Pure talent comes from loneliness

- Ты отвратителен, Кристофер. - Неужели? Вчера ты говорил иное. Он действительно над ним смеется. Уилл дергается, когда Марло в очередной раз дышит на него смесью дешевого табака и перегара. У творцов нет денег на все шикарное. У Кристофера есть, но он слишком сильно ненавидит себя, чтобы позволить хоть однажды полюбить, ублажить тело и душу. Яд капает с его загноившихся ран, прожигая дыры в полу их маленькой угловой квартиры. И что мешает Шекспиру, юному гению,любимцу публики, актеров, желанному гостю лучших театров Лондона, бросить все и уйти? Оставить затухающий огонь этих прелестных речных глаз, а заодно и их хозяина, на поругание Сатане? Но он, как преданный раб, как верующий перед своим идолом, богом, падает на колени и смачивает затертую ткань ледяной водой, чтобы промыть все шрамы, залечить их. Но Уиллу никогда не исцелить его. - Или сейчас ты про белье, Шекшнафт? Уилл не выдерживает прямого взгляда, брезгливо отворачиваясь. На белоснежных простынях нет живого места. Кровь. Сперма. Вино. Клочки волос и маленькие серебряные пуговички, как у всех парней с юридического. Крис никогда не обещал ему быть верным. И если Шекспир подумал так, между делом, пока они оба были заняты его вшивыми (поистине гениальными) пьесками, которые Марло красивым витиеватым почерком записывал на пожухлые листы, то это всегда вина творца, его проблема. И только промокшая насквозь от слез подушка кричала о том, как мужчина хотел, чтобы все это поскорее закончилось. Они познакомились в том месте и в то время, где и должны были. Господин Марло, всеми признанный драматург, звезда, имевший вход в круг самых известных и достойнейших людей Англии, читал очередную скучную лекцию кучке незрелых юнцов с кафедры литературы, закинув ноги на отполированный стол, когда в его аудиторию ворвался этот ураган. Растрепанные кудрявые волосы, рубашка, застегнутая не на все пуговицы и полностью неправильно. Маленькое колечко в левом ухе, браслеты на тонких запястьях и огромная тетрадь подмышкой. Уильям Шекспир. Его протеже на одну ночь. Невзрачный, неуклюжий и очень застенчивый вне сцены. Но Кристофер Марло не ошибся еще ни разу, видя перед собой сокровище, достойное тысячи его никчемно прожитых жизней, всех его произведений. Его прошлого, настоящего и, конечно же, неизбежного будущего. Оно смотрело на него горящими глазами, ловило каждый вздох великого мастера. Кристофер забыл, когда в последний раз кто-то это делал настолько же искренне, как Шекспир. Уилл грезил Марло. Его жизнью, которая была мечтой юного автора; он скупал в киосках глянцевые журналы сотнями, чтобы хотя бы немного прикоснуться к той роскоши, в которую с головой ушел его идеал. Его пьесами. Шекспир скупал бы билеты пачками, если бы мог. Но на каждой премьере его светлая голова присутствовала неизменно. Марло заметил не сразу, сквозь сотни букетов и записок с тошнотворным запахом сладких женских духов, несколько смятых листков с коряво записанными репликами, видимо, автор творил на коленке. Но вся эта непосредственная естественность вновь окунула мужчину в те времена, когда он сам был счастлив. Когда все это - театр, овации, пьеса за пьесой из-под пера - были чем-то большим, чем черной дырой, засасывающей, разрушающей. Хотя, может, он сам это с собой сделал. - Поимейте гордость, Шексторф,- сказал ему тогда Марло. - А то это сделаю я. - Что именно? - заикаясь, проговорил Уилл, не в силах поверить, что вот он, перед ним, его смысл, бог, муза. И плевать на то, что была жизнь. Один взгляд Кристофера Марло - и все остальное забывалось по умолчанию. - Поимею ее. Или тебя,- мужчина усмехнулся, затягиваясь очередной сигаретой. Хлопнул его по плечу, уходя. - Отличная работа, Уилл. Сцена полюбит тебя. Они полюбят. Но это было тогда. На поверку великий драматург оказался отвратительнейшим человеком из всех, что Уилл когда-либо имел неудовольствие знать. Он жил в хаосе, был склонен к драме. Курил, пил и употреблял все, что ему преподносили его бесконечные любовники, ни разу не усомнившись в том, что те могут желать его смерти. Марло смеялся, пытаясь скрыть боль. Кидался вещами, сжигал свои наброски и кричал, пытаясь убить в себе эту чертову зависть, те зачатки чего-то светлого, что принес в его жизнь маленький образ Шекспира. - Что видишь ты, Мастер Шекспир? - спрашивает Кристофер, переступая через разбитые стаканы, поскальзываясь на разлитом бренди. Он держится за скатерть и смеется. Дико, страшно, как сумасшедший. Уилл его жалеет. И любит почти так же сильно, как ненавидит. - Смотри на меня! Вот, что ты сделал! Гордись, великий! - Что ты несешь? - устало произносит парень. Он младше, и, о боже, это совсем не ощущается. Крис - всегда тот, о ком нужно заботиться. Тот, кто не понимает слова "нет" и вечно во что-то встревает. Он приходит рано утром с лицом, которое невозможно узнать, и оставшиеся несколько часов проводит в агонии, плача, убивая оставшиеся нервные клетки и талант, который просится наружу. - Пошел к черту, Шекспир! - кричит, захлебываясь собственным гневом. - Уйди уже с глаз долой! Ненавижу тебя! И себя ненавижу! Скатерть медленно стекает со стола. Марло падает на холодный деревянный пол (за неуплату отключили отопление, но ему, как всегда, плевать) и тихо стонет от нахлынувшей боли. Она одна всегда будет с ним. После стольких лет унижений, триумфа и потери. Она близка той тьме, что в нем, тому хаосу, которым он себя окружает. Эта ноющая боль, что столько лет заполняла дыру у него в груди, сейчас, как никогда, нужна ему. Потому что на большее нету сил. Он чувствует редкие шаги и задерживает дыхание. Уилл поднимает его, чувствуя под пальцами мокрую ткань рубашки. Смотрит на исписанное тело его мастера. Сердце ухает вниз точно по расписанию. Марло обнимает его, впиваясь длинными музыкальными пальцами в угловатые плечи. Дышит через нос, глаза закрыты. Уилл никогда не удостаивался такой откровенности, даже толики похожей интимности момента. Шекспир прижимает его к себе так же бережно и нежно, как недавно написанную пьесу. Он первым подается вперед, сминая чужие, искусанные губы в легком поцелуе. Кристофер толкает его к стене, не оставляя места для отступления. Губы Уилла совсем безвкусные, как и в их первый раз, но Крис наслаждается их мягкостью и податливостью, проваливаясь в прошлое. Уильям ломает его. Это не плохо, но и не хорошо. Крис понимает, что не хочет меняться, уже устал, прошел тот светлый век, когда могло бы быть все по-другому. Но он иногда старается. Ходит читать лекции, будто ему больше нечем заняться. Смотрит скучные спектакли и пишет бесполезные рецензии, сгорбившись за ноутбуком. Цепляется за своего дорогого Уильяма Шекспира, его бесценное сокровище, реликвию, улыбается ему. И проецирует перед собой миллионы возможных вариантов их отношений. К сожалению, в его помутненном рассудке они все заканчиваются одинаково. Поэтому сейчас он позволяет себе тонуть. Его невозможный Кит, со спутанными волосами до острых плеч, обнимает Уилла так, как он хочет. Тянется к нему, окутывает себя этой любовью. Марло буквально чувствует их: страсть, вдохновение, эйфория, блеск и шум молодости, которая открывает перед тобой немыслимые горизонты. И пока Мастер Шекспир стоит на пьедестале, ему лучше всего скрыться в тени его величия. - Уходи, Уилл,- надрывный шепот, просящий. - Пока не поздно. Еще ведь можно выбраться, мой милый ангел. И он уходит. Сгребает свои помятые конспекты и тетради с чернильными пятнами. Они особенно дороги сердцу, именно в них его некогда идол любовно записывал реплики под диктовку. Вещей у Уилла немного - одна большая сумка на плечо и зонт в руку, но он предусмотрительно оставляет его в коридоре. Еще вернется. И в этом нет никаких сомнений. Они встречаются через месяц. Уилл совершенно забросил учебу. У него один спектакль за другим. Шекспир понимает, что все это время только и делал, что ждал, пока на него обратят внимание. Неискушенный раутами, он постепенно погружается в мир театральной элиты, стараясь играть по их правилам и несомненно проигрывая каждый раунд. Он опьянен славой и успехом вперемешку с вином. В один из таких вечеров ему и звонит Кристофер Марло. Ему даже не нужно отвечать. Уильям ловит такси, поспешно называет адрес, путаясь в улицах несколько раз. Забавный факт, что Марло катастрофически ненавидел технику, хотя и вынужденно ею пользовался. Телефоны презирал, но безропотно отвечал, стоило лишь какому-нибудь литературному критику сделать звонок. И если этот упрямый эгоистичный человек заставил себя набрать дрожащей рукой чужой номер, значит, все было хуже некуда. В квартире пахло холодом и хлоркой. Уилл бросил взгляд на стойку в прихожей и не увидел зонта. Распахнуты шторы, открыты окна. На улице весна, дождь льет последние несколько недель. Марло сидит на своем излюбленном подоконнике, без рубашки. Зажатая между пальцами сигарета тлеет, пепел падает на домашние штаны. Его торс промок, влажные волосы потемнели. Кристофер Марло смотрел куда-то вдаль и улыбался. Если бы только Уилл был художником... - Ты заболеешь, Кит,- он качает головой и слышит тихий смешок. - Опасную игру ведешь ты, Уильям. Я уже умираю, мой друг. - Не поздно все вернуть. - Ты думаешь? - Марло ласкает его взглядом. И это настолько не в его стиле, что Уилл на секунду теряет связь с реальностью. Его смерть духовная, они оба это знают. Возможно, пришло время, но Уильям почему-то отчаянно сопротивляется в своих попытках предотвратить поспешную казнь человека, который когда-то дал ему жизнь. Он отпустил его, и это немного колет под ребра. Марло сдался в середине сражения, которое сам когда-то и начал. Чужой Кристофер, незнакомый драматург курит сигареты его последней страсти, говорит его голосом, носит его татуировки... Теперь, видимо, его черед уходить. - Мой Ад закончился, Уильям,- Марло тушит сигарету. - Документы на столе, квартира теперь твоя. - Куда же ты? - Не знаю, любовь моя,- он целует его волосы, пытаясь окончательно распрощаться, но почему-то все еще сложно, - но точно не в театр. Прощай, Шекспир. Будь осторожен. - Кит... - И я люблю тебя,- он смотрит в эти озерные глаза и видит искренность. - Но гению всегда присуще одиночество. Позже на столе он найдет перевязанные веревкой рукописи. Уилл улыбается. Возможно, Кристофер его покинул и бросил дело всей своей жизни. Но его гений всегда будет жить вместе с Уильямом на очередных театральных подмостках.