Тряпичная Кукла

      Она лежит на холодном полу. Сквозняк. По шее дует. Все тело охладело. Вокруг мрак. Сыро. Рядом никого. И эти нелепые кандалы, сковывающие уже неизвестно сколько времени эти когда-то нежные лодыжки и запястья, которые теперь покрыты сине-фиолетовыми полосками.       Болезненная бледность исхудавшего тела идеально гармонировала с такой же безжизненной и бесстрастной луной, еле поблескивающей сквозь маленькую железную решетку под потолком. Мишель давно бросила бессмысленные попытки дотянуться до нее. Все, что она чувствовала – это отчаяние и безысходность своего положения. Ей даже не нужно открывать глаза, чтобы увидеть, что находится вокруг. Настолько приелась ей эта холодная и пустая комната. И если бы здесь был хоть кто-нибудь, пусть даже худший враг, Миша была бы непротив, ведь одиночество было невыносимо, раньше девушка любила его, но теперь – нет.       Ветер по полу подул с большей силой, где-то был сквозняк. Шаги. Она их слышала и даже чувствовала своими лопатками, как прогибается пол. Скрип наполнил всю комнату, а одновременно с ним и жуткое нетерпение. Мишель до трясучки радовалась тому, что кто-то просто пройдет мимо, а вдруг даже зайдет. "Это было бы восхитительно", - думала она. Но нет. Это был всего лишь прохожий, не собиравшийся составить ей компанию, а жаль. Мрачно. Возможно, она бы попсиховала и побилась бы в дверь от нечего делать, но силы встать просто не было никакой: ни физической, ни моральной. Так и закончится ее жизнь. В четырех ничтожных каменных, холодных и грубых стенах. Счет времени давно потерян. Сколько она уже здесь? Месяц? Два? Год? Или больше? Какое сейчас число? День недели? Сколько осталось до утра? До смерти? Миша не знала. И это дурацкое имя. А ведь когда меняла, думала, что делала это ради себя, что это имя защитит ее от грусти и боли, как когда-то защищал его носитель.       Однако нет. Ведь сейчас она здесь.       Вдруг она начала задыхаться. Снова приступ. Руки потянулись к лицу, мучаясь в агонии, она перекатывалась по полу и почти выковыривала свои глаза длинными ногтями, Мишель кашляла и обреченно вскрикивала, но никто не приходил. На щеках уже образовались шрамы от ногтей из-за таких приступов. Вид у героини был ужасный: легкое изорванное платьишко обвилось вокруг от катания по полу, все оно было в грязи, крови и многом другом. Еще целый час Миша пролежала не в силах двинуться, пока в дверь не вошел мужчина. Но главное, что она увидела – это свет! Блаженный свет тусклой свечи, которая была у него в руке в подсвечнике. Видимо, отключили электричество, а генератор истратили в прошлый раз, подумала Мишель про себя, и сама удивилась, что еще соображает. Несмотря на то, что незнакомец зашел в ее скромную тюрьму, пленница не могла даже встать, чтобы сбежать в наконец открытую дверь. Тело не слушалось. Решительными шагами мужчина подходил все ближе. И вот, он стоит прямо над ней и с любопытством рассматривает ее всю, как товар, он и не пытается посмотреть ей в глаза. Тем более во что там посмотреть? Во впалые безжизненные и лишенные каких-либо эмоций кругленькие шарики, которые даже не блестят? Зачем? Трата времени.        "Однако удивительные люди – владельцы," - мелькнуло у Миши в голове – "Как можно быть такими циниками?"       Похоже, что можно. По крайней мере, мир не спрашивал Мишель, что можно, а что нельзя. И циник, стоявший над девушкой, тоже. Поэтому он без зазрения совести поднял подбородок товара прямо ногой. Зачем удосуживать мусор бо́льшим? И тут в глазах Миши загорелся огонь гнева, абсолютно жуткий. Мужчина от неожиданности даже отшатнулся на пару шагов, после чего поспешно вышел и, хлопнув что есть мочи, закрыл за собой дверь. Через деревянную дверь Мишель отчетливо слышала диалог: - Что вы сделали с таким ценным товаром?! - скорее всего это говорил недавний знакомый девушки. - Ничего, и не такой уж она и ценный товар, она здесь уже три месяца, и никто ее до сих пор не купил, так что можем вам ее почти даром отдать. - Три месяца говоришь? Хмм. А вы ее чем кормили? Вы следили за ней? Она не больна? - Спокойно, сир, нет причин так беспокоиться за товар. Она здорова как бык, а если бы была больна, уже бы умерла. Каждый день ей дают кувшин воды и полноценный ужин. Только вот не все зависит от нас. Она очень мало и редко хоть что-то оттуда ест или пьет. - Насильно кормить пробовали? - Пробовали, многоуважаемый, она сразу ела все до последней крошки, а на следующий день в углу камеры все было в рвоте. - Ужас, нельзя было выразиться иначе? Ну да ладно. Сколько за нее берете? Фигурка-то ладненькая. Откормить и все. - Сколько предложите? - Раз вам она не нужна, я готов взять за двести фунтов, годится? - Что? Это меньше ее цены за ночь! Извините, конечно, но такими темпами нам проще отпустить ее. - Ладно, тысяча фунтов! Я забираю ее прямо сейчас. Вымойте и приведите в нормальный вид, товар товаром, но она выйдет на улицу.       Снова наступила тишина. Оба мужчины удалились. Где-то через десять минут в темницу вошла какая-то безобразная женщина. Она села на корточки перед Мишель. Особо не церемонясь, она своими сильными руками взяла Мишу и облокотила спиной о холодную стену. - Встать можешь? - произнесла незнакомка холодно. - Не фнаю, - ответила Мишель запинаясь и заикаясь, спотыкаясь буквально о каждую букву, ведь это было первое, что она сказала за последний месяц. Раньше она могла обмолвиться словечком с теми, кто приносил еду, но потом они перестали ей отвечать. - Попробуй, я помогу, - все также холодно сказала женщина. - Л-ладно. - И пленница попыталась встать, но ноги подкосились, мышцы будто охладели совсем и превратились в хрупкое стекло, все невыносимо кололо. Перед тем, как Миша все же встала, она успела набить себе кучу синяков. За время ее немереных попыток, девушка узнала, что женщина, помогающая ей – слуга владельца этого места, которая даже не помнит своего имени, и теперь от ее прошлого осталось лишь прозвище - «Белл». В итоге Фролова встала-таки и кое-как дошла до ванны в сопровождении Белл. Как приятно было принять горячую расслабляющую ванну и отмыться от всей грязи, накопившейся за такое долгое время. Волосы снова стали мягкими и блестели на свету, кожа нежной и белой, а не грубой и серой от пыли. Мишель даже ощутила себя человеком на короткое время, но потом опустила глаза на кандалы, и вся ее радость разбилась вдребезги, но все равно такое небольшое преображение придало Мише хоть какую-то надежду на, возможно, радостное будущее.

***

      После того, как мышцы распарились, ходить стало легче, и Мишель спокойно шла за Белл самостоятельно. Так они дошли до гардеробной. Нормальная одежда, не лохмотья, а одежда! Девушка видела такое благолепие впервые за долгое время и просто не могла сдержать свой восторг. В комнате имелось и зеркало. Увидев свое костлявое исхудавшее тело, Миша чуть в обморок не грохнулась. В прошлом она была достаточно соблазнительной девушкой с неплохими формами, а теперь от всего этого осталось одно название. Поэтому выбор одежды разочаровывал, ведь из одежды нынешнего Мишиного размера было всего пара вещей, благо, что размер ноги у нее поменяться просто не мог. В конце концов она нацепила первое, что ей подошло, и Белл повела ее в комнату ожидания, там девушку снова заперли. Радовало, что здесь было светло и тепло, а на журнальном столе лежали модные издательства и кофе, специально приготовленные для бессмысленного убийства времени. Из прессы она узнала, что находиться в Ист-энде, в Лондоне. Жутковатое место, худшая часть Лондона, но оно и понятно, ведь среди такой гадости проще всего спрятать подобное. Здесь преступность не воспринималась как что-то необычное, а люди, живущие здесь, не обращали ни на что внимания, они были как запрограммированные: они просыпались и шли работать на склад или причал, возвращались, кормили детей и спали, а с восходом солнца снова шли работать, и так изо дня в день. То, что происходило вокруг, не могло иметь значения для тех, кто не думает ни о чем кроме того, как заработать хоть на буханку хлеба. Понятно было и то, почему здание было достаточно большим, ведь здесь арендная плата за недвижимость была заметно ниже, нежели в Сити - центром офисов и банков Лондона. Пока Мишель копалась в мыслях, она не заметила, как в комнату вошел уже знакомый мужчина, как раз тот, что купил ее.       - Что ему от меня нужно? - думала Миша. - Неужели говорить собрался?