Little imp

Чанбин бегло читает недавно купленную им книгу, от которой до сих пор пахнет переплетным клеем, когда в его студию, споткнувшись о выступающий порог, влетает светловолосый мальчишка. Он тихо ойкает, ухватившись за дверной косяк и чудом избежав позорного падения, а после, будто не он только что чуть не разбил нос о кафельную плитку, дефилирует к стойке, за которой, даже не пытаясь скрыть своей ухмылки, сидит Со. — Хочу уши проколоть, — облокотившись на стойку и скользнув локтем по гладкой поверхности, снова чуть не теряя равновесие, выпаливает паренек. Он сдувает отросшую челку, что мягко спадает на поблескивающие в свете лампы глаза, на дне которых Чанбин различает танцующих чертей, и обольстительно улыбается, демонстрируя белоснежные зубы. Чанбин с приподнятой бровью и сомнением во взгляде осматривает явно несовершеннолетнего мальчишку. Тот светит улыбкой и яркими веснушками вкупе, периодически дует в сторону непослушной челки и выжидающе смотрит на своего, как он сам надеется, будущего мастера. — Паспорт? Разрешение родителей? — коротко интересуется Со, с трудом отводя взгляд от, нужно это признать, красивого лица напротив, заглядывая в выдвижной ящик и шурша бумагами. Мальчишка теряется и начинает взглядом бегать по помещению студии, будто в ее углах пытаясь найти выход из невыгодной для него ситуации. — А может договоримся? — заговорчески шепчет Феликс, наклоняясь еще чуть вперед и включая все свое обаяние. — Читай, — Чанбин тыкает листком бумаги прямо в наглый нос напротив, и блондин недовольно отстраняется, после чего пробегает взглядом по тексту. — Видишь? Я не имею права принять тебя без разрешения родителей. Либо разрешение, либо достигаешь нужного возраста и возвращаешься. Парень хмурится и дует губы, складывая руки на груди. Со кажется, что сейчас тот топнет ножкой и начнет умолять, но Феликс лишь подходит вновь, с громким шлепком приземляет ладони на стойку, с вызовом смотрит на Чанбина и буквально цедит сквозь зубы: — Я еще вернусь, — после чего разворачивается и удаляется из помещения с гордо поднятой головой, не забывая о высоком порожке и перешагивая его, немного перестаравшись с поднятием ноги. Чанбин мысленно крутит пальцем у виска, убирает бумаги обратно в ящик и вновь утыкается в печатный текст, однако смысл фраз не доходит до него совсем, из-за чего приходится возвращаться к уже прочитанному, и парень винит в этом того яркого мальчика, что вихрем ворвался в его умиротворенную студию и оставил после себя воспоминание в виде взгляда бесстыжих глаз и таких же бесстыже прекрасно разбросанных по щекам веснушек. *** Через неделю Феликс возвращается и с видом выполненного долга кладет перед Чанбином листок бумаги, на котором ровным, аккуратным почерком выведено разрешение на все необходимые процедуры. — Ну, что теперь скажешь? — тянет Феликс, чуть задрав подбородок и смотря на Со из-под блондинистой челки. — Это мог написать кто угодно, — равнодушно отвечает Чанбин, вновь невольно засматриваясь на паренька, и переводит взгляд на мочку уха, отмечая, что сережки тому, безусловно, были бы к лицу. — Кто-нибудь из родителей может прийти лично? Феликс закатывает глаза и нетерпеливо постукивает пальцами по лакированной поверхности стойки. — Они в Австралии, — признается он и опускает голову, и вид его становится настолько жалобным и просящим, что Чанбину отказывать совсем не хочется. — Но записка, правда, от человека, который в этой стране мне опекуном вроде является. Феликс мямлит и не перестает стучать по стойке, раздражая и без того неспокойного старшего. Чанбин тяжело вздыхает и кивает сначала самому себе, а после — пареньку напротив. — Ладно, давай проколем тебе уши. Феликс неверяще смотрит на старшего, а после чуть ли не прыгает от радости, бесконечно кидая слова благодарности. — Как тебя зовут? — Со встает с насиженного места и выходит из-за стойки, направляясь в сторону двери прямо напротив, жестом приглашая следовать за собой. — Феликс, — воодушевленно отвечает мальчишка, плавно скользя за старшим и взволнованно осматривая новое помещение. — Чанбин, — кратко кидает Со и начинает готовить все необходимые инструменты. Звук сталкивающихся между собой металлических предметов вселяет в Ли капельку робости, и он вздрагивает каждый раз, когда слышит его. Но любопытство переполняет парня, пожалуй, чуточку больше, поэтому он подходит к старшему и заглядывает тому за плечо, наблюдая, как тот медленно натягивает белые медицинские перчатки. Со чувствует чужое дыхание в районе плеча и поворачивает голову, сталкиваясь с изучающим взглядом карих глаз. — Не мог бы ты не стоять над душой и сесть в кресло? — деликатно интересуется Чанбин, легонько щелкнув младшего по лбу. Тот шипит, потирая лоб, и послушно приземляется на мягкое кожаное сиденье. Чанбин демонстрирует стерильность процедуры, распечатывая одноразовую иглу и обрабатывая ее прямо перед младшим. А блеск острия заставляет Феликса невольно сглотнуть. — Я думал, это пистолетом делают, — неуверенно говорит мальчишка, с надеждой смотря на Чанбина, на лице которого медленно расползается злорадная улыбка. — С пистолетом вероятность того, что ты чем-нибудь заразишься, возрастает в разы, — растягивая слова, объясняет Со, — а с иглой она практически нулевая. Боишься? — Нисколько. Вопреки своим словам, Ли ерзает на кресле и трусливо переводит взгляд от иглы на сосредоточенное лицо пирсера. Мальчишка зависает на поблескивающем колечке на нижней губе, а после взгляд цепляется за мочку уха, на которой он насчитывает четыре прокола и аккуратные черные шарики в них. Феликс чувствует непонятный трепет в районе живота, выдыхает восхищенно и, как завороженный, смотрит, не отрывая горящего взгляда. Страх перед иглой улетучивается, и на его место приходит желание сделать что-то подобное, поэкспериментировать, ведь Ли определенно нравится то, что он видит на своем мастере. Чанбин ощущает на себе изучающий взгляд, но виду не подает. Лишь прокручивает титановое кольцо в губе и продолжает обработку инструментов, стараясь игнорировать мальчишку. Но руки отчего-то предательски трясутся, хотя парень неоднократно проводил подобные процедуры. Он вдыхает ставший родным воздух, пропитанный запахом спирта, и мысли немного проясняются. — По одному проколу на мочке? — спрашивает Со, вырывая младшего из страны восхищения и залипания. — А можно, как у тебя? — совершенно невинно интересуется тот, складывая руки в замочек. Чанбин не сразу находит, что ответить, потому что младший буквально обескураживает своей наивностью и по-детски поставленными вопросами, выводит из равновесия видом просящего котенка и этими умоляющими глазами. Но Со вестись на этот обманчивый образ больше не собирается, ведь Феликс уже показал свою натуру маленького чертенка, непременно добивающегося своей цели. — Не советую делать столько проколов за раз. Ушам также нужен отдых, да и обрабатывать все это ты заколебешься. — Ну хен… — Ты можешь делать их постепенно, через какое-то время. Если так хочется. На лице Феликса расползается лукавая улыбка, а прищуренные глаза встречаются с безучастными Чанбина. — Хочешь чаще видеть меня здесь, хен? Чанбин от возмущения давится воздухом, с негодованием смотря на паренька, у которого, как делает вывод Со, наблюдается явное раздвоение личности. — Тебе не обязательно в следующий раз приходить ко мне, — с нотками притворного возмущения говорит Чанбин, но про себя отмечает, что был бы вовсе не против как можно чаще принимать у себя мальчишку. — Но я хочу к хену. На это Чанбин многозначительно молчит и решает, что разговор на эту тему стоит заканчивать, пока он не сболтнул чего лишнего. Со подходит к младшему и уже собирается наметить место прокола, но длинные локоны спадают на ухо, мешаясь, поэтому он, не думая о странности своего поступка, тянется к волосам и мягко убирает светлые пряди за ухо, на что Феликс чуть удивленно косится на него, а после усмехается довольно, краем глаза замечая покрасневшие кончики ушей старшего. А на них, в хряще, два черных колечка, и тут Ли снова пищит где-то глубоко внутри себя, даже не пытаясь скрыть восхищенный взгляд. Чанбин сглатывает, наклоняясь к младшему (возможно, ближе, чем следовало бы), и тонким маркером аккуратно намечает место, где через пару минут будет красоваться выбранная Феликсом серьга. А после приставляет иглу к мочке и замирает, заглядывая в лицо младшего: тот зажмурился и, кажется, больно прикусил губу. — А это очень больно? — И снова эти наивные вопросы, от которых волком выть хочется, но больше — немного подразнить младшего, воспользоваться шансом и отомстить за все его детские выходки. — Были случаи, когда приходилось кресло от крови отмывать, — Чанбин сдерживает смех, наблюдая, как младший на вышеупомянутом предмете интерьера вздрагивает и слишком шумно сглатывает.  — Однажды особо слабонервный клиент отключился, как только встал, пришлось откачивать. Но ты же у нас неслабонервный, да? Феликс неуверенно кивает и обреченно выдыхает, кажется, смирившись со своей участью. Чанбин пожимает плечами и вновь приставляет к мочке иглу, ощущая, как Ли напрягся всем своим худеньким и хрупким телом. Со дает знак, что начинает, и вводит иглу, наблюдая за подрагивающими ресницами младшего. Закончив, он с ухмылкой отстраняется и любуется проделанной работой: в чуть покрасневшей мочке блестит белый камушек, который просто потрясающе смотрится на младшем. — Это все? — с удивлением в голосе спрашивает Ли, приоткрывая один глаз и с сомнением смотря на старшего. — И я не истекаю кровью? Чанбин откровенно ржет, смотря на недоумевающего Феликса, и, успокоившись, победным тоном говорит: — Да, это все, господин не-истекающий-кровью-Феликс. Младший фыркает, встает с насиженного места и подходит к зеркалу, тут же восхищенно выдыхая. — Вау, хен, мне очень нравится. Спасибо! — Ли через зеркало с упоением смотрит на старшего. А после, внимательно прослушав все необходимые рекомендации и расплатившись, Феликс уходит, пообещав вернуться, на что старший саркастично хмыкает, поспешно выпроваживая младшего из студии и, наконец, позволяет себе чуть заметно улыбнуться, когда светлая макушка скрывается за закрытой дверью. *** Через какое-то время Феликс возвращается, и Со замечает поблескивающий крестик на месте недавно сделанного прокола. Ли подбегает к старшему и хвастается серьгой, рассказывает, как проходит заживление и как он успел соскучиться. Последнее Чанбин благоразумно решает пропустить мимо ушей, но взгляд от мочки оторвать не может — уж больно крестик младшему подходит, выражая его натуру маленького чертенка. А Феликс буквально сканирует старшего пристальным взглядом, и Со от этого немного тушуется и сквозь землю провалиться хочет, подальше от любопытных глаз и сверкающих веснушек. — У меня что-то на лице? — Ага, — Ли игриво улыбается, снова щурит свои наглые глаза и выпаливает: — Мой влюбленный взгляд. Чанбин закашливается громко под озорной смех младшего, собирается выставить нарушителя его покоя за дверь и уединиться, чтобы унять участившееся сердцебиение, но сделать ему это Ли не дает, говоря: — Я зачем пришел-то, хен. Хочу еще дырок в ухе. Клиентам отказывать не принято, но это далеко не единственная причина, по которой Со соглашается и ведет младшего в уже знакомое им обоим помещение. Процедура проходит быстро и даже без всяких трясущихся от волнения рук и ресниц, но с разговорами на бытовые и не очень темы, попытками младшего подкатить к Чанбину и краснеющим от очередной глупой фразы старшим. Феликс приходит, пожалуй, чаще, чем следовало бы: по делу и просто так, составить компанию скучающему старшему. Тот ворчит поначалу, что одному ему комфортнее, а потом приносит в студию вторую кружку, дополнительную ложку и даже маленькую тарелку, ведь младший, как оказалось, жить не может без шоколадных чизкейков, заказывать которые в соседней кафешке для Чанбина вошло в привычку. Ли все так же смотрит неотрывно на уши старшего, порой невзначай мягко проводит по серьгам пальцами, задерживаясь на самой нижней. Если у Со хорошее настроение — Феликс позволяет себе чуть оттянуть титановую штангу. Однажды он заходит дальше и робко касается нижней губы Со, проводит указательным пальцем по колечку в ней, неосознанно облизывает пересохшие губы, переводя взгляд выше, заглядывая в темные глаза напротив. Чанбин не одергивает чужую руку, напротив — кончиком языка проводит по кольцу, прокручивая и вроде бы случайно касаясь подушечек пальцев Ли. Феликс тогда безудержно краснеет, как и Чанбин, осознавший, что только что сделал. *** Чанбин не помнит, когда Феликс пришел первый раз, но понимает, что было это навскидку несколько месяцев назад: за это время на ушах младшего появилось шесть новых проколов — по три на каждой мочке. И сегодня Ли выпросил у старшего еще две штуки, на этот раз решаясь проколоть хрящ. Зато Чанбин помнит, как в первый его приход он заправил мягкие мешающие пряди за ухо младшему, как щеки тогда горели от накатившего смущения. Сегодня он повторяет этот жест, на этот раз делая это с полным осознанием своих действий и даже не чувствуя предательского жжения на щеках. А Ли не косится удивленно, а понимающе улыбается и прикрывает глаза, чуть ли не мурча от удовольствия. Чанбин, как и прежде, наклоняется к младшему поближе, делает новые проколы и аккуратно, стараясь причинить как можно меньше боли, вставляет штанги и закрепляет их фиксаторами, но после отстраняться не торопится. От Феликса пахнет недавно выпитым кофе, белым шоколадом, немного спиртом и чем-то еще, еле уловимым, но все еще достаточно ощутимым и таким манящим, что Со, повинуясь столь внезапному порыву, наклоняется к шее младшего и шумно вдыхает воздух, ощущая, как тот напрягся и замер в оцепенении. — Грейпфрут, — делает вывод Со, не отрываясь от чужой шеи и обдавая ее горячим дыханием. — Новый гель для душа, — чуть дрогнувшим голосом говорит Ли, упираясь руками в крепкие плечи старшего, чуть давит на них и пытается отстраниться сам, ведь сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Но Со сильнее, поэтому игнорировать легкие толчки не составляет труда. Он проводит носом по шее младшего, вдыхая столь притягательный запах, а после с ужасом отстраняется и хриплым голосом кидает извинение, поспешно удаляясь из помещения. Ли выходит следом и, быстренько расплатившись, тихо покидает студию. *** Феликс возвращается через пару недель, столь же воодушевленно и так привычно врываясь в ставшее родным помещение. Чанбин замечает знакомый огонек в глазах младшего и приподнимает бровь в немом вопросе. — Хен, хен! — Ли заметно возбужден и взволнован, он в предвкушении облизывает губы и нетерпеливо подпрыгивает на месте, — я хочу еще два прокола. — Боюсь спросить, где. — Со с подозрением смотрит на младшего, ведь его поведение не предвещает ничего хорошего. — Губы, — хмыкает Ли, переводя взгляд на черное колечко старшего. — Вернее, над верхней губой и под нижней еще. Вот. Чанбин ошалело смотрит на Феликса, переводя шокированный взгляд с уверенных глаз на пухлые губы и обратно, хочет попытаться отговорить, но на секунду представляет младшего с подобным пирсингом и чуть не пищит от восторга, поэтому неуверенно соглашается и медленно плетется в соседнюю комнату. Феликс же нетерпеливо скачет следом. У младшего боязнь перед иглами отступила совсем, уступая неудержимому желанию экспериментировать и стабильно делать дополнительные дырки в своем теле. Чанбин же давно прошел через эту стадию, и тех проколов, что у него есть, ему вполне хватает, но рвение Ли ему, как никому другому, знакомо. Эти два прокола занимают больше времени, чем все предыдущие, и боль от них намного ощутимее, поэтому Ли немного поскуливает и заламывает брови, когда острая игла проходит насквозь, а Чанбин, видя эту картину, ненадолго засматривается и медлит с фиксацией штанги, но чужой торопящий стон возвращает его к реальности. Закончив, Со отстраняется и любуется проделанной работой: маленький титановый шарик блестит под нижней губой, такой же — в центре губного желобка, и подобная симметрия вкупе с множественными проколами на ушах смотрится сногсшибательно, поэтому Чанбин ни капли не жалеет, что даже не попытался отговорить младшего. Он, еле касаясь, мажет подушечками пальцев по чуть припухшим губам, не натыкается на сопротивление и ведет рукой дальше, к уху. Поглаживает место рядом с недавно сделанными проколами и спрашивает: — Не болит? Феликс отрицательно качает головой, а после чуть откидывает ее, чтобы старшему было удобнее касаться. Но Чанбин останавливает себя и нехотя отстраняется, решив, что любоваться на расстоянии куда безопаснее. Наверное, он смотрит дольше положенного, ведь Ли мычит что-то невнятное, привлекая внимание. — Больно говорить, — еле произносит он, поворачиваясь к зеркалу и смотря завороженно. — Вау… — Придется потерпеть несколько дней, — говорит Со, нисколько не успокаивая Феликса. — Несколько дней? — возмущается тот, но громко ойкает и замолкает, терпя боль и зверем смотря на предателя-хена. Тот лишь пожимает плечами. — Возвращайся, как заживет, ненормальный, — на прощание говорит Чанбин, когда Ли с гримасой боли покидает его студию. *** — Хен, а у тебя где-то еще пирсинг есть? — интересуется однажды младший, пристальным взглядом осматривая Со. А тот молчит многозначительно и растягивает губы в легкой ухмылке. — Ты действительно хочешь это узнать? — совершенно невинным голосом, что не идет в сочетании с его лицом, интересуется Чанбин. — Да… — недоверчиво тянет младший. — Наверное. Феликс ощущает легкий трепет, непонятное волнение вперемешку с предвкушением чего-то такого, от чего колени трясутся прямо сейчас. — Тогда… Ты позволишь мне кое-что сделать? — Чанбин не торопясь подходит к сидящему на мягком диване в комнате ожидания Феликсу и чуть наклоняется над ним, ожидая ответа. — Позволю, — выдыхает Ли и замирает, ведь Со тут же мягко обхватывает холодными руками его лицо, наклоняется так, что горячее дыхание щекочет щеки, а после мягко припадает к губам младшего. Феликс ощущает холод металлического кольца старшего и то, как оно с характерным звуком столкнулось с его титановым шариком, и от этого сочетания у младшего скручивает внизу живота. Дрожащими пальцами он хватается за черную толстовку пирсера, притягивая ближе. А когда Чанбин углубляет поцелуй, проникая в послушно приоткрытый рот младшего языком, Феликс ощущает знакомый металлический шарик, что сейчас мягко проходится по его небу и языку, и от осознания этого он стонет прямо в поцелуй, вызывая тем самым довольную усмешку на губах старшего. Оторвавшись от настойчивых губ Со, Феликс усаживает его на диван и устраивается на чужих бедрах, обвивает руками шею и уже сам накрывает желанные губы. Чанбин от столь смелых действий на секунду теряется, но быстро подстраивается под ситуацию и устраивает руки на тонкой талии младшего, чуть сжимая и притягивая ближе. Феликс ерзает на бедрах старшего, и тот, явно переставая терять контроль, напоследок оттягивает штангу на нижней губе и отстраняется, заглядывая в покрасневшее лицо напротив, которое Ли торопится спрятать в плече Чанбина. — Язык? Серьезно? — тихо спрашивает Феликс, не поднимая головы, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. — Ты хотел узнать, и вот, — оправдывается старший, поглаживая спину Ли. Губы горят, в голове ни единой адекватной мысли, лишь гулко бьющееся сердце и запоздалое осознание случившегося. Феликс к старшему доверчиво льнет и мурлычет в шею, а Чанбин в светлые пряди пальцы запускает и поглаживает нежно. И обоим все без глупых речей понятно — такие доверительные прикосновения порой бывают красноречивее пустой болтовни и лишних, ненужных слов. — Это весь пирсинг, о котором я не знал? — задает интересующий его вопрос Феликс, проводя пальцами по припухшим губам старшего. Тот хмыкает и многозначительно ведет бровями. — Узнаешь, когда подрастешь, Ликс. На это младший возмущенно поднимает голову с чужого плеча и уже собирается высказать все, что он об этом думает, как мягкие губы старшего вновь накрывают его, и Ли не упускает возможности прокрутить кольцо в чужой губе, ведь так давно мечтал сделать это.