приподнял бровь: – Что, прямо в машине? Нет, я, конечно, не привередничаю, но это будет не очень то удобно, а ты еще и ранен. Брюс сжал кулаки и стиснул зубы. – Ничего такого мне больше не говори. – Прости... Это было слишком, да? – Нет. Это было отлично. Но мне очень, очень, больно смеяться.***
Тиффани Фокс всё своё время проводила в особняке Брюса Уэйна. После взрыва её мать, не скрывая слёз, настояла на увольнении дочери из Уэйн Энтерпрайзис. Тиффани даже не думала спорить. Она не могла и не хотела представлять себе чувства женщины, каждое утро отправляющей своего ребенка туда, где погиб супруг. Смерть Люциуса сломала всю его семью: жена не выходила из дома и глубокой депрессии, сын тоже был на грани, а дочь... Дочь Люциуса Фокса выследила его убийцу и жестоко отомстила. Тиффани любила свою семью. Правда, очень любила. Но находиться дома было для нее слишком тяжело, уныние матери и брата давило на девушку так сильно, что она практически поселилась в доме Бэтмена. Фокс, продолжая дело отца, разрабатывала для Брюса новую экипировку и, что ей особенно нравилось, дронов. Девушке пришлось врать родным. Мама Тиффани до сих пор думает, что ее дочь работает в научном центре с общежитием для сотрудников. Брюс знал, что новая помощница не любит лжи, даже во благо. Тиффани же отшучивалась, говорила, что строгая мама даже взрослой дочери запрещает "ввязываться в подозрительные компании", но Брюс видел, что на самом деле она переживает. Сам Брюс тоже переживал, но не из-за обмана, на который пришлось пойти, а из-за того, что ему приходилось практически каждый день ездить в офис, оставляя Альфреда