-----
Всё кажется размытым, когда он открывает глаза, слышится периодический пикающий звук где-то рядом, и до него доносится приглушенный разговор. Он шевелится, пытается сфокусировать зрение, и люди замолкают. Через мгновение кто-то касается его руки. -Германн? Всё хорошо, ты в мед. отсеке, – волнение в голосе Ньютона заставляет Германна сглотнуть, он никогда не слышал, чтобы биолог так мягко говорил. Готтлиб медленно поворачивает голову - посмотреть на другого мужчину, его зрение постепенно возвращается к норме. -Ньютон, – он не уверен, что еще можно сказать, когда видит взволнованное лицо друга. Он выглядит почти напуганным, и Германн чувствует себя отвратительно за то, что заставил Ньютона всё это испытать. – Извини… Что произошло? -Ты упал в обморок. Черт, я просто шутил, тебе не обязательно делать всё, что я говорю, - он ухмыляется, но Германн до сих пор видит шок на его лице. – Доктор говорит, что у тебя был недосып…что ты делал, Герм? -Работал… – он понимает, что начинает краснеть, это всё его вина. – Мне так жаль, я- -Нет. Нет, всё в порядке, не волнуйся. Но обещай, что будешь аккуратней и начнешь лучше заботиться о себе, ладно? – после утвердительного кивка Ньютон продолжает. –Я никогда не думал, что Я буду говорить это тебе! Я всегда думал, что всё будет как раз наоборот… - он смеётся и берет руку Германна в свою. – О, да ладно! Хватит строить это выражение лица, словно у тебя щенок умер или что-то ещё. -У меня нет щенка, Ньютон, - отвечает Готтлиб, но не может скрыть маленькой улыбки, приподнимающей уголки рта. -…спасибо, - бормочет он, перед тем как отвернутся, потому что уже просто не может скрывать свое смущение.-----
Две недели спустя, Германн заходит в лабораторию утром, чтобы снова застать Ньютона, слушающего рок-музыку. Он вздыхает и радуется, что она хотя бы не такая громкая, как в прошлый раз. Его коллега по локоть в контейнере со внутренностями кайдзю, покачивает бедрами в такт музыке и оборачивается, только когда слышит стук трости Германна по полу. Ньютон ему улыбается и снимает перчатки, чтобы прикрутить звук. -Утра! Ах, прости за.. – он машет на колонку, которая подключена к его айподу. Мужчина только качает головой и улыбается. -Ничего, - он поворачивается, чтобы скрыть усмешку, когда видит непонимание на лице Ньютона. Биолог выглядит так, словно только что увидел призрака, что, конечно, невозможно с научной точки зрения. -Я… Т-ты только что сказал «ничего» на то, что я слушаю музыку? В лаборатории? Когда ты здесь? – Германн слышит, насколько ошарашен второй ученый, но всё равно не оборачивается, даже когда отвечает. -Да. До тех пор, пока ты не включаешь её слишком громко и выключаешь, если я попрошу, - он притворяется занятым, вытирая части доски, до сих пор ухмыляясь. Мужчина не слышит, как Ньютон приближается, пока Германн не чувствует две руки, обвивающие его тело и крепко сжимающие. Мир незамедлительно распадается на кусочки вокруг Германна. Его сердце бьется быстро, так быстро, а Ньютон прижался лицом к его шее, и его горячее дыхание заставляет волосы на затылке колыхаться. Ньютон тёплый и мягкий, и Германну требуется несколько минут, прежде чем пустыня во рту исчезает, и он осознает, что уже может говорить. -Ньютон? – нет ответа. -Ньют? – все так же тихо. Германн пытается медленно повернуться, чтобы не выпутаться случайно из хватки Гайзлера. Когда они наконец-то стоят лицом к лицу, Ньютон не улыбается, как он ожидал. Это больше было похоже на замешательство, нежность и что-то ещё, что Германн не смог точно определить. Они просто смотрят друг на друга, и этот момент ощущается как несколько часов, когда Ньютон всё-таки отпускает. -Извини. Эмм, спасибо, Герм… Я- это очень мило, – он улыбается, но Готтлиб видит, что это не искренне, так что, когда биолог пытается отойти, Германн берет его за запястье. -Ты… Ты в порядке, Ньютон? – мужчина просто отводит взгляд. -Скажи что-нибудь… пожалуйста, - математик слегка сжимает чужую руку. -Мне жаль, - Ньютон освобождается от его хватки, возвращается ко внутренностям кайдзю и не смотрит на Германна следующие три дня.-----
Германн лежит ночью в кровати, думая о Ньютоне, о его улыбке и о том, как глуп этот человек, и какой он теплый. Ему хочется, чтобы Ньютон был сейчас рядом, потому что Готтлибу чертовски холодно и одиноко. Господи, с каких пор он думает о Гайзлере в таком ключе? Это так глупо, но в то же время не кажется неправильным, совсем нет. Он чувствует себя растеряно и, нет, это неприемлемо. Не может быть, просто не может быть, чтобы он влюбился в своего партнера/коллегу/лучшего друга. Но это всё же произошло.-----
Они не касались друг друга три дня. Они не разговаривали. Ньютон не смотрел на Германна три дня, и это просто сводило с ума. В данный момент они просто сосуществуют без общения, и, хотя Готтлиб был бы рад этому ”не-надо-слушать-странные-мысли-Ньютона-про-кайдзю” событию и полному отсутствию надобности говорить с ним несколько недель назад, сейчас он это ненавидит. Он хочет, чтобы Ньютон говорил с ним, трогал, приносил кофе на двоих и оставлял записки на липких стикерах по всему столу. Иногда Германн задумывается, что именно не так с его мозгом. С чего он вдруг решил испытывать симпатию, даже любовь к Ньютону, если он так его презирал совсем недавно? Но ответа на этот вопрос не было, как бы Готтлиб не старался его найти, так что он просто сдался. На часах четыре утра, и Германн не может заснуть, он так устал, но у него болит нога, и в его мыслях только Ньютон, Ньютон, НЬЮТОН. Он решает встать, немного прогуляться, и, может быть, он сможет отдохнуть, когда вернется. Он вытягивает халат из шкафа и надевает. В Шаттердоме и так постоянно холодно, но по ночам, кажется, становится еще холоднее, чем обычно, а он не хочет случайно подхватить простуду. Забрав трость, он идет к двери. Когда он выходит, коридор оказывает пустым и холодным, его окутывает почти полная темнота, и Германн рад, что он один решил прогуляться в такое время. За себя и за всех одновременно. Он бросает взгляд на дверь напротив, зная, что за ней Ньютон спит и скорее всего видит сладкие сны с кайдзю или что ещё там может присниться фанатикам, как он. Германн решает пройтись до столовой, чтобы захватить бутылку воды и, может быть, небольшую закуску. Несмотря на то, что его нога до сих пор болит, он спускается по лестнице и почти сразу жалеет об этом. Боль не была такой сильной как минимум год, и Германн тихо ругается, спускаясь вниз. -Черт возьми! Почему прямо сейчас? Всегда, когда тебе это нужно меньше всего... Надо было просто принять обезболивающее. Идти на прогулку, да, действительно отличная идея, Германн, просто потрясающая... Это Ньютон виноват. (нем.) Когда он наконец-то достигает конца лестничного пролета, боль становится просто мучительной, и ему приходится остановиться на секунду, чтобы перевести дыхание. Лучше бы он вызвал лифт. Хромая по коридору, он внезапно слышит слабую музыку, доносящуюся из столовой. Он замирает на месте и прислушивается. Германн пробирается вперед, тихо, как только может, и аккуратно выглядывает из-за угла. Там сидит Ньютон за одним из столов, в пижамных штанах и футболке, айпод и колонки перед ним. Он просто сидит там и смотрит в одну точку, но Германн не может разглядеть его лица со своего места. Он ждет несколько секунд, перед тем как решиться просто войти в зал и окликнуть другого мужчину. Математик не уверен, хорошая ли это идея вообще, и будет ли Ньютон с ним разговаривать, но не может остановиться. Ньютон явно слышит стук трости, когда он приближается, но никак на это не реагирует. Он просто продолжает смотреть в пустоту. -Ньютон? – аккуратно спрашивает Германн, подходя к нему. Ньютон перестает фокусироваться и переводит взгляд на свои руки, лежащие на столе. Они молчат некоторое время, видимо, никто не знает, что сказать. -Извини, Германн. Я тебя полностью игнорировал, это было неправильно. Я... эм, я просто был сбит с толку, потому что внезапно появились все эти странные чув-… Ты, наверное, теперь меня ненавидишь, да? – Ньютон до сих пор на него не смотрит, а Германн до сих пор не знает, что сказать. -Я так думал… но всё в порядке, я понимаю. Я просто тот раздражающий фанатик кайдзю, с которым ты вынужден делить лабораторию. Я постоянно слушаю музыку, которая тебе не нравится, говорю о вещах, до которых тебе нет дела, и я даже не настоящий ученый, - он иронично смеётся. -Но, знаешь что, мне больше нечего терять, так ведь? Конец света близок, и ты уже меня ненавидишь, так что вот, - он наконец-то поворачивается и смотрит на Германна. -Мне кажется, я люблю тебя, Германн. На долю секунды в голове Германна образуется ураган. Всё вращается, и ничего не имеет смысла. Не может быть, это невозможно, ему скорее всего послышалось, что сказал Ньютон, это просто невозможно. Потом всё внезапно проясняется. Такое ощущение, словно начинается новый день, прохладное летнее утро, и солнце только встает. Ньютон стоит перед ним, и у Германна нет слов, потому что Ньютон Гайзлер любит его, и он любит Ньютона Гайзлера. Его трость падает на пол, когда он резко придвигается, чтобы взять привлекательное лицо Ньютона в руки. Он на секунду замирает, произнося: ”Ты идиот, Ньют”, - напротив рта биолога, и пытается убрать поцелуем запутанное выражение с лица друга. Очевидно, до него не сразу доходит, что происходит, но, когда Ньютон наконец-то обвивает руками талию мужчины и притягивает ещё ближе, Германн может почувствовать улыбку на чужих губах. Они расходятся, чтобы поймать немного воздуха, но не отпускают друг друга. Германн не может перестать улыбаться и прижимается лбом к Ньютону. -Для ясности: мне кажется, я тоже тебя люблю, Ньют, – он улыбается и еще раз мягко целует хихикающего Ньютона. -Да, я понял, - он отпускает Германна, чтобы поднять его трость. -Пойдем спать, я устал… и счастлив, - Гайзлер берет руку Германна и переплетает их пальцы, передавая трость. -Да, звучит прекрасно.-----
Германн просыпается в одиночестве, и первая его мысль: ”Это был просто сон?”, - но когда он замечает небольшие мокрые пятна на своей подушке, то понимает, что один неотесанный ученый был здесь совсем недавно. Мужчина улыбается своим мыслям и встает с кровати, замечая маленький стикер на своей доске, подтверждающий его догадки. Он забирает его и читает, до сих пор улыбаясь: ”Хэй, Герм! Я уже спустился в лабораторию, не хотел будить тебя! Твой Ньют ♥” Это до ужаса сопливо, и Германн почти смеется вслух, но есть в этом свое очарование. Он крепит записку обратно на доску и собирается спуститься в лабораторию. Как бы математик не пытался, он всё равно не может перестать улыбаться, и другие люди в лифте кидают на него странные взгляды вроде “Что с ним не так?”. Ему нет до этого дела, и, когда Германн прибывает на нужный этаж, его шаги ускоряются, так что он почти бежит. Со скоростью, которую может себе позволить человек с тростью и больной ногой. Переводя дыхание, Готтлиб останавливает возле металлической двери и закрывает глаза на минуту, просто чтобы успокоить разбушевавшееся в груди сердце. Музыка Ньютона, как обычно, громкая, и Германну в каком-то смысле это даже нравится, он тихо подходит к Гайзлеру сзади и начинает целовать его шею. Биолог дергается и начинает смеяться. -Германн! Не пугай так! – он поворачивается и целует его, быстро и сладко, и это более чем идеально. Музыка до сих пор громко играет, и Ньютон тянется, чтобы сделать её тише, но Германн быстрее и ловит его за запястье. -Оставь. Я же говорил, ничего. Ньютон улыбается ярче некуда и начинает подпевать, танцуя и до сих пор держась за руку Германна: “So in case I'm mistaken, I just wanna hear you say you got me baby Are you mine?” И позже, когда они лежат лицом к лицу в кровати Ньютона, прижавшись друг к другу, Германн прошепчет только для Ньютона: “I am yours, love, I am yours”.