Жертва не будет напрасной

1971 год, октябрь Частный жилой дом, Подмосковье «Что, жрать падла сегодня больше не даст?» Падлой или Стариком Николай в мыслях именовал единственного человека, которого видел после того, как очутился в подвале. Именно так, хотя о возрасте там говорила разве что седина в рыжих усах. По имени Падла-Старик, ясен перец, не представлялся, и у пленника имя не спрашивал. Только сказал в ответ на угрозы, что обугленные останки Николая уже зарыли на кладбище. Сгорела старая развалюха дотла из-за того, что пьяный Николай уснул с зажжённой папиросой, а мать в соседней деревне гостила. Смутно помнилось, что попойка вправду была, потом он брёл, пошатываясь, вроде как домой… и всё. Когда это было — а хрен его знает, дни перепутались сразу, в клятом подвале на улицу не выходил даже вентиляционный продух. Жратву Падла-Старик приносил, видать, как вспомнит: хлеб, консервы, воду в пластмассовом ведре и раза три бутылку водки от щедрот. А курева, сука, не дал, как Николай ни упрашивал. Курить хотелось зверски, но приглушить тоскливые мысли это не помогало. Если Падла не врёт про пожар и кладбище, всё идет к тому, что отпускать Николая он не собирается. А что собирается делать — не говорит. Слухи о том, что приговорённых к «вышке» со времён Сталина не расстреливают, а отправляют в секретные лагеря на урановые рудники, или в секретные институты сдают на опыты, помнились с детства, но он-то тут при чём? Неужто правду болтали, что людей на опыты, даже детишек, в Москве прямо на улицах крадут? Николай с трудом окончил восемь классов, но даже в его представлении вонючий подвал никак не желал походить на секретный институт, а Падла-Старик — на очкастого доктора наук. Вместо белого халата он носил куртку-не-куртку невиданного фасона и пидорского красного цвета. Да лучше б он и вправду пидором оказался и в Николая втюрился без ума и памяти! Всё можно пережить, если будешь жить дальше не изувеченным. Хоть очко подставлять, хоть сапоги вылизывать. Увечий Николаю пока не нанесли, хоть иногда он чувствовал себя очень странно, а пару раз очухивался с тяжёлой головой, хуже, чем с похмелья, и совершенно не помнил, что делал перед тем, как вырубиться, и был ли при этом Старик. «Долго жить будет, падла, а зря…» Еды в руках у вошедшего не было. Прежде чем Николай успел возмутиться, Старик бросил на грязноватый матрас шарик, похожий на резиновый, и велел раздавить в кулаке. Николай не стал спорить: он слишком хорошо успел узнать, что бывает за неподчинение. Ничего особенного не произошло, если не считать, что голова разом сделалась совершенно пустой, а Старик показался страшно неповоротливым и усохшим. — У тебя не появилось чувство, чел, что ты можешь меня убить, и ничто тебя не остановит? — Голос звучал, словно из железной бочки. Как же он сам-то не допёр… руками разорвать падлу… или нет… Железная кровать, подхваченная за ножки, взмыла вверх, словно пушинка, и с невероятной силой обрушилась на невидимую преграду, не достав Падлу-Старика. С диким воем ненависти Николай попробовал другой раз, третий, и, не добившись успеха, принялся крушить низкий потолок. Некогда было удивляться, откуда взялись силы. Быстрее! Быстрее! Он почти успел пробить дыру, прежде чем рухнул на колени. Хлынувшая горлом кровь заливала пол, куски бетона, исковерканную кровать. Потом пришло милосердное забытьё. * * * Ричард фон Керт снял защитную сферу, скривился — пыль моментально проникла в ноздри — и поспешно вышел, бормоча заклинание на ходу. Следом плыло по воздуху тело, оставляя за собой тёмно-красную черту из капелек крови. В соседнем помещении Ричард заставил тело перевернуться навзничь и опуститься на длинный стол, обитый жестью. Чел ещё дышал, но уже не способен был воспринимать происходящее, и в фиксации не нуждался. Исследование затянулось за полночь и, откровенно говоря, не слишком порадовало результатом. Ричард так и не сделал однозначного вывода, нащупал он путь, или забрёл в тупик. Аркан разрушал подопытный организм слишком быстро и необратимо, работал совершенно не так, как описывал древний манускрипт. При подходящем случае Ричард согласился бы и на такой вариант: этих секунд ему хватило бы, а любые последствия его не волновали. Лишь одно имело значение: смерть не должна оказаться напрасной. Но у него не было даже уверенности в том, что действие аркана не будет определяться генетическим статусом объекта. Только время. Время у него пока ещё было. 1972 год, май Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь Никто не вводил военное положение и не объявлял общий сбор, и все равно не отпускало чувство, что в постоянной готовности находится больше воинов, чем обычно. Дежурная смена охраны, боевые группы на непредвиденный случай, оперативный резерв, плюс патрульный в зоне Кадаф… Обычные будни. В мирное время гарки Тёмного Двора вольны заниматься, чем хотят. Но в свой черёд каждый переходит на боевой распорядок, чтобы быть у комиссара под рукой в любой момент, когда потребуется их вмешательство. Хоть в Тайном Городе, хоть в любой другой точке Земли. Может, ничего и не поменялось, а всё дело в предчувствии, неясном, но вновь и вновь приходящем ощущении, что спокойствие Города в последние дни выглядит особенно хрупким? И любая искра может внезапно полыхнуть, как события трёхлетней давности, которые назвали Большим Царицынским Недоразумением и договорились забыть, но осадочек-то остался. Мерга тот случай помнил прекрасно: самому довелось быть участником. Началось тогда всё с Энги, у которого вообще был день отдыха, и в Царицыно он подался пообщаться в уютном местечке с приятелем из клана Бруджа. Сидели, разговаривали, смеялись, бац — Зов, компания Малкавианов за двумя столиками вскакивает и мчится прочь, на ходу крича что-то о нападении. Энга из любопытства подался за приятелем и увидел, что на пустыре неподалёку уже идёт форменное столпотворение. Гвардия, Малкавианы, ещё какие-то Бруджа, вопли «Во славу Ордена!» и «Бей кровососов!», дружинники с топорами и булавами, по мутно-бешеным глазам и перекошенным мордам сразу видать, что зелёным всё равно, кого дубасить — рыжих или масанов. Кто подвернётся, того и будут. Малкавианы и Бруджа числом всей этой братии заметно уступали, так что Энга не раздумывал, помогать, или сами пусть разбираются. Послал в Цитадель вызов, предупредив, что обычную для происшествий группу из двоих-четверых воинов в этой каше никто и не заметит. Мерга в дежурной смене был за старшего и взял всех, кого смог — восемнадцать гарок. Побоище разгорелось такое, что драться пришлось на полном серьёзе. Дальше всё стало ещё серьёзней: из портала вывалился отряд маршалов хамелеонов. Это уже попахивало настоящей войной, и Мерга, с трудом выбравшись из толчеи, отправил сообщение напрямую комиссару. Тот явился немедленно, а следом и из других Великих Домов высокие чины подтянулись — разбираться, что здесь вообще происходит, и почему без их команды. Досконально так и не разобрались, потому что главные зачинщики к тому времени ничего рассказать уже не могли. А живые, кого ни спроси, ввязались потому, что услышали старое доброе «Наших бьют!». Мерге и самому больше нечего было Сантьяге ответить. В одном сомнения рассеялись быстро: повод для ссоры, чуть не перешедшей в полномасштабное сражение, не стоил выеденного яйца. Кто-то не так на кого-то посмотрел, не то сказал, кто-то услышал оскорбительный намёк на свою подругу и оскорбил в ответ, друзья обиженного возмутились, завязались разом несколько поединков, пролилась кровь, минуту спустя уже все бились со всеми. Масаны послали Зов, остальные ненамного отстали, и помчались друзья на выручку целыми подразделениями. Комиссар тогда сказал, что рад за Мергу, который сохранил здравый ум и не повёл гарок мериться с хванами длиной клинков. После полновесного разноса за то, что бросил воинов во всеобщую свалку неизвестно по какому случаю, а не вынес ситуацию сразу на должный уровень. Несмотря на это, Мерга считал, что ещё легко тогда отделался. Четырехрукие — превосходные бойцы, и никогда он не простил бы себе, если бы потерял хоть одного гарку в драке из-за того, что на какого-то Малкавиана не так посмотрел какой-то рыжий забияка, а какой-то десятник из перовской дружины отпустил неуместную шутку в неподходящий момент. Как бы там ни было — искры того конфликта продолжали тлеть или новые готовились разгореться, — на график групповых тренировок они не влияли, и часы настойчиво подсказывали, что прогнозы лучше отложить на потом. Если силы останутся. Дэнига и Кьега обсуждали знакомого шаса, угодившего в неловкое положение из-за того, что поскупился и нанял Красных Шапок для работы не по дикарским мозгам. Вопрос заключался в том, будет ли скупец требовать с работничков компенсацию или предпочтёт не выставлять себя на посмешище. — Адуга, предскажи, а? — Не надо, вся интрига пропадёт. Пусть лучше предскажет, пошлют к минотаврам или нет. Я хоть обоняние себе заблокирую вовремя. — И не заметишь какую-нибудь новую тварь, которая обнаруживается исключительно по запаху. Предсказываю бесплатно, обрати внимание. Если сбудется — за бутылку кюрасо. — Если невидимую, но ароматную тварь обнаружишь ты и по-быстрому прикончишь, я тебе даже коктейль смешаю. Самым точным предсказателем в итоге оказался Хега, который от нечего делать складывал неведомого зверя из бумажного листка. Бумага рассеялась мельчайшей пылью за мгновение до того, как в воздухе повисли иероглифы задания. Впрочем, Мерга не сканировал никого на магическую активность, и не стал бы ручаться, что это не было совпадение. Прозвище «минотавры» ввёл в обиход Бога. Он рассказывал, как однажды, даже по своим меркам давно, навы потеряли в катакомбах на юге Европы отряд големов. Их обнаружили Дочери Журавля и, как выяснилось позже, уничтожили не всех. Существу с рогатой, напоминающей бычью, головой и невероятной силой челы быстренько придумали достойное происхождение и стали приносить жертвы в надежде задобрить и натравить на врагов. Увы, голема не интересовали ни красота юных девушек, ни нежное молодое мясо, простенькие мозги в отсутствие других команд с нужным подкреплением знали единственную установку «убей чужого». Так бы Минотавр и сгинул, потихоньку разрушаясь в подземелье, когда иссякнет энергия, не разыщи его, уже еле волочащего конечности, молодой амбициозный сын какого-то человского вождя. Фата Ариадна при виде головы Минотавра в руках героя вытаращила глаза и срочно пустила в ход любовные чары — надо же понять, какие скрытые таланты позволили обычному челу совершить такой подвиг. Ничего не нашла и удалилась, разочарованная, покинув любовника в тоске и печали. В человских легендах этот момент, кажется, звучал совсем по-другому. Да и пересказ Боги вовсе не обязательно точно соответствует действительности. Кому это сейчас интересно? Нынешние минотавры не отличались массивностью, морды с зубастыми пастями напоминали скорее собачьи, чем бычьи, а вот рога остались, мало того, обзавелись напылением мельчайших частиц обсидиана в точно рассчитанном количестве, чтобы нанести не опасную, но болезненную рану тому, кто не успеет увернуться. Чтобы усложнить эту задачу, мастера вывели скорость бестий на предел возможного, но главное — максимально затруднили причинение вреда с помощью магии. С любым оружием, кроме рогов, минотавры управлялись плохо, и давным-давно не использовались в войнах Великих Домов, их специально совершенствовали как тренировочный материал. Бога присоединился к ним уже в подземелье, по дороге к сектору с минотаврами. У помощников комиссара свой график, но в любом случае терять навык боевого взаимодействия они не должны. Бога же передал и уточнение задачи: время ограничено, допустимые условно-невозвратные боевые потери — ноль. Кто бы сомневался… В прошлый раз комиссар не засчитал им прохождение сектора минотавров из-за того, что Дэнига отвлёк на себя разом четырех тварей, трижды получил рогами и выбыл из боя, зато остальные сполна воспользовались заминкой противника, обеспечили себе численное превосходство и завершили испытание с запасом времени в десять процентов. — Как бы Навь ни берегла своих воинов, — сказал он тогда, — порой им приходится умирать в бою. Так было и так будет ещё долго. Наши соседи могут себе позволить бросаться в бой, чтобы победить или умереть. Я посылаю вас в бой, чтобы вы победили и вернулись. Тьме нужна жизнь каждого из вас. Они попробовали бы возразить, ведь бывает так, что пожертвовав одним, можно спасти многих, но Сантьяга не дал им этой возможности. Хладнокровно, безжалостно, с неопровержимыми доводами он разложил схватку по полочкам и убедительно доказал, что в реальном бою Дэнига пал бы раньше на шесть секунд, в результате чего остальные не успели бы обезвредить трёх минотавров из пяти и, скорее всего, потеряли бы ещё одного тяжело раненным. Возражения так и не прозвучали, а Дэнига, едва затянулись раны, отправился на индивидуальную тренировку — драться с двумя минотаврами, раз уж так захотелось экстремальных развлечений. Правда, ему разрешили взять катаны и подпитываться во время боя. Сейчас у них было только по короткому ножу; в этом испытании их оружие — магия. Энергией каждый заполнен по максимуму, но без запасных аккумуляторов. Големы, к счастью, боевые арканы строить не умеют, что с лихвой компенсируется слабой уязвимостью. По той же причине засечь их не так-то легко, но можно при должном внимании, да и чувствительность Боги приходится очень кстати. — Тринадцатый. «Да скажи ж ты, наконец, что это всё». Слова не звучат вслух, им вообще незачем звучать в бою, это лишнее время, есть мгновенные сигналы, давно смоделировано множество ситуация, и каждый чётко представляет себе, что он должен делать в любой из них. — Восемнадцать, — кратко сообщил Бога. — Две штуки плюсом к тебе, — не удержался Мерга и тут же умолк. Шутки — после. Минотавры тупы, как и большинство боевых кукол. Но, когда заметят вторжение, реагировать начнут очень быстро. Первые, в зале с массивными бетонными подпорками, которые язык не повернётся назвать колоннадой. Двое. Плохо, лучше бы трое — меньше бы осталось. Минотавры на примитивном уровне чувствуют друг друга, поодиночке их не переловить. Никто не собирается проверять, как близко позволят подойти несложные мозги тварей. Восемь порталов открываются синхронно. С пальцев гарок, выскакивающих из них, брызжет пламя. «Кольца саламандры» бросают вдвоём; первого минотавра накрывает сразу, второму удается уклониться, но эстафету мгновенно подхватывает другая пара с почти построенным арканом. Теперь — время, это неизбежно, «Кольца саламандры» третьего уровня не в силах сразу преодолеть первый защитный контур, противников нужно давить непрерывно, не позволяя выскользнуть. Как только разрушается первый контур, рассеивается и заклинание, одновременно вторая пара воинов бросает своё «Кольцо» — довершить начатое. Подпитки энергией не будет, оставшийся на нуле превращается в балласт, бесполезный для выполнения задачи и отвлекающий внимание других. Об этом не забывает никто. Переводить дух некогда, минотавры уже лезут из тоннелей сворой, числом не меньше девяти. Прочие ненамного отстанут. Двух гарок, добивающих шустрого минотавра, Боге приходится накрыть защитным куполом. Он спадает, как только гаснет «Кольцо саламандры», дальше — сами. Бестии, созданные с помощью магии Тьмы, чувствуют её, закрыться полностью от них можно, но требует слишком много энергии. Тёмный Двор маскирует перемещение гарок в редчайших случаях, и занимается этим обычно кто-нибудь из советников. Теперь каждый использует предпочтительную тактику: кто-то бьёт непрерывно, кто-то, уповая на свою ловкость, сближается и ищет наилучшую точку для удара. Каждый ни на миг не упускает из виду того, кто сражается рядом. Они — не каждый сам за себя. Они — единый кулак Тьмы, и победить должны вместе. Бога дожал своего минотавра и тут же развернулся, молниеносно оценивая, кому необходима помощь. Дэниге и Кьеге удалось загнать тварь в угол, и Кьега, пока Дэнига лупил «Кузнечным молотом» по рогатой башке, выставил защиту от «Молота», подскочил вплотную и достал ножом управляющий узел. Это не возбранялось. Сразу же им пришлось разом врезать «Дыханием дракона» по очередному минотавру, несущемуся во весь опор, — только благодаря огненным струям он не врезался в них, а свернул в низкий проход, обдав волной специфической вони пополам с запахом горелой искусственной плоти. Дэнига и Кьега, пригнувшись, помчались следом, и лишь с третьего раза им удалось достать на бегу проворную тварь, несмотря на то, что энергии в её защитных контурах почти не осталось. Мерга высунулся в пролом стены, когда-то перекрывавшей тоннель, и осыпал минотавра пучком «Эльфийских стрел». И снова тот не упал, наоборот, резво метнулся к пролому и почти протиснулся туда, когда заклинание Мерги развалило стену окончательно. Но даже тогда голем с обломанным рогом выбрался из-под кучи битого камня. К счастью, для окончательного успокоения хватило одной «Шаровой молнии». Гарь и смрад пропитали всё кругом. Финал сражения остался в памяти, в основном, необходимостью очень быстро бегать, потому что двух последних минотавров, раньше всех сообразивших, что надо спасаться, засекли довольно далеко от зала, в извилистых переплетениях подземных ходов, а времени оставалось катастрофически мало. * * * В командном пункте находился Сантьяга собственной персоной. Дождался результатов оценки состояния каждого, и лишь потом вынес вердикт: «Испытание завершено. Задача выполнена». Как оказалось, на этом ничего не закончилось, потому что в воздухе повисла ровная вязь новых знаков. Отражение комбинированной магической атаки без утраты боеспособности. Численность — четыре. Запас энергии — единица. Уровень поражающих арканов — один к трём. Уровень сдерживающих не ограничен. Время не ограничено. Уровень противника — комиссар Тёмного Двора. Готовность — одна минута. — Бога вы не участвуете, — добавил Сантьяга, налюбовавшись эффектом. — У вас с Ортегой будет отдельная тренировка. Мерга не успел огорчиться, всецело поглощённый нелегкой задачей выбора, время на который входило в минутную готовность. Четыре чёрных бруска — по одному на каждого — выжаты досуха. Энергия, вливаясь в тело, вмиг изгоняет усталость. Запах гари, пота и минотавров никуда не девается. Сантьягу это не волнует, он выходит вместе со всеми, как есть, в безукоризненно сидящем бежевом человском костюме и светлых штиблетах. Очередной каменный зал, в котором для нужной атмосферы не хватает только гробниц. Атака начинается без сигнала: минута истекла, и «Эльфийские стрелы» летят россыпью, числом не меньше десятка. Слишком слабые, чтобы заметно навредить, но «один к трём» значит, что каждая маленькая стрелочка идёт за третий уровень, и защищаться нужно соответственно, если не успел уклониться. Комиссар играет честно: выпустить разом сотню «Эльфийских стрел» третьего уровня не по силам даже ему, и он ограничивает число, безошибочно соотносит расход энергии и сразу прекратит бой, когда расчёт покажет опасный минимум. Но это случится не скоро. Теоретически, ничто не мешает гаркам попробовать отсидеться за «Совершенно непроходимой защитой». На практике все представляют наиболее вероятный исход: комиссар подвешивает к каждому заклинания, которые сработают мгновенно, стоит защите перестать действовать на пару миллисекунд. И спокойно ждёт, когда у соперников кончится энергия для поддержания аркана. Он дождётся, он терпеливый. Хега едва успевает уйти быстрым порталом после того, как Сантьяга разваливает «Щит» третьего уровня. Адуга изо всех сил сражается с обездвиживающим арканом, и Мерге почти секунду приходится закрывать сразу двоих. Кьега в этот момент пытается ударить парализующим сам, почти достаёт, но Сантьяга отбивает и снова обрушивается на защиту Мерги. Адуга наконец-то освободился, они с Мергой бросаются в разные стороны, готовя удар на ходу, — и вновь не успевают завершить «Навский аркан». Безнадёжная затея. Клубы чёрного тумана, сопровождающие магические всплески, безостановочно вьются вокруг комиссара, но работает он экономно и вполне способен измотать всех четверых. Так продолжается до тех пор, пока Адуга не ухитряется среагировать ещё до того, как энергия, выданная вовне для удара, приобретает необходимую структуру. И наносит свой удар, пользуясь тем, что Сантьяга после выпада в его сторону немедля переключился на доламывание защиты Кьеги. Никто в Тайном Городе не в состоянии противостоять уже построенному «Навскому аркану» четвёртого уровня. Высшие маги Великих Домов — не исключение. Сантьяга прекрасно понимает это, но не сдаётся, в прыжке из невозможного, казалось бы, положения выхватывает из-под пиджака вместо знакомого всем стилета обычный чёрный клинок и останавливает его точно напротив сердца Кьеги, который тоже почувствовал «Навский аркан» и расслабился, сочтя дело сделанным. — Задача выполнена, — констатировал Сантьяга, убрав нож. — Гибель Кьеги не является результатом магической атаки. Это была лишь иллюстрация, господа, что в реальном бою заранее определённых правил не существует, успокаиваться можно при виде мёртвого врага, и никак иначе. Зато Адуга, должен сказать, порадовал весьма. Прекрасный случай боевого предвидения в действии. К сожалению, мало кому удается настолько хорошо контролировать этот дар, чтобы прибегать к нему в любой желаемый момент. — Мне стало немного проще, когда я стал практиковаться в магии предсказаний, комиссар. — Должен вас предупредить, Адуга, что подходы здесь отличаются и только на первый взгляд кажутся почти одинаковыми. Рискну всё же посоветовать вам уделить внимание в первую очередь развитию таланта, который вы продемонстрировали сегодня. Решение за вами, разумеется, — дальнейшие слова услышал один Адуга, — но лично для меня не было бы сомнений в том, становиться отличным воином или посредственным предсказателем. 1969 год, сентябрь Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь — Магда умерла, — безжизненным голосом сообщил Ричард фон Керт. — Я умолял не покидать меня, но она слишком любила Стефана. — Мои соболезнования, Ричард, — тихо сказал Франц де Гир. — Мне не нужны соболезнования. Мой сын не пал со славой в бою, а был подло убит и высушен, и тёмные так и не заплатили за это. — Это трагическое недоразумение не прибавило славы никому… — Не говори мне о недоразумении! Стефан ни с кем не ссорился из-за пустяка, он пришёл на помощь братьям, которых убивали! Навы убили и его, и бросили, как говяжью тушу, своим цепным собакам-кровососам. Почему ты остановил маршалов хамелеонов, Франц? — Ты знаешь ответ. Потому что Сантьяга остановил гарок. — Тёмные струсили, почуяв настоящий отпор, — процедил Ричард — словно выплюнул. — Мы должны были взять их кровь! За нашу! — Масаны тоже понесли потери. — Меня не интересуют цепные псы. Они сожрали кровь моего сына, но пролили её не они. Мастер войны не ответил, зная, что услышан не будет. Он и сам жалел, что в том конфликте смерть нашла всего лишь вампиров. Но поступить иначе, зная, что у Сантьяги наготове все резервные бойцы, де Гир не мог. Объявлять мобилизацию гвардии и затевать войну Великих Домов из-за ссоры нескольких выпивох? Зелёные объединятся с Тёмным Двором: они и так еле согласились замять конфликт, обвинив рыцарей в его провокации, хотя там все стороны были хороши. — Были времена, когда Орден спрашивал ответа и за меньшее, — прервал молчание голос Ричарда. — Они давно миновали, как я погляжу. Значит, я должен буду сделать это сам. — Мне не хотелось бы говорить это сейчас, Ричард, но если ты выйдешь за рамки Кодекса, в Ордене прибавится ещё одна неоплаченная жертва. — Она будет оплачена, Франц, — холодно и слегка высокомерно оборвал пожилой чуд. — Можешь не беспокоиться: я не выжил из ума, чтобы бросаться с мечом на первых подвернувшихся навов. 1972 год, июнь Частный жилой дом, Порт-Саид, Египет — Долго нам ещё здесь сидеть, Ричард Фёдорович? Лёшку можно было понять: вот и ещё одна мечта сбылась, да как-то не так. В детстве Лёшка мечтал стать волшебником. Потом поступить в мореходку и обойти вокруг света. Потом умерла мать, и вместо мореходки пришлось идти в ПТУ механического завода. Жил в заводском общежитии, копил на магнитофон, собирался по осени в армию и надеялся, что ещё до его старости в Советском Союзе наступит коммунизм, и у каждого будет, что душа пожелает. Но появился Ричард, и заставил совсем по-другому взглянуть на сказки, которые в раннем детстве рассказывала мать. Он сам походил на сказочного героя. Хоть и было непонятно и чуточку обидно выйти вслед за ним из родной Балашихи прямиком к Суэцкому каналу, чтобы торчать в обшарпанной лачуге. «Действительно, пора бы уж, — подумал Ричард. — Не удивительно, что вы проиграли войну, ребятки, с такой-то расторопностью». Юный сирота-полукровка, ничего не знающий о себе и своём даре, стал для него счастливой находкой. И должен был стать решающим экспериментом, венцом напряжённого труда. Гарантией, что последний и самый главный бой Ричарда фон Керта пройдёт так, как задумано. Он решил соблюдать максимальную осторожность и выбрал самое удалённое место, в котором довелось побывать. Челы уже не воевали на полуострове, но и настоящего мира не было тоже. Пойдёт. Лёшка встрепенулся, заслышав шум автомобильных моторов. — Это к нам, Ричард Фёдорович? — Сейчас посмотрим. Как выйдем, сожми это в кулаке. Сильно. — Ричард протянул маленький эластичный шарик, размером немного меньше шарика для пинг-понга. — Зачем? — Тут разный народ встретить можно. Больше Лёшка, нетерпеливо жаждущий окунуться в настоящее, как в кино, приключение, вопросов не задавал. И не стал медлить при виде двух пикапов, из которых выскакивали люди в военной форме и с автоматами наперевес. Ричард уловил активизацию заклинания, выставил вокруг себя защитное поле и сделал три шага в сторону, одновременно трансформируя морок. На миг промелькнуло, что он может оказаться в редкой заднице: он ведь даже не просчитал возможность того, что парень попросту драпанет со всех ног и затеряется в здешних трущобах. Нет! Кровь Чуди, пусть и испоганенная человской, не позволит бежать от боя. Солдаты, которым сообщили об израильских диверсантах, видели то, что должны были: мужчина с семитскими чертами лица начинает отводить для броска руку с гранатой. Огонь на поражение они открыли моментально. Лёшка не растерялся: с силами, которые он в себе теперь ощущал, он не боялся никого и ничего. В завзятых драчунах он не ходил, но постоять за себя при случае мог. И стоял, точнее, перемещался с такой скоростью, что фиксировать его местонахождение было непросто даже опытному магу. В высоком прыжке он пролетел над пулями и приземлился в самой гуще стрелков. Удары сыпались в бешеном темпе, ломая кости и превращая в кашу внутренние органы. Что бежать от Лёшки, что драться с ним врукопашную — было одинаково безнадёжным делом. Но последние трое-четверо противников успели вновь открыть непрерывную беспорядочную стрельбу. Видя в этом единственный шанс на спасение, они уже не думали, что могут зацепить своих раненых на земле. При такой скорости мишени попасть в нее даже с пяти шагов — задача почти невозможная. Стрелять продолжали только двое, когда Лёшка неожиданно споткнулся и охнул. Бросок Ричарда и удивленный всхлип слились в одно событие. Пальба по инерции продолжалась; не обращая внимания на вспышки сгорающих пуль и кровь, текущую на одежду, Ричард подхватил тело и завершил открытие почти готового портала. «Моссад» мне даже спасибо не скажет за такую рекламу». * * * «Ну что ж, — думал Ричард фон Керт, закончив все анализы и расчёты, — трудно было надеяться на большее». Конечно, воспроизвести настоящую «шору» было бы идеально. Она даёт больше времени, даёт возможности, фантастические даже для мага, если не преувеличивают несколько строк в старинной рукописи. Она требует высокой платы, не каждый сможет пережить «отход», об этом рукопись тоже упоминала, а легенды времен свободных путешествий по Большой Дороге и вовсе уверяли, что с силой Карфагенского Амулета в крови выжить после «шоры» — невероятная удача. Если бы удалось разыскать старый эрлийский трактат! Он мог быть и утрачен, но осторожные попытки выяснить через третьи руки, так ли это, не дали ничего, кроме вежливо-непреклонного «информация предоставляется только по официальным запросам Великих Домов». Как пить дать, в Цитадели копия лежит давным-давно. Лечат-то эрлийцы хорошо, этого у них не отнимешь, они и Магду вылечили бы, если бы она того хотела, и нейтралитет во время войн соблюдают неукоснительно. А в остальном — такие же цепные псы своих хозяев, как и кровососы. Не было смысла гадать, повезёт или нет. Главное не это, главное — несколько секунд, в течение которых ни один нав близко не сравнится с Ричардом в силе и быстроте. У Лёшки было одиннадцать, как показал хронометр, и целое отделение с автоматами. Против безоружного сопляка, умеющего разве что махаться с такими же недорослями на пустыре за школьным двором. Опытный боец до «отхода» положил бы всех и ещё закурить успел. Ричарду придется иметь дело не с человскими вояками из специальных частей. Так и он — не мальчишка с минимумом энергии. Магия — тоже не главное, «шора» на неё не влияет, она не способна сделать середнячка величайшим колдуном в мире. Это без надобности. Тело, выведенное арканом за мыслимые и немыслимые пределы возможного, опередит любую магию, как опережало пули Лёшкино тело. Парню просто не повезло, жаль его, но иначе было нельзя. Он стал доказательством, что Ричард не зря больше двух лет работал как одержимый, что он учёл прошлые неудачи и приблизился к идеалу на достаточное расстояние, чтобы не стыдиться показать результат. Кое-кому это не понравится, и чем сильней не понравится, тем лучше. 1972 год, июнь Бар «Под орлиным щитом» Многие небольшие заведения Тайного Города носили отчётливо выраженный семейный характер. Любимый бар гвардии великого магистра был выдержан в стиле таверны времен чудской империи, а громадный, в половину стены, щит с алыми геральдическими орлами был настоящим, не раскрашенной лепниной и не муляжом. Подданные князя и королевы не имели привычки сюда заглядывать, и рыцари не часто стеснялась в выражениях в адрес соседей. Хмельная компания молодёжи обсуждала вечную тему постельного искусства зелёных ведьм. Девяносто пять процентов уверенных заявлений знатоков были сугубо теоретическими. — Обалдуи, — буркнул один из друзей лейтенанта Блюма, — на уме только засадить кому-нибудь… — Да ладно тебе, все мы в своё время мечтали о прелестях юных фей. Воевать оно нам не мешало, и этим ребятам не будет. — Не перебивай, пожалуйста. Я к тому говорил, что зелёные распоясались вконец. Вы про вчерашнее слышали? В магазине Анвара Турчи? — Лично я слышал, — веско произнёс лейтенант, — что те ублюдки из измайловской дружины не обнаглели бы так, если бы шас их не науськивал на наших с оскорбительными шуточками. — И что, неужели некому было вколотить шуточки в глотку вместе с зубами? — Царицыно забыли? Там тоже зубы кому-то хотели куда-то вколотить. Потом ходи по судам и доказывай, что ты не верблюд, потому что у тебя был меч, неважно, что в ножнах, а у шаса — нет? Это ещё при условии, что сволочь навов на тебя натравить не успела. — Как будто в Тёмном Дворе водятся не сволочи… Ричард изо всех сил стиснул зубы, чтобы незаживающая рана не заставила взвыть. Нечаянно помогли молодые гуляки, у которых окончательно иссякли фантазии о белокурых ведьмах. Словно только и ждали упоминания, рыцари пустились в откровенно малопристойные спекуляции о сложных интимных отношениях навов с их вассалами, потом друг с другом, потом с родителями всех навов в лице Тьмы и князя, повелителя мрака. Сыпались смешные и несмешные анекдоты, кто-то чуть громче, чем стоило бы, спросил, сколько правды в слухах насчёт одного Саламандра и его знакомого нава, кто-то чуть не бросил вызов за грязные инсинуации. Словом, стало шумно и весело, как подобает в рыцарском кабачке, и Ричард смог вернуться к вопросу, ради которого сюда пришёл. — Это личное дело, Герман. — Слов Ричарда, обращенных к Блюму, не могли расслышать даже соседи по столу. — Ещё раз: воины мне не нужны, разве что для небольшого психологического давления. Нужны свидетели, что не я начал конфликт, если до этого дойдёт. — Я же сказал, что ты можешь на меня рассчитывать. На то, что не будет лишней болтовни в казармах — тоже. — Герман, я тебя знаю семьдесят лет. Ты и твои парни встанете рядом со мной хоть перед Спящим. Я сделаю то же самое, но сейчас мне нужно твоё слово. Старым друзьям заклятья ни к чему. Просто дай слово чести, что откроешь по моему сигналу портал, и вы все уйдёте без малейшего промедления. Это очень важно. — Ричард, хотя бы намекни, что ты всё-таки затеваешь? — Потом. Просто поверь: через несколько дней мы повеселимся за этим же столом. Я жду, Герман. — Хорошо. Слово рыцаря и моя честь в залог того, что мы выполним твою просьбу и уйдём, когда ты скажешь. — Спасибо. Не знай Герман Блюм, каким ударом стала для Ричарда гибель единственного сына и смерть жены — подумал бы, что впервые за много месяцев видит друга счастливым. Но он знал слишком хорошо, и думать мог лишь о собственных дурных предчувствиях и о том, что впервые за семьдесят лет ему так беззастенчиво лгут. «Нет. Он просто не хочет говорить всей правды, это другое. Он вправе спросить свой долг любым способом, каким сочтёт нужным. Я дал слово, и не имеет значения, понравится мне этот способ или нет». 1972 год, июнь Магазин «Дорожный сундук», улица Сущёвский Вал Беседа в небольшом, но респектабельном магазине товаров для путешествующих стремительно скатывалась в базарную перебранку. В немалой степени тому способствовал хозяин, Секар Хамзи: присутствие пятерых рыцарей он считал явно недостаточной причиной, чтобы отказать себе в удовольствии продемонстрировать все грани традиционно скверного характера обитателей Тёмного Двора. Приносить извинения за своего продавца, он же внучатый племянник, Секар наотрез отказывался без результатов сканирования памяти недовольного клиента или, на крайний случай, испытания старым добрым «Поцелуем русалки». Услышав об этом, Ричард в первый момент сам потерял дар речи от шасской наглости, несмотря на то, что как раз на неё и рассчитывал. О гвардейцах лейтенанта Блюма нечего было и говорить. До вмешательства в чужую деловую беседу они не дошли, но между собой отношение к зарвавшимся торгашам выразили недвусмысленно, с поистине рыцарской прямотой, и не очень-то заботясь, чтобы их не услышали. — Не нравится мой магазин и мой персонал? — кипятился Секар. — А разве я сюда кого-то тащил на верёвке? Пожалуйста, сколько угодно обращайтесь к челам, там вам и широчайший ассортимент коммунистической государственной торговли, и высочайшая культура обслуживания, и все тридцать три удовольствия! — Что ж, значит, придётся обратиться в Торговую Гильдию, — процедил Ричард. — И в газеты заодно, чтобы предостеречь других покупателей. Его спутники предпочли бы не связываться с бюрократией и бойкими злоязыкими журналистами вечерних газет, а найти продавца, взять за шкирку и проучить так, чтоб навсегда отбить желание прохаживаться по адресу Чуди. Но о том, что за спинами шасов всегда стоят навы, в Тайном Городе помнил каждый ребёнок, а лавчонка располагалась в тёмном секторе. Пока у лейтенанта Блюма не было нужды придерживать гнев подчинённых. Негодующий Секар выскочил из-за прилавка и надвинулся на Ричарда. Вид у шаса был такой, словно он вознамерился выдавить клиента в дверь корпусом, который на фоне крепко сбитой рыцарской фигуры выглядел мелким и тщедушным. Ричард заранее просчитанным движением шагнул назад и врезался спиной в стеллаж со всяческой дешёвой мелочёвкой. Шас закричал во все горло о колоссальных убытках, адвокатах и слонах в посудной лавке. За шумом никто, кроме Блюма, не заметил крохотного всплеска от сработавшего сигнального артефакта. Лейтенант немедля активировал «Дверь» и так рявкнул: «Уходим!» — что остальные рыцари подумали о недостойном бегстве уже в портале. Бордовый смерч ещё не начал таять, как сквозь оба витринных стекла — и вовремя ослабленную Ричардом защиту — влетели две «Шаровые молнии», и в магазине воцарился полный кавардак. В чаде и густом дыму был почти незаметен ещё один бордовый портал, в котором исчез наёмник, сделавший своё дело. Секар ничего и не заметил: он сделал всё, что мог, то есть, при виде огненных шаров отважно скрылся в подсобке и стал ждать, когда по его вызову явятся и наведут порядок. А заодно прикидывать, какую компенсацию можно будет вытрясти с Ордена, если при наведении порядка не выживет ни один непосредственный виновник. * * * — Вызов! Сигнальный артефакт! — Где? — Сущёвский Вал, магазин «Дорожный сундук», владелец Секар Хамзи, сканируем место происшествия. — Взлом? Красные Шапки протрезвели? — Если бы. Портал рыжих и «Шаровые молнии» второго уровня. Энергия чудская, маг или артефакт — пока не ясно. — Понял, — сказал Ортега — сегодня он был за главного в оперативном центре. — Идём усиленной группой. В ответ многозначительно промолчали, отлично зная, что ближайший помощник комиссара обязан поспевать первым везде, куда из-за недостаточной серьёзности причин незачем поспевать комиссару. После Царицынского Недоразумения Ортега ещё ревностнее придерживался правила, которое сам же себе установил. — Кого бы это из рыжих Секар мог вывести из себя до такой степени… — бурчал Кьега по дороге к «портальной». Его не поддержали. Сначала — устранить угрозу жизни или собственности подданного Тёмного Двора, потом можно сколько угодно обсуждать психическое здоровье источника угрозы. Да и не было уже времени обсуждать. Перемещение порталом — хоть и быстрый процесс, но не мгновенный. Когда Адугу накрыло волной предчувствия и бессилия одновременно — потому что смертельную опасность несли не боевые арканы, что-то другое, — он совладал с собой и даже начал действовать. И всё равно не смог бы ничего сделать, если бы им не повезло с точкой выхода. Ричард ждал до последнего, единственная ценность, которая у него осталась — секунды. И раздавил шарик в кулаке не раньше, чем почувствовал магию порталов. Готово! Между гарками и чудом оказалась длинная перекладина со всяческой походной одеждой. Из-за формирующейся «Стены» она завалилась прямо на чуда и на микроскопическое время задержала его. Этого хватило, чтобы Адуга успел завершить заклинание. Не было времени никому объяснять, что он делает, и почему выставляет защиту, которой в магическом бою никто не пользуется. У остальных, в свою очередь, не было времени удивляться. В броске, который должен был решить всё, Ричард налетел на невидимую преграду — с материальными объектами у «Стены» проблем не было. Гарки ударили без промедления, но он ушёл с немыслимой лёгкостью и от «Навского аркана» Ортеги, и от «Эльфийских стрел» Мерги и Фьянги. И вот тут-то его детище, дающее колоссальное преимущество над навами в ближнем бою, сыграло с Ричардом злую шутку. Заклинание не влияло не магию и не помогало метнуть свою «Эльфийскую стрелу» или сломать «Стену» в десять раз быстрее. «Стене» уровня, позволяющего бить из-за неё магией, много и не требовалось. Ровно столько же, сколько на строительство боевого аркана, который, в самом благоприятном случае, поразит одного врага. Но в случае таких противников, как гарки Тёмного Двора, это означало потерю преимущества, достигнутого непомерной ценой. Очень краткую. Падение «Стены» расставит всё по местам. Некогда было рассчитывать и просчитывать. Только бить. Мерга и Фьянга совершили почти невозможное и успели швырнуть «Кольца саламандры». Бесполезно. Прежде, чем это стало ясно, Дэнига и Кьега синхронным прыжком вырвались из-за «Стены», готовя удары на лету. В этот раз Ричард не уклонялся. Тело вновь опередило магию, как он и рассчитывал. Ортега и Адуга одновременно почувствовали смерть, которой только ещё предстояло взять своё. Некогда было обдумывать и задыхаться от ярости. Мгновенный жест — помогай! — и Ортега, не дожидаясь отклика, швырнул «Паутину» четвёртого уровня — не ради силы, ради возможности охватить максимальное пространство. Швырнул в тот момент, когда начал падать Кьега и пропустил удар Дэнига. На этот раз заклинание достало врага. Избавиться от «Паутины», да ещё растянутой, опытному магу несложно. Но время, нужное на это, окончательно поставило Ричарда на один уровень с гарками. Теперь преимущество было за ними — в числе, несмотря на то, что чуд, которому полагалось быть парализованным, продолжал двигаться. Медленнее, чем раньше, фатально медленнее. Ещё одна «Паутина» — Адуга, «Плеть» — Фьянга, «Эльфийская стрела» — Мерга. И «Шаровая молния» в голову — прямиком из быстрого портала, в прыжке. Сантьяга, которому сообщили о непонятных проблемах у боевой группы, тоже почувствовал смерть и ударил прежде, чем успел оценить обстановку. Только потом открылись другие порталы, и в разгромленном магазине как-то разом сделалось чересчур тесно. 1972 год, июнь Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь — Я всё больше склоняюсь к мнению, что публичные казни — анахронизм, — заявил Сантьяга, сидящий во главе стола в совещательной комнате. Детальный разбор боя не по секундам — сотым и тысячным долям секунды, с применением сканирования памяти, если потребуется, был ещё впереди, сейчас комиссар Тёмного Двора хотел говорить со своими воинами не об этом. — Впрочем, я только что получил отчёт эрлийцев. Они утверждают, что аркан фон Керта разрушал организм активней традиционной «шоры», а ведь даже с ней у чуда были все шансы не пережить «отход». Сами понимаете, господа, какая уж тут публичность… — «Шору» никто не ставил неизвестно сколько веков… — Вы сражались там, Мерга, вы видели всё сами. Никакой другой аркан не способен столь невероятным образом увеличить скорость и силу. Только «шора». Впервые Навь о ней узнала очень давно, в одном из Внешних Миров. Та стычка стоила жизни тридцати воинам. Маги стёрли с лица планеты город, в котором это произошло, и два соседних за компанию. Вместе с обитателями, разумеется. Больше с «шорой» мы не сталкивались вплоть до войны с людами за мировое господство. Вам повезло: фон Керту удалось воспроизвести лишь её подобие. — Знать бы ещё, какой бешеный василиск его покусал, — скрипнул зубами Дэнига. Рана его не зажила, из Обители он вырвался едва не со скандалом и уже получил приказ вернуться обратно максимум через полчаса. Кьеге помощь уже не требовалась, хотя Дэнига активировал обе «Дырки жизни» разом. Чуд пришёл с обсидиановым ножом и хорошо умел с ним управляться. — Ортега, вы собрали информацию? — переадресовал вопрос Сантьяга. — Да, комиссар. Сын Ричарда фон Керта во время Большого Царицынского Недоразумения схватился с кем-то из наших и погиб. Жена умерла вскоре после этого. Внуков не осталось, Стефан фон Керт был помолвлен, но ещё не женат. Из других родственников был старший брат, но он погиб в конфликте Ордена и Зелёного Дома тридцать шесть лет назад. — Он ничего и ни за кого не боялся, — сказал Адуга — тихо и зло. — Когда-то, — не удержался и сам Ортега, — слова «до седьмого колена» воспринимались всеми буквально. Не без оснований. Сантьяга бросил на помощника чуточку снисходительный взгляд, но ответил абсолютно серьёзным тоном. — Помнится мне, что как раз в седьмом колене фон Керт доводился родственником нынешнему великому магистру. Если не в шестом. Оборотная сторона тысячелетий, проведённых в Тайном Городе, господа. — Если бы не Адуга и его предчувствие, — первой сменила тему Фьянга, — неизвестно, кто бы из нас выжил. — «Стена» вот-вот развалилась бы, — возразил Адуга ровным, даже монотонным голосом. — Если бы Кьега с Дэнигой не атаковали… Он умолк, и никто не стал отвечать. Слишком тяжела потеря каждой Стрелы Тьмы, и слишком свежа эта рана. Дэнига рассматривал гладкую столешницу с видом совершенно не геройским. Словно виноват был в том, что не ему достался первый удар. — Жертвовать только собой всегда проще, чем кем-то ещё, — в полнейшей тишине заговорил Сантьяга. — Но у вас, Дэнига, не было выбора. Атака в одиночку была бы бессмысленной и безрезультатной. Впрочем, это всё мы будем разбирать позже. Оценивать применимость различных тактик в подобных случаях — тоже. Вы справились достойно, вы все. — Хорошо, что люды не сохранили знания о «шоре», — сказал Ортега, направлявшийся к выходу последним. — Чуд был одиночкой, а у этих, когда всё совсем скверно, мужчины Золотой Корень принимают, зная, чем это кончится. «Шора» хотя бы не убивает каждого. — Только древняя «шора», — уточнил Сантьяга. — Которую мы не умеем ставить точно так же, как и остальные. — Но то, что удалось чуду, впечатляет. А какие возможности могли бы получить мы? Наши организмы более совершенны, почему последствия непременно должны быть такими же? — Ортега, что вы с этими возможностями станете делать? Спящего в буфет за бутербродами посылать? Возможности не гарантируют ничего, вся история мира тому подтверждение. Вот если б «шора» в десятки раз умнее делала… да и то, вы только представьте, каково было бы возвращаться к прежнему состоянию.