В Тихой Гавани царила жизнь. Все люди работали: кто-то искал припасы для жизни; кто-то очищал территорию для безопасности; кто-то готовил для всех еду. В общем, никто не стоял на месте. К жителям Тихой Гавани добавлялись новые спасённые. Конечно, они все проходили проверку на ОВЗ*.
С того ужасного периода прошло довольно много времени. Многое здесь уже изменилось: Фрай развивался в готовке, всё больше он радовал своих приятелей изысканными блюдами; работа с лекарством была успешна, поскольку из новых прибывших некоторые оказались давними работниками ПОРОКа; на камне появилось всё больше имён, люди помнят — это важно; Минхо и Галли тренировали других людей и помогали им выживать при таких обстоятельствах; у Бренды с Томасом появилась дочь; шизы стали не главной проблемой; о ПОРОКе уже вспоминали, как о кошмарном дне... Такая жизнь стала уже привычной. Многое изменилось, но о прошлом никто не забывает... О тех муках, о потерях родных, друзей, родителей,
любимых...
Солнце уже пряталось за безграничным океаном. Постепенно ярко-голубое небо укрывалось в тёмный плед со сверкающими звёздочками. Все собирались на кухне Фрая, чтобы получить свой долгожданный вкусный ужин. Наверное, это единственное, что не даёт унывать в такой момент. В какой, спросите вы? Прошло уже семь лет со дня их прибытия. Ровно
семь лет назад они поставили тот памятный камень с именами погибших. Ровно две тысячи пятьсот пятьдесят дней — только Томас считал это в днях. В этот день все памятно скорбят, вспоминают своих
любимых. Поэтому после тяжёлого дня полезно подкрепиться как всегда прекрасной едой, сделанной золотыми руками Фрайпана. Однако Томас не желал ужинать. Аппетит в этот день всегда отсутствовал.
Томас сидел на берегу пляжа и смотрел вдаль, в уже потемневший океан из-за наступления вечера. Тёплая вода слегка касалась его ног, пальцы которых были зарыты в песок, будто укрываясь от лёгкого ветерка. Тёмные не ухоженные волосы парня слегка развевались на ветру. Шум моря так успокаивал, поэтому Томас часто проводил здесь свой вечер.
— Папа, почему ты здесь один? — раздался милый голосок девочки сзади.
Это была его дочь. Она очень сильно была похожа на маму, но черты папы заметно выделялись в ее глазах. Длинные косички тёмных волос, которые ей каждое утро заплетает Бренда, чуть ли не парили в воздухе от активности девочки. Она постоянно играет, бегает. Чаще всего её можно заметить на спине Минхо, который катает её, притворяясь лошадью принцессы. На щеках виднелись рассыпанные веснушки, которые на солнце, казалось, блестели, делая малютку ещё превосходнее. По ней и не скажешь, что ей 5 лет. Для своего возраста она была очень умной и смышлённой.
Томас мило улыбнулся и сказал:
— Да я просто думаю, всё нормально
Девочка села рядом с папой.
— А о чём ты думаешь? Я тоже хочу!
Томас слегка посмеялся и, взглянув на океан, сказал:
— Ни о чём, Саманта, ни о чём...
Девочка спустя молчание взглянула на песок и спросила:
— Папочка, а кто такой
Ньют?
Будто тысяча игл вонзились в спину парня, услышав спустя долгое время его имя. Ньют... Он сам и не заметил, как сидя на берегу, написал его имя палкой на песке. И каждый раз вырисовывал, когда океан решался смыть его. В памяти резко нарисовалась картина, где высокий, худенький блондин вырубает дерево, прося помощь у Томаса. Такой милый, добрый, умный Ньют. Самые добрые слова кружились вокруг его имени. Томас даже не помнил момента, когда мог бы сказать про Ньюта что-нибудь плохое. Никогда! Он вспомнил его карие глаза, светящиеся на солнце волосы, в которые всегда мечтал запустить свои руки, чтобы прочувствовать каждый волос, вдохнуть их запах. Всегда мечтал потрогать его худощавое тело, которое было до жути бледным. Но это только забавляло. Он вспоминал его хромую похо....
— Пап?...— вывела из раздумий Томаса Саманта.
— Он был героем...—тихим грустным голосом ответил темноволосый.
— Как ты! Да? — улыбнулась девочка, хлопая в ладоши от радости.
Томас тяжело вздохнул, вспоминая прошлое, которое разрывает его сердце на бесчувственные части.
— Нет, детка, твой папа не герой.... Я не чёртов герой ...— Томас и не заметил, как начал плакать, но быстро осознав, он вытер слёзы и продолжил — знаешь, когда Ньют умирал, я не смог ничего сделать. Совершенно ничего. А он смог. Умирая, он спас нас всех. Спас меня, Минхо, твою маму и многих других.... Он спас всех. Он чёртов герой, понимаешь? Если бы не он, тебя бы здесь не было. Поэтому, пожалуйста, — голос начал дрожать. Глаза Томаса краснели и мокли, но он пытался сдержать свои слёзы. Томас повернулся к девочке и взглянул прямо в её большие карие глаза, которые ещё не видели такого ужаса, — просто, пожалуйста. Помни его всегда. Просто помни и знай, что он не только наш герой, но и твой.
Томас только заметил, как девочка уже во всю повисла на папе и крепко-крепко его обнимала, тихо плача ему в плечо.
— Ну же, Саманта, ты чего? — Томас погладил девочку по голове.
— Папа...Ньют и вправду был героем, я верю в это... Мне грустно, что его нет...— девочка тихо плакала в плечо отца.
— Не плачь, девочка моя. Всё хорошо.
Томас сейчас сам бы расплакался, как маленький ребенок, но в присутствии дочери он старался сдерживать себя. Ведь всё не хорошо, это лишь глупые слова, чтобы успокоить маленькую девочку. Всё не так. Томас потерял
любимого человека. Он и вправду любил его. Очень сильно. Потеря Ньюта - самая жестокая боль, с которой ничто не сравнится. Да пусть его разорвут на части, но хотя бы минуту провести с тем, кого уже не вернуть. Он так желал сказать ему всё, что не успел. Желал сказать все те глупые, сопливые слова, которые полностью описывали его ужасное состояние.
От Ньюта осталось лишь письмо, наверное, написанное в ужасную для него ночь, когда все тихо спали, а он дрожащими руками на холоде пытался написать самое важное. Глядя на письмо, Томаса постоянно разрывает от жуткой боли. Но он старался не поддаваться чувствам, он старался защитить всё, ради чего Ньют умер. Он будет идти дальше, вспоминая, что это всё для
него.
— Саманта..— нарушил тишину Томас.
— Что, папуля? — грустным голосом спросила девочка на руках отца.
— А пойдём поужинаем? Фрайпан такую вкуснятину приготовил.
Голос девочки стал более весёлым:
— Вкуснятину? А давай! Мама с нами поест.
— Вот и отлично. Мама, ты и я, будет здоровски.
Томас направлялся к Фрайпану, держа на руках маленькую девочку, пока она не нарушила молчание :
— Пап?
— Что?
— А я бы понравилась Ньюту? Он бы захотел со мной поиграть?
Томас пытался сдерживать себя, ведь столько воспоминаний нахлынуло на него за сегодняшний день. Он снова вспомнил жизнерадостную улыбку Ньюта, его заражающий, но милый смех.
Как же чертовски его не хватает
— Конечно, милая. Он бы тебя полюбил. И, уверен, вы бы стали лучшими друзьями.
— Это круто!
***
Томас поел вместе со всеми ребятами. Саманта, быстро устав, легла спать рядом с мамой. Всё уже затихло, ни один факел не горел в Тихой Гавани. Было слышно только то, как сопели, дёргались во сне ребята в своих местах.
Однако Томас не спал. Его так и мучили все мысли в голове, которая уже готова была взорваться, только чтобы не думать. Ну почему?! Почему он не может спокойно лечь спать как другие, почему он не может обедать со своими друзьями в каждый памятный день, почему он всегда в такие моменты один, вдалеке от всех? Томас встал с койки и направился к камню. Он осматривал его полностью.
Пока не наткнулся на
его имя.
Томас отдался своим слезам. Это были горькие, настоящие слёзы. Любой бы заплакал, чувствуя такую вину, боль,
пустоту.
Ньют был важной частичкой в его огромном пазле, который сейчас создаёт только иллюзию полного пазла.
Он коснулся холодного камня и положил ладонь на пыльное имя Ньюта.
Будто через такую толщину камня он почувствовал тёплое дыхание блондина, шаги возле него, ухмылку, любимый акцент. Но это была только игра воображения и памяти, которая заставляла чувствовать его и даже видеть. Томас почувствовал сильную боль в груди и, зажмурив глаза, он сжал кулаки.
— НЕТ! — громко, но в меру, чтобы никто не проснулся, крикнул Томас, ударив кулаком
камень, — н-нет...
Лицо было мокрым и красным от слёз, которые Томас сдерживал весь день. А руку скрасила алая кровь и красные пятна на костяшках после удара. Он не мог до сих пор смириться с этим со всем. Он мог многое изменить, многое не допустить, чтобы только сейчас находиться
рядом с ним.
Вдруг он почувствовал, как его ногу кто-то очень сильно и тепло обнял. Это была его дочка.
— Папочка, не злись на себя. Ньют тебя простил. Он любит тебя, я знаю, и он ни о чём не жалеет, поверь! Он же
герой, помнишь, папа?
Томас опустился к дочке и крепко-крепко её обнял.
—Помню, милая, помню...
