Момент гнетущей тишины

— Титаны, титаны, титаны! — чуть ли не прыгает в седле Зоэ, оскалившись своей безумной улыбкой. Леви вздохнул и закатил глаза, борясь с желанием скинуть это ходячее безумие с лошади. — Моблит, сегодня ты обязан зарисовать мне одного из этих красавцев! — Так точно, Ханджи-Сан, — на автомате выкрикнул Бернер и с силой ударил кулаком по груди, словно он был намерен перебить себе все ребра вместо титана. Но внутри него уже разгорался огонь волнения, словно он и есть тот самый бедный гигант, что попадется в руки сумасшедшего майора. Ханджи уже была готова орать во всю глотку «Вперед!» вместо Эрвина, что по ее меркам медлил. Она нетерпеливо била каблуками сапог по бокам коня, от этого бедное животное начинало яростно пыхтеть и метаться. — Остынь, кобыла, — с едва различим раздражением процедил Аккерман и хмуро взглянул на потемневший горизонт, серая полоса которого едва выглядывала из-за старых потрескавшихся стен. — С ней все в порядке, — женщина пригладила соломенную гриву лошади, и зверь перестал брыкаться и сонно опустил голову, ожидая момента, когда развед. корпус в кои-то веки наконец решит выйти за стены. — Я тебе говорю, очкастая, — фыркнул мужчина и увернулся от возмущенного взгляда коллеги, что уже была готова ботинком зарядить наглому Аккерману в рожу. Да… В этой разведке он уже как три месяца, а кажется, что знает эту женщину всю свою тяжелую жизнь. И жутко ненавидит. Ненавидит ее вечно растрепанный хвост грязных волос, ее писклявый и немного хрипловатый голос, от которого уши сворачиваются в трубочку. И как только Бернер это терпит? Наверняка уже с горя спился где-нибудь за уголком. Послышался грохот поднимающихся ворот и скрежет металла о камни. Все солдаты скрыли головы за капюшонами. Зоэ вспыхнула радостью и вцепилась в поводья лошади крепкой хваткой. Смит дал сигнал о начале движения, и строй покинул стены громким стуком копыт лошадей. Все случилось, как и подозревал Аккерман. Дождь, или если быть точнее, мелкая противная изморось, из-за которой весь обзор был как в тумане, что передние группы стали едва различимы в поле зрения. Брезгливо отряхнув влажные волосы, прилипшие ко лбу, Леви попытался еще раз прислушаться, но шум дождя совершенно перебивал все посторонние звуки. Пришлось полагаться только на интуицию, что не раз спасала его задницу от неприятностей. Раздался шум, будто упало что-то тяжелое. Совсем рядом. — Эй! — крикнул мужчина впереди идущим строям и остановил лошадь. — Готов поклясться, я чувствовал вибрацию в земле. Эти твари могут быть совсем близко. — Не мели ерунды, Аккерман, — ответил ему один из разведчиков, но нахмурился, попытавшись прислушаться. — Мы только отошли от стен, титаны не могли так близко подойти. Они вновь помчались вперед и вовсе скрылись перед глазами. Леви отстал. Он недоверчиво оглядывал лес, надеясь разглядеть ту самую мерзкую уродливую рожу чудища, чтобы вовремя выколоть ему глаза и искромсать тяжелую тушку клинками. Но никаких признаков жизни он не обнаружил. Даже когда догнал группу, или если быть точнее, ее остатки. Изуродованные тела в беспорядке валялись на мокрой земле, на лицах, забрызганных кровь, застыл ужас. Совсем рядом слышалось омерзительное чавканье и звук рвущейся плоти. Даже сквозь туман мужчина мог видеть эту окровавленную широкую улыбку и глаза, горящие опасностью. — У тебя из пасти, как из коровника несет, — обнажив клинки, Аккерман спустил привод в сторону гиганта, попав тому где-то в районе ног. Быстрыми движениями мужчина прошелся лезвием чуть ниже щиколотки и молниеносно появился перед лицом титана, занося клинки над глазницами чудища. От этих огромных жаждущих крови и мяса глаз Аккермана передернуло, и по телу пробежали мурашки. Оно смотрело прямо на него своим голодным изучающим взглядом хищника, и пасть странного существа расширилась, чтобы поглотить столь сладкий кусок мяса. Леви ловким движением полоснул титану по глазам, пока тот не прижал его между своих уродливых зубов, и опустился монстру на плечо. Пока гигант в бессилии визжал и бил кулаками по лицу, пытаясь вернуть зрение в норму, мужчина уже занес лезвие над шеей, дабы завершить в кои-то веки эту схватку. Но тут все его надежды обрываются в темную пучину страха, когда подошва ботинка скользит по мокрой коже и тело обреченно повисает на приводе. Запах смерти. Он чувствует его. Изо рта гиганта пахнет трупами и гнилью, медью, отчего по телу прокатывает мелкая дрожь. Титан угрожающи медленно поворачивается к нему, обнажая свои окровавленные зубы. — Да что… Ты такое?! — Аккерман пытается выкарабкаться из плотно обвязавших его тело металлических нитей, но лишь усугубляет ситуацию, и теперь он вовсе висит вниз головой. Кровь приливает к голове разгорающимся адреналином, а в уши вовсе заложило, лицо обожгло теплом. Леви прикрыл глаза и почувствовал, как по его спине катятся капли холодного пота. «Воин человечества», да? Послышался грохот падающей тушки титана, и кожу неприятно обожгло паром, исходившим от падшего тела. — Хороший обзор, Аккерман, — мужчина распахнул глаза и увидел Ханджи, что стояла на спине титана, победно улыбаясь. — Эй, Моблит, ты зарисовал этого милашку? — невнятное бормотание послышалось с рядом висящей ветки. — В смысле, «не успел»?! — Эй, очкастая, — Леви скептически обвел взглядом свое положение, без слов намекая на то, что ему бы не помешала помощь. — Ох, да, пардон, сейчас все устроим, — она с помощью привода забралась на дерево к Моблиту и подошла ближе к месту, где вниз головой висел Аккерман. — А помнишь, как ты меня кобылой назвал? — Ты смерти моей хочешь, женщина? У меня ноги онемели! — недовольно пробормотал мужчина и дернулся вперед, отчего веревки сильнее сдавили грудь Аккермана. Леви прошипел и выжидающе взглянул на Зоэ. — Аккерман и смерть — две несовместимые вещи, — женщина ухмыльнулась и потянула привод Леви на себя. У мужчины что-то кольнуло в груди. Она верит в него?.. Его же чуть не сожрали. — Либо сам из этой задницы выкарабкаешься, — будто прочитала его мысли Ханджи. — Либо тебя кто-то достанет из нее. Все равно сухим из воды выйдешь. Странное чувство посетило мертвую душу Аккермана, словно кто-то мягкой цветной кистью прошелся по каменному почерневшему сердцу. Глупо было подозревать в этом глупую симпатию, что загорается и потухает в тот же миг, оставляя черную копоть внутри. Любовь в развед. корпусе была самоубийством. Не успеешь оглянуться, как твоему любимому человеку отрывают голову и жутким чавканьем пожирают. С кем не бывает?.. Прошло четыре часа с того, как разведчики вернулись за стены. Леви, прихрамывая, проходил вдоль стен. Нога все еще болела, в некоторых местах сильно припухла от тугих нитей, что натирали бледную кожу до мелких царапин даже сквозь одежду. Поставив фонарь на поверхность стены, Аккерман прилег, подперев голову руками. Звезды сегодня были необычайно ярки. Значит, завтра должно быть морозно… Когда-то вот так он сидел со своими друзьями, что сейчас покоятся в желудке титанов и даже не знают, выжил ли их друг. Мужчина прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Плохие воспоминания стали чаще посещать его голову, добивая своими острыми иглами его здравый рассудок. И за что ему это? Он чувствовал, как по стене что-то движется. Шаги были рассеянными и какими-то тяжелыми. — Фу-у-ух, — выдохнул кто-то рядом, и он сразу понял, что этим самым незнакомцем была Зоэ. — Эй, коротышка, они там твой чай весь выдули. Ты только это, не кипишись, мы тебя ждали, ждали, а ты не приходил. Класс, он теперь и без ужина остался. Она пришла только за тем, чтобы сообщить ему об этом? — Это все, что ты хотела сказать, очкастая? — чуть приоткрыв один глаз, он взглянул на нее. Та улыбнулась и присела рядом. — Тебя не просили садиться рядом. — Стена большая, места хватит, — она прижала колени к груди и посмотрела на небо, что освещала большая половина луны. — Хотела спросить, как твоя нога. Говорят, она у тебя посинела немного? Аккерман промолчал, а Ханджи в ответ перестала задавать вопросы, мечтательно рассматривая небо, усыпанное маленькими искрами, то гаснущими, то полыхающими серебром. Неуютная тишина повисла в воздухе, и лишь ветер способен был ее потревожить. Холодный воздух обдувал лицо, откидывая пряди волос назад, и сейчас они могли вдохнуть ночь полной грудью. — Четырехглазая, — тихо подал звук Аккерман, не поднимая век, а женщина вопросительно повернула голову в его сторону. — Что было сегодня на разведке? — Тебе пересказать с самого нач… — Нет. Я имею ввиду «Аккерман и смерть — две несовместимые вещи». — Ханджи тихо посмеялась, и ее щеки порозовели. — Да все в отряде так говорят. — Но сказала мне это именно ты. — Чего ты от меня вообще добиваешься? — она обиженно сложила руки на груди, но нелепая улыбка так и не сползла с ее лица. — Нравишься ты мне, коротышка. Пил бы сейчас Аккерман чай, уж точно бы захлебнулся или эпично выплюнул жидкость на какого-нибудь соседа за столом, но все, что он мог делать — тупо смотреть на смеющуюся со своих слов Зоэ и переваривать ее слова в голове. — Что варежку разинул, Аккерман? — Леви встрепенулся и изумление исчезло с его лица, вернув апатичность серым глазам и тонким губам. — Быстрые ритмичные действия, изящные взмахи клинками. Ты бы видел, какая у тебя рожа, когда ты смотришь на убитого титана!.. — Ханджи хотела продолжить перечислять то, за что испытывает к нему симпатию, но мужчина ловко увернулся от ее слов и, как невзначай, вклинился в ее ответ: — Ты следишь за мной? — майор опешила и опустила взор на покрывшуюся трещинами поверхность стены, пока он хмуро прожигал ее взглядом, и по спине Ханджи пробежали мурашки. — От… тебя мылом хозяйственным за километр несет, а еще… — женщина стала перебирать все возможные варианты, какими можно было обидеть Аккермана и заставить его покинуть компанию Зоэ, но когда тот сократил расстояние между их лицами, все мысли смешались в один огромный путанный клубок. — Тебе заняться больше нечем, аномальная? — его вкрадчивый шепот обжигает кожу шеи, темные пряди волос щекочут лицо. Ханджи сглатывает вязкую слюну и облизывает пересохшие губы, тяжело дыша. От такой близости тел женщину бросило в жар, и почувствовала, как внизу живота заворачивается сладкая истома, и тепло разливается по всему телу, заставляя предательский румянец выступить на худых щеках. — Леви… Тихий шепот непроизвольно сорвался с ее губ. Аккерман с какой-то странной загадочностью взглянул в ее карие глаза, упиваясь растерянностью и мольбой в темных бездонных зрачках, что всего несколько минут назад, насмехаясь, смотрели на него. Глупая очкастая. Она теряется в этой серебряной радужке его взора, мечется, но не может отодвинуться, оттолкнуть, продолжая тяжело и прерывисто дышать. Затем она резко подается вперед, касается его губ небрежно и смазано, вызывая на лице Аккемана подобие усмешки. Он проводит языком по нижней губе, и змеиными движениями проходит в ее рот, протиснувшись между зубов, вновь покидает, и Леви смотрит на нее, не в силах поверить в то, что это творится именно с ним. — Ну ты и бандит, Аккерман, — ядовито ухмыляется женщина, обжигая горячим дыханием его щеку и прикусывает мочку уха, лаская языком нежную кожу, и мужчина кротко выдыхает, запрокинув голову назад, обхватывает ее талию руками, приникая губами к ее шее и вдыхая запах кофе, что исходил от ее рубашки. — Заткнись. Откинув Зоэ на холодную плиту, Аккерман пытается справиться с ремнями, но это мало удается, и он небрежно разрывает тот, что находился на груди. Остальные верхние ремешки, потеряв опору, спадают вниз, и стянуть рубашку с Ханджи остается малым делом. — Сильнейший воин человечества даже с ремнем справиться не может? — она безобразно оскалилась, пока ее тонкие пальчики ловким движением отстегивали лямки на его штанах, и Леви, прикусив губу, склонился над ее грудью. — Ты когда-нибудь можешь помолчать? — он скептически кинул на нее последний взгляд и прошелся влажным поцелуем по ключицам, спускаясь ниже, оставляя на плоском теле багровые, чуть посиневшие пятна, и быстрым движением срывает с нее штаны, запрокидывая худые ноги себе на талию. Пальцы впиваются в бёдра, и Ханджи медленно целует его, пока не кончается воздух. Она наклоняет голову назад, выгибаясь в спине, словно кошка. Громкий стон срывается с ее потрескавшихся и искусанных губ, когда Леви входит в нее, медленно и глубоко, прикусив свою ладонь, стараясь не выдать стон наслаждения, что прорезал бы столь интимную атмосферу. — Ненавижу тебя, очкастая, — тяжело выдохнул Леви, повалившись рядом с ней и поднял затуманенный взгляд на черное небо. Голое тело неприятно кололо холодом, и он накинул на напряженный торс белоснежную рубашку, что при свете луны казалась какой-то серой. — Взаимно, коротышка, — невнятно промямлила Зоэ и повернулась на бок. Мелкие камушки неприятно врезались в тело, и Ханджи сдавленно прошипела сквозь зубы. — Я не буду нести тебя голую через весь корпус, если ты удумала спать, — и тяжело выдохнул. Ее тело уже обмякло, хотя ноги все еще порой тряслись от полученного шока и сокращения мышц. — Вот дура-то… Он накрыл ее всем, что нашел из ее одежды. Завтра же он заставит это сумасшествие принять душ, иначе Аккерман на пушечный выстрел не подойдет больше к этой особе, от которой несет чем-то горелым. Да и на вряд ли она захочет вспоминать то, что произошло этой ночью…

Четыре месяца спустя

— Ханджи-Сан, какой это уже раз? — кричит Бернер вслед убегающей в женщине. — Может вы больны? — Нет-нет! — отзывается та из кустов, когда рвотный позыв вновь отвлек ее от работы. Затем она нелепой походкой выходит из зарослей и слабыми руками обхватывает копье, которым она пыталась отыскать у титана слабое место. — Со мной все в порядке, просто чего-то плохого съела… — Но это уже как дня три продолжается, Ханджи-Сан, вы чем-то серьезно больны! — Моблит пытается отвести Зоэ подальше от монстра и взволнованно осматривает ее смуглое лицо. — Да нет, вроде все нормально… Леви в это время стоял рядом, облокотившись спиной о стену здания, задумчиво посылая взгляды то на Ханджи, то на Моблита. — Думаю, вам стоит сходить в медпункт… — он обхватывает ее за плечи и ведет вперед. Когда они проходили мимо Аккермана, парень на миг остановился, чтобы отдать честь, и Леви показалось, что он оттопырил средний палец, когда прижал кулак к сердцу. Все это был очень странно. Он часто слышал, как Зоэ не спала ночью. В ее окне посреди темноты зажигался свет, или же Ханджи сама ходила по корпусу, подсвечивая коридор фонарем. Эрвин подшучивал над ней, мол, пора со сладким заканчивать, а то располнела, а на это женщина лишь в упор тупо прожигала командира взглядом. И тут Леви словно по башке чем-то пришибло. Он кинул прищуренный взгляд на возвратившихся коллегу и взволнованного Бернера, и грубо перехватил ее за запястье, потянув обратно в здание, оттолкнув опешившего Моблита в сторону. — Эй, Леви, ты чего? — вопросительно заверещала Ханджи и попыталась вырваться. — У меня опыт незакончен! — Цыц, женщина, еще ребенка моего угробишь, — хмуро ответил он и завернул в комнату девушки, дабы спрятать ее там от посторонних глаз. — Ч-чего?! — вскрикнула Ханджи, и кадеты, проходившие мимо, удивленно повернулись в их сторону. Да чтобы Ханджи и Аккерман шли под руку, при чем на людях!.. — Ты чаю упился, малявка?! Она напугалась его серьезного лица, и она поняла, что Леви вовсе не шутит. — Леви, ты что, забыл про… — Аккерман уже знал, на что намекает эта женщина. На то, что он забыл сделать четыре месяца назад тогда ночью… — Заткнись.