Подходящий домашний зверь

      В середине мая девяносто восьмого, когда Гарри еще только обживал завещанный ему крестным и более не нужный Ордену Феникса дом на площади Гриммо, забежавшая в гости Гермиона сообщила с привычной безапелляционностью: — Тебе необходимо завести домашнее животное, Гарри! Это поможет тебе преодолеть чувство одиночества и сделает дом уютнее. Думаю, лучше кошку или книззла — они более самодостаточны, и животное не будет страдать, если ты не сможешь уделять ему много внимания.       Гарри в ответ только мрачно смерил подругу взглядом и налил себе еще огневиски. Разумеется, лучше кошку! Любые собаки напоминали о Сириусе, любые птицы — о Хедвиг, грызуны — о Коросте. — Жабу еще предложи. Или клубкопуха. — Гарри, ты напрасно... — Какое животное, Герм?! — Гарри тогда еще не научился просто молчать, а потому часто срывался на крик. — Я с собой самим едва справляюсь! — Вот именно! Ответственность за другое живое существо поможет... — дальше Гарри не слушал. Пил теплый огневиски мелкими глотками и так же, мелкими порциями, заглатывал рвущиеся наружу слова. Саднящее от слишком крепкого алкоголя горло — отличный наставник в искусстве молчания.       Позже, в сентябре, Гермиона экстренно решила, что жизнь в Норе под крылом миссис Уизли не сочетаема с серьезной учебой, и в результате они с Роном больше месяца гостили на Гриммо, пока искали подходящую съемную квартиру. Вместе с Гермионой в доме гостил Живоглот, и Гарри получил возможность на практике изучить как достоинства, так и недостатки котовладения.       Разумеется, Гермиона была права. Даже если Живоглот просто спал в кресле, комната ощущалась жилой, тени по углам редели и тягостная атмосфера фамильного гнезда Блэков рассеивалась без следа. Кот не делал ничего особенного, просто был, и странным образом это казалось его главным свойством и главным занятием — быть. В компании кота Гарри легче избавлялся от навязчивых призраков прошлого — просто бездумно наблюдал, как Живоглот вылизывается, кружит по комнате, выбирая место поуютнее, прицеливается к вкусному кусочку в своей миске или на столе, нагло бодает лобастой головой ногу временного хозяина, требуя внимания. Кота можно было мимоходом погладить или сидеть у камина, зарываясь пальцами в густую легкую шерсть. Гарри нравилось, что кот есть.       Но реальные проявления этого бытия ему не нравились совершенно. Живоглот громко мяукал, требуя еды, или чтобы ему открыли дверь, или еще по тысяче причин. Живоглот когтил всё подряд (тут Гарри не очень возражал, поскольку ни мебель, ни стены дома Блэков не внушали ему ни малейшей симпатии). Требуя внимания, Живоглот мог улечься поперек не просохшего еще письма, нырнуть под ноги на ступеньках, сунуть лапу в свежезаваренный чай и орать, обжегшись. Живоглот ронял вещи с полок и столов, всюду оставлял рыжую приставучую шерсть, зловонно метил углы (как маглы вообще живут без чистящих заклинаний?) и норовил улечься спать кому-нибудь поперек лица. В общем, когда Рон с Гермионой нашли себе отдельное жилье, Гарри так и не смог определиться: печалит или радует его отъезд Живоглота. И мысль о том, чтобы все-таки завести собственного персонального кота, хоть и посещала его с тех пор довольно часто, но так и не была реализована.       А потом Гарри переехал в малфоевский коттедж, прижился там и понял со всей определенностью, что Драко Малфой — идеальный кот, наделенный практически всеми достоинствами Живоглота и полностью лишенный его недостатков. Он тоже придавал комнате уют одним своим присутствием. За ним тоже можно было бездумно наблюдать, давая отдых глазам и мыслям, и относился Малфой к такому наблюдению с истинно кошачьим равнодушием: заметив взгляд — вопросительно хмурился, но поняв, что от него ничего не требуется — спокойно возвращался к своим делам, больше не обращая внимания на Гарри. И сначала Гарри, застигнутый врасплох этим безмолвным вопросом, смущался и поспешно отводил глаза, но потом привык, просто жал плечами в ответ и продолжал смотреть. К Драко Малфою можно было прикоснуться мимоходом: тронуть за плечо, привлекая внимание, аккуратно подвинуть, если тот завис напротив нужной полки в библиотеке, перехватить поверх его рук слишком буйную сову, которая сама не знает, чего хочет от адресата. Прикасаться к Драко было так же приятно, как к подвернувшемуся где-нибудь на ходу Живоглоту, и точно так же ни к чему не обязывало. Драко вообще ни к чему не обязывал. Любые другие соседи: по спальне в Хогвартсе или те же Рон с Гермионой в гостях — подспудно, одним своим присутствием всегда требовали от Гарри каких-то действий: участвовать в обсуждениях, реагировать на слова и жесты, делить пространство, проявлять дружелюбие. А Драко просто был. Как кот.       И при этом из всех кошачьих недостатков у Малфоя присутствовала только иногда накатывающая бескомпромиссная жажда общения. В такие моменты его не смущало, что Гарри читает, конспектирует или пишет письмо, он просто начинал говорить о своем, а иногда и вовсе садился рядом, совал нос в книги и записи и беззастенчиво комментировал то, что там видел. Нет, Гарри и сам любопытствовал, если заставал Малфоя в гостиной с книгой, но он-то заглядывал в текст украдкой и уж точно не лез с комментариями!       В целях сохранения и так довольно неуверенного добрососедства, первые несколько раз Гарри смиренно откладывал свои дела и развлекал Малфоя беседой. Потом решил отплатить той же монетой и сам полез с вопросами к читающему Драко, но, вопреки ожиданиям, тот отреагировал мирно (с поправкой на извечное малфоевское ехидство, конечно) и с готовностью поддержал диалог. В последующие дни Гарри сделал еще несколько попыток, но все его вторжения были приняты благосклонно и нужного эффекта не достигли, зато у Гарри начала вырабатываться привычка к долгим разговорам о книгах и увлечениях Драко.       Но когда Гарри выдали для изучения материалы еще не закрытого дела о бесхозной волшебной палочке с висящими на ней непростительными, а Малфой с привычной беспардонностью сунул в них свой нос, ответственный стажер аврората Поттер решительно захлопнул тощую папку. — Извини, но это закрытая служебная информация.       Драко оскорбленно сощурился. — И почему ты тогда засел изучать ее посреди гостиной? — Рассчитывал на твое хорошее воспитание, вероятно. Тебе не говорили, что подглядывать в чужую переписку, читать через плечо и всякое такое — это невежливо?       В ответ Малфой отступил на шаг и состроил на лице гримасу брезгливой жалости. — Поттер, тебя надо в зверинце за деньги показывать! Волшебник трагической судьбы, воспитанный сначала маглами, а потом — дикими грифонами! Отгадай загадку на сообразительность: зачем человеку дома рабочий кабинет? Наводящий вопрос: ты меня хоть раз видел в гостиной с материалами по пациентам или с авроратскими делами? — Эм... — сказал Гарри. — Я не знаю, как принято у диких грифонов, а в цивилизованном мире человек, когда хочет почитать в тишине — идет в библиотеку, когда хочет спать — в спальню, поработать с документами — в кабинет, провести время в компании — в гостиную. Ты вообще задумывался, зачем в доме столько разных помещений?       Гарри задумывался, еще когда изучал особняк на Гриммо, и пришел к выводу, что это такая придурь богатых магов. А еще он вспомнил, что в тот единственный раз, когда Драко застал его с книгой в руках в библиотеке, то начал разговор со слов: «извини, можешь отвлечься на минутку?», и, задав свой вопрос, быстренько исчез.       Так открылась тайна ненормального дружелюбия Малфоя: в гостиной он читал, только когда был настроен на общение. После этого разговора Гарри тоже освоил выделенный ему кабинет, и таким образом единственный недостаток Малфоя в качестве кота был устранен. В отличие от того же Живоглота, Драко не считал любую закрытую дверь личным оскорблением и в комнаты Гарри не совался ни разу, максимум — присылал домовика с сообщением.       Определенно, Драко Малфой был идеальным домашним животным для одного конкретного Героя Британии. Гарри частенько хихикал про себя от этой мысли, но всегда спохватывался и делал себе строгое внушение. Драко ни в коем случае не следовало знать об этих вот мыслях!       Разумеется, было совершенно очевидно, что рано или поздно Гарри проколется на мелочах и выдаст себя с головой.       Драко сидел на диване с магловским пособием по медицине катастроф для немедиков и залипал на иллюстративные материалы к главе «Помощь пострадавшим в автомобильной аварии». Гарри рассматривал те же картинки, стоя за диваном, а вернее — лежа грудью на диванной спинке рядом с плечом Драко, и с высоты своего богатого опыта жизни с маглами пытался объяснить, что за чертовщина там изображена. Объяснения выходили так себе и часто прерывались долгими паузами на созерцание. Гарри как раз пытался хоть сам для себя понять, что это за штука в руках у спасателей на картинке, когда Драко слишком спокойно произнес: — Поттер, что, по-твоему, ты сейчас делаешь?       И Гарри понял, что неспроста ему так уютно оказалось висеть в неудобной позе «зю» на диванной спинке и рассматривать схематические рисунки разбитых машин и изломанных тел. Просто правая рука безошибочно нашла свое место на затылке Драко и уже неизвестно сколько времени перебирает и ерошит легкие светлые волосы. Очень естественный жест, только Драко-то не в курсе, что в выдуманном мире Героя Британии он — кот. Вот и задает дурацкие вопросы.       Порыв отдернуть руку и рассыпаться в нелепых извинениях промелькнул почти незамеченным. Гарри точно знал, что затылок под его пальцами не напряжен и Драко не пытается отстраниться. А значит — зачем создавать неловкость на пустом месте? — Получаю тактильное удовольствие. Вот тут ты такой приятный! Бархатный, — Гарри поворошил пальцами совсем короткие волоски там, где затылок переходит в шею. И спалился бесповоротно: — Ты на кота похож, в смысле, что гладить хочется. Или тебе неприятно? — Ну почему же? — мурлыкнул в ответ Малфой, довершая образ. — Скорее даже наоборот. Настолько наоборот, что самое время спросить, ты кого предпочитаешь в постели: девочек или мальчиков?       Гарри понял, что отгонять его прямо сейчас Малфой не станет. Остальное, например, контекст малфоевского вопроса, проскочило мимо сознания. Тактильное удовольствие текло от кончиков пальцев правой руки до груди и собиралось там в теплое щекотное облако. — Честно? Не знаю правильного ответа. — О Мерлин, герой, ты что, ни с кем, что ли?.. — Ну почему же? Скорее даже наоборот, — Гарри скопировал слова и тон, надеясь, что от голоса не повеяло горькой пылью. — Я, собственно, хотел сказать, — терпеливо проговорил Драко, — что если ты не настроен в ближайшее время на однополый секс, то убери, пожалуйста, руки от моей головы. — А! — сказал Гарри. Подумал еще немного, продолжая пропускать шелковистые волосы между пальцами, но потом нехотя отодвинулся. — Не знаю. Есть такая магловская пословица: «не стоит портить хорошую дружбу посредственным сексом». — Поттер, ты охренел? — Драко запрокинул голову, устроив освободившийся затылок на диванную спинку, и теперь смотрел на Гарри в перевернутой проекции. Очень иронично смотрел. — С кем ты тут собрался поиметь «посредственный секс», с Басси? Потому что всё, что делают Малфои — великолепно по определению! А насчет «хорошей дружбы», я тебя умоляю... Между нами есть немного адского пламени, примерно миллион взаимных оскорблений, сектумсемпра, ну и мелочи вроде родственников и друзей, с энтузиазмом убивавших тебя и друг друга. Я просто не представляю, «друг» мой, насколько ужасным должен быть секс, чтобы как-то изменить картину при таком общем фоне. Будь честным Героем, просто скажи: «не настроен» или «я — по девочкам». Я пойму, и сердце мое не будет разбито. Это, вообще, ты первый руками полез. — Не знаю. Не знаю я, — повторил Гарри. Пыль и горечь копились на языке, и это было неправильно. Но и врать не хотелось, а хотелось снова почувствовать под пальцами шелк чужих волос. — После Победы все как с цепи сорвались, понимаешь? Тем, кто уже был парой, повезло, они просто любили друг друга и радовались жизни. А у остальных было безумие какое-то, может, правда хотели взять от жизни всё, боялись, что мир ненадолго, каждый день — как последний... А меня постоянно таскали на всякие приемы и ужины, и там под конец обязательно появлялся кто-то, уверенный, что я столько пережил и мне надо компенсировать страдания и вернуть вкус к жизни. Я не то что имен, лиц большинства не помню. Знаю, что были и девочки, и мальчики, и ровесники, и сильно старше, и «возьми-меня-герой», и «лежи-и-получай-удовольствие-малыш». Спросишь, кто и как мне больше понравился — не отвечу. Мне нравилось... ну, чисто физическая часть и что можно некоторое время не думать, а только чувствовать. И с годами приемы с ужинами стали реже, но не совсем пропали. Я по-прежнему не знаю. — А грифы снова отстали! — скрипуче отозвался Драко. — Слизерин впереди. Наши все перетрахались еще в войну, мой шестой-седьмой курсы как раз. Младших меньше задело, слава Мерлину, а на моем потоке и год старше — год младше — вповалку. От страха. Всем уже было понятно, что Лорд безумен и все наши семьи — у него под ногтем. А мы из Хога не могли вообще ничего, даже письмо не написать — и ваши, и наши переписку читали и за одно неудачное слово... Так что спальни делили по интересам: для тех, кто рыдает, и для тех, кто трахается до полной одури. Вторых было больше. Не думать, а только чувствовать, да, а еще помнить, что бывают сильные ощущения, помимо круциатуса. На курсе ни одной целки не осталось, веришь? И я не только про девчонок. Правда, и отцов, которые будут рвать на себе власы от позора, тоже почти не осталось... Твою мать, Поттер, да что ж ты за человек такой? Я просто задал тебе бестактный вопрос и был вправе ожидать симметричного бестактного ответа! Почему опять вот это вот?! — Драко коротко стукнулся затылком о диван. — А сейчас? — спросил Гарри. — Сейчас ты тоже — от страха? — Не знаю, — после небольшой паузы ответил Малфой. — Кажется, нет. Но не знаю. — Дурак! — Гарри перекатился через диванную спинку, шлепнулся на сиденье и дернул Драко на себя. Рывком развернул, прижал к себе спиной, стиснул, не давая отстраниться. — Я же сказал уже: у тебя за спиной — я! Я лорда вашего убил, нет его больше! Надо будет — с остальными тоже разберусь!       Гарри был уверен, что сказал всё необходимое, и даже счел себя вправе снова запустить пальцы в мягкие белые пряди. Драко перестал отбиваться и просто замер, позволяя перебирать свои волосы. Пока что — позволяя. Он весь был как взведенная пружина, готовый сорваться от одного неверного движения. Несколько секунд длилось шаткое равновесие, а потом Гарри подчеркнуто медленно убрал руки, развернул Малфоя к себе лицом и так же медленно, как от нервничающего дикого зверя, отодвинулся на другой край дивана. — Или ты и меня тоже?.. Драко, я никогда...       Драко в ответ криво усмехнулся: — Сделай лицо попроще, гер-рой! — и повел плечами, будто отрясая с тела ледяную корку. Оттаял настолько зримо, что Гарри невольно разулыбался в ответ, и Малфой, конечно, тут же съехидничал: — О, Мерлин, но не настолько же проще! А теперь возвращаемся к теме, — он явно хотел сказать дальше что-то похабное или ядовитое, но запнулся, глядя на Гарри, и через неловкую паузу продолжил почти смущенно: — Ты не знаешь и не уверен, я не знаю и не уверен, поэтому будем разбираться по обстановке. Но запиши для своей официальной биографии — руками ты полез первым!       С каждым сказанным словом взгляд Драко теплел, смягчался и под конец стал почти ласковым. А потом произошло и вовсе невероятное: Драко потянулся к щеке Гарри, невесомо обнял ладонью, погладил большим пальцем скулу. Правда, тут же поспешил объяснить жест: — А начнем с того, что ты пойдешь и побреешься. Просто на всякий случай, — и в подтверждение своей правоты пошуршал ногтем по действительно заметной к вечеру темной щетине. Но голос у него так и остался непривычно-ласковым. — И в душ мы оба сходим, это никогда не вредно, вне зависимости от планов. Заодно будет время немножко подумать, да?       Сказал, и исчез так стремительно, что Гарри чуть не заподозрил аппарацию. И как только Драко ушел, атмосфера уютной, хотя и чуточку болезненной ненормальности, такая привычная в обществе Малфоя, начала стремительно разваливаться, уступая место суетливым мыслям, панике и самоедству. Гарри честно выполнил намеченный Малфоем план насчет бритья и душа, но под конец чувствовал себя настолько идиотом, что уже всерьез обдумывал идею использовать заклинание роста волос и вернуть щетину обратно. Ну, просто чтобы Малфой не подумал, что Гарри всерьез нацелился на... ну, то есть, что Гарри вообще чего-то там хочет. Или что Гарри ради него готов даже... что «даже», побриться? Или чтобы Малфой не думал, что может командовать, и вообще какое право... И, вообще, какой-такой «всякий случай»?.. И вообще... Да, определенно, Гарри чувствовал себя идиотом совершенно обоснованно.       Обнаружив перед собой очередной жизненно важный и абсолютно неразрешимый вопрос: выходить в коридор в халате, или влезть обратно в домашние штаны с футболкой, или эффектно появиться в полотенце вокруг бёдер? — Гарри выругался вслух, упаковался в штаны и отчаянно распахнул дверь ванной. Что он будет делать дальше, он не знал даже приблизительно. К счастью, умный Драко Малфой всё решил за него: поперек коридора повисла огромная полупрозрачная стрелка, упирающаяся носом в дверь одной из «ничейных» гостевых комнат. Проигнорировать такой указатель было бы явно невежливо, и Гарри послушно толкнул дверь.       Малфой лежал на животе на трехспальной гостевой кровати, по пояс укрытый простыней. Левой рукой скучающе подпирал щеку, а правой, вооруженной волшебной палочкой, зажигал на стене в изголовье яркие белые звезды, следуя некой явно продуманной последовательности. Завидев Гарри, он в последний раз подправил получившееся созвездие, отложил палочку и выжидательно вскинул бровь. — Поттер, ты там к полу прилип? Мы разошлись на том, что меня приятно гладить. Так и быть, любое продолжение будем считать необязательным, по крайней мере, я теперь в комфортном положении и книжка не мешает. Разрешаю приступать! — он приглашающе тряхнул волосами и улегся щекой на скрещенные руки, отвернувшись от Гарри. Это милостивое разрешение, приправленное демонстративным равнодушием, снова остро напомнило Гарри Живоглота. Тот, если б мог, тоже приходил бы гладиться со словами «разрешаю приступать». А сейчас разрешение было тем более щедрым, что кроме замечательного пушистого затылка, видимо, включало и спину, не прикрытую в данный момент никакой тряпкой. Гарри стряхнул оцепенение, которое, оказывается, подхватил прямо на пороге, деловито залез на кровать, уселся, по-турецки подвернув ноги, и принялся пользоваться возможностью: всей ладонью зарылся в волосы Малфоя, а второй рукой нерешительно провел по лопаткам и выяснил, что спина у Драко атласная, прохладная, совсем не похожая на кошачью, но это скорее плюс.       Некоторое время он сосредоточенно наглаживал предложенные пространства, но вскоре понял, что кошачье равнодушие ему, пожалуй, надоело. Драко ловко спрятал от него лицо, а по тихому дыханию можно было лишь очень отдаленно угадать, одобряет ли тот происходящее. — Перевернись, пожалуйста, — Гарри потянул Малфоя за плечо. Тот в ответ насмешливо фыркнул в руку. — Понимаешь, герой, если я перевернусь, ты можешь увидеть кое-что, способное шокировать твою трепетную натуру. — Думаю, ты несколько переоцениваешь мою трепетность. Постараюсь пережить. — Уверен? — Абсолютно. — Как скажешь, — и Драко перекатился на спину, не забыв придержать простыню. Гарри потянулся, чтобы продолжить наглаживание с этой стороны, и замер.       Через всю грудь Драко от левого плеча до правого подвздошья протянулся белый, тонкий, но очень рельефный шрам, словно под кожу вживлена рыболовная леска. След от удара сектумсемпры.       Гарри разучился дышать, подавился раскаленным воздухом. Как можно было считать, что Война ушла в прошлое, пытаться оставить за спиной все беды и могилы, если прямо сейчас на него смотрит человек, которого Гарри собственноручно перечеркнул красным, как ошибку в студенческом эссе, и если бы не вовремя подоспевший Снейп (опять ваша тень, профессор, расплачýсь ли когда-нибудь?), то Драко — вот этот самый Драко! — так и остался бы вычеркнутым: из всего, навсегда. И когда Герой так решительно произносит: «я — за твоей спиной», что на самом деле слышит Драко? Не сакраментальное ли «помни о смерти», вместо обещания защиты? — А я предупреждал, — протянул Малфой и скривил губы в злой усмешке. — А ты всё такой же решительный и самоуверенный дурак, как тогда.       Гарри не ответил, только глотал и глотал колючий воздух. Тогда Драко поднялся и тоже сел по-турецки прямо напротив. Левой рукой ухватил Гарри за подбородок, заставив поднять голову и смотреть глаза в глаза, а ногтями на правой вцепился в кожу на его плече. И садистски медленно провел борозду от левого плеча до правого подвздошья, оставляя короткими ногтями ярко-розовый, слабо сочащийся капиллярной кровью след. Высокомерно скривился, как часто делал в Хогвартсе, чуть отпихнул, отпуская подбородок, и бросил: — В расчете.       И Гарри внезапно смог дышать. А Малфой ухватил его за плечи, опрокинул на спину и навис сверху, как зверь над добычей. Лицо у него снова стало живым. Малфой сказал: — Вот теперь я действительно похож на кота! — и, чтобы довершить образ, мокро повел языком по свежеоставленной царапине вверх, от живота к плечу. И это действительно выглядело так по-кошачьи, что Гарри не сдержался и фыркнул, а Малфой фыркнул в ответ, потом фыркнул еще раз, и через несколько секунд они оба хохотали, как сумасшедшие, а когда вроде бы начали успокаиваться, Малфой сдавленно сказал «мяу», и они расхохотались снова. Но при этом Гарри двумя руками прижимал Драко к себе и потом, когда уже отсмеялись окончательно, так и не отпустил: уложил себе на грудь и снова гладил спину и плечи и ерошил волосы. В какой-то момент Драко поежился и натянул на них обоих простыню, лишив руки Гарри символической границы. Гарри скользнул ладонью ниже, убедился, что Драко наг, как в момент рождения, и немедленно сам завертелся, избавляясь от штанов. Низачем, просто для соблюдения мировой справедливости. Драко благодарно выдохнул и прильнул к нему всем телом.       Они вплавлялись друг в друга, врастали друг другу под кожу, перекатывались, подминая друг друга по очереди. Касались, касались, касались друг друга. И почти ничего больше. Только иногда, когда тянущий жар внизу живота становился слишком сильным, кто-нибудь протискивал руку между телами, быстро ласкал двоих сразу, доводя до разрядки, а потом Драко тянулся к своей палочке, предусмотрительно спрятанной в щель между матрасом и изголовьем, и накладывал несколько очищающих. И они снова прижимались друг к другу, чтобы заново вплавиться и врасти.       Они почти не разговаривали, лишь изредка обменивались обрывками слов: «подожди», «дай мне» и «Ме-ерлин!». Только однажды Драко, придавленный к кровати всем Гарри, запрокинул голову, посмотрел на звезды на стене, ставшие теперь, с наступлением ночи за окном, единственным источником света в комнате, и сказал: — Это созвездие Близнецов. Они разные и при этом одинаковые. — Типа, у нас твинцест? — насмешливо пробормотал Гарри ему в шею. Малфой возмущенно взбрыкнул, сбрасывая с себя похабника, но тут же перекатился, оказался сверху и вжался в Гарри еще сильнее. *** — Хозяин Гарри велел будить себя в восемь утра. Басси очень виноват, но хозяин Гарри велел... — домовик у кровати отчаянно тянул себя за уши, ловко закрывая ими глаза. Он выглядел совершенно несчастным, но преисполненным решимости исполнить приказ. — Твою мать, Поттер! Ты научил плохому моего домовика! О чем я только думал, заснув с тобой в одной кровати? Ну, давай вали-вали уже, я спать хочу!       Гарри сел и очумело потряс головой. Было ощущение, что это всё еще сон: Драко под одной с ним простынёй и потускневшее в утреннем свете созвездие Близнецов на стене. — Не приснилось, — мрачно сообщил Малфой. — Вот.       Не открывая глаз и не отлепляя голову от подушки, он безошибочно ткнул пальцем Гарри в грудь, прямо в побуревшую царапину. — В ванной перед зеркалом залечишь. — Не залечу, — сказал Гарри. — Пусть будет. В раздевалке спросят, скажу: кот поцарапал. — Ни хрена не похоже. — Тогда скажу честно: хорек подрал. Домашний. — Урод, — буркнул Малфой и демонстративно накрыл голову подушкой, мол, не мешай ты уже спать человеку. Но Гарри успел заметить, что там, под подушкой, Драко улыбается.