Разговор в ночи

      Ночь опустилась на Санкт-Петербург, а Антон еще не спал. Он даже не был в своей кровати. Стоял на крыше общежития и любовался ночной красотой. Осенний Питер — это же так прекрасно. Особенно, когда нет дождя. Шастун любил этот город. Да, не родной. Но ведь нельзя не любить Питер. Он же ебаное произведение искусства!       Спокойный, что удивительно, ветерок колыхал ветки деревьев. Машины ездили туда-сюда, не прекращая. Где-то гудела сирена. Красота. Тишина. Антон ловил эстетический оргазм от происходящего.       Но всему хорошему, как известно, приходит конец. В истории Шастуна концом был голос бабы Нюры, доносившийся из люка. Неужели парень забыл его закрыть?       — Кто там сидит? А ну-ка спускайтесь! Спускайтесь, кому говорю! — Кричала бойкая старушка. Она была комендантом антонова общежития. Эта женщина имела огромное количество энергии для своих шестидесяти. Иначе, как объяснить то, что она каждый день в одиннадцать вечера обходила все этажи корпуса?       Шастуну пришлось повиноваться. Да и холодно уже.       — Экий паразит! Ты чего сюда влез, а? Места мало? А ежели ты навернешься с этой верхотуры? Кому потом достанется? Конечно, бабе Нюре бедной! Совсем стыд потеряли, о других не думают! — Вещала и вещала комендант, пока Антон спускался по лестнице вниз.       — Где ключ раздобыл, паразит? А?       — Баб Нюр, ну не ругайтесь. Что я, маленький что ли?       — Шастун, тебе всего девятнадцать! Еще молоко не обсохло! Иди давай в комнату. Через двадцать минут зайду, проверю.       И Антон поплелся от продолжающей причитать женщины. Идти в комнату он не мог. Там Димка с Катей. А о ночлеге русоволосый как-то не позаботился. Крыша ведь есть. А теперь куда идти? Нет, конечно, у Антона есть еще друзья. Но Серега уехал сразу после сессии в Армавир к родным, а Арс… А к Арсу идти стремно. Все было бы проще, если бы их дружба была только дружбой. Но это жизнь, и в ней есть чувства. Вот в случае Шастуна мешали эти самые чувства. Совсем-совсем не дружеские чувства. С которыми Антон жил уже почти год. Все было нормально, но бывали такие моменты, когда Арсения так хотелось присвоить себе, что ноги подкашивались, а в голове был сплошной туман. Это появлялось нечасто, в периоды меланхолии и пиздостраданий. Когда за окном был дождь, а в ушах Би-2. Сейчас был, совершенно точно, другой момент. Но к Попову все равно не хотелось. Голове не хотелось. А все остальное тело, очевидно, желало встречи с объектом обожания. Иначе, как еще объяснить то, что Антон стоит у двери в 708 блок? Рука стучит до того, как Шаст успевает опомниться.       — Антон? Ты чего так поздно? — Судя по голосу, Арс еще сам не ложился.       — Да я там… А Димка с Катей… И я тут… — Удивительно, как меняется человек в присутствии возлюбленного. Ощущение такое, будто тараканы, живущие в голове, опускают тумблер с подписью «мозг». Собрав всю свою адекватность в кулак, а точнее — в одно предложение, Шастун все же смог сказать внятно. — В общем, мне спать негде, вот. После «вот» последовал такой вздох, будто Антон только что выдал тираду по поводу невозможности раскрепощения крестьян и очень сочувствует закрепощенным.       — Заходи, раз пришел, не бросать же тебя здесь, — Арсений улыбался. Искренне и очень широко. Как будто Шастун был единственной радостью этого дня, которую Попов ждал всем сердцем.       «Угм», — последовал ответ, и Шаст прошел в комнату.       — Тох, короче, у соседа кровать сломалась, он пока у девушки своей ночует. Могу положить его матрас на пол. Пойдет?       Шастун кивнул. Слов не было. Совсем. Кто-нибудь, расскажите этому мальчику про эволюцию и способность выдавать членораздельные осмысленные звуки.       Антон осмотрел комнату. Даже не так. Комнатку. Потому что в ней было по минимуму мебели, но и та вмещалась еле-еле. На единственном письменном столе лежало овердохуя бумажек, тетрадей, канцелярских принадлежностей и тарелка с бутербродом. Хлеб с колбасой были полукругом надкусаны с одной стороны.       — Эй, бро, ты чего застыл? — Толкнул друга в плечо Попов.       — А? Да ниче, задумался.       — Давай стелиться.       — Ага, давай.       Когда шастуновское ложе было готово, парни еще немного посидели, поговорили и решили все-таки лечь спать.       Антон лежал с закрытыми глазами и честно пытался уснуть. Получалось плохо. Поэтому он набрался смелости и решил поговорить с Арсением.       — Арс, — тихо, будто кто-то кроме них двоих здесь есть, спросил Шастун.       — М?       — Ты спишь?       — Не-а. Не спится вообще.       — Мне тоже.       — Арс. — Спустя минут пять снова позвал Антон.- А вот все шутят, что ты это… Это правда?       — Что, правда?       — Ну что ты это… ну этот… ну парень у тебя был. — Как говорится, темнота — друг молодежи, в темноте не видно рожи. Это правда. Потому что лицо Шастуна горело алым пламенем. Даже флаг СССР казался не таким ярким по сравнению со щеками паренька.       — А тебя это сильно волнует?       — Нет, просто узнать хотел. — Ложь.       Наступила тишина. Неловкая. Как в книгах — вязкая, осязаемая, липкая, ужасная тишина.       — Правда. — Не выдержал первым Арсений. И чего он не смог промолчать? Хрен его знает. Но Шаст был удивлен. Нет. Не так. Он просто ахуел. От счастья и в то же время от искренности.       — То есть, ты этот…?       — Наполовину. Я — би.       Шаст издал смешок.       — Очень смешно. Об этом, между прочим, знал только Армян.       — Нет, Арс, я не над тобой. Просто ты сказал «я — би», ну звучит по-другому, понял?       — Понял я, понял, что у тебя чувство юмора, как твой зад.       — В смысле? — Шаст напрягся.       — Нет его.       — Не правда. Все у меня есть. — Антон сам не понял, что его больше задело — комментарий о чувстве юмора или о его ягодицах.       — Что-то я не замечал.       — Просто… просто… просто так не видно.       Боже, Антош, что ты несешь?       — А-а, чтобы понять, что все имеется, надо потрогать. Ну извини, не приходилось. Боялся в бубен получить от хозяина зада, — видимо, темнота как-то наркотически действует на разум. Проще говоря, отбирает его. Потому что таких откровенностей Шастун от Попова никогда не слышал.       — Зря боялся. — 1:1. Теперь все карты раскрыты.       — Что? — Похоже, Арс тоже ахуел.       — Что-что? Ничто!       — Это мы сейчас так друг другу так признались типа, да?       — Ага.       — Ну круто. А я, между прочим, мечтал, что все будет романтично, как в кино. Когда люди близко друг к другу и шепчут слова любви, — мечтательно говорил Арсений.       — Арс, это не фильм. Это общага. Здесь из романтики только крыша, которую я сегодня проебал.       — Ты не прав.       — С чего это? — Совершенно искренне удивился Антон.       Затем кровать Арса скрипнула, а его ноги встали на холодный пол. Он аккуратно опустился на колени к Антону на матрас.       — С того, что не важно, где ты находишься. Везде можно создать волшебство любви.       Брюнет потихоньку приближался к лицу зеленоглазого. Кстати, про глаза. У Шастуна они были невероятно широко распахнуты от удивления.       — Вот сейчас только попробуй испоганить момент, придурок. Потому что все так, как я хотел.       Антон кивнул в знак того, что понял.       — Я люблю тебя, Шаст.       — Я тебя тоже, Сень.       Их губы соприкоснулись в коротком нежном поцелуе.       — Еще раз назовешь меня Сеней, сука ты любимая, я тебе въебу.       Шастун захохотал, как сумасшедший, и прижал эту романтичную принципиальную гадину к себе, повторно целуя в губы. Они оба очень надеялись, что этот разговор и поцелуи не останутся в ночи, а изменят их жизнь в лучшую сторону.