Я всё ещё здесь

Она умирает. Так нелепо: прошла столько испытаний, победила в Десятилетнем будущем человека, почти захватившего власть над миром, а умирает в больничной палате в окружении лучших специалистов, бессильных в её случае. – Её не спасти, – говорит испуганный доктор. Он знает, кого пытается вылечить, и это знание пугает его. Нападение. Даже сильнейшие не устоят, если против них выйдет маленькая армия. А Тсуна защищала девочку, гражданскую, случайно оказавшуюся в эпицентре нападения. Она всего лишь хотела устроить себе отдых от обязанностей босса и уехала на курорт инкогнито с минимумом охраны, оставив дела на Хранителей. Из всех людей, что отправлялись с ней, в живых осталась только Тсуна и то – условно, потому что доктор со страхом предлагает не продлевать её страдания. Её тело отвергает чужое Пламя. Попытка лучших врачей Вонголы исцелить её Пламенем Солнца привела к ухудшению состояния. Гокудера с болью смотрел на тело девушки, которую когда-то признал Боссом. Он – Правая рука, он должен принять решение. Разум говорит, что нужно открывать завещание, написанное Тсуной ещё в день становления Десятой. Сердце разрывается от тоски и отчаянья – невозможно согласиться и оставить её без помощи, но так больно видеть, как она медленно и мучительно умирает, не имея ни шанса на спасение. – Я подожду ещё десять дней, – прошептал он, – простишь ли ты меня за продление твоих страданий, Босс? Но ты всегда боролась до последнего, я не могу тебя просто так отпустить. Возвращайся. Хаято вышел из палаты. На него, как на Правую руку Босса Вонголы, сейчас свалилось слишком много обязанностей. И первой из них была необходимость до последнего скрывать настоящее состояние дел Вонголы. Настоящее состояние её Босса. Тсунаёши судорожно вздохнула, так и не открыв глаз. Один из приборов в палате запищал интенсивнее, привлекая внимание врачей.

***

… Спящий тяжело дышал. Конвульсивно подёргивались пальцы, наверняка пытающиеся сжать пистолет. «Реборн!» Перекрученная простынь давно лежала на полу. «Пожалуйста, Реборн!» Он застонал. «Нет, не просыпайся…» На грани яви и затягивающего кошмара он услышал отчаянный шёпот: «Пожалуйста, помоги…» Пистолет под подушкой и пустая комната внушали спокойствие. Бывший Аркобалено нахмурился. На четвёртую ночь он, наконец, смог понять, кто так настойчиво звал его во сне. Дечимо Вонгола. Киллер не был особо впечатлительным человеком, но мир мафии полон странностей. Он сам был живым подтверждением того, что существуют вещи, которые нельзя объяснить. Наверное, поэтому Реборн всё же постарался выяснить, что происходит с его бывшей ученицей, хотя последние три года демонстративно не вмешивался в дела самой известной мафиозной Семьи. Официально всё было в порядке. Около месяца назад на Десятую Вонголу было совершенно покушение, но совсем недавно девушка появилась на собрании Альянса в компании двух своих Хранителей, демонстрируя прекрасное здоровье и цветущий вид (Реборн готов был поспорить, что остальные доны были крайне раздосадованы этим обстоятельством). Успокоив совесть, киллер отбросил нелепые мысли о Саваде Тсунаёши. До следующей ночи. …Огромный зал, Реборн узнал его – обычно здесь при Тимотео проводились всевозможные приёмы и вечера. Этот день он тоже помнил – день перед церемонией передачи Греха, после которой всё понеслось кувырком. Тсуна сидела за фортепьяно, в лёгком платье, с распущенными волосами, и с нескрываемым благоговением касалась пальцами клавиш, извлекая одиночные звуки. – Не мучь инструмент, Савада, в то время, как тебе стоит готовиться к церемонии, – так он сказал ей, иррационально недовольный тем, что подопечная выглядела не как будущий Босс, а как обычная шестнадцатилетняя девушка. Она подняла голову, и глаза цвета коньяка обожгли его, будто кто-то плеснул благородный напиток на открытую рану. – В детстве я очень хотела научиться играть. Даже записалась в кружок, но занималась недолго: через какое-то время они переехали на другой конец города, маме было очень неудобно водить меня туда, а отпускать меня одну она боялась, – Тсунаёши улыбнулась. – Так что с Хаято у нас было на одну тему для разговоров больше. А сейчас я пытаюсь вспомнить что-нибудь из того, что успела выучить. Реборн хмыкнул. С его точки зрения, это всё глупости, но если Саваде нравится терять время, то это её выбор. Пальцы снова принялись перебирать клавиши, и в извлекаемых звуках даже стала угадываться простенькая мелодия, не разбивавшая повисшего напряжения. – Я чувствую, что-то не так, – вдруг сказала девушка, и инструмент под её руками отозвался жалобным плачем, – и не могу понять, что. Не выйдет из меня хорошей Дечимо Вонголы… – Это что, попытка сбежать? – иронично улыбнулся репетитор. – И не надейся: я ещё сделаю из тебя приличного Босса, Никчёмная. – А если я своим решением приведу Семью к гибели? – а вот это уже было лучше, с точки зрения киллера. Значит, подсознательно Савада уже готова взять на себя ответственность за Вонголу. Реборн счёл возможным её немного подбодрить. – Ошибки совершают все, но пока ты моя ученица, я постараюсь тебе помочь. Тсуна снова подняла голову, стараясь поймать его взгляд. – Обещаешь? – Да… Мужчина открыл глаза, чувствуя, как частит сердце. На резкое движение тело отозвалось мучительной болью, будто он не отдыхал всю ночь, а мешки на себе таскал. – Merde! Снова! – он встал, раздражённо пройдясь по комнате, будто запертый в клетку зверь. – Какого хрена творится? Ему не ответили. – У тебя семь Хранителей, Савада, какого чёрта ты снишься мне?! День он проводит в звонках и переписках со старыми знакомыми. Это было не самым лучшим решением в его положении, но идиотские сны выматывали и заставляли его интуицию надрываться, даром, что он не Вонгола. В ответ приходили пустышки. «Всё в порядке», – отвечали осведомители. Всё настолько в порядке, что Реборн, не первый год знакомый с этой мафиозной Семьёй, начал подозревать, что случилась какая-то грандиозная неприятность. Вечером бывший Аркобалено Солнца сидел в кресле и мрачно разглядывал коньяк в бокале. Почти неделя без нормального сна утомит любого. Он закрыл глаза, помассировал их пальцами и мысленно понадеялся, что найдёт способ разобраться с происходящим… «Реборн, пожалуйста», – сиплый шёпот на грани слышимости заставил вздрогнуть. Мужчина открыл глаза и обнаружил, что находится не в знакомой спальне, а среди вязкого тумана, остающегося на коже капельками холодной влаги. В десяти шагах от него стояла вполне узнаваемая фигура. Разглядеть лицо было сложно, но он и без того прекрасно знал, кто его собеседник. – Пожалуйста, помоги мне. – Савада, тебя слишком много в моей жизни, – заметил киллер, не особо удивляясь происходящему. – Мне не к кому обратиться, Реборн. Прошу тебя, я не хочу умирать. – Насколько я знаю, тебе пока и не светит. До следующего покушения, Никчёмная Тсуна. Пора бы уже запомнить, что лучший способ избежать их – уничтожить того, кто собирается тебя убить, первой. – Обязательно воспользуюсь этим советом, – с иронией отозвалась девушка. – Если выживу. Она шагнула ближе, и теперь туман не скрывал ни посеревшие губы, ни бледную кожу, ни запавшие скулы. В таком виде Савада могла бы сниматься в фильмах ужасов в роли главного пугала. Или стать секретаршей Бермуды, только бинтов и не хватало для соблюдения дресс-кода Вендиче. – Прекрасно выглядишь, – усмехнулся киллер, пижонски приподнимая шляпу в приветственном жесте. Тсуна хмыкнула. – Чувствую себя соответствующе. Я серьёзно, Реборн. Мне больше не к кому обратиться: Хранители не слышат меня. Ты первый, до кого я смогла дозваться, а времени у меня всё меньше. – Меня это не интересует. Я больше не твой репетитор, Никчёмная. Учись справляться со своими проблемами сама. Тсуна прищурилась: – А если я попрошу помощи у своего друга? – Интересно, – Реборн хмыкнул. – Когда это мы успели… подружиться? Она глубоко вздохнула, словно пыталась успокоиться. Хотя это Савада не давала своему бывшему репетитору спокойно спать всю последнюю неделю, а не наоборот. – Неужели ты так ненавидишь меня, что желаешь смерти? Могу я хотя бы узнать, за что? – Не будь такого высокого мнения о себе. Мне просто всё равно. Такова мафия, Никчёмная Тсуна, неужели ты не запомнила? Ты делаешь всё для себя или своей Семьи. А я, как ты знаешь, свободный киллер. – Тонкий намёк, – пробормотала девушка, мимолётно коснувшись пальцами виска. Реборн помнил этот жест – в это трансформировалась привычка хвататься за голову в безвыходных ситуациях. – А что если я найму тебя? – Я отошёл от дел, если ты не заметила. – Как и все Аркобалено, – Тсуна кивнула. – Но больше мне не на что надеяться… Через неделю меня отключат от аппарата, поддерживающего мою жизнь, если наблюдатели не увидят никаких изменений в моём состоянии. Доктор сказал, что меня не спасти. Но я жива, Реборн. Я всё ещё жива и не хочу умирать так глупо! – Что за чушь?! У тебя сильнейший Туман, создавший иллюзию органов для умирающей девчонки, в распоряжении Вонголы – лучшие и сильнейшие носители Пламени Солнца, а в друзьях ходит Бьякуран Джессо. Неужели ни один из них не смог найти способ тебе помочь? – Я не знаю, Реборн! – сорвалась на крик девушка и замолчала. Молчал и Реборн. Тсуна глубоко вздохнула, беря себя в руки. – Я не знаю. Я не могу до них достучаться. Но я ещё жива. Пожалуйста, Реборн, я умоляю тебя… Помоги мне? Очень обидно умирать так – зная, что можешь выжить, чувствуя всё, что происходит с твоим телом, но не имея возможности вмешаться. Мне… страшно, Реборн. «Мне страшно, дядя Реборн», – вспомнились некстати слова Юни в десятилетнем будущем. Смерти Тсунаёши он всё же не желал, но между ними столько всего стояло, что его возращение в Вонголу сейчас, когда он уязвим сильнее, чем в первые дни после Проклятия, могло бы окончиться уже его смертью. – Не жди от меня многого. Я сейчас не в том положении, чтобы спешить на помощь по первому зову. Вспыхнувший золотом взгляд подсказал, что Саваде и этого было достаточно. – Спасибо… Сон разрушил звон разбившегося стекла. Реборн открыл глаза и выругался – упал стакан с коньяком. Он поднялся, чувствуя дискомфорт после ночи, проведённой в кресле. Пора было выполнять обещания.