Поверить тебе

Вести из Финикии в Совете обсуждали уже не единожды, а то, о чем умалчивалось в официальных письмах, Заганосу поведали осведомители. И из всего известного следовало: беды не миновать. Некогда огромное и могущественное государство давно уже утратило большую часть своих земель, а не так давно финикийский Сенат потерял власть еще над несколькими городами, которые якобы «добровольно, по согласию всех жителей» перешли под руку балтрейнского императора. Да и немногим оставшимся еще под управлением Сената землям грозила опасность. Сенаторы заботятся о собственном благе больше, чем о благополучии и защите народа, взятки достигают просто безумных размеров, богачи пируют дни и ночи напролет, не думая о том, что будет, если однажды Балтрейн объявит Финикии войну. «Они предполагают, что Венедик придет им на помощь», - говорил Салуджа-паша. – «Магистр Константин считает Золотой договор, заключенный сорок лет назад при доже Роберто Кандидо, нерушимым. Контракты, подписанные нынешним дожем, почти повторяют исходные статьи…». Именно в этом «почти», по мнению Заганоса, и таился главный подвох. Слишком многое нужно изменить в нынешней Финикии, и слишком дорого обойдется защита государства, истощенного бездарными правителями, от такого сильного противника, как Балтрейн. А дож Антонио Луччио ничего не делает даром и ради выгоды готов на всё. Заганос не рассказывал на Совете о том, какой секрет дожа узнал от своего человека в Финикии, и не собирался подобное ни с кем обсуждать, потому что всё, касающееся связи ни-шан – очень тонкая материя, очень личное дело… После случившегося с Шарой он тем более склонен был остерегаться всего, что связано с чужой магией душ. Но как бы там ни было, он _знал_, и этот секрет очень многое говорил о доже как о личности. Финикийский магистр Константин оказался истинной парой Луччио, тогда еще советника при дворе прежнего правителя Венедика. Магистр верил в любовь, и влюбился с первого взгляда… но мессир Луччио намеками, обещаниями, тонкими уловками уговорил его первым отказаться признавать связь ни-шан. Константин не заподозрил подвоха, приняв решение так, будто оно исходило от него одного, в полной уверенности, что совершает благородный поступок, жертвуя собой ради интересов государства. Судя по тому, как эту историю излагал давний друг магистра, Константин искренне считал, что отказался от ни-шан по своей воле и заставил страдать такого прекрасного и тонко чувствующего человека! «А ведь я в какой-то момент тоже надеялся повести себя так, чтобы Махмуд первым решил отказаться от меня… но у меня это так элегантно не получилось бы», - с горькой усмешкой думал Заганос. – «И, наверное, к лучшему… Махмуд так просто не откажется ни от чего, что считает своим и нуждающимся в защите, будь то любимый человек, друг или целая страна». Как бы там ни было, не стоило надеяться, что Лис Сентро спасет Финикию. Не тот человек, для которого святость уз или обещаний что-либо значит!.. Стратократии нужен в Финикии свой, надежный человек. Такой, который сможет завербовать там союзников. Халил-паша и Салуджа-паша предполагали, что неплохо было бы вновь прислать посольство, провести переговоры с сенаторами, убедить их, что имперская угроза неотвратима, предложить помощь. В партии мира все считают людей лучшими, чем те есть на самом деле! А возможно ли спасти Финикию, если в государстве настолько всё прогнило, лишь небесам известно. В какой-то момент Заганос подумал о том, чтобы послать в миссию супруга. Махмуд умен, находить общий язык с людьми умеет, находить нестандартный выход из положения – тоже… притом, о миссии в Балтрейне и всю правду об участии Махмуда в событиях в Хизаре знали только немногие посвященные, это не те дела, о которых сообщают всем и каждому. Поэтому в Финикии или в Венедике Махмуд будет человеком новым, за которым нет ни хорошей, ни дурной репутации. Совет воспринял предложенную кандидатуру вполне благосклонно, хотя Али-паша предлагал еще в качестве посла одного своего дальнего родича, толкового молодого человека, знающего языки Финикии и стран Коре ди Румелиана. Впрочем, еще оставалось время, чтобы всё взвесить и сделать окончательный выбор. Вот только как Махмуд отнесется к такому предложению? Не воспримет ли, как ссылку, не подумает ли, что супруг решил его сплавить с глаз долой, раз уж расторгнуть брак и разорвать связь невозможно? Ведь, кажется, о секрете кольца заподозрил… * …Когда Заганос вернулся из дворца, было уже поздно. Махмуд спал, но, услышав в спальне шаги мужа, проснулся и сел на кровати. - Ты в последнее время живешь там, а не дома… хоть не голодный ходишь? - Не волнуйся, всё в порядке, - ответил Заганос, сняв одежду и укладываясь рядом. - В порядке? Что-то мне не верится… если бы нам ничего не угрожало, тебе бы не приходилось столько работать. Дедушка Халил в последнее время тоже так делает: всех подчиненных отпустит, а сам сидит в кабинете. Я спрашивал его, будет война или нет… но он говорит: не имею права сказать, ты ведь теперь не паша. Последние слова Махмуд произнес еле слышно, пережитое явно все еще угнетало его. - Да, жаль, что тебе приходится страдать, не зная, чего и откуда ждать… - Заганос обнял любимого, провел кончиками пальцев по его волосам. – Но по-другому он ответить не мог бы, долг…а я тебе могу сказать: пока Балтрейн не угрожает стратократии. А вот соседние страны в опасности. Финикия – наиболее слабое звено. Венедик – не знаю… у них сильный флот, они веками были на море хозяевами, а империя получила выход к морю не так давно, там еще моряки не получили такой выучки и опыта… - Ты рассказываешь это мне, хотя сам говорил, что нельзя смешивать любовь и политику?- удивленно и недоверчиво спросил Махмуд. - Совсем не смешивать не получается, - с горечью признал Заганос. – Совет планирует миссию в Финикии, и я предложил доверить это тебе. - Правда? Не шутишь? Честно? – Махмуд обнял его, так сильно, будто обрадовавшись необычному и ценному подарку. – А что дедушка? Согласился? - Правда-правда. Согласился. Ай, ну не тискай же меня, придавишь, и кто тебе всё прочее расскажет? С души будто камень свалился. «Мы доверяем друг другу… наверное, сейчас даже еще сильнее, чем раньше…». - Так что же дальше? Не тяни! - Поговорим утром, - Заганос тихо засмеялся. – По-моему, говорить в постели о политике – это чересчур даже для самых верных воинов стратократии. Всё еще успеется… а сейчас я хочу думать только о тебе. Ему казалось, что с той ночи по пути из Хизара в Альтун прошло слишком много времени… и так хотелось не думать ни о чем, хотя бы ненадолго забыть обязанности, ответственность, перестать держать лицо и контролировать всё на свете. Он не произносил вслух это – «я хочу забыть…» - но Махмуд по прикосновениям, по интонациям понимал его. «Как же он угадывает, и… и мне от этого не страшно, а только хорошо!». Хорошо нежиться под ласками любимого, слышать шепот, заглушающий все тяжелые мысли. Ничего больше не важно, только быть вместе, едиными телом и душой. * И только за утренним кофе – как было прежде – Заганос вернулся к разговору, который они начали накануне, рассказывая то, что знает о положении дел в Финикии. - Я не буду обещать тебе, что всё будет легко. В Финикии – может быть, тем более, там тебя встретит мой человек. Но в Венедике я не советую тебе доверять никому. - Даже тем, кто представится твоими союзниками? – спросил Махмуд. - В Венедике на меня работает не так уж много людей, и даже я сам не полагаюсь на них целиком и полностью. Поэтому тебе лучше найти там кого-то, кто будет чем-то обязан тебе – но и то быть готовым к неприятным сюрпризам. - Я что-нибудь придумаю! Тот самый, знакомый огонек во взгляде, любопытство и интерес. Махмуд уже был готов преодолевать трудности, доказать, что он сумеет, справится. Заганос поднялся, подошел к нише в глубине комнаты и, открыв неприметную с виду шкатулку, достал лиловый, переливающийся кристалл на цепочке, украшенной прозрачными бусинками. - Это особенный пирамис. В воде он излучает свет, намного ярче, чем свет от обычного кристалла. Для посвященных это – знак. Тебе лучше всего выехать по дороге, которая проходит через твою родную деревню. Сейчас там остановился один из лучших моих осведомителей… на него ты можешь рассчитывать точно так же, как на меня. Махмуд приблизился тихо-тихо, почти неслышно, и, подкравшись к мужу со спины, прижался к нему, обнял за талию. - Хорошо. Всё будет в порядке. Ты только не волнуйся, я обязательно вернусь живым и невредимым. - Не обещай заранее. Главное, береги себя… Они молча застыли, прижавшись друг к другу. Даже разлука и грядущая опасность не была так страшна. «Как бы далеко ты ни был, моя любовь сохранит тебя». КОНЕЦ