Задави их шикарностью

Шиндо иногда казалось, что он боялся за игры Тойи куда больше него самого. Вот серьезно: Тойя оставался холодным и отстраненным независимо от того, играл с ним первый дан или шестой, а Шиндо... Нет, конечно, перед играми он концентрировался, делал вдох-выдох и с непроницаемым лицом шел в Нихон Киин. Но одно дело — свои игры, а другое — игры Тойи!.. — У тебя все получится, — пробормотал Шиндо, осторожно беря в ладони края полосатой ленты. — Да. — Ты их всех уделаешь, — продолжил он, глянув Тойе в глаза. Нет, Тойя совсем не беспокоился; с ним играл сегодня седьмой дан, а он... А он даже не выглядел нервным. Тойя, как и всегда, был спокоен, аки слон. — Да. Шиндо посмотрел на ленту-галстук и медленно начал оборачивать его края вокруг друг друга, осторожно подтягивая пальцами. — Внешний вид — это важно. А ты сегодня будешь выглядеть шикарно. Задави их шикарностью, — пробормотал он, затягивая узел, а потом акуратно взял края воротника рубашки Тойи и опустил их, огладив ладонями по его груди. — Да. Шиндо завтра предстояла игра с четвертым даном, и он уже хотел скрыться где-нибудь на кухне, чтобы мирно попивать чаек. А Тойя... Тойя был Тойей, вот и все. Невероятным Тойей, которого Шиндо любил всем сердцем. Не отнимая ладоней от его груди, Шиндо чуть подался вперед и поцеловал его — неторопливо и нежно. Тойя всегда ездил на машине, а потому времени у них было предостаточно — наверное, потому Тойя и ответил, так же ласково и мягко. Он сжал своими холодными пальцами локоть Шиндо и прошептал ему в губы: — Я не могу победить сегодня, но это не страшно. — Потому что ты уже выиграл меня, — фыркнул Шиндо, произнеся самую заштампованную фразу в мире, ту, которая звучала в кинематографе сотню раз, и Тойя сдержанно улыбнулся. — Вот! Так и иди. Иди и надери зад этим старикам! — Ему всего тридцать. — Старше тебя — значит, старик! — Ты старше меня. — Я — исключение... Тойя Акира не намеревался сегодня выиграть, но Шиндо было все равно. Потому что, на самом деле, пока они завязывают друг другу галстуки по утрам, все уже хорошо — и большего не надо.