Проклятые сокровища Мансура

Проклятые сокровища Мансура – Эта история начинается так давно, что никто не помнит имя первого купца, рассказавшего ее своим детям, – начал старый торговец Джафар, когда соседские детишки расселись у костра и умолкли. Каждый вечер, когда солнце склонялось к закату, краснело над неровными барханами песков на горизонте, а палящий зной отступал, они прибегали к престарелому лавочнику Джафару Мустафе, державшему крошечную палатку со сладостями в самом конце торговых рядов. Тот протирал тряпкой пустые лотки, разводил на камнях костер, доставал ребятишкам глиняные тарелки с восточными сладостями, которые не удалось распродать за день, и рассказывал удивительные сказки. – Сегодня я хотел бы спросить у вас, бывало ли такое, что новые вещи, положенные на свои места, вдруг навсегда терялись? Или случалось с вами, что, купив египетские кольца, вы неудержимо хотели оказаться в пустыне среди заброшенных пирамид? – Да, – ответили хором мальчишки, – с кем же такого не бывало! – Тогда я расскажу вам, что стало причиной этих таинственных исчезновений и внезапного влечения к пескам. Может казаться, что это случайные совпадения, но… – старик прищурился. – Не все сразу. Поговаривают, жил когда-то на земле человек по имени Мансур, разбойник, грабивший караваны в пустынях. Многие торговцы пострадали от его злодеяний… – Ужасных? – спросил юный Джаузар-бей, сын продавца специй, надкусывая подсохшую пахлаву. Липкое засахаренное тесто, почему-то пахнущее корицей и куркумой, медленно таяло у него во рту. – Он убивал бедуинов? Старый рассказчик неодобрительно покачал головой. – Да, – протянул старик. – Он был настоящий преступник. Вооруженные слуги мамлюкского двора ловили заговорщиков в ту пору, они исходили половину пустыни, но Мансура найти не смогли. Он был неуловим, как джинн, и ловок, как обезьяна… Глаза мальчишек засверкали. – Не хотел бы я встретиться с ним, – сказал второй мальчик, Юсуф, косо поглядывая на литые бронзовые статуэтки, стоящие на деревянном настиле рядом с лавкой. Солнце уже скрылось за горизонтом, и в отблесках костра изогнутые металлические изваяния казались живыми. С соседской улицы послышался лай собаки. – А я бы хотел! – откликнулся тут же неугомонный Джаузар-бей. – Тихо! – шикнул на них третий, кучерявый, выглядевший постарше. – Тихо, это ведь только начало истории! И торговец продолжил. – Неуловимый Мансур грабил купцов и бедуинов, забирал их товар и золото. Из этого золота, поговаривают, разбойник изготовил исполинскую статую в три человеческих роста и поставил ее в самом центре пустыни, чтобы каждый караван издалека видел Золотого Мансура и склонялся перед тщеславным повелителем пустыни. Награбленный товар, – вещи, оружие, драгоценности, ткани, вьючных верблюдов-дромедаров – он продавал в городе, переодевшись византийским торговцем: на центральном базаре обычно было много иностранцев. В тот день, – Джафар Мустафа подбросил дров в огонь, обвел взглядом затихших мальчиков, – в тот день, о котором пойдет речь, переодетый Мансур снова стоял на базаре и продавал свои кровавые товары. Китайские шелковые платки с изысканными узорами, французские снадобья, смертоносные дамасские сабли… У разбойника выдался удачный месяц, и его лотки ломились от награбленного. Люди брали товар охотно, разглядывали и покупали; монеты звонко переходили из рук в руки, и вскоре у палатки выстроилась небольшая очередь. Среди любопытствующих оказался и дервиш в старом платье, хромой, с трудом опиравшийся на тяжелый кипарисовый посох. Он крайне заинтересовался саблей в плетеных кожаных ножнах, поприветствовал Мансура и спросил: – Твои ли это вещи? – Конечно! – ответил разбойник. – Тогда не мог бы ты показать мне этот шамшир? Я приобрел бы его, да хочу проверить клинок... Разбойник потянул за рукоять, но, как ни старался, не смог вытащить саблю, лишь выбил себе мизинец, неудачно повернув эфес. – Неужели меч настолько тяжел для своего хозяина? – спросил, улыбаясь в усы, дервиш. Толпа рассмеялась – покачнулось многоцветие тюрбанов. – Простите, уважаемый господин… Должно быть, ножны повредились в дороге, – ответил Мансур: он был очень изобретателен. – Возьмите вот этот небольшой кинжал на замену, он сослужит вам также верную службу, а, кроме того, инкрустирован рубинами и топазами… Незнакомец прервал сладкоголосые уговоры Мансура, с легкостью вытащил саблю и рассек сверкающим лезвием воздух. – Это волшебный шамшир сестры султана, которая передала его месяц назад с купцами своему племяннику. Если бы ты знал настоящую цену этого клинка, ты бы никогда не пытался продать его за пятьдесят монет. Пока дервиш говорил, лицо его постепенно менялось – оплывшие веки разглаживались, одутловатая шея становилась тоньше, усы пропали полностью, а черты лица заострялись. Как только фальшивая личина исчезла, разбойник узнал в незнакомце каирского придворного мага по имени Нур-Саллим. Тот ударил кипарисовым посохом по земле, а после прикоснулся к плечу застывшего в изумлении Мансура. – Ни один товар, взятый у тебя, не принесет людям счастья или радости. Ты же сам обратишься в каждую из ворованных вещей, что ты продал, и, не зная покоя, будешь ходить по миру разделенным на сотни частей; будешь лежать на складах или перепродаваться в торговых рядах, ломаться, портиться, гнить и ржаветь… В ту же минуту разбойник издал сдавленный крик и исчез, как будто его и не было. Толпа бросилась было к Нур-Саллиму, но вместо него в небо взлетела маленькая неприметная выпь. – А что было с товарами? – спросил Джаузар-бей. – Их сожгли. Никто не посмел прикоснуться к проклятому богатству. Но, говорят, некоторые из краденых вещей с тех пор ходят по миру и жаждут воссоединиться с золотой статуей своего господина. Оборачиваясь то рукой, то ногой Мансура, с наступлением ночи спешат они выбраться в долину песков. Их можно увидеть в тени ночных костров, почувствовать в неясном движении за спиной; их мольба о пустыне передается владельцам, и те уходят в путешествия, из которых нет возвращения. Собака из соседнего переулка снова завыла; мальчишки, поежившись, обернулись. Среднему из них, Юсуфу, показалось, что статуэток на деревянном помосте стало на одну меньше. Заговор в изумрудной гробнице – Жил-был мальчик, которого звали Юсуф, – старый торговец Джафар Мустафа улыбнулся и показал рукой в сторону одного из сидящих вокруг него соседских сорванцов, кучерявого, самого младшего. – Как и тебя. На улице стемнело, перед палаткой горел костер, и все другие торговцы давно уже закрыли свои палатки. – Юсуф был сыном визиря и со временем должен был занять место отца при дворе. Однако двенадцатилетнего мальчика не интересовали ни интриги, ни скучные церемонии. Каждый день тайком от отцовских прислужников он убегал из дворца и проводил время в городе, играя с детьми бедняков. Однажды он поспорил со своими сверстниками, что сможет целый день провести в пустыне, и, чтобы доказать это, наутро отправился в путь. Приятели-сорванцы не поверили ему. Желая лично поймать Юсуфа на обмане, они набрали полные карманы еды, наполнили фляги водой и вышли следом. Сын визиря шел вперед, не оглядываясь; солнце слепило в глаза, одежда прилипла к телу. Через два часа после полудня серая искрящаяся гладь песков ожила, а линия горизонта, до этого и так не ровная, исчезла вовсе – поднималась песчаная буря. Ветер сплетал из песка замысловатые фигуры, переходящие одна в другую, изменчивые, неуловимые; тучи клубились над головой. Несколько раз он краем глаза видел, как мальчишки машут ему издалека. – Эй, Юсуф, идем обратно! – кричали они. – Мы тебе верим! Но Юсуф был упрям, твердо держал слово и знал, что вернется домой лишь на закате. В какой-то момент его друзья отстали – должно быть, решили вернуться домой, – и мальчик остался совершенно один. Буря усиливалась. Даже через платок он уже почти не мог дышать, песок налип на лицо, забился в волосы, глаза его слезились. Он споткнулся о раскалившуюся за день на солнце металлическую посудину, которую не заметил в песке, схватился за ногу и упал. – Только бы спастись, только бы спастись… – в отчаянии прошептал он. – Прячься! – раздался громогласный голос совсем рядом. Разинув рот, Юсуф в изумлении рассматривал джинна – тот, появившись из ниоткуда, поправил пояс, нашарил что-то в песке и приподнял синими полупрозрачными пальцами кованую ручку потайного люка. – Откуда ты взялся? – выдохнул изумленно мальчик. Ноздри джинна раздулись, и тот важно сказал: – Ты дотронулся до лампы. Юсуф всё понял. Он быстро сбросил тюрбан, завернул в него лампу, которую принял вначале за какую-то посуду, и спустился по лестнице в темноту. Через несколько часов буря стихла. Юсуф навалился на дверцу, пытаясь сдвинуть ее, но не мог – пески тяжелым слоем накрыли выход, и мальчик был не в силах приподнять люк даже на толщину мизинца. – Ты хочешь, чтобы я открыл люк? – спросил джинн. – Это будет второе желание… – Почему второе? – удивился сын визиря. – Потому что ты использовал первое желание, пожелав спастись от бури. Джинн расхохотался, довольный своей ловкостью, и исчез в лампе. Юсуф долго думал и рассудил, что пока не время использовать второе желание. У мальчика были с собой кресало и кремень, и ему удалось распалить сухую деревянную перекладину, отколовшуюся от внутренней обшивки люка. В свете огня его взору открылось сказочное подземелье, сияющее невероятной красотой. У него перехватило дух – все коридоры были сделаны из изумруда: стены, пол, потолок… – Изумрудная гробница! – восхищенно воскликнул он. Юсуф слышал в детстве от отца сказки о тайном захоронении старого султана, сделанном из изумрудных плит, и немедленно узнал это место. Если верить придворной легенде, лаз из этой гробницы выводил к дворцовому саду, и сыну визиря не оставалось ничего другого, кроме как довериться этой истории. Он долго шел по коридору, пока не увидел вдали источник света. Испугавшись, мальчик быстро погасил головешку и выдохнул с облегчением – к счастью, коридор изгибался, и его не успели заметить. – Значит, мы с тобой договорились, Нур-Саллим, – сказал голос вдалеке. – Ты заколдуешь принцессу навечно, а трон мы поделим поровну, пока безутешный султан будет увядать от горя без своей любимой дочери… – Да, – ответил второй голос. В нем мальчик узнал младшего брата султана. – Разве Нур-Саллим злой волшебник? – спросил Юсуф, тот, который сидел перед рассказчиком. – Он же наказал разбойника Мансура, который грабил торговцев в пустыне… Старик усмехнулся и покачал головой: – Нур-Саллим не всегда был злым волшебником. С ним произошел случай, после которого он переменился. В одном из своих путешествий придворный маг остановился напротив уличного торговца сладостями послушать историю. Эта сказка не была доброй, не согревала душу своей красотой, но заманивала в липкие сети повествования. Он не мог оторваться, пока не дослушал до конца, а когда очнулся… рассказ сделал его злым и жестоким человеком. Он больше не чувствовал покоя, не мог радоваться солнцу, и аромат самых прекрасных цветов казался ему безвкусным. Нур-Саллим проклял рассказчика и обрек его вечно рассказывать на топчане свои истории, но сам с тех пор забыл, что такое добро, не в силах избавиться от наваждения сказки, которая навсегда отравила его сердце. Но вернемся в Изумрудную Гробницу… Торговец сладостям оглядел мальчишек, заинтригованно смотрящих на него, поворошил угли в костре. – Дождавшись пока заговорщики уйдут, Юсуф выбрался через подземный лаз во дворец и побежал к отцу. К сожалению, старый визирь даже не хотел слушать сына – у него был слишком тяжелый день, чтобы выслушивать детские россказни. Не придумав ничего лучше, мальчик сам отправился к принцессе, которой грозила опасность. У её покоев дежурила стража из самых преданных воинов, но медлить было нельзя. Юсуф призвал на помощь джинна, и тот усыпил охранников. – Юсуфу удалось уговорить принцессу бежать? – нетерпеливо спросил один из мальчиков, Джаузар-бей. – Да, – кивнул торговец. – Они бежали с Юсуфом и спрятались в доме одного из бедняков по имени Шухрия, врачевателя и чародея, не такого могущественного, как Нур-Саллим, но известного своей добротой. Султан, между тем, был в ярости. Он посчитал, что его дочь украли, бросил в темницу визиря, а за голову Юсуфа назначил вознаграждение в тысячу динар. Изо дня в день стража рыскала по городу в поисках мальчишки; красавица-принцесса скучала по дому, сожалея о содеянном… Видя отчаяние Юсуфа, Шухрия тайком проник во дворец и подлил перед обедом брату султана волшебное снадобье, которое заставило его выдать все тайные злые помыслы. Заговор раскрылся. Нур-Саллим и брат султана сумели сбежать и укрылись в землях берберов, а султан, узнав, что его дочери ничего не угрожает, сердечно поблагодарил Юсуфа, сделав его хранителем своей канцелярии. Через несколько лет Юсуф и принцесса поженились. – А что случилось с лампой и джинном? Каким было третье желание? – спросил Джаузар-бей. – Джинну ведь можно загадать именно три желания? – Как ты думаешь, лампа еще служит Юсуфу? – с улыбкой спросил старый рассказчик. Песочный человек и волшебная чаша – У волшебника по имени Шухрия, переехавшего с семьей в столицу и заселившегося в бедняцком квартале среди прочего имущества была небольшая чаша, которую он бережно хранил и никому никогда не показывал. До того, как волшебник осел в городе, ему доводилось много путешествовать, общаться с крестоносцами, индусами и берберами, ездить по Шелковому Пути с европейцами и ходить по пустыням, – начал старый торговец Джафар Мустафа, когда солнце скрылось за горизонт, а соседские детишки собрались у его палатки в ожидании новой истории. Здесь был и неугомонный Джаузар-бей, и тихий любопытный Юсуф, и Али, и Фарис, живший на ближайшей улице. Сегодня собака Фариса, вопреки обыкновению, не лаяла, а лежала возле костра, обгладывая кость. – Волшебник, о котором я говорил, Шухрия, всегда брал с собой в путешествия свою чашу. У нее было чудесное свойство – любой песок, попавший в нее, неизменно превращался в воду. Эта чаша была ему очень полезна в путешествиях, потому что избавляла Шухрию от необходимости нагружать мулов водой, но она же и была его опасностью, так как другие путешественники неизменно захотели бы заполучить волшебную вещь, стоило бы только им узнать о ней. Но один случай, произошедший в поездке, запомнился чародею надолго. Он встретил человека, укутанного в одежды, как в саван. Когда они разговорились, тот поведал ему печальную историю своей жизни… Пятнадцать лет назад Муса, – так звали незнакомца, – был обычным сапожником, в жизни которого были и беды, и радости. Он не был богат, но и назвать его нищим было нельзя. На одном из прилавков в базарный день он купил подержанную лампу, которая отказывалась светить, и собирался приладить ей новый фитиль взамен прежнего. Однако каково же было его удивление, когда, начав работу, он выпустил джинна! Рассудив, что достать драгоценности, хороший дом и яства он сумеет со временем и так, Муса решил поступить мудрее. Он захотел получить то, чего, как казалось, ему не хватало, нечто гораздо более эфемерное и важное, чем богатства и любовь женщин. Но джинн обманул его. Первым желанием Муса захотел быть любим людьми – и утратил собственное мнение; вторым – быть почитаемым ими, – и стал думать только о себе. Последним желанием несчастного Мусы было запомниться людям, но и тут джинн посмеялся над ним и сделал так, что Муса обратился в песок. С тех пор, что бы он ни делал, добро или зло, люди всегда надолго запоминали его, но лишь как песочного человека. Так долгие годы продолжалась его мучительная жизнь. Муса всегда носил с собой лампу и тер ее в отчаянии, надеясь вызвать джинна и вернуть все как было, но ничего не мог изменить. Джинн больше не появлялся. Он не болел, его не мучили голод и жажда, он не мог умереть, потому что песок невозможно убить, а люди всегда были добры и услужливы к нему. Шухрия мог помочь сапожнику только тем единственным, что в действительности имело ценность из его поклажи, – волшебной чашей. Узнав о ее чудесных свойствах, Муса ступил в чашу и медленно таял, пока, наконец, не исчез целиком. Все, что осталось от несчастного Мусы – это одежда, да проклятая лампа с джинном, которую Шухрия выбросил в пустыне на подъезде к столице. «Этой вещи не место в городе», – так рассудил волшебник. Уже светало. Мальчишки разбежались по домам, и только Юсуф топтался у костра, силясь придумать предлог, чтобы послушать еще какую-нибудь историю. – Тебе нравятся мои сказки? – спросил торговец. – Очень! – честно признался мальчик. – Я отдал за талант рассказчика свою молодость и свое сердце. Я рассказывал истории больше двухсот лет, и мое время, наконец, закончилось. Скажи, ты хотел бы рассказывать сказки здесь, как и я? – Да! – воскликнул Юсуф. Джафар Мустафа улыбнулся и встал, уступая мальчику свое место на топчане. Тот пересел и обернулся, чтобы спросить у старого торговца, что же ему делать дальше, но увидел лишь худого незнакомого мужчину, который убегал прочь – за ним по песку волочились огромные одежды старика. Юсуф непонимающе посмотрел по сторонам. В серебряном подносе, натертом до блеска, он увидел собственное, испещренное морщинами, лицо. – Эта история начинается так давно, что никто не помнит имя первого купца, рассказавшего ее своим детям…