Звезды падают в овраг

Максвелл всегда был человеком, который старался лишний раз не выделяться, но при этом не теряться в толпе, чтобы в удачно выбранный момент «выстрелить», поражая свою цель. Таких обычно называли «черт из табакерки», вот Максвелл именно таким и был. Всегда был вежливым, улыбался, старался лишний раз ни с кем не вступать конфликт, и… просто делал свое дело. Прилетев в незнакомую страну, в совершенно новый для него мир, он собирался погрузиться в него с головой и не влипать в неприятности. Он был в этом городе на «птичьих» правах и поэтому просто не мог позволить себе таких ошибок. Если бы Максвелл знал, как все обернется в итоге, то он… на этот вопрос Макс так и не находил ответа. А все началось с аэропорта, где Максвелла, как и других новичков, собрали в одну толпу, готовясь направить по их съемным квартирам. Одно то, что им предоставили места, где они могли бы остановиться, уже приводило в восторг, потому что, если честно, Макс не очень представлял, как бы он ходил по городу в поиске нужного и, самое главное, недорогого жилья, которое бы располагалось где-то не у черта на куличиках. В общем, он был на подъеме, когда к нему подошел высокий парень с огромным носом и раскосыми глазами (почему-то именно эти две детали зацепили Максвелла сильнее всего). — Я — Златан Ибрагимович, — представился он, почти не опуская своей огромной головы. Неужели боялся клюнуть? — Максвелл. — Просто Максвелл? — вскинутая бровь обычно не вызывала стоическое желание врезать по лицу, но, видимо, с этим Златаном все было не так просто. — Ага, — кивнул он. Златан хмыкнул и отвернулся. Подошедшая к ним девушка раздала свои визитки и попросила всех обменяться номерами телефона. Казалось, это должно было помочь им сблизиться, как новичкам. Но ведь не зря говорила Максвеллу мама: не давай свой номер телефона всяким высоким, симпатичным и на вид очень недружелюбным парням. Она, конечно, говорила не совсем так, но теперь до Макса очень хорошо доходил смысл ее слов. Правда понял он это, когда стало уже слишком поздно. Всего через две недели после заселения в его идеальную, просторную, хоть и небогатую квартиру ему позвонил этот Златан и сказал, что у него нет денег. Вообще-то это было очень странное признание, учитывая, что аванс им выплатили буквально на днях. Но, как выяснилось позже, это не самая большая его странность. Златан просто обожал говорить о себе в третьем лице. И ему казалось, что это добавляло величия. Хотя, по мнению Максвелла, это было больше похоже на позерство. А еще в ходе их общения (Максвелл все же решил не давать ему денег, а предложил переехать к себе, хотя и знал, что вскоре пожалеет о своем решении) он узнал, что Златан не просто из небольшого шведского городка: ему «посчастливилось» родиться в достаточно неблагополучном районе. В общем, смотря на Златана, Максвелл вполне себе представлял, как сложилась бы его жизнь, не увлекись он футболом. А с каждой минутой, проведенной в обществе Златана, хотелось одновременно сбежать и остаться дослушать очередную увлекательную историю о том, как все вокруг неправы, до конца. С того момента Максвелл открыл новую сторону в своем характере. Раньше-то он думал, что просто весь из себя загадочный и в любой момент могущий удивить парень, а оказалось — у него еще подвешен язык и в нем живет обостренное, иногда проявляющее себя желание прибить одну зазнавшуюся цыганскую морду, которая, похоже, только напрашивалась на рукоприкладство. И это были еще цветочки. Ягодки ждали впереди. Златан оказался настоящим стихийным бедствием. Он не просто забирался с ногами в жизнь Максвелла, он еще и забирал все то хорошее, что у него было. А ведь все началось с его любимой кружки, из которой Златан теперь пил кофе. Затем он забрал его одеяло. Потом подушку. Потом он забрал его агента (хотя Мино и отказался уходить окончательно, и теперь у них один агент на двоих). Златан, посмеиваясь, сказал что забрал у Максвелла его девственность (это вот вообще шутки ниже пояса). В общем Златан забирал буквально все, что когда-либо принадлежало Максу. Забирал либо безвозвратно, либо делил на неравные половины и распределял их по мере своего настроения. У Златана на это пунктик был, Максвелл был уверен. И с каждым разом его запросы увеличивались. Казалось, будь у Златана возможность — он бы непременно залез бы в шкуру Максвелла, оставшись там навсегда. А самое ужасное было в том, что тот, скорее всего, это бы ему позволил. Ведь по сути Макс мог бы выставить Златана взашей (хоть и не представлял, как). Послать его, сказать, в конце концов, что теперь они оба зарабатывали вполне себе прилично и можно было бы жить отдельно, но… он просто не хотел. Непривычно было признавать, но Максвелл действительно к нему привязался. И, скорее всего, ничем хорошим это не закончится. *** — Ты знаешь, кто такие соулмейты? — внезапно спросил Златан, не поднимая головы от газеты (Максвелл готов был поспорить на что угодно, что тот в данный момент искал информацию о себе любимом). — Ну, если я правильно тебя расслышал… — Что значит это твое «если я правильно тебя расслышал»? — тут же насторожился Златан. — Я понимаю, ты не переживешь правды, — хитро улыбнулся Максвелл, предвкушая нарастающий скандал. — Но ты зря отказался от услуг репетитора по английскому. И тут же как по мановению волшебной палочки благодушное настроение Златана растворилось, словно его и не бывало, а в Максвелла полетела только-только надкусанная булочка. Не очень-то вежливо транжирить продукты, за которые ты даже не платил. — Ладно, теперь давай серьезно, — почти не улыбаясь, сказал Максвелл. — Как я уже говорил, если я правильно тебя расслышал, ты сказал «соулмейты». Соул у нас душа, а мейт… это друг. Из чего я могу сделать вывод… — Ты заебешь, — серьезно сказал Златан. — Это значит, родственные души. Вторая половинка, если угодно. — Так, и…? — А вдруг это правда? Что у человека есть родственная душа. Максвелл даже заинтересовался. Во-первых, факт того, что Златан проявлял к этой теме такой интерес, был сам по себе удивительным, а во-вторых, теория о родственных душах была интересной, если ее грамотно развить. — И как понять, что человек, которого ты встретил, и есть тот самый? — поинтересовался Макс, задумчиво ковыряясь в только что кинутой в него булочке. — Ну, я читал, что существуют всякие штуки, которые объединяли бы этих людей. Например, человек видит все в сером цвете, пока не встретит свою родственную душу. Или не может врать своей половинке. Есть еще более фантастические и извращенные варианты. Вроде того, что на человеке появляются мысли его родственной души. — Звучит забавно, — признал Максвелл. — И ты в это веришь? — Не сказал бы, — покачал головой Златан. — Иначе, получается, мы с тобой не родственные души, ведь и цвета не меняются, и травмы разные. Максвелл замолчал, переваривая услышанное. Вообще было странно, что Златан вдруг решил задуматься о таком, да еще и озвучить свои мысли вслух, ведь что-что, а выражать свои эмоции и тем более признавать, что у великой принцессы были слабости, Златан так и не научился. — Знаешь, мне кажется, что, соулмейты мы или нет, решать только нам, — все-таки сказал Макс. — Как знать, как знать. Больше они к этому разговору не возвращались. *** Так прошло три года, за которые было все. И крупные скандалы, и споры, и даже разбитая посуда. Максвелл, казалось, насытился отношениями на годы вперед и теперь хотел только одного: спокойствия. Одна лишь проблема: он не знал, как сказать об этом Златану, как объяснить ему, что люди могли разговаривать друг с другом по-человечески. Без взаимных оскорблений. Ему нравился Златан (возможно, он его даже любил), но Макс устал, просто устал от всего этого. Ему хотелось стабильности, хотелось, чтобы не нужно было думать каждый раз о своих словах. И даже по прошествии времени Максвелл снова и снова задумывался о том, что, может быть, родственные души действительно существовали, а они просто промахнулись и теряли время? Может быть, им нужно было идти вперед, не оборачиваясь назад, и задуматься, наконец, о своей дальнейшей жизни? Это все было слишком сложно, и об этом надо было не просто подумать, а основательно заняться и обговорить, как взрослые люди. Но разве ж со Златаном можно было как со взрослым? Опираясь о косяк, глядя на то, как тот самозабвенно рубился в приставку, Максвелл понял, что разговора у них точно не получится. *** Но вскоре Златан решил все сам (как и обычно). В какой-то момент он просто собрал вещи и поехал в Турин покорять «Ювентус», объявив Максвеллу, что их отношения исчерпали себя, но он всегда будет помнить его как хорошего друга, пустившего его в свою квартиру, и парня, открывшего ему свою жизнь. Златан сказал, что, возможно, им нужно было расстояние. Что, наверное, только так они найдут свои родственные души. Максвелл тогда еще удивился, что Златан вспомнил о том разговоре. Хотя, может он вел какую-то свою книжечку, куда записывал особо-умные изречения? Кто знает. Это же Златан. Максвелл было уже загрустил (похоже, он все-таки любил его), ведь столько лет отношений выкинуть в трубу было неприятно. Странно было осознавать, что для Златана это все вышло так легко и играючи. Хотя, зная его, Максвелл был уверен, что тот просто скрывал свои чувства. Зачем? Непонятно, но у Максвелла просто не было сил, чтобы выяснять. Он верил в то, что они увидятся. Когда-нибудь. У них же, в конце концов, оставался общий агент. И Максвелл еще даже не подозревал, что этот фактор в их истории сыграл самую что ни на есть ключевую роль. Он еще не знал, что в его жизни все только начиналось. *** Как оказалось, без Златана было грустно, но терпимо. Хотя определенного хаоса в жизни не хватало совершенно. Макс даже подумывал завести собаку, чтобы каждый раз, приходя домой, было на кого закатывать глаза и ругаться, мол, как же так, Златан, ты опять насрал на кровать. Останешься без сладкого. Идея была забавной, но Максвелл упорно ее отвергал, потому что поддавшись соблазну однажды, этому больше не будет конца. Он знал, как это бывало, когда скучаешь, а Максвелл правда скучал. Они почти не созванивались, потому что по сути говорить им было не о чем. Все темы казались какими-то неловкими. Златан постоянно отшучивался, говоря о том, что вот накануне ему непременно вручат Золотой мяч, а Макс будет плакать и писать мемуары о том, какого парня он упустил. Тот только улыбался, думая о том, что таких людей как Златан исправила бы только могила. Время шло, и становилось легче. Может даже лучше. Потому что, несмотря на три года, проведенных вместе, Максвелл понимал, что ему было непросто, и также он понимал, что без Златана было грустно, но зато спокойно. Иногда, чтобы все понять, нужно вот так внезапно разойтись друг с другом. Так легче и проще всего. *** Мино Райола был не просто хорошим агентом. Он был отличным человеком и акулой своего бизнеса. Да, иногда он казался слишком резким, чем отталкивал от себя людей, наживал врагов и портил всем настроение, но без этого было невозможно прожить в этом бизнесе. Именно поэтому он и добился таких колоссальных успехов в своем деле. И на мнение других ему было наплевать. У Мино было много клиентов (потому что он был лучшим), и к каждому он относился как к сыну, используя метод кнута и пряника. Потому что только так его клиенты добивались успехов на своем поприще. Златан Ибрагимович с недавних пор стал любимчиком и головной болью Мино. Он был определенно талантливым игроком, которого хотелось продвигать, и который должен, обязан был добиться головокружительных успехов. Со Златаном Мино свел его другой клиент, Максвелл, застенчивый парень, который скрывал в себе невероятную силу и таланты. И вот этот Златан — парень из неблагополучного района без царя в голове, если его не приструнить, то он непременно все бы похерил. Он обожал свою приставку, вредную еду и Максвелла, о последнем Мино доподлинно не знал, но догадался, слушая бесконечные разговоры и переглядки. Златан воспринимал Максвелла не просто как друга, а, по большей части, как продолжение себя, что немного пугало. Особенно после того, как он объявил Мино о том, что тот непременно должен был устроить Златана в другой клуб. Объяснил он это желанием двигаться дальше, а еще по его настороженному взгляду Мино понял, что Златан хотел не только побед: он хотел спокойствия, возможно, понять себя, и скорее всего, он осознал, насколько начинал быть зависимым от Максвелла, и теперь хотел от этого избавиться. Он чувствовал, что эти отношения камнем тянули его вниз. Идиота кусок. Почему-то Златан был уверен, что все дело в каких-то там чувствах, а не в том, что он будто находился на американских горках то работая до изнеможения, то пичкая себя вредной едой, а ночи проводя за приставкой. Но желание клиента — закон. И может быть, начав играть на другом уровне, Златан наконец-то возьмется за ум. Тем более, что с каждым разом он раздражался все больше, совершая все больше глупых ошибок. Атмосфера в команде и так накалилась до предела: Златану хватило ума поругаться не только с голландцами, но и с тренером, вынуждая Мино действовать решительнее. Тот действительно делал все возможное, а еще ужасно сочувствовал Максвеллу, потому что был уверен, что выслушивать каждый день о том, какие все вокруг идиоты — то еще развлечение. Мино сделал, казалось, невозможное. Надавив, проявив решимость и стойкий характер, он все-таки добился перехода Златана в «Ювентус», искренне надеясь, что ему это поможет. *** Шло время, Златан получил какой-то там местный Золотой мяч, чем очень гордился и еще долго хвалился. Играл еще лучше, чем прежде, но Мино видел, что тот тосковал. Иногда Златан звонил ему, чтобы просто поговорить, одновременно раздражая и вызывая сочувствие. Гордость не позволяла Златану признать, что он облажался и что он нуждался в Максе. — Ты хотя бы ему звонишь? — вздохнув, спросил Мино. — Кому? — Максвеллу, дубина. — Нет. Зачем мне это? Мы, конечно, остались хорошими друзьями, но это же совершенно не значит, что нам теперь нужно каждый день созваниваться. — Ага, а со мной, блин, значит можно? Златан, не страдай ерундой, просто признай, что ты был неправ. Мино не видел его, но готов был голову дать на отсечение, что тот злобно сжал зубы, сдерживая рвущиеся наружу ругательства, зная, что такие выкрутасы всегда плохо заканчивались. — Мино, ты веришь в родственные души? — вдруг спросил Златан. Тот вздохнул, понимая, что в ближайшее время поспать не удастся. *** Беда пришла, откуда не ждали. Тот неприятный скандал вокруг «Ювентуса» ударил по всем и в частности по самолюбию Златана. К тому же даже Мино понимал, что оставаться на таком неустойчивом корабле было бы ужасно глупо. Конечно, быть крысой, убегающей с тонущего корабля, было не легче, но это был не клуб Златана и уж точно не место, в котором его любили и ценили. И для Мино снова началась тяжелая пора борьбы и переговоров. Единственное, что его радовало, другие клиенты, игравшие в «Ювентусе» хотели остаться. Спасибо и на этом. Выбор пал на «Интер», тем более что Максвелл, проведя свой лучший сезон за «Аякс», нуждался в новом клубе (и совершенно неважно то, что он сам думал по этому поводу). *** Максвелл выдохнул, выходя из здания аэропорта и подходя к мужчине, держащему табличку с его именем. Эмполи встретил его ярким и таким родным солнцем, что он не мог не улыбаться, садясь в предложенную машину. Вообще он не особо планировал переходить в «Интер», точно также как не планировал участвовать в хитрой многоходовке Мино и руководства миланского клуба. Во-первых, потому что еще не восстановился от травмы и точно был уверен в том, что на поле он вышел бы очень не скоро. А во-вторых, то, что ему предлагали — выступать за клуб «задним числом» — было незаконно, и эту схему могли раскрыть. Но Мино был непреклонен, уверяя, что все будет в лучшем виде. А еще Максвеллу не хотелось иметь дело с «Интером», потому что это означало, что они столкнутся со Златаном на поле. Что они будут рядом, и это определенно плохо закончится. Но Мино был непреклонен и говорил, что так, наоборот, будет лучше всего, и он точно знал, на что способен и чего достоин был Максвелл. *** Максвелл знал, что судьба имела на него зуб, но никогда не представлял, что все это обернется такими масштабами. И как он вообще мог пропустить информацию о покупке Златана? Увидев его в раздевалке, в первую минуту Максвеллу показалось что у него галлюцинации. А еще он подумал о том, что обязательно прибьет Мино. К чертовой матери. — Ты что, преследуешь меня? — первое, что спросил Златан, привлекая к себе внимание. Максвелл закатил глаза. — Ну да. Кому-то ведь надо следить, чтоб твой холодильник не пустовал. — Но спать на твоем матрасе я не буду! Тут уже вся команда повернулась, с интересом ожидая продолжения дискуссии. Максвелл шально улыбнулся. А почему, собственно, его должно было что-то смущать? В какой-то момент от этой мысли на душе стало легче, спокойнее. Улыбнувшись, склонив голову, он сказал: — Будешь хорошо себя вести — тебе и не понадобится. Судя по тому, как опасно сузились глаза Златана — он определенно оценил шутку. — Уууу, — засмеялся Луиш. — Да у вас тут высокие отношения, нам выйти? Златан лишь широко улыбнулся и, закинув манишку на плечо, быстрым шагом вышел из раздевалки. — Это любовь, — пропел Марко ему в след. *** Максвелл не удивился, увидев Златана на пороге своей квартиры, лишь внезапно подумал о том, что все было как в старые времена, когда они только вышли из подросткового периода и все казалось совершенно другим. Максвелл часто представлял их встречу спустя годы. И ему всегда казалось, что он послал бы Златана к чертовой матери, непременно бы послал, но… — Долго будешь на пороге мяться? — спросил Макс, делая шаг назад. — И чего без матраса? — Мы же договорились, что если я буду хорошо себя вести… — хитро улыбнулся Златан, заходя внутрь. Их поцелуи были сладкими, прикосновения жаркими, и в какой-то момент забылись абсолютно все их обиды, будто их и не было. Максвелл стонал под руками Златана, цеплялся за него, не понимая, как мог его отпустить. Златан наслаждался, упивался Максвеллом, не понимая, как мог от него уйти. *** — Так здорово, что Мино все устроил, — заметил Златан, уложив голову на колени Макса. — Мне кажется, он эту многоходовочку продумал еще в прошлом году, — улыбнулся тот. — Кстати, как твое колено? — Я восстановился, спасибо, — кивнул Максвелл. — Ты же понимаешь, что просто так тебя в основу не пустят, тебе нужно доказать, что ты не посредственный игрок, — важно наставлял Златан. Максвелл закатил глаза. — Знаешь, после того, что они провернули, не пустить меня в основу будет как минимум глупо. — А что они такого провернули? — не понял Златан. И Максвелл рассказал. И про тонкости законов Италии, и про отсутствие у себя гордого звания жителя евросоюза, и про клуб, в котором он не играл и минуты, но за который якобы выступал полгода. Ох, что тогда началось. Златан так разозлился, так вскидывал руки, будто Максвелл совершил что-то очень страшное. — И чего ты орешь? — Тебя могли депортировать! Неужели ты не понимаешь? — Ну не депортировали же. Чего ты завелся? — Где бы я тебя потом отлавливал? — тут же нашелся он, поднявшись и уходя на кухню, злобно гремя там посудой. — Нельзя быть таким безответственным! С этого момента Максвелл понял, что все у них было не просто так. Что они сами это создали, и что обратной дороги больше не было. Да и идти не хотелось. *** Оказалось, Максвелл отвык от того, как это: жить бок о бок с самим Златаном, у которого с каждым годом все больше росло чувство собственной важности, и унять которое становилось все сложнее и сложнее. Но при этом они научились находить гармонию в друг друге. Может быть, они правда выросли? День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом, Златан и Максвелл были вместе, на одном поле, на одной волне. Хоть Максу с каждым матчем и было все тяжелее, все было вокруг конкуренции, сложнее удержать позицию (потому что складывалось впечатление, что у Моуриньо, перед которым Златан замирал как суслик, был на Максвелла зуб). Златан на все подозрения, конечно же, говорил, что тому казалось, что Особенный бы на такое не пошел и вообще, это просто Максвелл часто лажал. Нечего, как говорится, на зеркало пенять, коли рожа крива. Максвелл хмыкал, но молчал, потому что как и много лет назад, так и сейчас, Златана было не переспорить и проще было раздражать его своим безразличием к шпилькам. *** — Кстати, — сказал однажды он, стоя у плиты и перемешивая пасту. — М? — Макс оторвал взгляд от планшета, с интересом склонив голову, выражая, тем самым, полное внимание. — Я читал, что некоторые соулмейты умирают, если не встретят друг друга, и даже когда встретят, могут умереть. Максвелл вскинул брови. Тема о родственных душах почему-то поднималась постоянно и уже начинала напрягать. Потому что Златан раньше никогда не цеплялся к какой-то теме настолько рьяно. — Так, ну и например? — Представляешь, одному человеку очень больно, когда рядом с ним находится его родственная душа, а другому больно, когда они не вместе. И одному из них по-любому нужно будет терпеть эту адскую боль. Или, например, в легких человека растут любимые цветы его половины, и если они не встретятся или их чувства окажутся не взаимными, то человек умрет от проросших цветов. Максвелл сморщился, представляя, что это все на самом деле и какой опасности подверглись бы люди, и как бы это утомляло. Ведь из-за того, что в любой момент человек мог умереть от неразделенной любви или просто от того, что не нашел своей родственной души, люди бы тратили все свои силы только на то, чтобы найти их. Ужасная несправедливость. — А может ли быть так, что ты просто рождаешься без родственной души? — спросил Максвелл. — Целым. Златан отвернулся, с каким-то остервенением перемешивая несчастную пасту. — Бывает. Больше он до самого вечера не говорил ни слова, погрузившись в свои мысли, а потом и вовсе ушел играть в приставку. Максвелл не приставал, прекрасно зная, что на Златана иногда находило такое настроение, и выяснять, в чем же заключалась причина на этот раз, у него не было никакого желания. *** Сколько бы Максвелл не делал попыток поговорить с Моуриньо, все было напрасно. Тот упорно избегал его, ссылаясь на неотложно-важные дела, а потом и вовсе игнорируя его просьбы. Пока в очередную тренировку просто не попросил зайти в свой кабинет. Златан сделал страшные глаза и пообещал, что Особенный обязательно скажет Максу о том, как нужно правильно играть, чтобы его взяли в команду. Так себе лекция, знаете ли. Максвелл лишь отмахнулся. Когда все закончилось, быстро приняв душ и переодевшись, направился в кабинет, в котором обычно сидел Моуриньо (хоть и говорили, что он не любил закрытые пространства), и постучавшись, вошел внутрь. — Вызывали? — Да, — кивнул Жозе, отложив свои записи. — Садись. По нему никогда нельзя было понять о чем будет предстоящий разговор, потому что Моуриньо всегда смотрел на собеседника таким взглядом, будто заранее был им недоволен. Передернув плечами, Максвелл сел, изображая всю степень внимательности, на которую только был способен в данный момент, хотя и ужасно устал, потому что пахал на тренировках как проклятый. — Видишь ли, Максвелл, — начал тот. — Ты хороший защитник, мне нравится твоя универсальность. Ты неплохо держишь фланг, и у тебя есть видение игры. Знаешь, мне кажется, оно есть у всех бразильцев, и это забавно. Максвеллу сразу не понравилось в каком направлении стал идти разговор. Потому что хвалить его заслуги, при этом почти не выпуская на поле, было по меньшей мере странным. — Спасибо, — все же сказал он. — Мне приятно, что вы цените мои качества. Моуриньо едва заметно сморщился, больше всего он не любил эту официальность. — А еще ты дружишь со Златаном, так? — И при чем тут наша дружба? — При том, что ты тянешь его вниз, как балласт. Максвелл опешил, совершенно не зная, как реагировать. Потому что, серьезно, тянул вниз? Златана? — И почему вы так решили? — все же спросил он. — Потому что я вижу? — хмыкнул Жозе, да так, будто это было очевидным, а Максвелл снова ничего не понял. В принципе, так оно и было. — Каждый раз, когда ты и Златан находитесь на поле, тот подсознательно отстает на пару шагов, чтобы быть ближе к тебе и чтобы перехватить у тебя мяч. Или отдать его, как получится. Максвелл нахмурился. Конечно, они часто отдавали друг другу пасы, но Златан так делал со всеми, к тому же какая разница, кто кому и что передавал, если они в итоге забивали? — И даже когда ты не на поле, Златан будто приклеен к тебе. Если вы ругаетесь, то он ходит как выжатый лимон и обозленный на весь мир. Если вы, наоборот, находитесь в стадии примирения, то у него все получается, но при этом он по-прежнему невнимателен. Мне нужен великий Ибрагимович, а не влюбленная девчонка. Максвелл сощурил глаза. Становилось понятно, к чему клонил Моуриньо и чего он все это время добивался. Но как это было странно, гадко и противно, ощущать себя камнем преткновения там, к чему он не имел никакого отношения. — Допустим, — не стал строить из себя дурака он. — И к чему вы клоните? — У тебя неплохой агент, Максвелл. Действительно хороший, раз умудрился протащить тебя сюда. Вот и пусть он найдет тебе лучшее место. Вот так просто. Ему показали на дверь, даже не дав шанса исправить положение, хоть Максвелл и не представлял как. Ему просто сказали выметаться, а все потому, что он якобы тянул Златана вниз. Хотя, конечно, доля правды в этих словах была: Златан слишком эмоциональный и импульсивный, и любая, даже самая мало-мальски дурацкая проблема отражалась на его лице. — Вы же понимаете, что найти новый клуб и уйти не так просто? — спросил он. — У меня все-таки контракт. — Ну ты уж постарайся. На этом разговор можно было считать оконченным. Максвелл чувствовал липкую противную горечь. Ему нужно было подумать о стольких вещах, а Златан, мирно ожидавший его в машине, просто не давал ему выбора. — О чем говорили? — Об одной принцессе, вход к которой охраняет злой дракон. — Я дракон? — тут же улыбнулся Златан. — Нет, дубина, ты принцесса. Златан высказал что-то на своем тарабарском (одном из) языке и завел машину. Максвелл отвернулся к окну, начиная напряженно думать о том, что, собственно, ему теперь делать. Хотя выбора и не оставалось. Он хотел играть, и он хотел сделать для Златана все, чтобы тот стал великим. Оставалось просто сделать первый шаг. *** Раздевалка всегда напоминала детский сад. Куча великовозрастных парней бесилась, выпуская накопившуюся и еще нереализованную энергию. Максвелл любил эту атмосферу. Ему нравилось находиться в гуще событий, пусть он и никогда не выступал в роли заводилы. А сегодня был особенный день, сегодня он должен был сказать то, чего не решился сказать Златану лично. Набрав полную грудь воздуха, он кашлянул, боясь даже посмотреть куда-то в сторону. — Ребят… Все тут же замолчали, переводя свои взгляды. — Я перехожу в «Барселону». И тут Максвелл впервые почувствовал себя в центре взрыва. Кто-то удивленно ахнул, кто-то удивленно взмахнул руками. Послышались поздравления. Переговоры с клубом держались в тайне, но все сразу же поняли, что это правда и какой счастливый билет вытянул Макс. Молчал лишь Златан, напряженно смотря в одну точку, переваривая информацию, которая его не просто огорошила, а убила. Он не знал, как вообще упустил этот момент, когда это произошло? Почему Максвелл молчал? — И мои бутсы захвати, — небрежно сказал он. — Я еду с тобой. Максвелл обреченно вздохнул: конечно, он знал что так будет. Он знал, чем все закончится, но как же иногда хотелось просто поверить в чудо. Все ребята радостно загалдели, мол, какая клевая шутка, Златан, кто тебя, такую дорогую принцессу, купит, но тот был непреклонен, лишь упрямо мотнув головой, поднимаясь и уходя на поле. Максвелл понял, что Мино срочно нужно сменить номер телефона. *** — Почему ты мне не сказал? — злился Златан, не давая Максвеллу нормально собирать вещи. — Что, страшно было? — Ты сейчас несешь херню, — заметил Макс. — Чего мне бояться? Твоего праведного гнева? Так он так и так будет. — Ага, ушел бы под покровом ночи, чтобы я не заметил, не оставив записки. — Ты сейчас несешь ахинею, ты в курсе? — Почему ты мне не сказал? — повторил вопрос он. Максвелл вздохнул, закрывая глаза. — Потому что я знал, что ты грезишь «Барселоной» и что, узнав, что я туда перехожу, насядешь на Мино. А ты слишком дорогой и слишком классный игрок, чтобы «Интер» просто так тебя отпустил. — А мне кажется, что ты не сказал, потому что просто испугался. Побоялся посмотреть мне в глаза и сказать, что я тебе не нужен. Максвелл развернулся, смотря ему в глаза. — А когда ты уходил в «Ювентус», ты мне сразу сказал, да? И ушел поди красиво? — Тогда у нас были другие отношения, — упрямо вздернув подбородок, сказал Златан. — А сейчас какие? Что у нас сейчас? — Ничего, — он наконец-то отпустил его футболку из рук. — Сейчас у нас ничего. Знаешь, наверное, мы правда не родственные души. Так бывает. Удачи в твоей «Барселоне». Развернувшись, он ушел, громко хлопая дверью, оставляя Максвелла одного в их общей квартире, наедине с собственными мыслями. Телефон завибрировал, оповещая об СМС. Входящее: Моуриньо Удачи в «Барселоне». Максвелл хмыкнул, набирая ответное сообщение: Исходящее: Знаете, возможно, в этот раз вы победили, и у вас правда получилось нас разлучить. Но не забывайте о том, что два связанных друг с другом человека всегда рано или поздно вновь окажутся вместе. Мы вместе начали этот путь и вместе и закончим. Удачи. Отправив, Максвелл с тоской посмотрел на полусобранный чемодан. Он так хотел поверить своим словам. *** Златан чувствовал себя разбитым. Не просто разбитым, а преданным и растоптанным. Неужели это все — его реальность? Неужели он действительно обречен на то, чтобы влачить свое существование, отвлекаясь только на игры и ничего больше. Его любимый человек не просто ушел, а прошелся по его чувствам, забирая самое ценное, что у него было. Златан стоял перед зеркалом, всматриваясь в свое отражение. Возможно, в мире всё-таки существовало что-то такое, что называлось «связью», потому что теперь мир казался ему серым. *** Звонок застал его сразу после душа. Звонил Мино, и это было занятно, потому что Златан пытался до него дозвониться по меньшей мере раз двадцать, отправил столько же СМС, в итоге закончив размышлениями о том, что будет искать нового агента, раз нынешний такой идиот. И предатель. — Да, — ответил он, вытирая голову полотенцем. — Ну, все, истеричка. — Ты нашел мне нового агента? — хмыкнул Златан. — Ты переходишь в «Барселону». Собирай вещи. Златан опешил, чуть не роняя телефон. Это что, очередная несмешная шутка? — Как такое возможно? Я же тебя только попросил, а ты, между прочим, не отвечал! — Потому что я был занят переговорами, дубина. У нас нет времени, чтобы трепаться, собирай свои манатки и готовь пламенную речь для прессы. И никогда, запомни! Никогда не сомневайся в Мино, кусок ты дерьма! Он бросил трубку, а Златан улыбнулся. Почему-то мысль о том, что он оказался на шаг ближе к мечте, окрыляла. Единственное, о чем он старался не думать — это о Максвелле. Не то время, не то место. Они все просрали, и пора было это понять. *** — Ты не можешь уйти! — вскинув руки, возмущался Моуриньо. Златану был понятен его гнев, ведь он был на хорошем счету у него, и получалось, что своим поступком совершал неслыханное предательство. — Прости, но я воспользуюсь такой возможностью. — Но если ты уйдешь, то и я уйду! Златан растерялся: он не знал, что нужно было отвечать в такие моменты, и нужно ли было вообще. Он не понимал, а может просто не отдавал себе отчета в том, что все выходило из-под контроля. Златан лишь натянуто улыбнулся, смотря на Моуриньо слегка непонимающим взглядом. — Спасибо, — сказал он. — Ты многому меня научил. Моуриньо расслабился, будто бы действительно все принял и понял. Это не могло не радовать, Златану очень не хотелось расстраивать отношения с таким человеком, как он. — Тебе спасибо, и, да, знай, Лигу Чемпионов тебе все равно не видать. Златан засмеялся, закрыв лицо рукой. — Это мы еще посмотрим. *** «Барселона» оказалась такой, какой Максвелл и представлял — семьей. Настоящим слаженным коллективом, в котором, несмотря на конкуренцию, не чувствовалось давления. Максвелл был одновременно счастлив и убит тем, что где-то там был Златан. Что он каждый день злился и читал статьи о том, как все были просто уверены в его переходе в «Барсу». Максвеллу было плохо при мысли о том, что они так попрощались. Что все снова вернулось на круги своя, и теперь им приходилось собирать себя вновь. И он точно не ожидал того, что Пике, прекратив доставать Карлоса, заметил. — Кстати, Макс, твой друг приезжает. — Чего? — Ну, великий Ибра. Его-таки купили. Чертов Мино. Надо же было родиться такой сводницей. Максвелл натянуто улыбнулся, но, судя по взволнованному взгляду Лео, не слишком убедительно. *** Максвелл смотрел на презентацию Златана, на то, как тот целовал эмблему, и старался не думать о том, что в данный момент читал статьи про соулмейтов. На самом деле, когда Златан впервые озвучил кучу невероятных теорий про это, он подумал, что об этом писали какие-нибудь научные статьи. Или была какая-то доказательная база. Но, как выяснилось, вся доказательная база соулмейтов — это тысячи и тысячи фанфиков, написанных начинающими авторами. Но надо признаться, чтиво затягивало. Некоторые всерьез верили, что такое могло быть в жизни. Что в жизни могли быть люди с таймерами на руке. Что существовали люди, у которых были татуировки, отображающие первые мысли твоей родственной души при встрече. Максвелл, улыбаясь, подумал, что Златан был бы счастлив, увидев где-нибудь на руке огромный нос. И почему мысль о том, что они могли быть родственными душами, показалась ему такой логичной? *** Они не разговаривали. Вообще никак. Златан даже не смотрел в сторону Максвелла, отгораживаясь от него всеми правдами и неправдами. Он сдружился с Пике, уделял кучу внимания Лео, Чави, но не Максвеллу. Смотрел в его сторону так, словно тот был пустым местом. Это дико угнетало, и Максвелл никак не мог понять, в чем была его вина. Почему Златану можно было совершать ошибки, делать так, как хотел он, а ему нет? И это не только угнетало, но и злило. Макс сжимал зубы и не отвечал на провокации. Не хотел Златан разговаривать — пожалуйста. Пусть идет все так, как идет. А потом появился этот газетный снимок. Журналисты поймали Златана и Жерара, обнимающихся на парковке. Это было неприятно. «Неприятно» — это мягко сказано. Максвелл чувствовал себя разбитым, разрушенным на кусочки. Даже если предположить, что на снимке лишь случайное стечение обстоятельств, и между ними ничего не было — легче не становилось. Потому что в голове Максвелла не было ни одного варианта, где бы все казалось невинным. Некстати вспомнилась история о том, что когда одного человека нежно касался другой — у его родственной души вырастали на теле цветы, причиняя невероятную боль. Максвеллу было больно. Ему было трудно дышать. *** — Так ты и Пике… да? — спросил Сеск, вытянув ноги. Златан вскинул бровь, пытаясь понять, в какой это вселенной такие вопросы считались нормальными. — Я и Пике что? — Ты и Пике вместе? — Гхм, — Златан даже немного опешил, думая, как бы аккуратнее объяснить свою позицию. — Во-первых, тебя это не касается, во-вторых, это тебя не касается. И, наконец, в-третьих, это по-прежнему тебя не касается. Сеск хмыкнул, совершенно не обидевшись, как-то по-свойски ударяя по плечу Златана. — Просто я думал, что у вас с Максом все серьезно. — Да, господи, сколько раз мне нужно повторить о том, что тебя это не касается, чтобы ты понял? Нет у нас ничего. — Ну ты тогда не трать время на то, чтобы убедить меня в том, что меня что-то там не касается, лучше научись правдоподобнее себе врать. И, подмигнув, он поднялся, уходя прочь. Чертов проныра. Златан закрыл глаза, пытаясь унять головную боль, которая преследовала его весь этот месяц. Проблема никак не решалась, и он, честно говоря, уже не знал что делать. Он хотел общения с Максвеллом, тянулся к нему, но никак не мог простить такого предательства. Никак не мог понять, почему. Очень жаль, что они не соулмейты, Златан слышал о том, что те могли читать мысли друг друга. Это бы ему понадобилось. *** В какой-то момент, ситуация в команде, весь этот хаос, окружающий жизнь Златана, ему надоел, и он не нашел ничего лучше, чем позвонить Мино. — Я не собираюсь быть твоей нянькой и психологом, — отрезал тот, даже не выслушав стандартное приветствие. — Во всех твоих бедах виноват ты и твой вздорный характер. — И что мне сделать с тренером, который меня не слушает? — возмутился Златан. — И с Максвеллом, который меня предал? — Да твою же бога мать, — вздохнул Мино. — Золотце мое, иногда люди пользуются коммуникацией друг с другом с помощью слов, выходящих через рот. Это помогает, точно тебе говорю. — Но… — И не звони мне больше по такой ерунде. Все. И положил трубку. Златан вздохнул, отбрасывая телефон в сторону. Вообще, совет, конечно, был дельным, но он точно знал, что если начнет разговаривать с Пепом, то рано или поздно сорвется и придушит его. А если с Максом… то не будет слушать и все простит. Всегда прощал. Даже если Максвелл искренне считал, что в ссоре виноват был не он. Златан прощал его за это, у него доброе сердце. *** Максвелл не ожидал увидеть Златана на пороге своей квартиры. Он искренне думал, что тот будет строить из себя униженного и оскорбленного до последнего, и не собирался ему в этом мешать. — Да? — Нам надо поговорить, — коротко произнес Златан, заходя внутрь. Он всю ночь и утро продумывал слова. Обвинения, упреки, а теперь, находясь здесь, не знал, с чего начать. — О чем ты хочешь поговорить, Златан? — негромко спросил Максвелл. — О нас. О том, что произошло. О том, почему ты сбежал и предал меня. Максвелл возвел глаза к потолку. Господи, дай ему сил не прибить этого идиота. — Ладно, если тебе так хочется — садись, — кивнул Максвелл, идя на кухню. Сначала он думал, что не станет все портить и порочить честь Моуриньо в глазах Златана. Скажет о том, что так вышло, мол, Мино сам предложил такое. Добавит, что точно знал, что Златана тоже купят, что, в конце-концов, разница между их прибытием всего в десять дней, но… слова не шли. Вместо этого Максвелл на одном дыхании высказал только правду. Говорил о том, что невозможно было играть под таким давлением, о том, что его попросили уйти. О том, что он видел в этом логику, потому что Златан и правда был немного зависим от него. И под конец, сам того не осознавая, выпалил: — И я, по крайней мере, не стал вешаться на шею первому встречному сразу после расставания. Златан сидел с таким лицом, будто бы на протяжении всего рассказа Максвелл его бил. — У меня ничего не было с Пике. — А что же тогда.? — Максвелл снова пытался представить ситуацию, когда такое объятие можно было назвать дружеским. — Да ничего, мы просто разговаривали, и я сказал, подойди, я не слышу, что ты там бормочешь, ну, он подошел и заигрался, — пожал плечами Златан. Слишком бредово, чтобы быть правдой, но слишком похоже на их дерьмовую жизнь. — Ладно, — сказал Макс. — А насчет остального, что ты скажешь? — Особенный, конечно, не всегда прав, но я думаю, что доля логики в его словах была. Да и ты до основного состава все равно не дотягивал. — Да ёб твою мать, а ну пошел вон. Златан улыбнулся той самой улыбкой, которая сводила Максвелла с ума каждый раз. — Я люблю тебя. — Я читал про соулмейтов, которые не могли находиться друг с другом слишком долго, потому что их как разноименно заряженные частицы отталкивало друг от друга. Может и у нас так, мы можем сосуществовать вместе лишь какое-то время? — Ха! — улыбнулся Златан. — Ты все-таки читал про соулмейтов. — Да, и я никогда не забуду то, что ты черпал информацию с сайта для девочек-подростков. — Тебе никто не поверит, — Златан в один миг сократил расстояние между ними, касаясь его губ своими. — Это останется нашей тайной, — улыбнулся Максвелл, крепко его обнимая. *** С решением одной проблемы не пришло решение всему, как бы они не старались. У Златана по-прежнему не клеилось в команде, и он, сцепив зубы, пытался сделать вид, что все хорошо и что его это не волновало. Мино крутился как белка в колесе, пытаясь пристроить его хоть куда-то, и на просьбы взять с собой Максвелла лишь матерился, говоря о том, что команды одного идиота брать не хотят, зачем им еще и дополнение. Златан нервничал. Он хотел уехать, сбежать из этого проклятого города, но боялся оставить Максвелла. Теперь, когда они вновь помирились, ему стало казаться, что, несмотря на это, они могли все испортить. Так оно всегда и было. — Успокойся, пожалуйста, — вздохнул Макс, надавливая ему на плечи, чтобы он лег. — Тебе нужно перейти в другой клуб, и мир от этого не разрушится на части. — Но… — Вот ты мне столько лет затираешь про родственные души, да? — Максвелл перебирал его волосы. — Почему так рьяно? Что тебя беспокоит? — Меня… — Златан откашлялся, нахмурившись: меньше всего ему хотелось рассказывать о своих тараканах. Даже Максвеллу. — Просто это же не случайно придумали, даже мама говорила, что у каждого человека есть своя половина. Но как понять, кто она? Что, если мы с тобой всю жизнь будем ходить друг с другом, а на самом деле, это будет не то, что мы искали, и поймем мы это, когда будет слишком поздно? Я не могу найти своей клуб, место, где мне было бы хорошо всегда, и я не могу удержать тебя. Мы не можем удержаться друг с другом. Мне кажется, я постоянно рвусь сквозь тернии, вокруг только тернии, тернии, тернии, а, блядь, когда будут звезды? Максвелл вздохнул, не представляя, сколько времени Златан варился в котле из сомнений. — Послушай. Я сказал это Моуриньо и скажу тебе: где бы мы ни были, мы все равно будем вместе. Даже когда ты уедешь играть в другой клуб, я все равно рано или поздно тебя догоню. Ты меня догонишь. Мы будем в одной команде. И мы правда родственные души, а знаешь по какому признаку? — Удиви меня, — хмыкнул Златан. — Мино. Наша гребаная сваха, который всегда добивается своего и который даже не подвергает сомнению тот факт, что мы должны играть вместе. Помни об этом. Я уверен, что этот парень нас еще сведет и не раз. Златан замолчал, закрывая глаза. Возможно, Максвелл был прав, родственные души — это целая наука, хитросплетение душ и связей. Во вселенной ничего не происходило просто так, и с этим тоже нужно было считаться. Возможно, их сценарий и не претендовал на самую логичную и ровную историю про две родственные души, но он определенно был их и для них. — И самое главное, Златан, — нарушил молчание Максвелл. — Ты моя звезда, ты светишь настолько ярко, что никогда и нигде не потеряешься. Я отыщу тебя, где бы ты ни был. — Фу, вот это было явно лишним, — засмеялся он. Возможно, прорываясь сквозь тернии навстречу звездам, они забывали смотреть под ноги, ведь самые яркие и самые драгоценные вещи обычно лежали перед носом. Надо было просто присмотреться. — А ты читал рассказы, которые там пишут? — спросил Златан. — Заткнись.