Зарисовки возвращаются бумерангом

Последний звонок этого года, который ждет каждый сидящий, должен вот-вот прозвенеть и отпустить детей на целых три месяца свободы. Кто-то сидит и сверлит взглядом дырку в часах, кто-то уже планирует планы на вечер, а кто-то занят совершенно другим делом. Арина была полностью погружена своим новым творением и музыкой в наушниках, сидя за последней партой и непрерывно строча что-то в своей тетради. Только она могла так погрузиться в свои миры, что перестала замечать всё вокруг: тычущую в нее карандашом подругу и стоящую над головой учительницу. -Я, конечно, понимаю, что через пару минут у вас начнутся каникулы, но это не значит, что можно проявлять неуважение к моему предмету, — услышала девушка давно знакомые фразы учителя истории после того, как рядом сидящая выдернула из ее уха наушник. -Прошу прощения, Евгения Львовна, — быстро закрыв тетрадь и спрятав провода под парту, с едва заметной виной в голосе произнесла светловолосая. Девушка не особо любила слушать на уроках, тем более на тех, где не нужно писать. Вот только ее точку зрения разделяла лишь муза, предпочитающая появляться не в нужное время и место. А учителя хоть и читают нотации, но прекрасно понимают, что она сдала все предметы на отлично даже с таким к ним отношением. -И как ты можешь не реагировать, когда в тебя тычут? — уже который раз поражалась Анастасия, практически лежа на парте. -Просто мои мысли далеко отсюда, — подперев голову, задумчиво произнесла Арина, разглядывая голубыми глазами капли льющего дождя на стекле. Пасмурный день конца учебного года нагонял тоску, хоть дождь обычно приносит хорошие вести. Для Фоминой эта погода напоминала о предстоящей поездке к бабушке. О поездке, где она сможет полностью погрузиться в свои работы. ___ Небо еще моросило, а две девушки четырнадцати лет сидели в одной из беседок, стряхивая с плеч и волос капли воды. Время едва доставало полдень, но никто из них не собирался домой. Одна не хотела возвращаться из-за родителей, а у другой вновь пришло вдохновение. Столь разные личности, но нашедшие общий язык. -Вы уже сегодня уезжаете? — спросила Настя, ходя туда-сюда по краю беседки. -Да… вечером… — не отрываясь от тетради и держа одну ручку в зубах, пробубнила светловласка, попутно записывая другой что-то, возникшее в уме. — Где-то в пять. -Ооо-хо-хо, — от сердца вздохнув, темноволосая обняла один из столбов и уперлась в него щекой. — Тебя не будет целый месяц… я же тут помру со своими домочадцами. -Ничего, толстокожих не пробьешь, — с издевкой сказала Арина, тут же закрываясь от побоев подруги и дико вместе хохоча. -Кстати! — воскликнула Кедрина, прекращая душить подругу. — Я тут вспомнила. Ты еще увлекаешься инцестом? -Кхе-кхе, — наигранно откашливаясь, на ее лице проявилась таинственная улыбка. — Да. И на этот месяц у меня больши~ие планы. -Ну-ка, ну-ка, — присаживаясь рядом и приближаясь ухом ближе, будто они обсуждают что-то секретное, начала темновласка. — Ты весь год молчала, скажи хоть сейчас. -Хи-хи, ну уж нет. Об этом никто не узнает, пока я не вернусь из отпуска. -Ну скажи~и, — качая подругу за плечи, умоляла та. В ответ был лишь нескончаемый смех, и под этот смех закончилась пасмурная погода. По деревьям расселись птицы и начали свой концерт, отвлекая девушек от обыденного веселья. Мирно, в обнимку, смотря на нежные облака, скрывающие солнце, они прощались на целый месяц. Ученицы хоть и расстаются на долгое время не впервые, но каждый раз это дается нелегко. Почти так же нелегко, как Ари принять в сердце свою задумку и не отказаться от нее на протяжении целого года раздумий. Она старалась не вдаваться в подробности, считать это чем-то обыденным, лишь бы не давать мыслям время на раздумья, иначе сердце заходилось от наступающего страха… *** Шел второй день в дороге. Папа продолжал ехать без сна, останавливаясь лишь на легкий перекур и на приемы пищи да туалеты. Мамины нервы позади начинали сдавать из-за слишком энергичной дочери пяти лет, не дающей ей расслабиться, постоянно что-то прося или просто говоря без умолку. Единственный человек из всей компании, не считая водителя, что сидел максимально тихо и сосредоточенно на своем деле — Арина. Кроссовки небрежно валялись на коврике, ноги в коротких носочках и шортах утыкались в панель перед сиденьем, ремень безопасности убран под руку, уши заткнуты наушниками с успокаивающей музыкой, а на коленях, что не удивительно, находилась тетрадь, подвергающаяся постоянному исписыванию. За эти дни она, как и дома, практически не спала, ночью спасаясь телефоном, чтобы видеть клеточки. А ела исключительно в моменты, когда ей раскроют рот и положат что-то легко жующееся и, желательно, с глюкозой, чтобы мозг работал. Остальное ее не волновало, даже не реагировала, когда их подрезал ниссан и они чуть не выехали на обочину, вместо которой был крутой овраг. Или она была слишком погружена в свой мир или очень доверяла своему отцу. Но плюсы в этом и были: она точно не поседеет от нервов раньше времени. Что же до прибытия? На задворках сознания математический склад ума, вытесняющийся чистым гуманитарием, отсчитывал последние часы в дороге, напоминая, сколько времени осталось на завершение выплескивания всех мыслей на бумагу. Однако девушку волновал часто задаваемый самой себе вопрос: «Что закончится первым — тетрадь или время?». Что удивительно, они шли наравне.

***

Как вы думаете, какой будет встреча любимой бабушки с внучками? Конечно, шаблонные поцелуи, блинчики-оладушки, рассказ о прошедшей дороге и тому подобное. Пусть это и повторялось из года в год, те же вопросы, те же ситуации, они никогда не надоедали. Еще бы, бабушка-то любимая! Которую еще и видишь раз в год. Поэтому, даже старшая дочь семейства Фоминых отложила свою тетрадь на пару метров от себя, чтобы соблазн не был велик, и погрузилась в беседу. Они всегда выбирали первый месяц лета, поскольку тут у Бабушки Вали отпуск, как и у большинства родственников, а в июле с младшими классами идет отработка, от чего свободного времени крайне мало. Тяжело быть учителем начальных классов, да еще и столько лет. -Солнце, ты хоть чем занимаешься? — привычным на слух выделением гласных мнимым ударением, обратилась маленькая женщина к своей внучке. -Да продолжает бумагу переводить, ее тетради уже все место в комнате заняли. Ступить негде! — наигранно негодовал отец, допивая чай. Он был тем еще балагуром, постоянно говорил преувеличенно и с напускной серьезности. Иногда это очень бесило. -Да есть там где ступить! Почти, — взвилась и тут же стушевалась блондинка, недовольно выпятив нижнюю губу. Это выглядело довольно мило, особенно насупившийся носик. — И вообще, ваша дочь свое будущее строит, а вы еще и недовольны. -Вот именно! Как вам не стыдно, мужчина? — пригрозила Валентина своему зятю указательным пальцем, нахмурив брови. Цирк уехал, а клоуны остались. Эта ситуация именно так и описывается. -Дашь хоть почитать что-нибудь? Мне же интересно, — глянула в искрящиеся глазки старшая за столом, сложив руки на столе под грудью. -Ну не~ет, — качая пальцем, Ари немного отклонилась от стола, сжав губы с приподнятыми уголками. — Никому не дам, пока не выпущу. Вы же все получите первые экземпляры и моей подписью, а потом будете хвастаться этакой вещицей, ибо я буду очень известной писательницей. -Ох, ну раз так, то я, так и быть, подожду подписанную тобой книгу и обязательно буду всем хвастаться, — погладила та ее по золотистым волосам. Вечер разговоров продолжался до полуночи, пока Лиза — сестра Арины — не закатила истерику на ровном месте. Все-таки, дорога была утомительна, тем более для маленького ребенка. Ее вместе с родителями разместили в спальне на большой евро-кровати, Фомину на разложенном кресле в зале вместе с беловласым и усатым дедом на диване, а бабушка легла на балконе, не перенося духоту помещения. Тишину и полное отсутствие видимости разбавляли тикающие часы над входом да редкий храп дремлющего деды. Арина мирно спала, обняв руками подушку, пока вдруг неожиданно не проснулась с мыслями: «Не забывай! Не забывай! Не забывай!». И, прокручивая то, что так старалась не забыть в голове, она достала две тетради: одну чистую и точно сияющую новизной, другую исписанную донельзя, — начала суматошно писать что-то в первой, нацепив на лоб фонарик и убавив яркость. Такое у нее случалось часто и, порой, затягивалось на пару суток, пока полностью впечатление от задумки не отпустит. Но сейчас ситуация наверняка будет запущеннее, поскольку пишет самую-самую завязку, а мысли простираются вплоть до эпилога. Голубоглазая не отрывала ручки от бумаги, изредка сверяясь с мыслями в другой тетради. Месяц обещает быть веселым… Кстати, первой закончилась тетрадь.