***
Алек облегчённо выдыхает только спустя месяц, когда всё кажется более простым и обыденным. Он постепенно возвращает хорошую репутацию своей фамилии, пусть и Главой Института пока является Лидия. Парень знает, что все вокруг шепчутся и называют его подкаблучником, но Бранвелл готова передать мужу бразды правления в ту же секунду, когда Конклав даст ей на это разрешение. Они действительно уживаются в своём доме, хоть и первая неделя совместного проживания запоминается как самая неловкая из всех моментов. Сейчас же их семейная жизнь набирает уверенный скучный ритм. Каждое утро начинается с синхронного просыпания, после которого они направляются в разные ванные комнаты. У Алека уходит ровно пятнадцать минут на то, чтобы принять душ, почистить зубы и побриться. После он переодевается и идёт на кухню готовить завтрак на двоих. Лидия всегда спускается ровно к тому моменту, когда муж ставит на стол перед её местом чашку с дымящимся крепким кофе и тарелку с тостами или же яичницей. Она, уже переодетая в один из своих строгих костюмов, неброско накрашенная и с уложенными в привычную косичку волосами, садится за стол. Алек каждый раз ловит смущённую и немного виноватую улыбку Бранвелл. Он заверяет жену, что ему совсем не в тягость готовить, а она лишь удивляется, как ему удаётся из обычного омлета сделать кулинарный шедевр, а ещё утверждает, что его храп вовсе не храп, а всего лишь милое посапывание. Наверняка они сошли бы за дотошно-идеальную семью из какой-нибудь рекламы примитивных, вот только после завтрака им приходится спасать этих самых примитивных от демонов. Когда Джейс уже не прячется и открыто заявляет, что они с Клэри встречаются, а затем Иззи без любого стеснения объявляет о своей помолвке с Мелиорном, все вокруг шепчутся, что только на старшем сыне Лайтвудов и держится их фамилия. Алек тяжело вздыхает, спрашивая себя, а оценил ли хоть кто-нибудь его поступок, подумал ли хоть кто-нибудь, строя свою счастливую личную жизнь, о его — обыденной и лишенной любви. Впрочем, он не винит ни брата, ни сестру, пусть лучше на заклание будет отправлен он, всё же он сильнее их двоих. Из с Джейсом не продержались бы и дня, Алек держится вот уже второй месяц. Лидии даётся это не легче, слухи в Институте распространяются слишком быстро, всех интересует, когда же этот союз двух сильных родов даст наследника. Бранвелл едва заметно поджимает губы, слыша тихие перешептывания, а затем отправляет любителей посплетничать чистить оружие от ихора, ссылаясь на то, что их отчёты о последнем рейде были недостаточно полными. Алек в очередной раз чувствует себя виноватым, потому что уж он-то переживёт, но его жена не заслужила этих слухов о её бесплодии. Парень внезапно спрашивает себя: может, Лидия действительно хочет детей, неважно от кого, просто чтобы ощутить, что такое материнство, а он безжалостно отбирает у неё эту возможность, ломая и её судьбу вместе со своей. Она — женщина, она хочет быть любимой, и Алек не вправе её за это винить. Лидия ждёт от него хоть каплю симпатии, брюнет замечает это, когда она впервые делает причёску с распущенными волосами, пусть и украшенными тонкой косичкой с одной стороны, а ещё когда начинает носить свои строгие блузки с кокетливо расстёгнутой верхней пуговицей. Лайтвуд видит всё это, но молчит, потому что не может дать большего. Его максимум взаимности находится где-то между неловкими улыбками за завтраком и разговорами о работе по вечерам. Глаза Маризы полны гордости, когда она спрашивает сына, как у них с Лидией дела, Алек отвечает, что всё хорошо. Его матери совсем необязательно знать, что в кровати со своей женой он разве что читает статистику демонической активности в сводке за неделю.***
Магнус беспробудно пьет несколько дней подряд, когда его выдёргивает из этого состояния звонок Катарины. Подруга, на удивление, не кричит и не ругается, только умоляет вернуться к своей общине в Бруклин, потому что он несёт ответственность за этих колдунов. Бейн шумно выдыхает и просит Лосс временно взять на себя должность Верховного мага. Колдунья долго молчит, потом понимающе вздыхает и говорит, что это только на месяц. Магнус соглашается, хотя и знает, что больше не вернётся в Нью-Йорк в ближайшее столетие так точно. Он решает, что пора выбраться из квартиры на свежий воздух, когда кончается ящик виски и становится невыносимо скучно. Центральный парк встречает шумной молодежью и опадающим цветом сакуры, от которого под ногами сплошь розово. Погода выдается ветреная, но тёплая, Магнус расстёгивает своё легкое укороченное пальто и продолжает бессмысленно брести аллеями, когда впервые видит её. Тонкий силуэт в ярком одеянии сразу же бросается в глаза, гейша кажется просто нереальной среди мельтешащих серых людишек вокруг. Бейн резко останавливается и моргает несколько раз, будто пытаясь прогнать это видение. Но ничего не происходит, девушка так и остаётся стоять на красном мостике через небольшую реку и любоваться сакурами, растущими по обе стороны на берегах. Магнус чувствует, как часто и громко начинает биться его сердце, а ноги сами несут его ближе. Резкий порыв ветра срывает сотни тысяч лепестков и бросает их прямиком ему в лицо, скрывая за розовым куполом девушку. Бейн тяжело сглатывает, потому что на мгновение теряет её из виду, и ему действительно страшно, что посредине моста никого не окажется. Но гейша на месте, она слишком резко хватается за свою заколку-кандзаси в волосах, а затем озадаченно оборачивается, пробегаясь взглядом по дощечкам под ногами. Магнус наконец-то видит её лицо, и понимает, что медленно пропадает. Он пытается прийти в себя и сморгнуть это наваждение, смотрит себе под ноги, и ему хочется кричать от эмоций, потому что у носка его туфли лежит ниточка с нанизанными на неё крохотными искусственными цветочками, оторвавшаяся от украшения девушки. Магнус уже давно не верит в судьбу, но всё равно невольно улыбается и наклоняется, чтобы поднять часть от заколки, внезапно ощущая, как покалывает пальцы. — Прошу прощения, это ваше, верно? — он не узнаёт собственный голос, когда оказывается рядом с красавицей и протягивает ей руку, чуть придерживая цветочки, чтобы ветер снова не украл их. Бейн запоздало одёргивает себя, потому что обратился на английском, и судорожно пытается вспомнить свои скудные познания японского, но, кажется, это не является проблемой. — Ох, спасибо, — девушка отвечает ему тоже на английском, мило прижимая ладони к груди, а затем вскидывает на мужчину перед собой внимательный взгляд удивительных серо-голубых глаз. Магнус не может прочитать, что в них, но замечает, как расстройство из-за сломанной кандзаси сменяется слабым беспокойством, а затем и интересом. Он думает о том, что наверняка выглядит смешно в своём расшитом пайетками пальто, с чёрным маникюром и сверкающим блёстками макияжем. Девушка перед ним смотрится так необыкновенно красиво, так ярко и в то же время противоречиво сдержанно. Бейн не понимает, в чём заминка, но он пользуется ею, чтобы рассмотреть незнакомку вблизи. Причудливая причёска делает её визуально выше, кожа бархатная и покрытая белоснежной краской, брови и глаза подведены чёрным и красным, а губы окрашены в алый, от которого сложно оторвать взгляд. Её хрупкая фигурка облачена в красивое шёлковое кимоно, а на ногах — белые носочки и странные сандалии. Не то чтобы Магнус впервые увидел гейшу, он бывал в Японии и раньше, ещё в период зарождения этой культуры, но никто не завораживал его настолько. Он никогда не общался с ними, за исключением военных времён, когда этот стиль носили многие из обычных проституток, услугами которых он однажды воспользовался здесь, будучи в очередной раз с разбитым сердцем. Но этому прелестному созданию напротив него совсем необязательно знать о его бурном прошлом. — Надеюсь, это можно как-то исправить, — Магнус подаёт голос первым, продолжая держать руку вытянутой. — Или я мог бы подарить вам новую, если вы позволите, — добавляет он, отчего-то ему невыносимо хочется сделать приятно этой девушке. — Или вы могли бы починить её сами, — внезапно говорит она, уголки её губ приподнимаются в улыбке, а голос звенит хрустальными колокольчиками. — С помощью магии, если будете столь любезны и щедры, — объясняет она, и Бейн лишь удивлённо округляет глаза. — Я знаю, кто вы. Я — видящая, — добавляет девушка, немного смущаясь. Магнус слышал о них, знал, что такие существуют, но никогда раньше ему не приходилось увидеть их воочию. Катарина утверждает, что встречалась с одним из них, но эта любовная интрижка была покрыта мраком, как и вся остальная личная жизнь подруги. Бейн не особо вникал, но в одной из книг Рагнора упоминалось о смертных с даром виденья сумеречного мира, они рождались от союза мужчины-мага и примитивной женщины в следствие задействования специальных заклинаний, которые временно убирали стерильность первых. — Это... Неожиданно, — только и выдыхает Магнус, чувствуя неловкость. — Могу я спросить, каким образом вы распознаёте нас? Кроме того, что видите физически, конечно, — деликатно уточняет он скорее из интереса, чем из-за страха быть замеченным. — Мы можем видеть руны охотников и метки нижнемирцев. Ваши глаза... Они на долю секунды изменились, — запнувшись, выдыхает она, отчего азиат сразу же прячет взгляд и наконец-то опускает руку, продолжая держать в ней нить с цветами. — Я вас чем-то обидела? Простите, если это так. Я не хотела, честно, — девушка начинает взволнованно частить, заметив расстройство мужчины. — Нет, что вы, — Бейн спешит её успокоить, а затем всё же вскидывает на неё взгляд. — Вы считаете меня уродливым? — зачем-то спрашивает он, боясь ответа. Магнус внезапно вспоминает Алека, которому так и не пришлось увидеть его метку, и спрашивает себя, как бы он отреагировал: испугался бы или счёл монстром, как это уже происходило несколько десятков раз за его существование. — Что? Нет, конечно, — гейша вырывает его из раздумий, она искренне удивлена таким предположением азиата. — Вы красивый, а ваши глаза чудесны, — смущённо добавляет она, и Магнус чувствует себя не в своей тарелке, потому что это он должен делать комплименты, да ещё и первым. — Спасибо. Если честно, то вы очаровали меня своей красотой и образом, — он незамедлительно исправляет ситуацию, чувствуя себя чуточку более уверенным. — Разрешите? — он оглядывается и не замечает вокруг случайных прохожих; девушка заливается краской, отчего румянец пробивается даже сквозь её белый макияж, и кивает. Магнус тянется дрожащими пальцами к её прическе, прикасается к кандзаси и прикрепляет к ней недостающую нить. Эта гейша приятно поражает его, потому что принимает его сущность и силу как нечто правильное и неизбежное, как нечто неотъемлемое. Она не боится ни его самого, ни его магии, полностью доверяясь и даже не дёргаясь, когда слышит над своим ухом потрескивание синих искр. — Благодарю, — тихо шепчет она, делая лёгкий поклон головой. — Был рад оказать помощь, — Бейн улыбается, чувствуя неподдельное счастье и одёргивая себя от неуместного желания прикоснуться к шее девушки. — Как вас зовут? Вы так хорошо владеете английским, — он тут же цепляется за любую возможность продлить общение, потому что внезапно понимает, что не сможет отпустить незнакомку просто так. — Хитоми, — без заминки отвечает она, чем и выдаёт свою взаимность. — Работа вынуждает, в большинстве случаев приходится общаться с туристами, — добавляет девушка. — Прекрасное имя. Кажется, такое дают обладательницам красивых глаз? Я сперва даже посмел подумать, что это линзы, — Магнус не понимает, что его толкает на эту галантность с налётом флирта, но он не в силах остановиться. — Спасибо. Да, вы правы насчёт имени, — отвечает гейша и снова заливается румянцем, едва успевшим сойти с её щёк. — Глаза — зеркало души, — добавляет она с лёгкой улыбкой. — Забавно. Значит ли это, что в душе я — кот? — азиат переводит её слова в шутку, надеясь, что не обидит этим, а сам мысленно отмечает, что глаза девушки ясны и чисты, они ассоциируются с чем-то невесомым и невинным. — Разве что, если вы так же стремитесь к уюту и урчите, получив ласку. Коты ведь такие, да? — Хитоми заливисто смеётся в ответ и прикрывает губы изящной ладошкой. — Возможно, вы попали в точку. Я — Магнус Бейн, кстати, — он невольно хохочет тоже, наконец-то представляясь. — Приятно познакомиться, — гейша снова делает лёгкий поклон, сложив руки на уровне груди. — Мне тоже. Необычное, удивительное знакомство, — подмечает Бейн. — Как и всё в нашей жизни, — соглашается девушка, излучая свет и позитив. — Вы прибыли из другой страны? — уточняет она, разворачиваясь к реке и собираясь продолжить любование пейзажем. — Только что из Нью-Йорка, — Магнус кивает и тоже поворачивается, опираясь о перила моста. — Здесь по делам? — спрашивает Хитоми, так естественно и совсем не боясь показаться любопытной. — Нет, — отвечает Бейн, и сам пытаясь понять, что он здесь забыл. — Значит, убегаете, — просто констатирует факт девушка. — С чего вы взяли? — немного шокировано спрашивает азиат. — Все мы порой так делаем — оставляем места, где нам причинили боль, и тех, кто это сделал, — она пожимает плечами в ответ, на долю секунды грустнея. — Но побег даёт нам нечто новое, вроде эмоций и знакомств, — Магнус улыбается, решая оставить всё позади, там, в Нью-Йорке. — Ну что ж, если вы знаете, кто я, тогда расскажите о себе. Вы переводчик? — уточняет он. — Нет, работаю хостес в одном из местных ресторанов, популярном среди туристов. Я с детства увлекаюсь традициями, окончила специальную школу гейш, — рассказывает Хитоми, немного взволнованно теребя пальцами рукав своего кимоно. — Жаль, что вы не успели на Ханами, — добавляет она, кивая в сторону деревьев сакуры. — Жаль, — соглашается Бейн. — Но, возможно, мне стоит остаться и подождать до следующего года, — говорит он, задаваясь вопросом, понимает ли эта девушка, что он бессмертен, что время на его стороне, когда всё вокруг тленное. — Я бы посоветовала именно так и сделать, — Хитоми лишь улыбается, разворачиваясь к нему лицом. — Мне пора, мистер Бейн. Благодарю вас за кандзаси и приятное общение. Была рада знакомству, — она снова склоняет голову, отчего ниточки с цветами на её заколке покачиваются, будто оживая от одного воспоминания о них. — Взаимно, мисс? — Магнус нарочно придаёт фразе вопросительный тон, надеясь, что его вольность не сочтут за навязчивость или — того хуже — хамство, но девушка согласно кивает, давая понять, что она свободна. — Я бы хотел проводить вас, но боюсь, что совсем потеряю голову, — вдогонку признаётся он. — Возможно, в следующий раз? — немного виновато, но с надеждой в голосе спрашивает Хитоми. — Я бываю здесь по субботам в это же время. — Конечно. В таком случае... До встречи? — азиат облегчённо выдыхает и невольно тоже делает поклон. — До встречи, и всего вам доброго, мистер Бейн, — отвечает девушка, а затем разворачивается и шагает прочь, стягивая свои плечи руками. Магнус тут же щёлкает пальцами и окутывает её хрупкую фигурку теплом. Хитоми оборачивается и с улыбкой качает головой, давая понять, что это уже лишнее, хоть ей и приятно. Бейн улыбается в ответ, чувствуя себя предельно счастливым, впервые за долгое время. Он стоит на мосте и смотрит своей новой знакомой вслед. Ветер снова срывает цвет сакуры и подбрасывает его вверх, пряча удивительную гейшу за розовой стеной.***
У Магнуса уже давно такого не было — будто мир стал чуточку ярче, а дышать стало легче. То ли он смиряется с тем, что Алек выбрал свой путь, и отпускает его, то ли решает искать взаимность там, где ему хоть и слабо, но всё же отвечают ею, но Хитоми вот уже несколько дней не покидает мысли азиата. Стоит прикрыть глаза, и под веками тут же всплывает картинка с кимоно из тончайшего шёлка, а ещё пухлые губы, покрытые яркой помадой, от которых невозможно оторвать взгляд. Это глупо в его восьмисотлетнем возрасте, но Бейн ждёт следующей встречи, наизусть запоминая, на каком именно из всех мостиков в парке они столкнулись в прошлую субботу. Отчего-то Магнус чувствует, насколько важны для этой удивительной девушки традиции, её образ и то, чем она занимается. Ему хочется узнать больше о культуре гейш, чтобы иметь возможность поддержать разговор. И это самая большая ошибка во всём его долгом существовании: когда вместо того, чтобы зарыться в фолианты, навестить какой-нибудь местный музей или хотя бы воспользоваться интернетом, он решает отправиться в один из ресторанов, где есть хостес-гейши. Бейн скептическим взглядом окидывает сделанную под старину вывеску, которая гласит, что данное заведение называется "Сакура" — так примитивно и лишено фантазии. Но азиат всё же открывает дверь и погружается в настоящую японскую атмосферу с чуть приглушённым светом, бумажными фонариками, ароматическими палочками, низкими столиками для чаепития и множеством красавиц в разноцветных кимоно. — Добрый вечер, мистер. Рады приветствовать вас в нашем карюкае. Прошу за свободный столик. Приятного вам времяпровождения, — одна из гейш мгновенно появляется рядом и приглашает Магнуса пройти в зал. Бейн даже глазом не успевает моргнуть, как оказывается у свободного столика, скрытого от других перегородкой из бамбука. Девушка уже ускользает встречать следующего посетителя, оставляя за собой шлейф цветочного аромата. Азиату нравится здесь, он продолжает изучать интерьер, когда сердце пропускает удар. — Добрый вечер, мистер. Меня зовут Аяме, и я — ваша гейша на этот вечер, — до боли знакомый голос, напоминающий перезвон хрустальных колокольчиков, заставляет оглянуться. Магнус удивлённо распахивает глаза и смотрит на Хитоми (а Хитоми, ли?), облачённую в красивое жёлтое кимоно. Она держит голову низко опущенной, сложив ладони на уровне груди и застыв в лёгком поклоне, поэтому не сразу видит его лицо. Девушка всё же поднимает взгляд на посетителя, не понимая, в чём заминка: возможно, это кто-то из местных, а она по привычке обратилась на английском. Хитоми испуганно охает, когда узнаёт Магнуса, её удивительные для японки серо-голубые глаза мгновенно наполняются слезами. — Мистер Бейн? Это не то, что вы подумали. Я не... — она начинает взволнованно частить, а первые прозрачные дорожки чертят линии на её щеках, портя макияж. — Эй, тише, всё в порядке, — отчего-то Магнус чувствует себя виноватым; да, он хочет услышать объяснение сложившейся ситуации, но это уже второстепенное, в первую очередь он ощущает необходимость успокоить девушку. — Разрешите? — осторожно интересуется он, делая шаг к ней в попытке взять за руку. Гейша кивает ему как-то испуганно и затравленно, и Бейн тут же пытается согреть её ледяную ладошку в своей. У неё дрожат пальцы, а кожа нежнее, чем шёлк, и Магнус не знает, как вообще должен заставить себя оторваться. — Простите меня, мистер Бейн. Я всё объясню, просто выслушайте, — всхлипывает Хитоми, её плечи вздрагивают. — Всё хорошо. Вам нужно успокоиться. Ну же, — Магнус не выдерживает и просто дёргает девушку на себя, нарушая все правила этикета и приличия, он обнимает её. — Нельзя, мистер Бейн, нельзя, — она сбивчиво пытается донести суть, слабо вырывается, а затем и вовсе затихает. — Просто Магнус, милая. Вот так. Всё хорошо, я не злюсь, — он нежно прикасается пальцами к её полуобнаженным плечам. — Я — гейша. Не ойран и не юдзё — не куртизанка, клянусь, — шёпот Хитоми теряется в складках одежды на груди Бейна. — Я знаю, ни на мгновение не засомневался, — с улыбкой успокаивает Магнус, наконец-то отпуская немного успокоившуюся девушку; она лишь прикрывает лицо руками, пытаясь спрятать потёкший макияж. — Я исправлю, — мягко предлагает он, щёлкая пальцами. — Спасибо. За всё, — Хитоми наконец-то решается взглянуть на мужчину, виновато улыбаясь. — Ох, простите, — она замечает, что испачкала рубашку и пиджак Бейна белой краской со своего лица и, кажется, ещё и помадой. — Это тоже исправлю, — он снова применяет магию, придавая их образам первозданный вид. — Мы можем перейти на "ты"? — уточняет азиат и облегчённо выдыхает, когда получает в ответ осторожный кивок. — Вы... Ты желаешь уйти или остаться? — Хитоми тут же исправляет себя, окончательно теряя всю свою профессиональную сдержанность, она заламывает собственные пальцы. — Остаться. Но если ты против, только скажи, — Магнус не настаивает, он в очередной раз даёт выбор, надеясь, что его наконец-то сделают в его пользу. — Я принесу всё необходимое для чаепития. Присаживайся, — девушка осторожно улыбается и ненадолго удаляется, сделав перед этим традиционный поклон. Бейн долго мнётся, а затем опускается перед низким столиком. Когда Хитоми возвращается и начинает буквально колдовать над какими-то сосудами, он замирает и лишь наблюдает за её действиями, ощущая себя не в своей тарелке. — Мы ведь можем просто попить чай и поболтать, как друзья? — спрашивает Магнус, не зная, как сказать то, что он имеет в виду, и не обидеть девушку. — Ты никоим образом не унижаешь меня. Это традиция, такова церемония тядо, и для меня великая честь провести её для тебя, — будто прочитав его мысли, спокойно выдыхает девушка. — Хитоми?.. — азиат умолкает на полуслове, чувствуя себя настоящим дураком из-за этой неловкости. — Наверно, пора объясниться, — начинает девушка. — Хитоми — моё настоящее имя, а Аяме — можно сказать, сценическое. Владелец этого заведения таким образом обеспечивает конфиденциальность данных своих работниц, а также это одна из составляющих частей здешней атмосферы, — объясняет она, и Магнус понимающе кивает. — Все наши изменённые имена переводятся как названия цветов, драгоценных камней или животных. Вот, смотри, — Хитоми чуть отодвигает бамбуковую перегородку, открывая вид в зал, и кивает туда, — девушку, которая встречает посетителей и провожает их к свободным столикам, здесь зовут Акина, это значит "весенний цветок". Вон та, в зелёном кимоно, — Юри — "лилия". Рядом с ней вертятся Усаги и Кику — "кролик" и "хризантема". Крохотная девушка в пастельном кимоно — Сузуми — "воробушек", — заговорщическим тоном вещает Хитоми, Бейн рядом просто зависает от её шёпота и едва ощутимого аромата. — Санго — "корал" — только что ушла к столику слева от нас. Рури и Тора — "изумруд" и "тигрица" — идут с подносами. За остальными столиками Уми — "цветок сливового дерева", Такара — "сокровище", Рико — "дитя жасмина" и Нана — "яблоко". А моя подруга Момоко — "персик" — не вышла сегодня, она заболела, — девушка наконец-то умолкает. — А Аяме как переводится? — интересуется Магнус, улыбаясь. — Ирис, — тихо отзывается девушка. — Красиво, тебе идёт, — подмечает азиат, принимая из рук гейши посудину с чаем. — Спасибо, — он благодарит её, улыбаясь и кивая. Хитоми держится из последних сил, смущается снова и снова, нарушая едва не все правила, которых придерживаются женщины её профессии. Она пытается вести непринуждённую беседу, говорить о погоде, вкусе чая, предлагает сыграть на музыкальном инструменте или станцевать. Магнус отказывается, ощущая стыд и неправильность всего происходящего, потому что для него Хитоми не какая-то кукла для развлечения. — Мы ведь можем встретиться ещё? В парке, или где тебе будет угодно, — с надеждой в голосе спрашивает Бейн. — Да, но... — девушка запинается. — Не приходи сюда снова, я прошу, — она заливается краской, и белоснежный макияж уже не спасает. — Все начнут говорить, что у меня появился покровитель, — признаётся она. Магнус совершенно не понимает этих предубеждений, но послушно кивает. — Эти мужчины, которые приходят сюда... Они пристают к вам? — азиат и сам не понимает, зачем спрашивает. — Клиентам нельзя прикасаться к нам. Да, порой кто-то пытается заигрывать, но их выводит охрана, — признаётся Хитоми. — Почему ты спрашиваешь? — вдогонку интересуется она. — Потому что я бы не хотел, чтобы это происходило с тобой, — честно отвечает Бейн, пытаясь насытиться теплом и светом, которые излучает эта девушка, будто это может отогреть его замёрзшее разбитое сердце. — Нельзя прикасаться? — переспрашивает он. — Я испортил всё, да? Прости, — он сокрушённо качает головой, с противоречивым трепетом вспоминая, как совсем недавно держал гейшу за руку и как обнимал её худые плечи. — Я сама хотела, чтобы ты ко мне прикоснулся, — выдыхает Хитоми, пугаясь собственного признания. — Ты же мой друг, значит, можно, — она ищет оправдания, начиная дышать слишком шумно. — Спасибо за приятный вечер, — Магнус поднимается первым, решая, что уже достаточно с них этой неловкости. Видимо, Хитоми понимает этот жест иначе: — Я не предоставляю этих услуг, честно, — она подрывается на ноги следом. — Я знаю, — спокойно отвечает Бейн. — Именно поэтому я буду ждать тебя на том мосту, как мы и договаривались, — добавляет он, щедро расплачиваясь и покидая карюкай "Сакура" навсегда. Он медленно бредёт улицами, наблюдая, как город накрывают сумерки. Внутри как-то разом становится пусто и больно, всё смешивается в хаос из самых разных мыслей, ещё и Катарина звонит. Магнус лишь обновляет защитное заклинание, чтобы его никто не смог найти, и просит подругу подменить его ещё на некоторое время. Он не говорит Лосс об этом, но его не тянет в Нью-Йорк не потому, что там Алек с его счастливой женой, а потому, что он нашёл здесь кого-то важного для себя. Бейн просто заканчивает разговор и прячет телефон в карман, пытаясь не думать о том, что Хитоми сейчас развлекает кого-то другого. Внутри плещется странное чувство, подозрительно напоминающее ревность. Эта девушка такая скромная, добрая, честная, и Магнус считает профессию гейши недостойной такого чистого человека. Внезапно ему хочется оградить ту, о которой он толком ничего и не знает, ото всех бед, но он одёргивает себя, спрашивая, что вообще такой, как он, может предложить ей. Милая Хитоми так волновалась, чтобы он не подумал о ней плохого, чтобы не счёл жрицей любви, а сам он скрывает то, что после одного из разрывов с Камиллой он уже бывал здесь. Бейн ненавидел себя, потому что покупал тогда самых дорогих куртизанок, именуемых таю. С такими спали разве что министры, а ещё он: потому что мог себе позволить их услуги, потому что ему всего лишь было интересно почувствовать на себе, что такое "поцелуй-сэпун", а ещё потому что он был полностью разбит. И сейчас больше всего Магнус боится именно себя, потому что в груди точно такая же крошка, а история имеет свойство повторяться...***
На Лидии лица нет, когда она возвращается домой после собрания высшего руководства Конклава. Алеку не положено находиться там, Лайтвудам всё ещё не доверяют. Он готовит ужин и пытается отключить все эти мысли, которые не дают ему покоя. — Ничего не выйдет, верно? — безэмоционально спрашивает он у жены, ставя на стол гарниры. — Я говорила с Имоджен Эрондейл, просила её переложить свои обязанности Главы Института на тебя, но она отказалась. Мне жаль, — Бранвелл виновато опускается на стульчик напротив брюнета. — Это из-за того, что Иззи вышла замуж за Мелиорна? — зачем-то спрашивает Алек, и без того зная ответ. — Не злись на Изабель, — едва слышно просит Лидия. — Я не злюсь, ты же знаешь. Для меня важно её счастье, — отвечает он, и в этом нет ни капли лжи. — Я буду искать лазейки. В этом их "закон суров, но это закон" должен быть хоть какой-то недочёт, — всё не унимается Бранвелл. — Послушай, нам стоит прекратить, — Алек с громким стуком откладывает приборы и делает глубокий вдох. — Прости, что я испортил тебе жизнь. Если ты захочешь подать на развод или завести любовника, я пойму, — добавляет он. — Прошло два месяца. Ты сдаёшься так быстро? Никто и не говорил, что доверие Конклава будет так просто вернуть, — Лидия вспыхивает подобно спичке. — Ни один любовник не будет готовить такое восхитительное ризотто, так что я не дам тебе развод, — с улыбкой говорит она, пытаясь перевести всё в шутку и накладывая себе в тарелку двойную порцию вышеупомянутого блюда. — Мы добьемся своего, обещаю. Просто потерпи мой невыносимый характер ещё немного, — просит она. Алек облегчённо выдыхает и кивает. На самом деле он уже давно думал предложить Лидии завести себе кого-нибудь, прекрасно понимая, что это вполне нормально. Это он может сбрасывать напряжение в душе с помощью собственной руки, борясь с вечным желанием представить себе в этот момент Магнуса, но его жена стоит лучшего, и он не вправе запрещать ей это. О Бейне, к слову, Алек пытается не думать вообще, Джейс говорит, что он исчез куда-то, а его должность замещает Катарина. Брюнет пытается забыть Магнуса, мысленно молясь, чтобы с ним было всё хорошо. Когда на следующий день он получает ранение на задании и теряет сознание, ему чудится, что это кто-то со смуглой кожей и цветными прядями в волосах вытягивает из него яд. Но когда охотник приходит в себя и открывает глаза, он видит Лосс под её гламуром. Она в последний раз устало взмахивает над ним руками, рассыпая синие искорки. — Я позову твою жену. Мне пришлось выгнать её отсюда, потому что ты бредил и звал, но не её, — объясняет Катарина, в её голосе слышится раздражение. — Спасибо, — хрипло благодарит Лайтвуд, устало прикрывая глаза, не в силах ощутить даже стыд. — Ты в порядке? — Бранвелл оказывается рядом, как только колдунья покидает лазарет. — Не смей больше так делать, не смей бросать меня так... — её голос дрожит, а голубые глаза блестят от непролитых слёз. — Всё хорошо, — Алек слабо сжимает ладонь жены в своей и вымученно улыбается. Кажется, Лидия что-то чувствует к нему, и он так сильно ненавидит себя из-за этого.***
Магнус чувствует себя влюбленным мальчишкой, когда вдали аллеи замечает оранжевое кимоно Хитоми. Оно смотрится просто потрясающе, особенно с этим расшитым золотом поясом и красным воротничком. — Добрый день, — тихо здоровается девушка. — Добрый. Рад увидеть тебя снова, — отзывается Бейн, когда они останавливаются посередине того же мостика в парке. — Надеюсь, моё общество не слишком раздражает? — шутит он, пытаясь узнать границы собственной навязчивости. — Что ты? Всё хорошо, — гейша лишь тихо смеётся. — Прогуляемся? — предлагает она. — Отличная идея, — соглашается Бейн, одёргивая себя от желания предложить согнутую в локте руку, которую он уже успел приподнять. — Это разрешается друзьям, — Хитоми смущённо хватается за его предплечье, и они вместе облегчённо выдыхают, под руку двигаясь вдоль тропинок между деревьев. — Расскажи мне о себе, — просит азиат, не зная, о чём следует завести разговор. — Я родилась в крохотном посёлке на самом юге Японии. Мой отец был магом, а мать, как и я, работала гейшей. Нам запрещается выходить замуж, но некоторые женщины данной профессии имеют покровителей и даже детей, — рассказывает Хитоми, а у Магнуса в голове не укладывается услышанное. — Но как? Почему нельзя? — он невольно перебивает её. — А как же ты? Неужели ты не хочешь иметь семью? — Так принято. Если я встречу того, кого действительно полюблю, возможно, я брошу ради него всё это, — с замиранием признаётся гейша, продолжая свой рассказ: — Мой отец очень сильно любил мою маму, он использовал специальное заклинание, так на свет появилась я. Но когда мне исполнилось семь, они оба погибли во время землетрясения под завалами нашего дома. Спасателям удалось вытащить только меня, — с грустью выдыхает она. — Прости, я не знал, — Бейн чувствует себя виноватым, ему не следовало затрагивать эту тему. — Всё в порядке. Со временем боль потери притупляется, — Хитоми спешит его успокоить, её дрожащие пальцы сжимают его руку чуть крепче. — Подруга матери забрала меня с собой в Токио, потому что у меня не осталось никого из родных, а уже здесь я попала в школу гейш. Но я хочу, чтобы ты понимал, что мне нравится не столько моя работа, как то, что я могу продолжать традиции своей культуры. А ещё это в некотором роде память о маме, — добавляет она. — Ох, если бы ты только мог увидеть её. Она была такой безумно красивой, а как искусно она умела завязывать пояс кимоно. Мне никогда не научиться делать такие потрясающие банты, — вздыхает девушка, ненадолго умолкая и погружаясь в собственные воспоминания. Магнус не мешает ей, давая возможность вспомнить родителей, понимая, насколько ценными могут быть подобные воспоминания, вот только своё прошлое он желает забыть навсегда. — Ну а ты? Сколько тебе, если не секрет? Мой отец прожил почти двести семьдесят лет. Может, ты даже был знаком с ним, — вдруг интересуется и предполагает Хитоми. — Тоширо Кавасаки, он принадлежал к токийской общине магов, — добавляет она. — Нет, я не знал его, — отвечает Бейн, мысленно отмечая, что это было бы весьма неловко. — Ты действительно хочешь узнать мой возраст? — пораженно переспрашивает он. — Что в этом такого? Но я не настаиваю, — вполне обычно пожимает худыми плечами девушка. От этого движения её алый воротничок кимоно всего на секунду смещается, мимолётно открывая вид на соблазнительную ложбинку между грудей. Магнус тяжело сглатывает, пытаясь сконцентрироваться на разговоре. — Восемьсот тридцать шесть, — отвечает он, зажмуривая глаза и ощущая, как его сердце замирает в ожидании реакции. — А мне всего лишь девятнадцать, — вполне спокойно признаётся Хитоми, бросая на мужчину смешливый взгляд. Они синхронно заливаются хохотом, всё напряжение уходит как-то разом. Бейн думает о том, как легко с этой девушкой в подобных вопросах, пусть это и потому, что она уже привычная к колдунам. Он спрашивает себя, отреагировал бы Алек точно так же, но всё это теряет смысл, потому что нефилим никогда и не интересовался его личными фактами биографии. — С тобой приятно проводить время, — смущённо признаётся Хитоми. — Взаимно. Мы ведь сможем порой встречаться? У тебя есть телефон? — Магнус тут же цепляется за возможность. — Конечно, — отвечает девушка сразу на два вопроса, а затем диктует мужчине свой номер. — Я могу проводить тебя? — осторожно предлагает Бейн. — Если это будет для тебя удобно. Я снимаю квартиру здесь недалеко, — гейша заливается румянцем и кивает; они выходят из парка и медленно движутся вдоль улицы, пытаясь тянуть время. — Пришли, — с явным сожалением выдыхает Хитоми, раздумывая над тем, насколько уместным было бы пригласить мага подняться на чашку чая. — Спасибо за прогулку, — Магнус отодвигает лацкан своего пиджака и достаёт из внутреннего нагрудного кармана продолговатую бархатную коробочку. — Небольшой подарок, — с замиранием выдыхает он, протягивая её девушке. Хитоми берет её так осторожно, у неё заметно дрожат пальцы, и она чуть медлит перед тем, как открыть коробочку. — Как красиво. Они живые? — восхищённо спрашивает она, рассматривая удивительное кандзаси с крохотными красными цветочками. — И никогда не увянут. Я заколдовал его, цветы будут меняться в зависимости от сезона, — смущенно говорит Бейн. — Я читал, что гейши носят разные украшения под разные праздники. Тебе стоит только взять его в руки и подумать, как кандзаси поменяет цвет в тон твоему кимоно, — добавляет он. — Спасибо, Магнус. Это так удивительно. Лучший подарок, о котором только можно мечтать, — Хитоми счастливо улыбается, едва не подпрыгивая на месте. — Надеюсь, он будет напоминать тебе обо мне, — азиат отражает её улыбку, думая, что именно из-за кандзаси они и встретились. — А ты?.. — девушка внезапно грустнеет, умолкая на полуслове. — Ты уже уезжаешь? — всё же уточняет она. — Нет, кажется, и не собираюсь вообще, — Бейн стремительно принимает весьма неожиданное решение. — Спокойной ночи, Хитоми, — он уже разворачивается, чтобы сделать шаг назад, когда гейша внезапно подаётся к нему, собираясь поцеловать, но мужчина уворачивается. — Не стоит, милая, — он мягко отстраняет девушку, в глазах которой плещется непонимание. — Ты не должна благодарить меня так. Вообще не должна. Наш первый поцелуй случится иначе, — многообещающе шепчет Магнус, уже даже не скрывая, что ему нравится Хитоми, так сильно. — Спокойной ночи, — пристыжённо отзывается гейша, она низко опускает голову и прячет улыбку, скрываясь за дверью подъезда. Бейн чувствует, как пустота и холод постепенно покидают его грудную клетку. Мир вокруг кажется чуточку ярче, и Магнус думает, что Катарина будет ругаться слишком громко, когда он расскажет ей о своих планах.***
Бейн звонит ей следующим вечером, слушая гудки и запоздало вспоминая, что Хитоми может быть сейчас на работе. — Алло? — раздаётся звонкий голосок. — Привет. Это Магнус. Ты сейчас не занята? — уточняет он. — Привет. Нет, отдыхаю, — тихо отзывается она. — Я хотел пригласить тебя сходить куда-нибудь поужинать вместе, когда у тебя будет настроение и выходной, — предлагает Бейн, откидываясь на постели в своей квартире. — Может быть, завтра? — девушка незамедлительно отвечает, в её голосе слышится радость. — Отлично. Я запомнил адрес. Тебе будет удобно, если я зайду за тобой к семи? И как ты относишься к суши? Знаю, это примитивно, мы же в Токио, но всё же, — Магнус облегчённо выдыхает и невольно улыбается. — Договорились. Всё хорошо, я их обожаю. Когда-нибудь приготовлю их для тебя, — Хитоми отметает все его сомнения. — И ещё, я хотел уточнить... — Бейн запинается, делая вдох поглубже. — Ты не против моей кандидатуры, как?.. — воздуха всё равно не хватает, и азиат спрашивает самого себя, как кого — парня, любовника, покровителя. — Это не ужин, это свидание, поэтому я и спрашиваю, — наконец-то выпаливает он, не в силах выдать нормальную членораздельную фразу. — Не против. Ты... Ты мне нравишься, — признаётся Хитоми, сквозь динамик слышно её шумное сбившееся дыхание. — Меня не волнует то, сколько тебе лет и к какой расе ты принадлежишь. Ты хороший, и это самое главное, — смущённо добавляет она. — Ты мне тоже нравишься, Хитоми. Кажется, нас столкнула сама судьба, — выдыхает Магнус. Он не может уснуть всю последующую ночь. Откуда-то изнутри его точит червь сомнения, не испортит ли он этой девчушке жизнь. Но Хитоми, кажется, вполне понимает разницу между ними, она воспринимает свою смертность и его бессмертие как нечто неизбежное, при этом радуясь каждому мгновению. Ближе к утру к сомнениям прибавляются ещё и угрызения совести. Бейн думает об Алеке, и ему не даёт покоя мысль, что он предаёт его слишком быстро. Магнус всегда был уверен, что может любить только кого-то одного в одно время, он всегда был однолюбом, но именно сейчас его разрывает изнутри. Внезапно вспыхнувшие чувства к Лайтвуду и только-только зарождающиеся к Хитоми такие разные, и Бейну приходится выбирать. Сердце кровоточит в груди, Магнус смиряется с тем, что в обоих случаях он потеряет своего любимого человека, потому что зелья бессмертия не существует. Алек попросту сделал свой выбор, и азиат понимает, что пришло время остепениться и ему. Он думает о том, что Хитоми и вправду восхитительна, она стоит лучшего, и он намерен бросить к её ногам весь мир, чтобы сделать счастливой. С этой мыслью Магнус и засыпает уже под утро, улыбаясь сквозь сон впервые на несколько десятков лет.***
Оказывается, это довольно легко и просто — строить отношения, когда это взаимно, а ещё когда тебя принимают настоящим. Магнус не может вспомнить никого за все восемь столетий своего существования, кто был бы таким же потрясающим, как Хитоми. Он даёт себе отчёт, что всё же влюбился, возможно, немного иначе, но по-новому и настолько сильно. Бейн понимает это во время их первого полноценного свидания, когда они ведут непринуждённую беседу, смеются, как дети, и поглощают суши. Хитоми одета в фиолетовое кимоно с привычно красным кокетливым воротничком, а у неё за спиной завязан бант из пояса более светлого, лилового оттенка. Магнус не может оторвать взгляд от её тонких пальчиков, так ловко обращающихся с палочками для еды. У Хитоми в волосах его подарок, и в этот раз на ниточках кандзаси нанизаны крохотные фиалки в тон кимоно. — Ты ведь вернёшься домой? — едва слышно спрашивает гейша, когда Бейн после ужина и недолгой вечерней прогулки провожает её к подъезду. — Домой? — непонимающе переспрашивает он, улавливая грусть девушки. — В Нью-Йорк, — она лишь кивает в ответ, отчего украшение в её причёске красиво покачивается. — Я не уверен, что там мой дом, — признаётся Магнус, внезапно понимая, что и вправду не там, у него попросту его нет. — Но там твои люди, твоя община, — Хитоми взволнованно заламывает пальцы, и Бейн вдруг осознает, что эта девушка сейчас действительно готова жертвовать собой и своими чувствами к нему ради других, ради колдунов, за которых он несет ответственность. — Ты обязан вернуться, это твой долг, — тихо добавляет она; Магнуса воротит от слова "долг", потому что это то, что выбрал Алек. — Мне хочется остаться. Не прогоняй меня, — он подаётся вперёд, сокращая расстояние между ними до неприличия, но так ничего и не предпринимая. — Я не... — Хитоми умолкает и замирает подобно загнанному в ловушку зверьку. — Если я вернусь, то заберу тебя с собой, — выдыхает Бейн прежде, чем успевает обдумать собственное предложение, потому что в Нью-Йорке их не ждёт ничего хорошего, только сплошная боль и подготовка к войне с Валентином. — Ты ведь не хочешь этого, верно? — уточняет он с надеждой. На самом деле это недостойно, потому что Магнус прекрасно понимает, что пытается испугать её, потому что так проще — получить отказ — когда за тебя решает кто-то другой. И Хитоми действительно решает, но совсем иначе, так внезапно храбро и уверенно. — Нам нечего терять, — её ответ срывается с алых губ, словно первая капля дождя с летней грозовой тучи. А в следующую секунду эти самые губы невесомо прижимаются к нижней Магнуса, нежно обхватывая её и, вероятно, пачкая помадой, но ему плевать сейчас. Бейн задыхается от ощущений и эмоций, от сладкого вкуса и запаха цветов, от бархата чужой кожи и тонкой талии, которую руки сами находят в складках кимоно. — Хитоми, — Магнус прикрывает глаза, потому что не может контролировать магию и сверкает меткой. Девушка ничего не говорит, только прерывисто дышит и ласково гладит прохладными пальчиками его щеку. — Доброй ночи, — желает она, отступая на шаг и скрываясь за дверью подъезда. Бейн возвращается в отель и распахивает все шторы на окнах, пропуская в квартиру лунный свет. Небо этой ночью удивительного фиолетового глубокого оттенка, словно распростёртое кимоно гейши, усеянное звёздами. Магнус не может сомкнуть глаз до утра, ощущая, как в груди склеивается крошка, трансформируясь в почти прежнее сердце. Оно бьется так громко и часто, что хочется кричать от этого ощущения. Бейн чувствует себя живым, и он жаждет большего, но пока довольствуется этим, и ещё красным отпечатком губ на своих.***
— Ты должен вернуться, Демон тебя дери! — Катарина буквально рычит в телефон, и Магнусу приходится выйти из портала прямиком в её кабинет в больнице. Вполне увесистая оплеуха прилетает спустя мгновение, но Бейн даже не пытается увернуться, потому что заслужил. — Прости, — хрипло выдыхает он и всё же перехватывает запястье Лосс, когда та замахивается снова. — Прости? — гневно переспрашивает Катарина, на её пальцах бесконтрольно пляшут искры магии, сейчас они красные, и это не сулит ничего хорошего. — Ты обещал, что максимум месяц. Ты клялся мне, а в итоге мне пришлось разбираться со всем самой. Из бруклинской общины убили тринадцать магов, Валентин собирает метки, — добавляет она, нервно вырываясь и отступая назад. Магнус молчит: потому что эти смерти только на его совести, потому что ему нет оправдания, потому что он обязан остаться. Он отправляет Хитоми огненное письмо, в котором обещает вернуться, а затем направляется в лофт, возвращаясь к делам. Катарина становится подозрительно молчаливой, она не спрашивает, где он был, и не осуждает, просто даёт время вникнуть в происходящее и принять действенные решения, а ещё ведёт переговоры о сотрудничестве с Институтом, потому что Бейн наотрез отказывается встречаться с охотниками лично. Когда колдунам удаётся наложить защитные заклинания и выстроить целую систему безопасности, Магнус решает, что пришла пора подумать и о себе. — Мне нужно отлучиться, хотя бы на несколько часов, — сообщает он подруге. — В Японию, — добавляет он, предвидя её вопрос. — Зачем? Что там? — Катарина хмурится, честно пытаясь понять его. — Девушка, — выдыхает Бейн и ускользает в лиловый портал, оставляя поражённую Лосс наедине с её удивлением. Магнус ожидает от этой встречи чего угодно: начиная с того, что его не захотят больше видеть, и заканчивая постыдной пощёчиной. По счастливому стечению обстоятельств сегодня суббота, и Бейн спешит в парк, ощущая неимоверное волнение, когда видит на мостике знакомую фигурку, спрятанную за красивым зонтом. Сакуры уже окончательно отцвели, и природа вокруг кажется немного жухлой и не столь впечатляющей, но мужчина списывает это на хмурую погоду и туман. Он быстрым шагом направляется к девушке, на ходу придумывая оправдания и подбирая слова для извинений. Магнус резко останавливается в двух шагах от неё, пока ещё оставаясь незамеченным, и вдруг думает о том, что, возможно, он перепутал и за красным расписным зонтиком окажется другая гейша, не Хитоми. Что-то заставляет его окончательно сократить расстояние и встать рядом, до побеления костяшек вцепившись пальцами в поручни. Бейн почти не дышит, лишь поворачивает голову синхронно с девушкой, и все слова в одно мгновение становятся пустыми и ненужными, потому что Хитоми улыбается, а по её щекам катятся слёзы. Она едва не роняет зонт и бросается Магнусу на шею, наплевав на все правила приличия. Он облегчённо выдыхает и притягивает девушку ближе, без сожаления комкая пальцами её розовое кимоно, вжимаясь в неё всем телом и дыша её тонким цветочным запахом. Хитоми приходит в себя первой, закрывая их от любопытных глаз всё тем же зонтиком, а затем едва слышно всхлипывает и целует. — Живой, — только и шепчет она, ласково проводя пальчиками по затылку Магнуса. — Я... Прости, — Бейн прикрывает глаза от ощущения правильности: он наконец-то там, где должен быть, куда рвётся его душа с момента их встречи и знакомства. — Соскучилась, — признаётся Хитоми и льнёт к нему всей своей хрупкой фигуркой. — Я влюбился в тебя, — шепчет Магнус. Слова рядом с этой девушкой даются ему так легко и просто, он наконец-то не боится своих чувств и больше не пытается закрыть своё сердце от любви. Хитоми лишь удивлённо распахивает глаза и прижимается к Бейну ещё ближе, цепляясь пальцами свободной руки за его пиджак. Их губы встречаются вновь, в этот раз поцелуй получается более глубоким и чувственным, осознанным, что ли, и это лучший ответ на признание Магнуса. Он не понимает, каким образом спустя пятнадцать минут они оказываются у него в квартире, кажется, причиной тому стал внезапно начавшийся дождь. Бейн оправдывает себя тем, что Хитоми не отказывается от его предложения и не возражает подобному уединению. Он призывает еду и напитки прямиком в гостиную, пока гейша стоит возле панорамного окна от пола к потолку и рассматривает вид на вечерний Токио с высоты двадцать шестого этажа. Капли дождя смазывают картинку, но постепенно загорающиеся разноцветные неоновые огни города смотрятся от этого ещё более потрясающе. Хитоми отрывается от собственных мыслей и оборачивается, когда Магнус подходит к ней ближе. — Не стоило, я не голодна, — смущённо выдыхает она, чувствуя слабую неловкость и отголоски страха. — Просто составь мне компанию. Мы можем любоваться городом и за столом, — предлагает Бейн, улыбаясь собственной уловке. Хитоми соглашается и звонко смеётся, когда Магнус с помощью магии пододвигает стол и два стульчика поближе к окну. Крохотные цветочки кандзаси расцветают и раскрывают лепестки, свидетельствуя о хорошем настроении их владелицы. — У тебя всё хорошо? В Нью-Йорке, — уточняет гейша, когда они всё же принимаются за еду. — Не совсем. Похоже, мне придётся вернуться. Мои люди... В общем, ты была права, — честно вздыхает Бейн, не собираясь утаивать от неё правду. — Забери меня с собой, прошу, — Хитоми впервые выглядит настолько взрослой и серьезной, её вечно тёплая улыбка ускользает, словно бабочка. — Это небезопасно, я не хочу рисковать тобой, — Магнус хмурится и отрицательно мотает головой. — Но это не значит, что я бросаю тебя. Я сделаю всё, чтобы это закончилось как можно быстрее, и мы могли быть вместе, — обещает он. — Тогда сделай меня своей. Как пожелаешь того. Будь моим покровителем. Мне не нужны деньги или содержание, я просто хочу принадлежать тебе, — Хитоми откладывает палочки в сторону и выпаливает это на одном дыхании, взволнованно комкая пальцами рукав своего кимоно. — Милая... — Бейн умолкает на полуслове, неприятно морщась от этого "покровитель", потому что эта девушка заслуживает большего. — Дай мне неделю, и я вернусь к тебе, — просит он, пока ещё даже не представляя, что вообще он может успеть предпринять за семь дней. Магнус впервые чувствует, что не контролирует ситуацию, когда после легкого перекуса они оказываются чересчур близко друг к другу. Хитоми пахнет цветом сакуры и косметической пудрой, её серо-голубые глаза кажутся темнее и больше из-за расширенных зрачков, и Бейн окончательно пропадает. Магнус чувствует себя пьяным, не в силах оторваться от желанных губ, он напористо обхватывает ладонями узкую талию. Хитоми разрешает ему абсолютно всё, она такая хрупкая и податливая, пышущая жаром и одновременно дрожащая. Бейну срывает крышу, когда гейша оказывается зажата между его телом и стеклянной стеной, когда она несмело забрасывает худенькую ножку ему на бедро и позволяет скользнуть пальцами под многослойные ткани своего кимоно. Магнус хрипло выдыхает от ощущения бархатной нежнейшей кожи чуть повыше острой коленки и ведёт ладонью вверх, с замиранием вспоминая, что у гейш из белья традиционно только тонкое нижнее кимоно и больше ничего. — Мидзуагэ, — едва слышно шепчет Хитоми, цепляясь пальчиками за его рубашку на груди. И Бейн вздрагивает, наконец-то приходя в себя и перемещая расфокусированный взгляд на её взволнованное лицо. Он знает, что это значит, он знает, Демон дери, об этом обряде продажи девственности покровителю и только сейчас понимает, почему у остальных гейш воротнички кимоно белые, а у Хитоми — красный. "Невинная", — стучит молоточками в голове у Магнуса, и всё становится на свои места: светлые глаза этой гейши действительно зеркало её души. — Нет, мы не можем... Прости. Демон, я не должен был. Прости меня, Хитоми, — сбивчиво шепчет Бейн, отстраняясь, он тут же отворачивается и зажимает переносицу пальцами. Смотреть на собственное отражение в бликах стеклянной стены становится невыносимым, потому что он видит свою метку. Магнус ненавидит себя в этот момент, потому что никак не может успокоиться и взять магию под контроль, хотя должен был сделать это в ту же секунду, когда осознал, что он только что едва не натворил. — Всё хорошо. Я не против, Магнус. Мне не нужно ничего за это. Я действительно хочу. Хочу, чтобы по любви... — выдыхает в ответ девушка. — Ты стоишь лучшего, чем восьмисотлетний маг с сомнительной репутацией, — Бейн лишь отмахивается, чувствуя злость на самого себя. — Или это я недостойна тебя? — с грустью спрашивает Хитоми, неловко одёргивая подол кимоно и зябко стягивая себя руками за плечи. — Ты боишься, потому что я смертная, — добавляет она, в этот раз утверждая, а не спрашивая. — Нет смысла врать, что это не так, — Магнус наконец-то прячет глаза под гламуром, понимая, насколько это глупо, ведь видящие всё равно распознают метки. — Но дело не в этом, я боюсь очернить тебя собой, — признаётся он. — Открой мне портал домой, пожалуйста, — едва слышно просит гейша, в её голосе нет ни капли обиды, и Бейн послушно взмахивает рукой. — Я люблю тебя и буду ждать твоего скорейшего возвращения, — Хитоми подходит к нему и ласково прикасается прохладной ладошкой к шее. Магнус накрывает её пальцы своими и ловит полную надежды улыбку. Девушка не дожидается от него ответа и отступает назад, исчезая в портале. Бейн знает, что это не ссора, они обязательно найдут выход из сложившейся ситуации, и у него уже даже есть одна идея.***
Кольцо изготавливает ювелир из Клана Рафаэля, оно из тонкого белого золота, которое заключает небольшой бриллиант в красивое сплетение узора. Магнус не жалеет денег, вознаграждая мастера двойной оплатой и холодильником, заполненным пакетами с кровью. Катарина даже не догадывается и привычно нервничает, когда Бейн заявляет о том, что ему нужно покинуть Нью-Йорк ещё на некоторое время. Он завершает дела спешно, впервые ощущая настолько сильное волнение. Токио встречает Магнуса солнечной погодой, и он считает, что это хороший знак. Хитоми отвечает на его телефонный звонок после первого же гудка, будто ждала всё это время. — Я под твоим домом, — выдыхает Бейн, прочищая горло. — Поднимайся. Третий этаж, квартира двенадцать, — разрешает ему девушка. С каждой ступенькой лестницы волнение усиливается, Магнус совершенно не уверен, что это правильно. Он впервые настолько сильно хочет, чтобы у него появилась семья, но боится очередного отказа, а ещё того, что сам же всё испортит. — Добрый день, радость моя, — шепчет Бейн пересохшими губами, когда ему открывают и впускают в прихожую. Магнус запоздало понимает, что стоило взять цветы, но призывать их уже слишком поздно и глупо. Он мысленно даёт себе подзатыльник, потому что совсем растерял свою галантность. Хитоми не замечает этого, ощупывая его, будто пытаясь лично убедиться, что с ним всё хорошо. Она выглядит просто потрясающе в красивом кимоно небесного цвета, с привычной причёской и макияжем. Магнус спрашивает себя, как ей это удается — постоянно держать этот невероятный образ со всеми его деталями и грацией. — Как же я соскучилась, — признаётся девушка, и её глаза наполняются светом. — Проходи. У меня небольшое жильё, но я счастлива, что ты здесь, — она делает лёгкий поклон и приглашает пройти в гостиную плавным взмахом руки. — У тебя очень красиво и уютно, — Магнусу действительно нравится этот японский минимализм с вкраплением ярких деталей вроде веера на стене и картин с местными пейзажами. — Спасибо, — смущённо выдыхает Хитоми, когда ловит удивлённый взгляд Бейна на отодвинутой ширме, разделяющей гостиную и спальню. — Да, это подкладывается под шею, чтобы не испортить причёску во время сна, — она с улыбкой объясняет предназначение гладкого фигурного камня. — На этом невозможно спать, он же твёрдый. И никаких подушек? — поражённо спрашивает Магнус, потому что раньше слышал об этих подставках, но всегда думал, что это миф. — Возможно. В любом случае я это делаю всю свою сознательную жизнь, — звонко смеётся гейша, и этот звук напоминает тихий перезвон хрустальных колокольчиков. Бейн на это лишь улыбается и думает о том, что Хитоми понравились бы его мягкие пуховые подушки, облачённые в шелка, а причёску он бы ей заколдовал, как сделал это с кандзаси. — Выходи за меня, — Магнус не узнаёт собственный голос, ощущая, как часто бьется сердце в груди. Он опускается на одно колено и открывает бархатную коробочку, едва не роняя её, так сильно у него дрожат руки. Глаза Хитоми блестят от слёз, она выглядит счастливой и поражённой одновременно. Они сталкиваются взглядами и ведут безмолвный разговор. Девушка будто спрашивает Бейна, готов ли он к тому, что в итоге потеряет её, нужно ли ему связывать себя браком с такой, как она. Магнус лишь слабо кивает, потому что даже маги не знают, что будет дальше. — Я люблю тебя, — выдыхает Хитоми вместо ответа. Она тянет Бейна вверх, заставляя подняться, и разрешает надеть на свой пальчик кольцо. Магнус призывает праздничный ужин, и они болтают несколько часов, планируя церемонию и совместное будущее. Он чувствует себя счастливым, действительно, по-настоящему счастливым, решая отпустить прошлое. Бейн жаждет дать Хитоми всё, что сможет, всю любовь, на которую он только способен, он собирается бросить под ноги своей будущей жене весь мир, если она того пожелает. Церемония проходит на следующий же день, здесь нет гостей и родственников, потому что последних у жениха с невестой просто нет. Магнус знает, что Катарина убьет его за то, что он не пригласил её, но ему хочется жениться как можно быстрее, при этом оставив интимность. Бейн одет в белоснежный костюм и такую же рубашку, впервые на нём так мало украшений и макияжа. Он встречает Хитоми у алтаря, украшенного цветом сакуры, который пришлось наколдовать, потому что сейчас в Японии не тот сезон. Девушка улыбается ему и занимает место напротив, поправляя своё белое кимоно с пока ещё красным воротничком. — Ты уверена? Я люблю тебя и сделаю всё, чтобы ты была счастлива, но не смогу дать тебе детей, — Магнус ощущает надобность спросить об этом, потому что раньше они не поднимали эту тему. — Уверена. Мы всегда сможем взять приёмного ребенка, — Хитоми лишь улыбается. — И предвидя твой вопрос, я не жалею о том, что оставила свою работу в карюкае. Я отправлюсь за тобой в любое место на Земле, чтобы быть рядом, — добавляет она. Бейн облегчённо выдыхает, они обмениваются клятвами и кольцами. Магнус женат впервые, это ощущается так странно, но так хорошо — знать, что отныне ты принадлежишь только одному человеку, как и он тебе — полностью и без остатка. Обручальное кольцо мгновенно становится его любимым, и Бейн убирает с левой руки все остальные, оставляя только его. Он открывает портал в Париж, сожалея, что их медовый месяц продлится всего неделю, после чего встанет вопрос о переезде в Нью-Йорк. Бейн боится, что Хитоми может не понравиться там, да и лофт не подходит для семьи, это скорее вариант для работы и развлечений. Но больше всего он волнуется из-за того, что там их ждёт опасность, вечные враги и войны, враждующая нежить и надоедливые охотники. Впрочем, Хитоми убеждает Магнуса, что она готова на всё. Он в который раз поражается её лёгкости и оптимизму, когда девушка перед их первой брачной ночью готовит кимоно для завтрашнего дня — зелёное с белым воротничком. Хитоми не боится, Бейн не может вспомнить никого, кто бы отдавался впервые с такой уверенностью. Он пытается успокоить её и расположить к себе, не напугать и не сделать больно. — Всё идёт своим чередом, Магнус, — выдыхает она, тихо всхлипывая и всё равно улыбаясь в момент, когда любые преграды между ними исчезают. — Я люблю тебя, мой цветок, — Бейн накрывает их куполом искрящейся магии и целует, пытаясь передать всю нежность и благодарность за происходящее. Уже утром Хитоми надевает новое кимоно, она носит его с гордостью, и Магнус чувствует облегчение оттого, что всё прошло хорошо. Они проводят во Франции целую неделю, а потом забирают вещи из Токио и перемещаются в Нью-Йорк. Бейн первым делом обновляет защитные заклинания, пока его жена продолжает стоять рядом с чемоданами и с интересом рассматривать богатый интерьер лофта и шкаф с ингредиентами для зелий. — Тебе не нравится здесь, верно? Я куплю отдельный дом, и в скором времени мы переедем, — обещает Магнус, ощущая волнение. — Нравится, — Хитоми улыбается и успокаивающе целует его в щеку. — Честно. — Спальня вон там, — Бейн кивает в сторону ближайшей двери. — Из неё есть выход в гардеробную, я освободил для тебя половину полок. Распакуешь вещи сама, или мне сделать всё щелчком пальцев? — уточняет он. — Ты меня слишком балуешь. Конечно, сама, — девушка звонко хохочет, когда её муж всё же перемещает с помощью магии чемоданы. — Волшебный лентяй, — она шуточно ругает его пальчиком и удаляется в нужном направлении. Магнус тем временем размышляет о возвращении к делам, когда рядом с ним открывается портал. — Ты обещал на неделю, а пропал на две! — Катарина появляется из лилового сияния и сразу же возмущается. Лосс уже открывает рот, чтобы сказать что-то ещё, когда на шум к ним выходит Хитоми. Катарина застывает, удивлённо распахивая глаза и рассматривая девушку в образе гейши. — Я не помешала вам? Добрый день, я — Хитоми, — тихо выдыхает она, чуть смущаясь. — Моя жена, — добавляет Магнус, приобнимая девушку за талию. — Твоя жена? — удивлённо переспрашивает Лосс, только сейчас замечая обручальное кольцо на пальце друга. — Да, мы поженились неделю назад. Прости, что не сказал раньше, — Бейн виновато отводит взгляд. Он видит реакцию Катарины, видит, как она подозрительно прищуривает глаза, пытаясь понять, не сошел ли он с ума после этой истории с Лайтвудом. Магнус лишь улыбается, потому что влюблен, и Лосс облегчённо выдыхает. — Мои поздравления, рада за вас, — тут же добавляет женщина. — Простите за моё невежество. Меня зовут Катарина, я давняя подруга и заместитель Магса, — она протягивает руку и пожимает гейше ладошку. — Спасибо. Мне очень приятно познакомиться с вами. У вас удивительный цвет кожи — оттенок летнего неба. Вы очень красивы, — тут же отвечает Хитоми, доброжелательно улыбаясь. — Откуда вы?.. — Лосс замирает, пытаясь почувствовать и вычислить расу, к которой может принадлежать эта девушка. — Хитоми — видящая. Всё хорошо, — Магнус встревает в их разговор и успокаивающе подмигивает подруге. — Ох, это неожиданно. Спасибо за комплимент. Вы не менее прекрасны, мне никогда раньше не доводилось встречать гейш, — отзывается Лосс, на что девушка ей благодарно кланяется, сложив ладони вместе на уровне груди. — Милая, нам нужно обсудить некоторые дела. Ты не будешь скучать, если мы ненадолго уединимся в кабинете? — уточняет Магнус. — Кстати, вон там Черч и Председатель Мяо, уверен, вы подружитесь, — он кивает в сторону небольшого диванчика в углу гостиной. — У тебя два кота? Обожаю их, — Хитоми восхищенно всплескивает руками и уже через минуту чешет питомцев мужа за ушами. Бейн пропускает Катарину в кабинет и плотно прикрывает дверь. — Просто скажи мне, что это любовь, — выдыхает подруга. — Мне и самому не верится, но да, — Магнус счастливо улыбается. — Ты заслуживаешь этого. У тебя красивая жена, — Лосс заключает его в крепкие объятия и окончательно оттаивает.***
Новость о женитьбе Магнуса распространяется между представителями сумеречного мира слишком быстро. Бейн тем временем покупает небольшой уютный домик с садом и перебирается туда с супругой. Хитоми распаковывает подарки, которые прислали в честь их свадьбы из Благого двора, от Клана вампиров, стаи Люка и общин магов. Многие удивляются, что Бейн не закатил шумную вечеринку, решив окончательно осесть в своём семейном гнёздышке вместе с молодой женой. Вскоре новость доходит и до Института, здесь все обсуждают это событие, хотя нефилимам должно было бы наплевать на жизнь нижнемирцев. Лайтвуд как раз направляется в кабинет Лидии, когда две юные охотницы весьма громко сплетничают в коридоре. "Верховный маг Бруклина Бейн тайно женился. Говорят, его жена обладает просто неземной красотой..." — дальше Алек не слышит, потому что сердце пропускает удар, а затем начинает биться так громко и часто, что за шумом пульса, остальные звуки попросту теряются. Он ненавидит и себя, и Магнуса, и этот чёртов долг, из-за которого он сломал свою жизнь, да и не только свою. Глаза застилает пелена, Лайтвуд и сам не понимает, что творит, когда врывается в кабинет Лидии и захлопывает за собой дверь. — Алек? Хорошо, что ты пришёл, мне как раз нужны твои подписи, — Бранвелл слабо дёргается и достает из ящика какие-то документы. У неё виноватый взгляд, словно это она является причиной всего происходящего. У Лайтвуда окончательно срывает крышу от этого, потому что его жена знает, Демон, она знает, что Магнус женился. Алек будет ненавидеть себя после ещё сильнее, но прямо сейчас не может ничего с этим поделать. Чёртовы слухи сводят его с ума, в голове с утра до вечера только и звенят все эти "она бесплодна" и "он импотент". Лидия лишь поражённо охает, когда сильные руки выдёргивают её из кресла и толкают к столу. В следующее мгновение все бумаги и ручки разлетаются в стороны, но Алеку впервые настолько плевать на подобные глупости. Он хватается за ткань и сдирает с Бранвелл пиджак, а затем и блузку, даже не пытаясь расстегнуть её и рассыпая мелкие пуговицы по полу. — Алек… — Лидия вполне может оттолкнуть его, у неё достаточно силы, чтобы дать отпор, но она лишь беспомощно шепчет имя мужа, не переча и разрешая ему, потому что так нужно. Лайтвуд плотно закрывает глаза, чтобы не видеть, и затыкает ей рот поцелуем, чтобы ещё и не слышать. Всё оказывается таким простым, процесс сводится к автоматизму. Пусть это для Алека и впервые, но тело действует само — инстинктивно и наплевав на ориентацию. В какой-то момент мозг отключается окончательно, Лайтвуд на ощупь сдирает с жены юбку и белье, не сильно заботясь о его целостности. Лидия не издаёт ни звука, послушно разрешая опрокинуть себя спиной на стол, пока Алек дрожащими пальцами расправляется с пряжкой ремня и ширинкой, стягивая джинсы вместе с боксёрами до колен. У него крепко стоит, но это скорее от клокочущей ярости и глупого желания что-то кому-то доказать, чем от возбуждения. Он не прикасается к Лидии лишний раз, чтобы не прийти в себя и не осознать, что собирается заняться сексом с женщиной. У Бранвелл узкие бёдра, наверняка, у Бейна точно такие же, если бы его раздеть... Лайтвуд мысленно чертыхается и нависает над женой, толкаясь сразу и на всю длину. Лидия горячая и мокрая внутри, она обхватывает его плотно, невольно притягивая ногами ближе. Алек буквально вгрызается в её губы, чувствуя привкус малины — как и на их свадьбе. Бранвелл пахнет полевыми цветами, и сейчас этот запах становится гуще, с примесью горькой полыни. Лайтвуд резко двигается, набирая быстрый темп, пытаясь задохнуться, лишь бы не чувствовать этой боли. Лидия под ним загнанно дышит и глотает стоны, цепляясь пальцами за плечи мужа и умудряясь каким-то образом снять с него рубашку. Алек содрогается всем телом, кончая и не чувствуя облегчения. Он издаёт звук, похожий на всхлип, и только после этого распахивает глаза, понимая, что натворил. — Лидия... О Ангел... Я не... Прости... — срывается с губ Лайтвуда, когда он видит искусанные им же губы жены и её растрепавшиеся волосы, ещё недавно уложенные в косу. — Молчи. Он женился, знаю, — едва слышно шепчет Бранвелл. — Всё в порядке, Алек. Тебе не о чем волноваться, правда, — она даже находит силы, чтобы выдавить из себя улыбку. Лайтвуд так и замирает, дальше всё происходит как в тумане. Он скатывается в сторону, Лидия достаёт из ящика стола пачку влажных салфеток и протягивает ему. Они приводят себя в относительный порядок, и Алека накрывает жаркий стыд, когда он видит капли своей спермы на столе. Бранвелл кутается в его рубашку прямо на голое тело, та доходит ей до середины бедра, рукава приходится закатать. Лидия достаёт откуда-то сигареты и зажигалку, Алек лишь удивлённо приподнимает брови, потому что пачка полупустая. Он никогда не замечал запаха табака от жены, но она вытягивает сигарету и прикуривает, уверенно затягиваясь, а затем предлагает ему. Они курят одну на двоих, передавая её друг другу так, чтобы не соприкоснуться пальцами. Окна кабинета плотно закрыты, и помещение постепенно наполняется сизой дымкой, которая неприятно режет глаза. — Хочу домой, — выдыхает Лидия, делая последнюю затяжку и туша окурок прямо о подставку для ручек, которая странным образом осталась на столе. Алек пытается быть понятливым, он находит стило и открывает портал. Бранвелл сгребает ошмётки своей одежды под мышку и входит в него, оставляя весь этот бардак на завтра. Лайтвуду не остаётся ничего, кроме как последовать за ней домой, где проблемы никуда не исчезнут. Там Лидия безжалостно отправляет одежду в мусорный бак, а сама плетётся в ванную комнату. Алек спешит в гостевую, чтобы принять душ, потому что чувствует себя грязным ублюдком. Он трёт кожу мочалкой до красного, едва не сдирая её с себя и пытаясь не разрыдаться. Лайтвуд находит жену в их спальне через час, Лидия сидит за своим туалетным столиком и монотонно расчёсывает уже высушенные волосы. Она не вздрагивает и лишь оборачивается, Алеку от этого становится ещё более скверно на душе, потому что он видит свежую Иратце на руке жены, значит, синяков от его пальцев на её бёдрах больше нет. — Прости меня, Лидия. Прости меня, пожалуйста. Я такой идиот, — Лайтвуд опускается перед ней на колени, пытаясь собраться с силами и принять любое её решение. Но Бранвелл лишь обнимает его, по-матерински прижимая к груди и ласково перебирая его тёмные спутавшиеся волосы. Алека душат слёзы, но он часто-часто моргает и глубоко втягивает носом воздух, пытаясь успокоиться. Лидия, как всегда, понимающая и ласковая, и Лайтвуд окончательно сдаётся, потому что теперь Магнус тоже сделал свой выбор. Алек стягивает жену за талию крепкими объятиями и прячет лицо в её светлых волосах. Он понимает, что должен держаться за Лидию, потому что это она всегда рядом, это она поддерживает в трудную минуту и прощает его глупые выходки. Это она с ним, не Бейн, которого он сам же отверг. — Всё хорошо. Я не виню тебя. Между нами ничего не поменялось, — Бранвелл успокаивающе шепчет и оставляет невесомый поцелуй на шее мужа. Алеку почти удаётся не вздрогнуть, он так сильно виноват, что бы она ни говорила. — Но я причинил тебе боль. Разиэль, что же я натворил? Нужно, чтобы тебя осмотрел врач, — Лайтвуд запоздало спохватывается и наконец-то находит смелость посмотреть в голубые глаза напротив. — Я в порядке. Это было не хорошо, но и не плохо, — смущённо отвечает Лидия. — Я твоя жена. Ты имел полное право, — добавляет она. — Не имел, потому что ты не хотела этого, — Алек резко перебивает её. — Откуда тебе знать? Ты ведь не спрашивал, — без упрёка отмахивается Бранвелл, её обычно бледные щёки предательски алеют от признания, потому что она действительно ждала и хотела. — Давай ложиться, — как ни в чём не бывало предлагает она. Алек послушно поднимается, и они перебираются в постель, выключая свет. В этот момент Лайтвуд искренне благодарен Лидии за понимание и эту истинно женскую чуткость и тактичность. Он медлит, но затем осторожно обнимает жену со спины, больше не говоря ни слова. Приходит время ценить тех, кто рядом... Утром Алека накрывает чувством вины по новой, он пытается приготовить для Лидии самый вкусный в мире завтрак. Он понятия не имеет, каким образом они теперь будут жить и работать вместе, вчерашние успокаивающие речи Бранвелл больше не действуют. Лидия спускается к нему уже привычно собранная, и пусть у неё под глазами залегли глубокие тени, но она улыбается — счастливо и совсем капельку смущённо. Алек выдыхает, когда во время завтрака они, как и всегда по утрам, обсуждают свои планы на день, а после отправляются в Институт. Лайтвуд совершенно не романтик, но именно сегодня, после вчерашнего происшествия, он вспоминает, что у них ровно полгода со дня свадьбы. И пусть это не годовщина, да и их брак — полнейший фарс и политический союз, но он решает, что Лидии будет приятно, если он подарит хотя бы цветы. Видимо, удача на его стороне, потому что Алек совершенно ничего не смыслит в букетах, действуя скорее интуитивно и выбирая полевые цветы, потому что ими постоянно пахнет от его жены. Бранвелл удивлена и счастлива, когда он дарит ей букет уже дома перед ужином, когда они снова находятся в этом неловком уединении. Лидия зарывается носом в охапку ароматных васильков и ромашек, сообщая, что это её любимые цветы. Алек успокаивается и выдыхает, даже не догадываясь, что его умная жена прекрасно понимает: это не подарок, это очередное извинение.***
Проходит две недели, когда Алек понимает, что что-то не так. Лидия становится какой-то чересчур молчаливой, задумчивой, что ли, как-то совсем апатично завтракает по утрам. Лайтвуд переживает, как бы он не потерял свои кулинарные навыки, но уточнять, что не так, не рискует, списывая её настроение на женские причуды или же последствия того инцидента в кабинете. Всё становится понятным уже через несколько дней. Алек привычно стоит у плиты, сгружая последний блинчик на тарелку, когда Лидия буквально слетает к нему по лестнице. Лайтвуд разворачивается на шум и не знает, из-за чего он должен волноваться больше: из-за того, что его жена всё ещё непричёсанная после сна и в одной ночной рубашке на бретельках, или из-за того, что она беззвучно плачет, а её глаза полны слёз и страха. — Что случилось? Эй, тише, успокойся и объясни мне, — Алек выключает плиту и сдёргивает с себя передник, притягивая Бранвелл ближе и обнимая. — Я... — Лидия громко всхлипывает и уже рыдает в голос, содрогаясь всем телом. Лайтвуду не остается ничего, кроме как поглаживать жену по голым плечам, ощущая панику из-за её состояния. Ему кое-как удаётся успокоить её и заставить попить воды, а затем пересесть в мягкий уголок. — Звонили из Института? Что-то произошло? У тебя что-то болит? — спрашивает Алек первое, что ему приходит на ум. — Нет, я... Я беременна, — с заминкой отвечает Лидия, заламывая пальцы и всхлипывая снова. Лайтвуду нужно несколько секунд, чтобы осознать услышанное, привести дыхание в норму и сделать мужской поступок, приняв верное решение. — Ты уверена? — всё же уточняет он, на что Бранвелл лишь кивает и разжимает ладонь, показывая тест: он положительный. — Я беременна от тебя, потому что я ни с кем больше. Алек, я ни с кем, клянусь, — снова всхлипывая, выдыхает Лидия. — Я знаю, не волнуйся, тебе нельзя. Всё хорошо, — Лайтвуд слабо улыбается ей уголком губ, пытаясь подбодрить. — Выслушай меня. Хорошо? — Бранвелл роняет тест и размазывает слёзы по щекам. — Я понимаю, ты не планировал этого и не хочешь. И если ты прикажешь, я найду врача вне Института, чтобы никто не узнал, и сделаю аборт, но ты должен знать, что я не хочу этого. Пожалуйста, разреши мне родить. Я обещаю, что не доставлю тебе хлопот. Я перееду, если это понадобится, — она начинает частить, и Алеку приходится перебить её. — Это наш ребёнок. Наш, — он говорит твёрдо и уверенно, чеканя каждое слово. — И я не оставлю тебя с ним одну, потому что мы ведь вместе, — добавляет Лайтвуд, пытаясь поймать взгляд жены и не давая ей шанса вставить хоть слово. — Я до конца своих дней буду сожалеть, что это произошло так. И нет, дело не в том, что мой отец совсем недавно бросил мать и они развелись, хотя я признаю, что не хочу быть, как он. Мы с тобой связаны руной брака, мы дали клятву, и я не собираюсь её нарушать, — решительно заканчивает он. — К тому же мой декретный отпуск — это отличный шанс наконец-то передать управление Институтом тебе, — неуверенно говорит Лидия, будто и не слышала того, что ей пытался донести муж. — Честно говоря, я больше не уверен, что мне это нужно, — признаётся Алек. — Мне так страшно, — Бранвелл смущённо опускает взгляд и едва заметно вздрагивает. — Мы справимся, — Лайтвуд ободряюще обнимает её за плечи. — Побудешь сегодня дома? — заботливо уточняет он. — Нет, сейчас соберусь, — Лидия отрицательно мотает головой. — Но сначала позавтракаем, пока всё не остыло, — Алек искренне улыбается ей, пытаясь свыкнуться с мыслью, что скоро он станет отцом. — Я сегодня пойду к врачу, чтобы убедиться, что всё хорошо. Пока не говори никому. Ладно? — просит Бранвелл, выдыхая, когда ловит в ответ согласный кивок.***
Все узнают только спустя три месяца, когда у Лидии начинает прорисовываться животик. Алек всё это время пытается окружить жену заботой и поддержкой, окончательно смиряясь со своей судьбой. Бранвелл непривередлива, её почти не донимает токсикоз, она не устраивает истерик из-за гормональной перестройки и не требует никаких кулинарных изысков посреди ночи. Но Лайтвуд невзначай предлагает ей маринованные овощи и подстраивает их рацион под более полезное и витаминное питание. Впрочем, Лидия не возражает и лишь тепло улыбается, когда муж вырывает её во время обеденных перерывов на небольшие перекусы в парк. Алек чувствует, что ему что-то мешает расслабиться и полностью отдаться семье. Эта проблема решается неожиданно, когда после заключения нового соглашения Институт устраивает вечеринку, пытаясь показать этим жестом, что охотники хотят выйти на более доверительный уровень общения с нижнемирцами. Лидия немного волнуется, вот уже несколько минут поправляя платье в попытке перетянуть больше ткани на живот. Алек лишь улыбается этому, набрасывая на плечи пиджак и подходя ближе. — Потрясающе выглядишь, — он делает жене комплимент, и она наконец-то расслабляется. — Спасибо, — Бранвелл буквально расцветает у него на глазах, благодарно принимая руку Алека и входя с ним в портал. Лайтвуд не чувствует волнения в этот вечер, не чувствует уже давно, потому что хоть Институт и рассылает приглашения на имя Верховного мага Бруклина, но вместо него постоянно появляется Катарина. Но именно сегодня всё происходит иначе, и Алек едва не задыхается, когда вместе с женой встречает у входа гостей и порог переступает Бейн под руку с гейшей. Лидия вздрагивает, и Лайтвуд лишь вздёргивает подбородок вверх, приобнимая её за талию, чтобы дать понять, что это ничего не меняет, пусть и сердце предательски ёкает в груди. Магнус даже не смотрит на него, рассказывая что-то своей спутнице, пока они движутся вдоль парадного коридора. — Добрый вечер. Мы рады приветствовать вас здесь, — подаёт голос Лидия, пытаясь скрыть то, как он у неё дрожит. — Добрый вечер, — Алек звучит не лучше и упорно пытается поймать бегающий взгляд карих глаз напротив. — Здравствуйте, — Магнус галантно кланяется и невесомо прикасается губами к тыльной стороне ладони Бранвелл, удивлённо распахивая глаза, когда замечает её живот. — Примите мои искренние пожелания крепкого здоровья вам и вашему первенцу, — добавляет он, пытаясь совладать с эмоциями и ощущая неуверенность своей супруги рядом. — Александр Лайтвуд, заместитель Главы Института. А это моя жена, Лидия Бранвелл, Глава нью-йоркского Института, — представляется Алек, повторяя жест Бейна и целуя изящную руку его спутницы. — Это моя жена Хитоми, она видящая, — Магнус обнимает девушку за талию, притягивая её ближе к себе. — Очень приятно познакомиться с вами, для меня это великая честь, — Хитоми смущённо улыбается и делает лёгкий поклон головой. Больше они не разговаривают, Магнус с женой ускользают в зал, а Алек с Лидией продолжают встречать гостей. Бранвелл заметно взволнована, она пользуется моментом и чуть дёргает мужа за рукав, заставляя посмотреть на себя. — Ты можешь пойти к нему. Я справлюсь здесь одна, — тихо шепчет она, на что Алек лишь хмурит брови. — В этом нет необходимости, — тот лишь отмахивается, не давая ей заговорить об этом снова. — Я хочу хорошо провести время сегодня. С тобой, — он делает акцент на последнем слове и, когда прибывают последние гости и Лидия зачитывает свою приветственную речь, он приглашает её на медленный танец, пытаясь поставить этим точку. У Магнуса сердце разрывается в груди пополам, потому что нельзя любить одновременно двух людей. Ему нужно сделать выбор, и он нежно целует Хитоми в щеку, потому что теперь у них обоих с Алеком есть жёны и скоро тот и вовсе станет отцом. — Ты чем-то взволнован, — Хитоми внимательно смотрит на мужа, в очередной раз поражая его своей проницательностью. — Всё в порядке, счастье моё. Просто не люблю нефилимов, — отмахивается Бейн. — Это из-за моего наряда? Потому что все смотрят, да? Мне следовало надеть обычное платье, — девушка мгновенно становится грустной и виновато теребит рукав своего яркого алого кимоно в тон помаде. — Они смотрят, потому что ты потрясающе красива. Мы выделяемся, и в этом нет ничего плохого, милая, — Магнус беззастенчиво обвивает её талию руками и оставляет россыпь игривых поцелуев в сгибе лебединой шеи. — Что ты творишь? Испачкаешь губы белилами, — Хитоми смущается от косых взглядов со всех сторон и смешно втягивает шею, пытаясь избежать щекотки. — Плевать. Я люблю тебя, — Бейн прижимает её к себе крепко-крепко и на мгновение отрывает от земли, кружа в воздухе и приковывая к себе ещё больше внимания. От этого мнимого веселья становится чуточку легче на душе, в любом случае ему не приходится смотреть на то, как Алек медленно покачивается под музыку в другом конце зала вместе с Лидией. Лайтвуд больше не похож на того испуганного подростка, которым был меньше, чем год назад, который отчаянно хотел открыться, но в итоге струсил признаться в своей ориентации. Сейчас это настоящий мужчина — уверенный и галантный, и в какое-то мгновение Магнус даже радуется, что Алек не выбрал его — шебутного и накрашенного "мистера вечеринку". Он не может отрицать, что рядом с Лидией Лайтвуд смотрится мило, они красивая супружеская пара, и ребёнок их тоже будет красивым. Бейну не остаётся ничего, кроме как двигаться дальше, в том направлении, которое он выбрал. Он уводит Хитоми к Рафаэлю, чтобы познакомить свою любимую с теми немногими, кто ему дорог и является другом. Уже дома между ними вспыхивает страсть, и Магнус удивлён, что инициатором становится именно его жена. Хитоми теперь чуть более уверена в себе, ещё более открыта. Бейн сходит с ума, когда она опрокидывает его на постель и принимается раздевать, после чего тянет свой пояс и слой за слоем снимает кимоно. В этот момент Магнус действительно ни о чём не жалеет, отдаваясь полностью во власть своей жены-красавицы. Весь мир теряет смысл и исчезает за стенами их спальни, когда девушка начинает осыпать тело мужа невесомыми чувственными поцелуями, оставляя красные отпечатки помады по всему телу. Бейн вдруг понимает, что Хитоми не зря попросила его установить в саду искусственные водоемы, у которых она может сидеть часами, оттачивая мастерство гейш прикасаться к глади воды, не оставляя при этом кругов на поверхности. Магнус всегда думал, что это всего лишь легенда, но когда прохладные пальчики задевают разгорячённую кожу, даря ощущение, будто прикосновение было, но будто и не было, его выгибает на постели. Хитоми лишь улыбается — хитро и любяще одновременно, и Бейн не может оторвать взгляда от того, как покачиваются цветки кандзаси у неё в волосах в такт её движениям.***
Они не поднимают тему произошедшего, и Алек искренне благодарен жене за это. Он честно пытается дать Лидии ощущение настоящей семьи и хотя бы немного проникнуться этим самому. Их тихий полупустой дом постепенно наполняется жизнью, и это так странно, учитывая, что нападения отречённых Валентина только усиливаются. Алек счастлив хотя бы потому, что в их доме есть уют и моральный отдых. Это место наконец-то становится для него чем-то приятным после бесконечных бумажных дел в Институте и утомительных рейдов. Иногда к ним приходят в гости Иззи с Мелиорном и маленькой Алисией, и Алеку действительно нравится видеть, какой счастливой выглядит Лидия, когда возится с их малышкой, предвкушая все радости собственного материнства. Лайтвуду не верится, что совсем скоро, спустя пару месяцев, он будет держать на руках своего сына, точно так же, как сейчас держит племянницу. Как-то вечером к ним приходят Джейс с Клэри, сообщая о своей помолвке. Лидия смущённо улыбается, поглаживая свой живот, когда Вэйланд хвалит ужин и Алек сообщает, что они готовили его вместе. Бранвелл теперь проводит больше времени вместе с ним на кухне, и Лайтвуд учит её, искренне радуясь первым кулинарным успехам жены. Они становятся настоящей семьей, пусть и без любви в том контексте, который предполагается у пар, но они привязываются друг к другу.***
Хитоми беременна, и Магнусу сложно поверить, что это правда. Катарина на осмотре подтверждает это, искренне удивляясь тому, что её восьмисотлетний друг не знал о том факте, что видящие женщины могут беременеть от магов, и порой для этого даже не нужно применять специального заклинания. Бейн чувствует, как в горле образовывается ком, а глаза предательски наливаются слезами счастья. Он подхватывает Хитоми на руки, бережно прижимая к себе и нежно целуя в щеку. — Ты самая удивительная, знаешь? Ты даришь мне то, чего раньше никто не хотел сделать для меня, — признаётся он, жадно запоминая искорки счастья, пляшущие в глазах жены. Девушка лишь смущённо улыбается и прячет лицо в сгибе шеи Магнуса. На ниточках её кандзаси расцветают крохотные ландыши, и Бейну чудится, будто миниатюрные лепестки переливаются всеми цветами радуги, словно хрусталь на солнце. Это наибольшее чудо, которое приходилось видеть Бейну за всё его долгое существование: как его жена с каждым днём светится всё ярче, как черты её лица и фигура становятся более мягкими и плавными, как спустя несколько месяцев в области живота начинает прорисовываться округлость, заметная даже в складках кимоно. Теперь Магнус знает, что такое счастье, и не может остановиться, чтобы не пробираться по вечерам под ночную рубашку Хитоми и не прикасаться к тёплой коже, где под его ладонью растёт маленькая жизнь.***
Алек чувствует себя сильным и ощущает хоть каплю облегчения, когда Бранвелл ставит ультиматум перед Инквизитором и управление Институтом переходит к нему. Лайтвуд собирается с мыслями и работает не покладая рук, чтобы оправдать надежды Лидии и родителей, и ему удаётся это. Жена встречает его по вечерам вкусным ужином, который теперь у неё получается приготовить без чужой помощи. Алек по-доброму ругается, потому что не хочет, чтобы она переутомлялась. Он всеми силами старается быть хорошим мужем и поддержкой, неожиданно понимая, что они с Лидией сблизились и стали понимать друг друга ещё лучше, хотя ему никогда и не приходилось жаловаться на этот счёт. Лайтвуд не знает, станет ли это когда-нибудь хоть чем-то отдалённо похожим на любовь, но пытается создать тёплую атмосферу, чтобы их ребёнок, который вот-вот родится, рос в нормальной семье. — Не спится? — Алек проводит пальцами по постели рядом, собирая остатки тепла с пустой второй половины кровати и находя взглядом жену у окна. — Да. Волнуюсь, — признаётся Бранвелл, неуверенно обхватывая себя за плечи. Лайтвуд чутко улавливает этот жест и поднимается, мысленно отмечая, как красиво лунный свет очерчивает силуэт жены, выделяя её живот. — Всё будет хорошо. И я буду рядом, обещаю, — Алек осторожно обнимает её со спины, и Лидия тут же откидывается ему на грудь и заметно расслабляется. — Это то, через что я должна пройти одна, что не предназначено для мужских глаз, — смешливо фыркает она, пытаясь быть всё такой же сильной. Лайтвуд не перечит и только закатывает глаза, пользуясь тем, что его жена этого не видит. Впрочем, спустя две недели, когда у Лидии посреди ночи отходят воды, она напрочь забывает о собственных словах, испуганно цепляясь пальцами за руку мужа, будто боясь, что тот может уйти. Алек даже не пытается, просто наспех одевается и открывает портал в Институт, а затем подхватывает Бранвелл на руки и входит в лиловое сияние, попадая в лазарет. Здесь уже подготовлена палата, где ожидает охотница-повитуха, с которой Лайтвуд едва не ругается, потому что отказывается покидать комнату. Он и не может этого сделать, потому что голубые глаза Лидии наполнены страхом. Алек просто опускается на край кушетки рядом и переплетает их пальцы. Он стойко держится несколько часов, освежая Бранвелл руны своим стило, чтобы хоть как-то придать сил и облегчить боль. Его всегда храбрая жена всхлипывает вместе с первым криком их сына, и Лайтвуд не замечает, как и сам плачет, когда ребёнка кладут Лидии на грудь. — Я люблю тебя, — едва слышно выдыхает Алек хриплым голосом. Он говорит это не потому, что подобное признание уж лучше, чем глупое "спасибо" в такой момент, а потому что, кажется, это правда. Бранвелл заслуживает этого, заслуживает любви, и он обязан окружить ею её и их сына, чтобы получить хоть каплю взаимности в ответ. Лидия замирает рядом, будто не верит собственным ушам, смотрит взглядом, полным счастья, и Лайтвуд улыбается ей, а затем оставляет поцелуй в русых волосах, пахнущих полевыми цветами. Их сын успокаивается и мерно дышит, у него такие крохотные пальчики, а сам он такой красивый, что Алеку становится трудно дышать. И, возможно, это не та жизнь, которую он бы хотел прожить, но он не может ничего изменить, а теперь и не хочет, ведь в ней появляется нечто важное и бесценное.***
Хитоми выглядит взволнованной, и Магнусу не по себе от этого. — Всё хорошо? Мне не обязательно идти на это собрание, я могу отправить Катарину, — Бейн обнимает жену и заглядывает в её светлые глаза. — Конечно же, обязательно: ты — Верховный маг Бруклина, и это собрание твоей общины. Не волнуйся обо мне, просто дурной сон, — отмахивается девушка. — Я ненадолго. Береги себя и нашего сына, — Магнус улыбается и опускается перед женой на колени, прижимаясь губами поверх шёлкового кимоно на её животе. — Иди, мой родной, — Хитоми ласково проводит кончиками пальцев по затылку азиата. И Бейн пытается запомнить это ощущение, потому что в груди заполошно бьется сердце. Он замирает у портала и оглядывается, отчего-то нестерпимо хочется остаться, но Магнус гонит прочь от себя плохое предчувствие. Взгляд Хитоми полон любви и обожания, трепета и верности, и Бейн знает, что больше никогда не встретит никого подобного.***
Магнус ненавидит себя всем сердцем, его поглощает ужас и разрывает от боли. Кажется, он теряет контроль, из-за чего Нью-Йорк содрогается от землетрясения. Катарина мгновенно появляется из портала и испуганно вскрикивает, бросаясь к другу, который сидит на полу посреди гостиной и прижимает к себе бездыханное тело Хитоми. Лосс лишь сокрушённо качает головой, когда понимает, что уже ничем не сможет помочь. — Я не должен был оставлять её. Это только моя вина, — Магнус задыхается от рыданий. — Наш сын должен был родиться колдуном, Хитоми не вынесла его магии. Это я виноват, потому что зачал ей ребёнка. Если бы я только знал... — он не договаривает. Катарина молчит, понимая, что ей всё равно не удастся переубедить друга, ощущая вину и за собой, потому что не предупредила. Она даже не пытается удержать, зная, что Магнусу нужно время и одиночество, чтобы снова похоронить одного из тех, кто был ему дорог.***
Бейн развеивает пепел спустя месяц, на том самом мосту, где он впервые встретил Хитоми. Сейчас в Токио весна, и в парке снова цветут сакуры. Ветер подхватывает крохотные чёрные пылинки и уносит их куда-то вместе с розовыми лепестками. Магнус сжимает в пальцах кандзаси, которое подарил когда-то своей жене. Мелкие цветочки отчего-то застыли в том состоянии, в котором они были в день смерти Хитоми. Они красные, какой была её помада и любовь — пылкая, настоящая, необъятная… Хитоми больше нет, и Магнус не знает, как ему дальше жить с этим. Всё, что от неё осталось, — это яркие воспоминания, украшение для волос, несколько кимоно в шкафу и обручальное кольцо, которое Бейн вешает на цепочку себе на шею, чтобы оно находилось ближе к сердцу. Ему хочется умереть, потому что тот единственный смысл его существования, исчезает навсегда, остаётся только всепоглощающая боль, а ещё вроде привычное, но в этот раз такое невыносимое одиночество. — Ты нужен нам. Не только магам, всем нам, — спустя год посреди ночи его выдёргивает из воспоминаний голос невесть откуда взявшегося в Японии Рафаэля. Вид у Сантьяго взволнованный, и Магнусу не остаётся ничего, кроме как собираться обратно, потому что Рафаэль ему всегда был как сын, который мог родиться, но он потерял его вместе с женой.***
Нью-Йорк встречает их войной, здесь ручьями льётся кровь, повсюду кишат демоны и раскрываются разломы. Бейн не жалеет ни себя, ни сил, отдаваясь полностью этой бойне и порой совсем не осторожничая. Он часто ловит себя посреди боя на мысли, что нужно просто опустить руки и дать убить себя, чтобы это всё закончилось. Но что-то останавливает от необдуманного поступка, что-то вырывает из него синие искры и формирует из них огненные шары, направляя их чётко в противника. Внезапно Магнус понимает, что боится умереть, потому что после смерти он со своей демонической кровью и списком грехов попадёт в место, где больше уж точно не встретит свою милую Хитоми. Каждая новая битва перерастает в следующую, это тянется почти год. Бейн не особо в восторге от того, что нежити приходится объединиться с нефилимами, но другого выхода просто нет. В какой-то момент ему даже становится плевать, лишь бы уже скорее победить Валентина и получить возможность покинуть Нью-Йорк навсегда. Магнус прикидывает в уме, куда бы ему податься после: Токио он отметает сразу — из-за потери жены и сына, Лондон — из-за смерти Рагнора, Париж и другие города для него тоже полны болезненных воспоминаний, пусть более давних и уже поутихших, но всё равно не дающих покоя. Нежная улыбка Хитоми, её хрупкая фигурка и цветочный запах постоянно чудятся Бейну везде, образ любимой приходит во снах, и даже чувства к Алеку, которые всё это время ютились где-то рядом с любовью к жене, сменяются злостью с отголосками ненависти. Магнус мельком видит Алека вместе с Лидией и их сыном Максом в Институте, когда заканчивает с защитным заклинанием. Он бы и не явился сюда никогда больше, но с Институтом заключён контракт, а его маги истощены после вчерашнего сражения. — Спасибо, Магнус, — его одёргивает уже у выхода голос Маризы. Это впервые на памяти Бейна, когда эта женщина называет его по имени. — Это моя работа, за которую вы платите, — бросает он в ответ, спеша покинуть Институт, пока Алек не заметил его. — Я слышала о твоём горе, прими мои соболезнования, — едва слышно выдыхает Мариза, и Магнуса воротит от искренности в голосе этой женщины. — Да катитесь вы все в Эдом! — рычит он сквозь зубы и уносится прочь. Никто, Демон их подери, никто из этих жалких нефилимов не поймёт его потери и боли.***
Лидия погибает незадолго до окончания войны, и это так глупо, немыслимо и несправедливо. Алек не хочет верить в это, даже когда видит окровавленное тело жены, которое охотники из её отряда приносят после рейда. Он только подхватывает её на руки и уносит в зал для церемонии погребения, ощущая, как внутри крошится сердце. Руна на его запястье постепенно выцветает, становится блеклой и серой, и Алеку больно вдвойне, потому что такой она и останется до конца его жизни. Он омывает тело жены и одевает на него белую сутану, не представляя, как ему вернуться домой к Максу одному, как объяснить четырехлетнему ребенку, что теперь так будет всегда. — Где мама? — Максимилиан предсказуемо бросается ему в ноги с порога, рядом появляется обеспокоенная Мариза, которая сегодня приглядывала за внуком. Алек подхватывает сына на руки и прижимает к себе, ощущая, как по щекам бегут мокрые дорожки слёз, которые он чудом сдерживал всё это время. — Ей... Ей пришлось остаться, но завтра мы пойдём к ней, — хрипит он, и Мариза рядом вздрагивает и глотает обратно первый всхлип, когда понимает, что случилось. Ближе к вечеру приезжают отец, Джейс с Клэри, а потом и Иззи с Мелиорном. Алеку хочется побыть одному, но он благодарен родным за то, что им удаётся отвлечь Макса и уложить спать. К брюнету же сон не идёт, кровать без Лидии кажется такой огромной, холодной и пустой, что он не может заставить себя в ней находиться. Алек перебирается в мягкое кресло и включает настольную лампу, рядом с которой стоит рамка с фото его жены. — На кого ты оставила нас, Лидс? — спрашивает он шёпотом у давящей тишины, но ему никто не отвечает. Это оказывается в сотню раз сложнее, чем Алек себя настраивал. Максу нужно объяснить, и за это берётся Клэри. Она осторожно подбирает слова, заверяя Максимилиана, что его мама теперь в лучшем месте и видит его с неба, что всегда будет рядом, будет присматривать за ним и оберегать. Алеку больно видеть, как настороженно сын слушает, хорошо хоть, что не плачет. Но это только пока, уже в зале погребения Макс громко рыдает, и этот звук отбивается эхом от высоких потолков. Алеку едва удаётся оторвать его от Лидии, подхватить на руки и заставить обнять себя за шею. Теперь сын всхлипывает прямиком ему в ухо, и Лайтвуд прижимает его к себе крепче, пытаясь согреться. Когда оранжевые языки пламени поглощают тело Лидии, Алек отступает на шаг назад и вздрагивает от того, что Макс в его руках едва не задыхается от рыданий. Магнус стоит в самом конце зала, потому что ему сообщила Изабель и потому что несмотря ни на что он всё ещё очень уважает Лидию. Бейн прячется за одну из колонн, ощущая себя здесь чужим, он слишком выделяется в своей чёрной одежде среди этого сплошного белого траура. Детский плач звучит будто у него в голове, и это просто невыносимо. Магнус спрашивает себя, чем они заслужили эту боль, почему Алеку посчастливилось остаться хотя бы с сыном, а он опять один на один с этим всепоглощающем одиночеством. Бейн проклинает эту неуместную сейчас зависть, маленький Макс цепляется за него взглядом небесных глаз, которые достались ему от матери. И Магнус лишь щёлкает пальцами, рассыпая в воздухе синие искры успокаивающей магии, посылая её невидимыми потоками к мальчику. Алек удивлённо смотрит на сына, который внезапно затихает у него на руках и перестаёт плакать. По шее будто мажет что-то тёплое и чуть покалывающее, но отдаленно знакомое, и Лайтвуд невольно оглядывается, будто ощутив на себе чей-то внимательный взгляд, но за спиной только родственники, больше никого.***
Кажется, что со временем должно стать легче, но это не так. Ад начинается уже в первую ночь после церемонии погребения. Максу снятся кошмары, и Алек сидит рядом с ним в детской, потому что сам он боится даже прикрыть глаза. Он легко тормошит сына, когда тот в очередной раз начинает хныкать сквозь сон, а затем оставляет успокаивающий поцелуй в его тёмных непослушных волосах. Лайтвуд опускается на мягкий ковёр и приваливается спиной к небольшой детской кровати, вспоминая. Сердце больно сжимается, когда из памяти вырываются картинки из их недолгой семейной жизни. Алек невольно вспоминает день их свадьбы, когда Лидия была для него ещё такая чужая, но так искренне пыталась помочь и поддержать. Он помнит каждый день, когда они вместе трудились на благо Института, порой даже вместе ходили в рейды, и Лайтвуд доверял жене и разрешал прикрывать свою спину, хотя раньше этого удостаивались разве что Джейс с Иззи. Лидия была отличным бойцом, она была очень внимательной и хорошо обращалась с любым видом оружия, а в рукопашном ей вообще не было равных, но в её последнем сражении что-то пошло не так... Больше всего на свете Алек жалеет, что не был с ней рядом в этот момент, что не смог выполнить свою свадебную клятву и защитить, а теперь виноват и перед Максом, потому что не уберёг его мать. Бранвелл была для него верной супругой — любящей и поддерживающей, и Александр ненавидит себя за то, что не дал ей столько же любви и взаимности в ответ, сколько мог бы, сколько должен был. Он вспоминает, какой улыбчивой и счастливой была Лидия после рождения их малыша — ребёнка, которого он ей зачал насильно, на эмоциях, в отчаянье, но она простила ему даже это. Алеку на глаза наворачиваются слёзы, когда он прокручивает в голове воспоминания о том, как Бранвелл кормила Макса, возилась с ним, учила его, как радовалась каждой его улыбке. Лайтвуд чувствует, что действительно был счастлив рядом с ней, не только в те дни, когда их сын сделал свой первый шаг или сказал первое слово, он был счастлив с Лидией каждую секунду. Уже утром, так и ни разу даже не задремав, Алек направляется к себе, чтобы попытаться собраться в Институт и вернуться к ритму, который больше никогда не будет прежним. Зарёванный Макс врывается к нему уже через полчаса после того, как отец оставил его одного. — Мама! Мама-мама-мама! Я хочу к ней! — он неразборчиво кричит, глотая буквы, которые и без того ещё не все может внятно выговорить. Алек чувствует отчаяние и беспомощность, ему едва удаётся успокоить сына и увести на кухню, чтобы позавтракать. Он думает о том, что придётся поменять рубашку, потому что ту, что на нём, некогда выглаженную и чистую, Макс скомкал и намочил слезами. — У мамы каша получалась вкуснее, — мальчик демонстративно отодвигает тарелку. Алек поднимает на него болезненный взгляд, сдаваясь, потому что у Лидии всё получалось лучше. Макс смотрит на него в ответ своими огромными васильковыми глазами — точь-в-точь как у матери, его нижняя губа начинает дрожать, и он просто подрывается и убегает на второй этаж, путаясь в своих пижамных штанишках. В дверь звонят, и Алек едва находит силы, чтобы подняться и открыть матери, которая обещала побыть за няньку, пока он будет в Институте. Мариза переступает порог и сразу же заключает сына в объятия, замечая его влажные глаза. — Я не справляюсь, мам, — Александр всхлипывает, и ему так стыдно за эту слабость, но он ничего не может с собой поделать. — Ты должен быть сильным, твоя жена бы хотела этого, — выдыхает Мариза, протягивая сыну какие-то бумаги. — Что это? — он нервно вытирает щёки тыльной стороной ладони. — Лидия будто чувствовала и подготовила бумаги на передачу своей должности доверительному лицу, — сообщает мать, но ореховые глаза смотрят на неё с непониманием. — Ты теперь полноценный Глава Института, Алек, — объясняет она, но в её голосе больше нет радости от того, что Лайтвуды наконец-то добились своего, потому что это произошло не той ценой. — Я не могу оставить Макса, не сегодня, — Алек чувствует растерянность, его плечи опускаются. — Я справлюсь с ним, не волнуйся. Ты нужен в Институте, мы в шаге от того, чтобы победить Валентина. И... — Мариза внезапно умолкает на полуслове. — Береги себя, будь осторожен, прошу, — едва слышно шепчет она. Александр послушно кивает ей, теперь он обязан быть таковым, хотя бы ради Макса. Уже в Институте он чувствует себя странно, потому что снова приходится сесть в кресло Главы, которое он занимал неполных три года, пока Лидия сидела с малышом. Ещё два дня назад она делала работу за этим столом, и Алек боится что-то трогать в кабинете, потому что всё здесь напоминает о его погибшей жене: и скатившаяся в сторону ручка, и нашейный платок на спинке кресла, и незакрытая до конца дверца книжного шкафа. Лайтвуд решается присесть за стол только спустя полчаса, ощущая неправильность, потому что это не его место, никогда им не было. Он смотрит на единственную здесь рамку, на фотографии он с Лидией сидит с Максом у камина, они вместе собирают разноцветную пирамидку, приобретённую в примитивном магазине. Алек не может оторвать взгляд от того, какими беззаботными и улыбчивыми они выглядят на этой фотографии, которую сделала, кажется, Клэри. Он даже не замечал тогда, что улыбается, не замечал, как и множество других вещей, которые назывались счастьем, назывались семьей… Лайтвуд откидывается на спинку кресла и поворачивает голову, утыкаясь лицом в платок. Ткань пахнет лёгкими женскими духами, сладкой домашней выпечкой и полевыми цветами — она пахнет Лидией. Алеку хочется разреветься, как не делал даже в детстве, кажется, он ещё никогда столько не плакал, как за последние два дня, но ему не даёт сделать это тихий стук в дверь. — Здравствуй, — здоровается Радж, выполняющий теперь работу юриста в Институте. — Я принёс бумаги на подпись, — говорит он и неловко переминается с ноги на ногу, явно ощущая дискомфорт от того, что теперь в этом кабинете сидит другой человек. — Спасибо. Что-то ещё? Просто я пока не пришёл в себя, и мне трудно снова вникнуть в работу, — признаётся Александр, действительно не зная, за что ему браться. — Отряды прочёсывают город вместе с нижнемирцами, пока ситуация под контролем, но я буду держать тебя в курсе событий, — Радж понимающе кивает и оставляет ему бумаги, а затем достаёт из внутреннего кармана своего пиджака конверт. — Это было вместе с завещанием, Лидия просила передать тебе, если с ней что-то случится, — объясняет он. — Когда?.. — голос Алека садится, а пальцы дрожат, едва не роняя конверт. — Когда она отдала тебе это? — наконец-то спрашивает он. — Когда начались первые нападения отречённых Валентина. Письмо шло вместе с приказом о передаче управления Институтом тебе, — отвечает Радж и тут же тактично откланивается, давая Лайтвуду возможность побыть одному. Алек не решается открыть, смотрит долго на красный сургуч с отпечатком фамильного кольца Бранвеллов, а потом всё же распечатывает. Внутри конверта письмо, аккуратно сложенное в три сгиба, но из него выпадает ещё один конверт, перевязанный тонкой лентой. Буквы пляшут у Алека перед глазами, он несколько секунд просто смотрит на ровные строчки, выведенные каллиграфическим почерком, и жадно запоминает, каким же красивым он был у Лидии. "Моему любимому мужу", — написано в самом верху, и сердце Лайтвуда больно сжимается и пропускает удар, он считает подобное обращение к себе незаслуженным. "Если ты читаешь это, значит, я оставила вас намного раньше, чем мне бы этого хотелось. Я долго думала, что написать здесь, перевела столько бумаги. Но в итоге все слова кажутся такими глупыми, они не смогут передать и части того, что я чувствую. Надеюсь, моё завещание вступит в силу, и никто больше не сможет отобрать у тебя право быть Главой Института. Я знаю тебя слишком хорошо, Алек, поэтому хочу, чтобы ты не винил себя и не сомневался в собственных силах. Ты справишься, и я уверена, что ты будешь лучшим лидером для нефилимов и воспитаешь нашего сына должным образом. Письмо с лентой для Макса, я бы хотела, чтобы ты отдал его ему на шестнадцатилетие. Но сначала тебе придётся научить его читать, и я совсем тебе не завидую, потому что у него упёртый характер". Алек невольно улыбается сквозь слезы, не понимая, как он раньше не замечал, какой удивительной была Лидия. "Вру, конечно же. Вообще-то я завидую и ещё как, потому что хотела бы провести с вами больше времени и пережить много прекрасных моментов. Но плохое предчувствие не покидает меня, я обещаю присматривать за вами, если что. И да, я ни секунды не сомневаюсь, что вы оба проживёте счастливую жизнь, потому что ты всегда был сильнее меня и только ты сможешь уберечь нашего сына и победить Валентина. Ты был для меня лучшим мужем, о котором я никогда даже не смела мечтать. Ты стал для меня другом и братом, которого у меня никогда не было, и ты навсегда останешься для меня примером настоящего мужчины. И пусть наш брак начался не совсем так, как все видели его со стороны, но я ни единожды не пожалела о том, что вышла за тебя. Ты прекрасный человек, Алек, и я люблю тебя всем сердцем. Береги себя и Макса, и попытайся рискнуть и быть счастливым с тем, кто может сделать тебя таковым. Навечно твоя Лидия". Алек подрывается на ровные ноги и распахивает настежь окно, пытаясь сделать хотя бы один жалкий вдох, но лёгкие сдавливает, а в горле застревает ком. Лайтвуду хочется выть в голос от этой безысходности, от боли и страха. Слишком много ответственности Лидия взвалила на его плечи, и у него теперь нет права сдаться и опустить руки, потому что она возлагала на него надежды, даже в те моменты, когда самые близкие, да даже его родители не верили в него. Алек не хочет думать о том счастье, к которому его призывает жена в последних строчках, хотя прекрасно понимает, кого именно она имела в виду. Лайтвуд решает, что ему хватит Макса, вдвоём им будет хорошо, ведь никто не сможет заменить Лидию.***
Магнус передаёт полномочия Катарине, теперь она Верховный маг Бруклина. Лосс молчит долгих пять минут, а затем призывает бокал виски и опрокидывает в себя залпом. — Почему? — только и спрашивает она. — Потому что я хочу стать одним из простых, обычным бойцом. Так от меня будет больше пользы, — отвечает Бейн, низко опуская голову в попытке спрятать взгляд. — Ты ищешь смерти, — констатирует Катарина, её обычно сдержанный голос дрожит. — От судьбы не уйдёшь, ты же знаешь, Кат, — горько хмыкает Магнус. — Если я должен погибнуть в этой войне, то это произойдёт, кем бы я ни был — Верховным или рядовым колдуном, — добавляет он, наконец-то поднимая на подругу взгляд. Лосс не видит в его ненастоящих карих глазах ни капли страха или волнения. Магнус прячет свою метку со дня смерти Хитоми, не обнажает её даже в бою, тратя на гламур пусть и крохи сил, но всё же. Катарина видит, что тот полностью сломлен, и впервые не знает, как помочь Бейну. Валентин открывает ночью огромный разлом посреди Нью-Йорка, который поглощает одним махом половину всех отрядов оборотней, фейри и вампиров, Магнус чувствует отчаяние. Он не хочет оглядываться и обещает себе покинуть город навсегда — если выживет, конечно, — чтобы не вспоминать всех тех, кого знал и потерял здесь. Он внезапно видит Алека рядом и проклинает себя, потому что чувствует прилив сил от присутствия нефилима рядом. Лайтвуд находится спиной к нему и не замечает в кровавом бою, выпуская стрелу за стрелой в нападающих демонов. Моргенштерн возникает прямо перед ними из какого-то странного чёрного портала. — Алек, Орудия Смерти! — громко выкрикивает Бейн, заставляя парня оглянуться и зависнуть. Александр так и стоит посреди кишащей перевёртышами улицы и просто смотрит на него. — Магнус, — срывается едва слышно и хрипло с его губ. — Клинок и Чаша! К ним может прикасаться только носитель ангельской крови, я не могу! — Бейна впервые раздражает этот взгляд любимых ореховых глаз, он пытается втолковать этому глупому растерявшемуся охотнику, что победа напрямую зависит от них обоих. Алек вздрагивает и наконец-то приходит в себя, часто-часто кивая. Магнус не успевает обдумать всё до конца, он действует интуитивно и направляет почти всю свою магию на то, чтобы вырвать из рук Валентина Орудия Смерти и бросить их Алеку. Бейн заваливается на землю, теряя равновесие и едва находя силы, чтобы не потерять ещё и сознание. Он видит, как Александр на лету перехватывает Клинок и прижимает второй рукой к груди Чашу, а затем его озаряет яркая вспышка. Свет настолько ослепляет, что Магнусу приходится прикрыть слезящиеся глаза ладонью, а когда он отнимает её от лица, Валентин уже лежит мёртвым. Руны Лайтвуда сверкают золотом, и все вокруг пораженно наблюдают за этим, не понимая, что же произошло. Алек чувствует мощную энергию, ему хочется наплевать на всё и сжать Бейна в крепких объятиях — всего на секунду, хотя бы в знак благодарности за помощь и их совместную победу. Но когда он оборачивается, собираясь подойти и помочь Магнусу подняться, в том направлении гаснут последние лиловые искры от портала.***
Магнус жадно присасывается прямо к горлышку бутылки и упаковывает вещи с помощью магии в чемоданы, собирая только самое необходимое и дорогое для него. Катарина врывается в лофт за мгновение до того, как Бейн собирается ускользнуть через портал. — Не делай этого, прошу. Ты даже не представляешь, что произошло. Теперь для тебя всё изменится, — с надеждой выдыхает она, цепляясь за пиджак друга. — Это только моё пожелание уйти. Прости, если сможешь, — Магнус крепко обнимает Лосс, открывая необычный портал позади себя и отправляя туда пинком ноги последний чемодан. — Нет! Нет, ты должен знать, что Алек... — Катарина не успевает договорить и предпринять хоть что-то. Бейн резко отталкивает её от себя и падает спиной в чёрную дымку, которая буквально затягивает его в себя и мгновенно рассеивается. Лосс понимает, что всё очень плохо, раз её друг прибегнул к тёмной магии, не оставив ни единого шанса отыскать его через заклинание поиска.***
Время всегда не имело для него никакого смысла, но сейчас это ощущается особенно остро. Дни медленно ползут за днями, переходя в месяцы, а затем года. Магнус ловит себя на мысли, что в какой-то момент теряется в датах, потому что избегает календарей, новостей и всего остального, где можно увидеть, какой сегодня день. Он просто возвращается в крохотный заброшенный посёлок в Гималаях, куда попал совсем мелким сразу после того, как сжёг отчима, который пытался утопить его в реке. Здесь всё такая же дикая нетронутая природа и полное отсутствие цивилизации и прогресса. Кажется, что тут ничего не изменилось спустя шестьсот с лишним лет, разве что Безмолвные Братья, которые воспитали Бейна и научили контролировать свою силу, больше не живут в монастырях среди скал, тут вообще больше никто не живёт. Магнуса всё устраивает здесь, это похоже на бесконечный курорт, впервые можно расслабиться и не волноваться, не убегать от врагов и ни с кем не сражаться. Вокруг ни единой души, а всё необходимое можно призвать, с любым катаклизмом или стихией можно справиться одним щелчком пальцев. Бейн спрашивает себя, через сколько времени он забудет, как звучит голос другого человека, сколько нужно времени, чтобы вообще забыть любой человеческий язык. Магнус не понимает, когда это становится настоящим адом, но что-то выдёргивает его из этой глуши обратно. Оказывается, прошло целых двенадцать лет, и Бейн первым делом отправляется в Токио, потому что ощущает вину за то, что пропустил столько времени и столько раз не почтил память своей жены и неродившегося сына. Он проводит в городе символичных двенадцать дней, каждый раз приходя на то место на мосту в парке, где впервые встретил Хитоми и где развеял её прах, а после решает навестить лофт. Оказывается, здесь чисто и убрано — дело рук Катарины, потому что от всего веет её магией. Магнусу нужно совсем немного времени, чтобы обновить гардероб согласно современной моде, и куда больше, чтобы решиться снова взглянуть в глаза подруге. Когда Бейн приходит в больницу, его охватывает лёгкий страх, потому что в Нью-Йорке всё изменилось очень кардинально. Магнус не уверен, что Катарина ещё здесь работает, он вообще не знает, всё ли с ней в порядке, и ему из-за этого стыдно. Он боязно поднимает взгляд на табличку на двери и облегчённо выдыхает, когда видит надпись "Доктор Лосс". Бейн трижды стучит и буквально чувствует, как подруга вздрагивает за дверью, узнавая его только по стуку. — Какой же немыслимый идиот, — Катарина налетает на него, едва он переступает порог её кабинета, и рыдает взахлёб. — Прости, — только и выдыхает Магнус, не узнавая собственный голос, кажется, он в последний раз разговаривал сам с собой где-то лет пять или шесть назад, когда находился среди гор и было уж совсем невмоготу. Лосс обнимает его крепче, значит, простила, а затем заваривает им травяной чай и неловко начинает беседу. Бейн делает первый глоток и перекатывает по нёбу давно позабытый, но так любимый им вкус. Он наконец-то ощущает, что соскучился, наконец-то чувствует себя правильно, находясь здесь, в месте которое никогда не считал своим домом, но раз здесь есть кто-то близкий для него, значит, это и вправду его дом. — Послушай, я тогда пыталась сказать тебе, что Алек... — спустя час выдыхает Катарина. — Ну, Лайтвуд, Глава Института... — добавляет она, когда замечает недоумение на лице друга. Магнус не забыл Александра, конечно же, не забыл, но его имя внезапно режет слух так остро, и азиат попросту не знает, что чувствует сейчас. — Я не хочу знать, — резко сообщает Бейн, как только губы Катарины приоткрываются в попытке продолжить разговор. — Но... — Лосс начинает снова, на что Магнус лишь отрицательно мотает головой. — Я и вправду не хочу знать, прости. Мне нужно время, ещё чуть-чуть. Дай мне неделю, а потом мы поговорим. Ладно? А пока мне достаточно знать, что у тебя и Рафаэля всё хорошо, — измученно улыбается он. — После того, как ты ушёл, колдуны созвали совет. Все единогласно приняли решение, что когда ты вернёшься, они хотят, чтобы ты занял должность Верховного мага Нью-Йорка. Мы все считаем тебя героем, без тебя не получилось бы победить Валентина. Мы не думали, что ты уйдёшь так надолго, но наше решение в силе, — сообщает Катарина. — Я подумаю. Пока не готов дать ответ, — глухо отзывается Магнус. Лосс мысленно отмечает, что её друг стал более тихим и менее ярким, это уже не тот Бейн, теперь он намного серьезнее и лучше, вот только сломан сильнее, чем когда-либо.***
Магнус выбирается в город тем же вечером, собираясь после, когда уже окончательно стемнеет, навестить Рафаэля. Он направляется в "Охотничью луну", по дороге встречая Люка. Тот удивлён, но при этом искренне рад встрече. Они перебрасываются парочкой неловких фраз, и Бейн спешит войти внутрь бара, потому что смотреть на Гэрроуэя больно. Тот заметно постарел, осунулся, и Магнусу не по себе от мысли, что он мог вернуться слишком поздно, когда всех смертных, кого он знал, уже давно не было бы в живых. В баре не лучше, и Бейн уже даже жалеет, что явился сюда. Его перехватывает парочка магов из его бывшей общины, которую он оставил на попечение Катарины. Знакомые вовсе не изменились в силу своей природы, они радуются и восхищаются им, но Магнус чувствует себя отвратительно, потому что в своё время покинул этих колдунов, как и многих других, и даже не вспоминал о них всё это время. — Магнус? Магнус! — радостно слышится знакомый голос за спиной, и Бейн разворачивается на ватных ногах. — Куда ты пропал? Как же я рада тебя видеть, — Изабель бросается ему на шею и крепко обнимает. Мелиорн просто дружески хлопает по плечу, к ним подтягиваются Джейс и Клэри. — Да так, были дела, — отмахивается Магнус. Он смотрит на Иззи чуть дольше положенного, отмечая, что девушка — хотя нет, уже женщина — всё так же красива. Её фигура практически не изменилась, помада всё такая же ярко-вишнёвая, разве что волосы уже чуть подкрашены в тон натуральному цвету, а в уголках глаз залегли крохотные морщинки. У Мелиорна теперь короткая стрижка и первая седина на висках. Магнус невольно спрашивает себя, как там Алек, жив ли он, пощадила ли его подкрадывающаяся старость или нет. Сколько ему сейчас? Кажется, около сорока? Бейн не может вспомнить, не может заставить себя. У Джейса волосы теперь более платиновые из-за той же пробивающейся седины, а худышка Клэри приобрела более пышные формы, но только в нужных местах, что ей вполне идёт. — Привет, — Фрэй мило улыбается, и Магнусу вдвойне неловко, потому что он не в курсе о том, чем они все жили всё это время. — Привет. Вы на миссии? — отзывается Бейн и запоздало пожимает ладонь Джейсу. — Нет, выбрались встряхнуть стариной, — с ухмылкой отвечает Вэйланд. — А это единственный бар, где мы точно не пересечёмся с нашими детьми, потому что Майя им не продаст здесь спиртного, пока им не исполнится хотя бы восемнадцать, — добавляет он. — Подростки, — хмыкает Мелиорн себе под нос. "Подростки", — думает Магнус и давится горечью, потому что если бы Хитоми не погибла, их сыну сейчас было бы шестнадцать. — Мне пора, — выдыхает Бейн, ощущая, что больше не может находиться здесь. — Рад, что встретил вас. Он попросту сбегает, всё же покупая у Майи бутылку виски, чтобы не выглядеть полнейшим идиотом. Барменша лучезарно улыбается ему из-за стойки и мило заправляет за ухо кудрявую белую прядку, кажется, совсем не стесняясь того, как время посеребрило её волосы. Магнусу невыносимо больно, он крепче сжимает в пальцах стекло и открывает портал прямиком из бара в "Дюморт". Рафаэль удивлённо вскидывает брови, отрываясь от бумаг. Дверь в его кабинет резко распахивается, и внутрь тут же врываются несколько вампиров из его личной охраны, которые услышали биение сердца кого-то живого внутри здания. — Мистер Сантьяго? — подаёт голос один из вампиров. — Всё в порядке, это мой друг, — Рафаэль кивает своим парням в сторону выхода. — Извините, что побеспокоили, — охранники тут же послушно закрывают дверь с обратной стороны. — Рад, что ты жив, — Сантьяго поднимается и заключает Магнуса в крепкие мужские объятия. От него веет смертью и холодом, но так было всегда, и Бейна успокаивает это постоянство. — Нужно было время, да? — вполне спокойно уточняет вампир, Магнус благодарен другу за то, что в его голосе нет осуждения. — Да. Без Хитоми трудно. В войне погибло слишком много наших, — признаётся азиат. — Потери — проклятие бессмертных, — Рафаэль достаёт два стакана и наливает в них виски, которое принёс Бейн. — Я всё никак не привыкну, — тяжело вздыхает Магнус, опускаясь в огромное кожаное кресло и неприятно морщась от скрипучего звука, который оно издает. Сантьяго не слишком разговорчив, как и обычно. Он интересуется тем, где Бейн находился всё это время, а затем надолго умолкает. Они напиваются в полной тишине, в отеле не слышно ни единого шороха, что весьма странно ночью, учитывая, что вампиры в это время суток бодрствуют. Рафаэль достаёт себе из холодильника пакет с кровью и переливает её в высокий непрозрачный стакан, чтобы не смущать Магнуса видом красной жидкости. Бейн всё равно кривится у него за спиной и дышит через раз, чтобы не ощущать металлический запах. Сантьяго наконец-то начинает говорить, почему-то вдруг рассказывая о нефилимах. Всё начинается с неброской фразы о том, что Изабель вышла за Мелиорна и у них есть сын с дочкой. Магнус мысленно спрашивает себя, может, Рафаэль действительно был влюблен в Иззи, хотя в неё трудно не влюбиться. Бейн лишь кивает и подпирает подбородок рукой, хмыкая на тот факт, что у Джейса с Клэри три дочери, а Вэйланд уж точно мечтал о сыне. — Как там их родители? Мариза с Робертом и дальше при Конклаве? — безразлично уточняет Бейн. — Ты не знал? Они развелись, давно уже. Роберт умер три года назад. Старость, слабое сердце. А Мариза оставила дела, — отвечает Сантьяго. Магнусу не по себе, его бьет под дых эта информация, кажется, что его не было здесь целую вечность. — Ты знаешь о Лайтвуде? Александре? — Рафаэль пьянеет скорее от крови, чем от виски, и щурит глаза. — Молчи, не хочу знать, — у Бейна сердце предательски пропускает удар, а затем пульс учащается, что не остаётся незамеченным Сантьяго. — Ну и ладно, — фыркает тот. — Всё равно ни у кого нет шансов приударить за Алеком: его сын управляется с луком похлеще отца — мигом пустит стрелу между глаз, если кто-то не так посмотрит, — с улыбкой объясняет он. Магнус вдруг понимает, что забыл, как Рафаэль улыбается, потому что слишком уж редкое это явление, да и его отшельничество сыграло с памятью злую шутку. — Рад, что ты в порядке. Я пойду, у тебя, наверно, дела, — Бейн поднимается и открывает портал. — Всегда готов выслушать, — Рафаэль лишь кивает ему и опрокидывает в себя остатки крови.***
Магнус не ищет встреч, это случается само по себе. Он просто видит Алека рядом с местом, где когда-то находилась неплохая кофейня. Сейчас здесь какой-то супермаркет, и Лайтвуд как раз выходит из него с пакетами наперевес. Магнус щелчком пальцев скрывает себя с помощью заклинания и зачем-то прячется ещё и за угол дома, выглядывая оттуда, словно воришка. Он может видеть Алека всего секунд тридцать, не больше, пока тот не исчезает в толпе примитивных, явно направляясь домой. Бейну кажется, что его хватит сердечный приступ, всё это так глупо и неправильно, но он не может успокоиться. За эти несколько секунд он успевает заметить то, как изменился Александр, теперь он выглядит более взрослым, как настоящий мужчина, носит рубашки, как и полагается Главе Института, от него исходит хоть и слабая, но уверенность. И Магнус жадно впитывает в себя этот образ, резко содрогаясь от понимая, что в Алеке изменилось только это. Бейн запоздало осознаёт, что он не увидел ничего из того, что должен был: ни ухудшений в фигуре, ни седины, ни залысин, ни мимических морщин — Александр выглядел точь-в-точь как двенадцать лет назад, в тот самый день, когда они вместе спасли мир от Валентина. Магнус вспоминает то мгновение, вспоминает, как ярко светились руны на теле охотника, и в его голове всё складывается как дважды два. — Почему ты не сказала мне? — азиат врывается к Катарине без стука. — Демон тебя разрази! Под сокрывающим заклинанием?! Серьезно?! — Лосс тут же окутывает его синей дымкой, делая видимым, а затем подрывается на ноги и выглядывает в коридор, чтобы убедиться, что там не началась паника. — Лайтвуд больше не стареет, — Магнус истерически заламывает собственные пальцы и опускается в кресло, выглядя при этом ошеломлённым и напуганным. — Ты не захотел слушать. Я пыталась сказать тебе ещё тогда, в лофте, когда ты прыгнул в чёрный портал, — пожимает плечами женщина. — Никто не нашёл объяснения произошедшему. Видимо, на Валентине были какие-то чары, и когда Алек убил его, держа в руках оба Орудия Смерти, что-то пошло не так, и сам он стал бессмертным, — объясняет она. — Но... Это ничего не поменяет, да? — с проклятой надеждой спрашивает Бейн, понимая, что ему было бы куда проще, если бы подруга приняла решение за него. — Это уже решать тебе. Ты, может, и сильный маг, но не можешь ничего изменить. Ты не сможешь вернуть Хитоми, а она бы хотела, чтобы с тобой всё было в порядке. Тебе стоит двигаться дальше и попытаться быть счастливым, — Катарина говорит это так, чтобы дать ему право выбора. Магнус поднимается и уходит на ватных ногах, пытаясь прийти в себя. Обручальное кольцо на шее лежит у самого сердца, и Бейн наконец-то готов принять решение, понимая, что он и вправду ничего не сможет изменить, а продолжать мучиться наедине со своими чувствами больше невмоготу.***
Он решается прийти в Институт только спустя неделю, всё это время пытаясь подобрать правильные слова, которые в итоге всё равно вылетают из головы в решающий момент. Магнус нарочно выбирает время ближе к вечеру, удивляясь, что его так легко пропускают в здание. Здесь больше нет стражи, даже видно несколько фейри и оборотней, которые спокойно общаются с охотниками. И Бейна греет тот факт, что Алеку удалось наладить отношения между нефилимами и нижнемирцами, хотя он уже наслышался об этом, когда вернулся в Нью-Йорк. Магнусу хочется верить, что Лайтвуд теперь дорос до того уровня, который мог бы изменить всё ещё в самом начале их несостоявшейся истории. Бейн стоит под дверью в кабинет слишком долго, его всего трясёт, а ноги подкашиваются. Он проходится по коридору взад-вперёд и пытается глубоко дышать, мысленно умоляя себя успокоиться. Магнус дёргается на звук открывшейся двери и резко оборачивается, наблюдая за красивым парнем лет семнадцати. Он высокий и одет в чёрную одежду, его тело покрыто рунами, на голове до боли знакомый ворох тёмных непослушных волос, а через плечо висит колчан со стрелами с ярко-малиновым оперением, тоже весьма знакомым. Бейн поверить не может, что Макс так вырос, ведь он видел его ещё совсем мелким, на похоронах Лидии. — Пап, я сейчас к дяде Мелиорну, он обещал сделать для меня фейрийский яд для стрел. Мы ещё планировали устроить спарринг с Лео и Софи, так что я останусь с ночёвкой. Хорошо? — уже в дверях спрашивает парень, привалившись плечом к косяку. — Ладно, — отвечает Алек, и сердце Магнуса делает кульбит, потому что он помнит его голос и теперь может снова услышать его. — Только, Макс, умоляю, если ужин будет готовить Иззи, не ешь, — напоминает он. — Не знаю, мне нравится, как готовит тётя Изабель, — с улыбкой отвечает ему сын. — У тебя железный желудок, — фыркает в ответ Александр, и Магнусу становится невыносимо тепло от этой сцены, хоть он и жалеет, что судьба распорядилась иначе и сам он лишен вот таких вот моментов. — Ну всё, я пошёл. Не засиживайся допоздна, — с упреком в голосе бросает Макс и прикрывает дверь, когда слышит отцовское "пока, будь осторожен". Бейн отмирает и делает шумный вдох, понимая, что всё это время, кажется, совсем не дышал. Макс смотрит на него своими голубыми глазами сначала с удивлением, но затем быстро берёт эмоции под контроль и подходит ближе. Магнус чувствует себя немного неловко, когда этот подросток внимательно рассматривает его, колдуна, который прожил много столетий. Бейн морально готовит себя к тому, что на лице Макса может появиться отвращение, что он может совершенно не воспринимать его образ, который теперь уже не такой яркий, но макияж и маникюр всё ещё присутствуют. Но парень лишь несколько раз хлопает своими по-девичьи длиннющими ресницами и подаёт голос: — Вы к отцу? Он как раз освободился, — говорит он. — Да. Я... — Магнус запинается, и сам не зная, кем он является для Алека. — Я его старый знакомый, мы давно не виделись, — выпаливает он на одном дыхании и делает шаг к двери. Макс лишь подозрительно прищуривает глаза и крепче сжимает в руке свой лук. Бейн вспоминает слова Рафаэля о ревнивом сыне Лайтвуда и том фейсконтроле, который тот устраивает для всех, кто приближается к его отцу, и спешит постучать в дверь и тут же войти внутрь. — Магнус?.. Ты?.. — Алек широко распахивает глаза и поднимается, хватаясь за край стола, когда его покачивает. Пульс стучит в висках, и Лайтвуд не может собраться с мыслями, потому что он так долго ждал и одновременно боялся этого момента, а сейчас страх и вовсе накрывает с головой. — Александр, — хрипит Магнус севшим голосом и приваливается спиной к двери, прогоняя невыносимое желание соскользнуть по ней на пол. Они сталкиваются испуганными взглядами и смотрят друг на друга, как два загнанных в ловушку зверя. Бейну кажется, что он сейчас потеряет сознание от волнения, такое с ним впервые. — Что-то случилось? — Алек мысленно даёт себе подзатыльник, потому что он не должен был спрашивать. — Хотел увидеть тебя, — честно признаётся Бейн и наконец-то отлепляет лопатки и задницу от двери, делая шаг вперёд и обессиленно опускаясь в мягкое кресло в углу, не спрашивая разрешения. Алек лишь шумно выдыхает на его признание и пытается хотя бы немного взять эмоции под контроль. — Ты уже знаешь, что я?.. — Лайтвуд неопределённо взмахивает в воздухе рукой и умолкает на полуслове, не зная, что он должен сказать. — Да, — Магнус понимает без слов. — И я здесь не из-за этого, — спешно добавляет он. — То есть и из-за этого тоже, но это не главная причина, — нервно говорит он с заминками, внезапно теряя всё своё красноречие. — Я не знаю, зачем пришёл сюда, Александр, прости, — Бейн опускает взгляд в пол, боясь того, что будет дальше. — Не извиняйся. Если кто-то и должен делать это, так это я, — Лайтвуд вздрагивает от своего имени, слетевшего с чужих губ, но быстро берёт себя в руки. — Будешь кофе или чай? — предлагает он, подходя ближе и садясь в соседнее кресло. Теперь их разделяет только низкий стеклянный столик, на котором стоит блюдце с печеньем. Алек чувствует страх, он боится, что Магнус может просто уйти, но он не готов его отпустить, не теперь. — Чай. Ты же не против? — Бейн щёлкает пальцами и призывает им две чашки с горячим ароматным напитком, которые трансформируются на столике. — Нет. Спасибо, — Лайтвуд едва заметно улыбается уголком губ и смотрит жадно своими оленьими глазами, пытаясь запомнить. — Я так давно тебя не видел, — шёпотом произносит он, грея озябшие пальцы о чашку. — Двенадцать лет, — Магнус согласно кивает. — Я провёл это время в горах, где не было совсем никого, — добавляет он, и Алек шокировано распахивает глаза ещё шире. — Мне это было нужно, ещё после... — объясняет он, но так и не может закончить. — Просто не было возможности — война, сам понимаешь. — Я не сказал этого тогда, но я соболезную тебе, — Лайтвуд хмурит брови, он не лукавит ни капли, потому что раньше была только какая-то неправильная ревность, а сейчас они на равных. — Я тебе тоже, — Бейн снова кивает и опускает взгляд, узор на ковре под ногами внезапно кажется таким интересным, но главное — он отвлекает от всех этих мыслей в его голове. — Кто такие Лео и Софи? — спрашивает азиат, не зная, зачем ему это. — Дети Иззи и Мелиорна, — на автомате отвечает Алек, запоздало осознавая: — Ты видел Макса, да? — Да. У тебя отличный сын, очень похож на тебя, — Магнус невольно улыбается. — Глаза от Лидии, — Александр умолкает, будто решая, можно ли поделиться с Бейном подобным. — Из-за этого вначале было так тяжело и больно, — всё же признаётся он. — Первые месяцы были настоящим адом, но потом Макс привык. Детям проще в этом, — Лайтвуд убирает руки от чашки и устало растирает шею ладонями, пока они ещё тёплые. — Ты любил её? — такой простой вопрос, но они оба вздрагивают. — Прости, но да, — отвечает Алек и поднимает в воздух указательный палец, одним жестом прося не перебивать его. — Просто выслушай меня. Мне нужно поговорить. Хоть с кем-нибудь, Магнус. Только ты поймёшь... — его голос внезапно обрывается и переходит во всхлип. — Эй, всё хорошо. Я рядом, — Бейн тянется через столик и сжимает руку охотника, заставляя поднять на себя взгляд повлажневших глаз. — Я запру дверь, чтобы нам не мешали, и мы поговорим. Хорошо? — осторожно уточняет он и после согласного кивка поднимается, с сожалением разрывая прикосновение. Ключ проворачивается в замочной скважине легко, и Магнус на мгновение прикрывает веки, пока находится спиной к Лайтвуду и тот не видит. Он ощущает, что это последний перевал, нужно продержаться, и дальше всё будет хорошо. — Я и сам не понимаю, каким образом это произошло, когда началось, но я смог полюбить её. Вот только осознал это слишком поздно, когда Лидии уже не стало, — Алек начинает тихо говорить ещё до того, как Магнус возвращается к нему, снова опускаясь в соседнее кресло. — У меня есть чувства к тебе, — признаётся он, и Бейн перестаёт дышать. — Всегда были, и это не прошло, но... В какой-то момент я полюбил свою жену, пусть это и было совсем иначе, чем то, что я ощущаю к тебе. И сейчас я так счастлив, что ты здесь, но это так неправильно одновременно. Будто я... Будто я всё время предавал тебя, а сейчас предаю её, — выдыхает Алек и, уже не стесняясь, размазывает по щекам слёзы. — Я тебя понимаю. У меня с Хитоми то же самое, — Бейн делает глубокий вдох, подбирая слова. — Это необыкновенная любовь. Я отдавал ей её всю, пытался подарить всё, что только мог, и мне лишь остаётся надеяться, что Хитоми была счастлива со мной. Она, как никто, заслуживала этой любви. И Лидия тоже, Александр. Я терял многих дорогих мне людей до этого, поверь, это ощущается каждый раз одинаково больно и каждый раз тебе кажется, что ты мог что-то изменить, отдать ещё больше себя, но это не так. Я много думал об этом, представлял, что было бы с нами, если бы ты выбрал меня, а не Лидию, — Магнус прерывает свою речь слишком резко, будто обдумывая правильность того, что планирует сказать дальше. — Но я не хотел бы ничего менять, потому что Хитоми была удивительной женщиной, и я счастлив, что встретил её и смог быть рядом, пусть и так недолго. Уверен, ты согласен со мной, потому что у тебя есть Макс, а я не смог бы дать тебе семью. Демон, да мне и сейчас нечего тебе предложить, — Бейн держится из последних сил и запрокидывает голову, чтобы слёзы не сорвались с ресниц и не потекла подводка, чтобы он не выглядел таким ужасно жалким. Кто-то там сказал, что мужчины не плачут, но именно в этот момент им обоим наплевать. Они сидят взаперти в кабинете Главы Института до глубокой ночи, и обоих просто разрывает от эмоций. Их разговор напоминает Магнусу гадкий нарыв на теле, который необходимо вскрыть, чтобы наконец-то избавиться от боли. И он вскрывает, выворачивая себя наизнанку, изливая всю душу и получая в ответ от Алека столько же боли. Бейн рассказывает ему о Хитоми, рассказывает о том, как они случайно встретились посреди парка в Токио, рассказывает, каким счастливым он чувствовал себя рядом с ней, как сильно ждал рождения их ребёнка, как страдал, когда потерял их обоих, делится мыслями, которые возникали у него, когда он был один посреди дикой природы на протяжении долгих лет. Алек молчит и слушает внимательно, не упрекая, не обвиняя ни в чём, потому что понимает. А затем открывается следом, шепчет едва слышно о том, как трудно было воспитывать сына одному и при этом ещё и руководить Институтом, рассказывает, как страшно было после победы над Валентином, когда осознал, что не постареет никогда. — Понимаешь, я почти привык к этой мысли, почти смирился, но затем умер отец, — говорит Александр, крупно дрожа, словно от холода, и Бейну охота обнять, стянуть его в крепких объятиях, но сейчас это всё кажется слишком. — Как ты справляешься с этим, Магнус? Как ты выдерживаешь всю эту боль? Это же невыносимо. Я не хочу видеть, как умрёт мама, Макс, Иззи, Джейс, Клэри, Мелиорн, а затем и их дети, и мой сын. Да, я смогу позаботиться о своих и их внуках, правнуках, но затем... Затем не останется никого, и я не знаю, зачем мне жить. Это неправильно, противоестественно, так не должно быть. Мне так страшно, — наконец-то выдыхает Алек, душа в себе всхлипы. — Я столько раз приходил в лофт, спрашивал у Катарины, даже у Сантьяго, но никто не знал, где ты. Я столько раз прокручивал в голове, что скажу тебе, если мы ещё раз встретимся, а неделю назад Из сказала, что видела тебя, и я растерялся. Наверно, испугался, что ты можешь оттолкнуть. Я не справлюсь без тебя, Магнус. Научи меня жить с бессмертием или сделай зелье, чтобы я мог покончить с этим, когда станет уж совсем невмоготу, — просит он, поднимая на Бейна взгляд, полный отчаяния. — Я никуда больше не денусь, обещаю. Всё будет хорошо, Александр, верь мне, — Магнус улыбается через силу, пытаясь хоть как-то поддержать. Он не имеет ни малейшего понятия, каким образом помочь Алеку, потому что и сам не до конца принял своё бессмертие, но он обещает себе попытаться преодолеть всё, что их ждёт в будущем, вместе. Они не замечают, как стрелки часов переваливают за полночь и приходится покинуть Институт. Магнус провожает Алека, и всю дорогу они молчат, думая каждый о своём и наслаждаясь тишиной ночных улиц города. Уже у ограждения небольшого уютного на вид дома Бейн приходит в себя и вздрагивает. Его не покидает липкое ощущение того, что несмотря на все слова и обещания на этом всё и закончится. Алек смотрит глазами, полными паники, и замирает на месте, цепляясь пальцами за рукав пиджака Магнуса. — Может, зайдёшь?.. — спрашивает он, умолкая на полуслове из-за того, как глупо звучит эта фраза. Бейн понимает недосказанность: Алек не приглашает его на чай, потому что они не притронулись к тому, что он призвал ещё в Институте, и не приглашает в гости, потому что это неуместно среди ночи. Они стоят посреди улицы и шумно дышат, не в силах отвести взгляды. Магнус одними глазами спрашивает Александра, понимает ли тот, чем всё закончится, если он переступит порог его дома. Лайтвуд понимает, он кивает, и пальцы сами настойчиво дёргают за чужой пиджак. Бейн думает о том, что ему стоит отступить и не делать глупостей, он борется со своими демонами, пока Алек судорожно подталкивает его вдоль мощённой плиткой дорожки к дому. Магнус знает, что теперь у них есть всё время мира, что больше не нужно никуда спешить, и он честно собирается сказать об этом Лайтвуду, но тот ещё в прихожей подается вперёд и целует. Спустя мгновение к гостевой комнате на первом этаже ведёт дорожка из их одежды. Бейну сейчас отчаянно не хочется думать о причинах, почему Алек привёл его сюда, а не в свою спальню. Где-то на подсознании мелькает догадка, что это из-за того, что постель в той комнате его охотник делил с Лидией и пока не готов впустить кого-то туда. Кровать приятно пружинит под весом их тел, у Александра голова кружится от поцелуев и ощущения бархатной разгорячённой кожи под ладонями. Это оказывается так хорошо: когда рядом тот, кого ты действительно любишь, любишь так, как мечтал с самого начала, и этот человек любит тебя в ответ точно так же. И это ощущается настолько правильно, но ровно до того момента, пока Магнус не нависает сверху и его обручальное кольцо, висящее на цепочке на шее, не падает Алеку на грудь. Лайтвуд вздрагивает и смотрит удивлённо вниз, на аккуратный кружок драгоценного металла, который внезапно кажется таким непосильно тяжёлым. — Прости. Я могу снять, — Магнус упирается ладонью в кровать и уже тянется второй рукой к цепочке, но Александр перехватывает его пальцы. — Не надо. Я же не могу стереть это, — он чуть поворачивает руку, показывая выцветшую руну брака на запястье. — Послушай... — Бейн собирается успокоить, но Алек перебивает его. — Ты прав, мы не можем изменить прошлое. Я хочу помнить Лидию и не заставляю тебя забывать Хитоми, но я хочу быть счастливым, хоть раз, — шепчет Лайтвуд пересохшими от волнения губами. — Это всё слишком странно, шаблонно. Мы можем не делать этого, в любом случае сегодня, сейчас, — Магнус ласково прикасается к уже немного колючей из-за пробившейся щетины щеке нефилима. — Всё хорошо. Я действительно хочу, — выдыхает Алек. Он выглядит уверенным и спокойным, и Магнусу не остаётся ничего, кроме как сдаться. Соприкосновение разгорячённых тел ощущается словно удар током, и Бейн и сам не понимает, когда магия перестаёт слушаться, а метка обнажается. Александр дышит через раз и смотрит с восхищением, страх окончательно покидает Магнуса. Он расслабляется и пытается отдать всю ту нежность и любовь, которые ещё остались в нём и которые он берёг для Алека. Тот отдаётся ему бесстрашно, с необъятным доверием, без капли сомнения. Когда уже почти под утро они, приятно уставшие и счастливые, разваливаются на кровати, Магнус чувствует, будто рождается заново. Александр сквозь полудрёму неразборчиво бормочет о том, что завтра у него выходной, и просит остаться. Бейн лишь улыбается, потому что, кажется, не планирует уходить отсюда никогда, а затем прижимается к тёплому боку своего нефилима и прикрывает веки. Магнус просыпается первым, несколько секунд удивлённо рассматривая незнакомый потолок и вспоминая, где он находится. Алек преспокойно спит рядом и тихо сопит, уткнувшись носом в подушку. Его лицо выглядит умиротворённым, между бровей наконец-то разгладилась морщинка, и Бейну не верится, что это правда, что теперь его охотник тоже бессмертен. Магнусу отчаянно хочется оставить лёгкий поцелуй на плече Александра, но он боится нарушить его сладкий сон. Он приводит свой макияж и причёску в порядок тихим щелчком пальцев, а затем беззвучно поднимается, бросая беглый взгляд на часы на прикроватной тумбочке. Уже девять утра, и Магнус понимает, что ему стоит найти свою одежду и всё же разбудить Алека, чтобы покинуть его дом до возвращения Макса. Именно этим он и занимается, передвигаясь на цыпочках через гостиную и чуть морщась от прохладного пола под босыми ногами: под пухлым одеялом рядом с Александром было определённо лучше. Магнус вздрагивает и не успевает ничего предпринять, когда ему прямо в лицо прилетает кухонное полотенце. Реакция срабатывает быстрее, чем логика, и Бейн тут же обматывает им бёдра. Предсказуемо, полотенце оказывается недостаточно большим, но хотя бы прикрывает пах. Магнус проклинает свою тупость, ему нужно было призвать свою одежду щелчком пальцев ещё из спальни, сейчас же нет возможности сделать это, потому что приходится держать клочок ткани у своих бёдер обеими руками. Макс стоит напротив, привалившись задницей к длинной столешнице и прячет покрасневшие щёки за широкой чашкой. Магнус мысленно отмечает, что с этим румянцем парень особенно похож на своего отца, а затем бросает взгляд себе через плечо, чтобы убедиться, что сзади нет ничего зеркального, в чём могла бы отражаться его голая задница, на которую не хватило полотенца. Позади находится только комод, что, в общем-то, не делает ситуацию менее неловкой. Бейн зависает, пытаясь придумать, что сказать, почему-то в голове звучит голос Рафаэля, твердящий о том, что юный Лайтвуд вполне может пристрелить его. Макс тем временем берёт эмоции под контроль и ставит пустую чашку на стол. Его румянец постепенно бледнеет, а взгляд голубых глаз устремляется чётко на лицо Магнуса, пытаясь не опускаться ниже. — Значит, давний знакомый отца? — с сарказмом в голосе уточняет Макс, при этом выгибая бровь так, что весь его вид толкает Бейна на мысль, что в воспитании этого парня явно было слишком много Вэйланда. — Ну, доброе утро, что ли, — добавляет младший Лайтвуд. — Доброе. Прости, что так вышло, — выдыхает Магнус и мысленно просчитывает, знал ли Максимилиан о настоящей ориентации своего отца. — Всё в порядке, я догадывался, — вполне спокойно сообщает Макс, будто прочитав чужие мысли. — В общем... Я оставил вам завтрак и кофе. Папина чашка та, что справа, синяя. Он любит крепкий и сладкий, — добавляет парень. — Спасибо. Буду знать, — Бейн лишь неловко кивает, крепче вцепляясь пальцами в полотенце и постепенно разворачиваясь, когда Макс начинает перемещаться в сторону прихожей. — Передайте отцу, что я поживу на выходных у дяди Джейса и тёти Клариссы, — просит Макс, скрываясь за стеной коридора, чем пользуется Магнус, наконец-то одеваясь одним щелчком пальцев и направляясь следом за парнем. — На самом деле это необязательно. Это твой дом, а я уже ухожу, — Бейн пытается улыбнуться, ощущая неправильность этого утра. — Расстроится. Пуговицы, — бормочет Макс опускаясь на корточки и шнуруя свои высокие армейские ботинки. — Что?.. — непонимающе хмурится Магнус. — Говорю, отец расстроится, и вы неправильно застегнули рубашку, — спокойно объясняет Максимилиан, поднимаясь на ровные ноги и кивая на грудь мага, где пуговицы смещены на одну петлю. — Мне нужно забрать у Мэл, Леи и Каи учебники по демонологии, но если вы останетесь до вечера, то я мог бы вернуться к ужину, — предлагает он. — Договорились, — кивает Магнус, ненадолго выдыхая. — Наверно, нам стоит познакомиться, — неловко добавляет он. — Вы знаете, кто я, а я вчера вечером пробил вас по базе, мистер Бейн, так что всё в порядке, — Макс лишь ухмыляется, делая акцент на имени мага. — В институтских досье всё ещё значится, что мне триста? — Магнуса внезапно начинает забавлять эта ситуация, особенно, когда младший Лайтвуд вопросительно дёргает головой. — Умножь на два и прибавь маленький хвостик, — подсказывает ему Бейн, оставаясь довольным произведённым впечатлением и тем, как взметаются вверх от удивления брови парня. — Видишь, слухи не всегда правдивы. Точно так же все твердят, что ты не подпускаешь никого к отцу, но мы ведь сейчас общаемся, — осторожно меняет тему азиат. — Потому что вы подходите папе, — уверенно заявляет Макс. — И я помню вас, — тут же выпаливает он, на этот раз заставляя удивляться Магнуса. — Я узнал вас, вы были на похоронах мамы. У вас ещё были цветные волосы, а из пальцев сыпались синие искры, — с грустью вспоминает он. — Успокаивающая магия, — Бейн лишь кивает. — Твоя мать была потрясающей женщиной, очень доброй и мудрой. Уверен, она бы гордилась тобой, — добавляет он и, когда молчание затягивается, задаёт интересующий его вопрос: — Но всё же, почему я? — Потому что отцу нужен кто-то, кто останется с ним, когда у него не будет больше никого. Вы бессмертны, и что-то мне подсказывает, что вдвоём вы справитесь, — серьезным тоном говорит он. — Вы не по возрасту умны, молодой человек, — улыбается Магнус. — Обещаю, что не обижу Алека, — он ободряюще подмигивает, кажется, совсем забывая о том, что ещё пять минут назад стоял перед парнем в чём мать родила. — Вам не стоит расслабляться, я буду следить за вами, — Макс лишь удобнее перехватывает лук, заставляя Бейна сглотнуть. — Я буду в шесть вечера. Постарайтесь закончить к моему возвращению всё то, чем вы с отцом планируете заниматься сегодня, — с чуть смущенной, но в то же время ехидной улыбкой напоминает он, а затем с весьма громким хлопком закрывает за собой дверь. — Магнус? — раздаётся за спиной испуганным тоном. — Я подумал, что ты ушёл, — с облегчением выдыхает сонный Алек, когда всё же находит Магнуса в прихожей. — Или ты как раз собирался это сделать? — он настороженно прищуривается и подозрительно смотрит на рубашку Бейна. — Нет, просто имел возможность пообщаться с твоим чудесным сыном, который любезно оставил нам кофе и завтрак, — отвечает Магнус. — Почему твои пуговицы?.. — непонимающе спрашивает Лайтвуд, но затем широко распахивает глаза, окончательно просыпаясь. — Стой! Макс? Он был здесь? Разиэль, ты цел? Всё в порядке? — взволнованно частит он, а затем подходит ближе, чтобы ощупать азиата и убедиться лично. — Всё хорошо, Александр, — с улыбкой отвечает Магнус, ненавязчиво попадая в крепкие тёплые объятия. — Говорю же, твой сын чудесный, кажется, мы с ним поладим, — счастливо добавляет он. — Ты уверен? Просто в прошлый раз, когда на меня слишком пристально посмотрела охотница-новобранка из Идриса, Макс попал стрелой в дюйме от её виска, и он до сих пор утверждает, что это была чистая случайность... — начинает тараторить Алек, но Магнус просто тянется на цыпочках и целует его, не давая продолжить. — Всё прекрасно, Александр. Пойдём завтракать и решать, что мы приготовим на ужин, — Бейн подталкивает нефилима в сторону кухни и всё же приводит свою рубашку в порядок щелчком пальцев. — На ужин? Так ты останешься до вечера? — удивлённо спрашивает Алек, его глаза полны надежды. — Если ты разрешишь, я останусь навсегда, — Магнус впервые чувствует себя настолько счастливым, когда ловит в ответ согласный кивок и смущённую улыбку.