***
Девушка, дарованная Великим ханом Ногаю, была очень молода и стояла в его шатре в благоговейном ужасе, опустив лицо. Темноволосая, с раскосыми черными, как ночь, глазами, она была совсем не похожа на Настю. «Это к лучшему, что не похожа, пустое — грезить о невозможном», — подумалось Ногаю. — Как имя твое, женщина? — Айшат, — тихо проговорила она, не поднимая головы.***
Менгу-Темиру казалось, что он заручился поддержкой своенравного военачальника, ведь с другими это всегда получалось. Внешне спокойный, Ногай никак не выказывал своих истинных чувств, и мысли его всегда оставались скрыты от окружающих. Ногай не говорил, куда он собирается вести войска, Менгу-Темир стал подумывать, что решено — на Русь. Он стал склоняться отдать ярлык старшему сыну Ярослава с тем, чтобы иметь повод наказать дерзкого и глупого юношу, а с ним и все государство. Но все пошло не так. Весной, когда на полях подсохла грязь, и пробилась молодая зелень, не ставя в известность Менгу, отомстил Ногай Хулагу за предательское нападение и позор. После долгих тренировок люди его были готовы. Неожиданным и быстрым маневром возникли его сотни на ранее отданных Хулагу землях. Это был славный бой: хулагинцы были разбиты, а сам их вождь Хулагу пал в бою. Весть о победе и возвращении татарских земель радостно разошлась по Орде. От этой новости Менгу впал в ярость. Он не мог открыто показать свой гнев и выдать себя, что он, Великий хан, ничего не знал об истинной цели похода. «Как наказать Ногая за самовольство, не вызвав гнев толпы?» — вот, что заботило его больше всего. Кроме Менгу-Темира был еще один человек, который не радовался победе Ногая, — новая молодая жена Менгу-Темира, прекрасная племянница Хулагу, прозванная Луноликой. Горе ее было огромно, и не с кем ей было разделить его. Она перестала быть главной в гареме, женщины игнорировали ее, евнухи делали вид, что не слышат ее указаний. Печальная, сидела она в своих покоях в черных одеждах. Боль в ее душе быстро превращалась в гнев. Отдала она свои свадебные подарки — дорогие золотые браслеты с драгоценными каменьями, — чтобы купить редкий яд. Наложница Ногая, Айшат, была среди тех, кто с большой радостью встретил весть о его победе, и теперь она готовилась к возвращению своего повелителя. Героя. Сияя, гордо ходила она по женскому рынку, принимая поздравления от встречных женщин, покупая, а где и принимая в дар шелка, благовония, фрукты, вино и многое другое, чтобы достойно встретить Ногая. Видя ее радость, подхватила ее за локоток, как хорошую подружку, прислужница Луноликой, болтая хвалебные речи, подарила ей свечи, что долго горят и скрасят любую ночь. Вернувшись в Орду, Ногай, после небольшого отдыха, направился к Великому хану для доклада. Менгу-Темир не выходил долго. Он был зол на Ногая и в тоже время боялся, а не захочет ли тот и его теперь свергнуть?... Он созвал в Орду могущественных ханов с их воинами, вроде как чествовать героя, но на самом деле, чтобы обезопасить себя. В ожидании встречи военачальник смотрел на Престол и на меч Бату. Он поклонился висевшему на стене мечу. Ногай исполнил данное им слово. Теперь предстояло непростое решение — бороться ли за престол. Ему было жалко уставших, только что вернувшихся из похода людей. Да и Менгу уже закрепился у власти, заручившись поддержкой богатых ханов и знатных беев. Будет братская война, много славных воинов поляжет. Это ослабит татаро-монгольский народ, разрушит то, чего достиг Батый. А потом ему придется принимать этих ханов, строить новую Орду с детьми, в убийстве отцов которых он будет виноват. «Нет, дорога цена такой власти…» На Руси тоже было неспокойно. Ослабнет Орда — поднимут голову русичи. Принимать русских князей и решать, что делать с непокорной Русью, придется после ему. Он не хотел идти туда, где жила она. «Быть виновным в разрушении ее дома. Возможно стать виновником в убийстве её сородичей, детей, мужа, которому Настя так предана. Что, если попадется она в плен? Отдать он ее должен будет хану на потеху». Сердце его болезненно сжалось от таких мыслей. Ногай вздохнул. «Нет, он не сможет. Зато натворить непростительных ошибок и глупостей из-за нее — мог. Это он точно чувствовал. Как ни старался Ногай, Настя оставалась его слабостью. Чего это будет ему стоить? Отец забрал Ногая у матери в семь лет, привез в Орду и отдал в детский отряд нукеров. «Я горд, что у меня есть сын, который станет настоящим мужчиной, — сказал тогда отец.— Всего в жизни тебе придется добиваться самому. Стань славным и честным воином. Став же сотником, помни — ты сам начинал с низов, заботься о нуждах простых людей. Только так, ты добьёшься их преданности и уважения». Он не оправдал надежд отца. По крайней мере, поначалу. Ногай сильно скучал по дому. В орде шли постоянные изматывающие тренировки, сотники вели себя грубо, а порой и жестоко. Ему было тоскливо и чудовищно одиноко. Он хотел домой, к матери - и сбежал. Далеко он не ушел — в степи Ногая быстро нагнали всадники. Высекли его и еще десятерых мальчишек из его десятка. Это было жестоким уроком о том, что он несет ответственность не только за себя, но и за людей, с которыми служит. Его отцу донесли о побеге сына. — Сегодня ты опозорил меня! — сказал ему отец. Тогда Ногай подумал, что лучше бы его еще раз высекли, чем слышать такие слова от отца. — «Твоя семья — это Орда, а Великий хан — твоя вера! Запомни, или превратишься в ничто! Дела призывают меня вернуться в мои земли. Я не смогу быть рядом, чтобы опекать и защищать тебя. Ты не законный наследник, никогда у тебя не будет права на ханство, на богатое имущество, ты можешь стать великим воином или стать никем». Слова эти тогда крепко резанули Ногая. "Как это его семья — Орда?! Отец отказывается от него?" Ногай лишь много лет спустя узнал, что отец переживал за него. Мулла Ибрагим рассказал Ногаю, уже после смерти отца, что тот приходил к нему и просил присмотреть за сыном со словами: — «Он горяч и упрям, и ему нужно будет мудрое слово». Но тогда же, после наказания, Ногай был опустошен и раздавлен. Его терзало презрение отца, чувство вины перед мальчишками из десятка, злость на свою глупость и ребячество. Через два года от новоприбывших мальчишек, что были из его улуса, Ногай узнал, что мор забрал его мать, и ему некуда стало возвращаться. Он усмирил свое сердце, и все желания его сосредоточились на том, чтоб стать лучшим воином, дабы отец гордился им.***
Все эти размышления прервал появившийся в зале приемов Менгу-Темир. Ногай приветственно поклонился. Встреча между Великим ханом и его военачальником вышла натянутой. — Я заключил союз с Хулагу. Как ты посмел? — без всякого вступления набросился на него Менгу-Темир. — Я не заключал с этим шакалом союзов! — гордо ответил Ногай. — Хан Хулагу — подлый предатель. Я поклялся Великому хану Берке, что отомщу Хулагу за наше поражение, ведь он покусился на наши земли, забыл о страхе и уважении. Забывший же о страхе всегда захочет кусок богаче. — Ты не сказал мне о своих планах, а я — Великий хан, не забывайся, Ногай. — Я не верю тебе, Менгу-Темир — тихо сказал Ногай, и, поклонившись, вышел из залы. В ту ночь Ногай пил со своими воинами и в шатер свой не пришел. Напрасно ждала его Айшат. И свечи все догорели…***
Айшат была обнаружена Ногаем утром уже мертвой, уши и нос ее были в крови, возле рта была пена. Тогда многие стали обвинять Менгу в попытке убийства не угодившего военачальника. Не любившие Менгу-Темира воины начали возмущаться, Орда закипела. Тут-то как раз помогла Устинья: у нее везде были глаза. Прознала она, что нет дорогих браслетов с каменьями у Луноликой, да и на рынке вроде видели, как прислужница ее к Айшат подходила. Намекнула она только о своих подозрениях Великому хану, как сразу же провели обыск у жены Менгу. Не нашли в сокровищнице у нее дорогих подарков. Запытали ее прислужницу, та во всем созналась. Казнили племянницу хана Хулагу за ее попытку убийства Ногая и за покушение на Великого хана. И в гареме вновь воцарилась Устинья. Ногай был опечален утратой и подозревал, как и все поначалу, Менгу. Думал он много обо всем произошедшем. Разве могла женщина своевольно на такое решиться? Он вспомнил о смелой и отважной Насте, о своенравной и мстительной жене Берке — Кехар. Все это приводило его к мысли, что бывают умные и решительные женщины, но они опасны для мужчин. Открытого столкновения между Менгу-Темиром и Ногаем так и не произошло, но и вести себя независимо и гордо главный военачальник не перестал. Своевольный Ногай, перезимовав, засобирал людей в новый поход, сказав Менгу, что хотел бы посмотреть южные земли. Устинья нашептывала, что надо отпустить его для избежания смуты среди людей. Лучше, если он будет подальше. Решению своему Ногай не изменял и на Русь так и не пошел. Пришлось Менгу самому разбираться с русскими князьями. Прописал он в ярлыке права на сбор дани для баскаков, и начались для славян тяжкие времена. Десять лет провел Ногай в походах, и не знал он поражения. В армии же его росло число недовольных, так как приходилось отдавать не бывшему в чести Великому хану Менгу-Темиру лучшее из добытого. Ногай знал об этих настроениях, но открыто не поддерживал. «Еще не время», — думал он.