Песнь совсем не о любви

      По огромному дворцу династии Ким расхаживает Императрица Китая, вслед за ней Сокджин с Чимином и слуги во главе с Хосоком. Чимин всегда рад видеть ее. Несмотря на то что Соен выглядит серьезной и местами жестокой, внутри она та же добрая и заботливая старшая сестра, что и раньше. По своей натуре она схожа с Джином: тот же трезвый ум, хитрость, и вряд ли кто-то сможет догадаться что у нее в голове. Такой уж внутренний мир у этой особы. Ким подходит к одной из орхидей, что несколько часов назад поставили сюда слуги. Девушка проводит пальцем по цветку. — Фиолетовые орхидеи, в то время, как нужны белые, — говорит девушка. — Господин Чон, — обращается она к Хосоку, — символ династии Ким — белая орхидея, фиолетовая же — символ династии Квон. Как вы могли забыть об этом? — Прошу прощения, Ваше величество. Мы заменим все цветки, — в поклоне произносит Главный придворный слуга.       Соен кивает и продолжает рассматривать дворец. Она знает здесь каждый закоулок и поворот, здесь прошло ее недолгое детство. На самом деле осмотр дворца должны делать жены императоров, но так как Джин еще не женат, эта должность плавно перешла на Ким. Все это делается, чтобы слуги не распускались и знали свое место, поэтому Соен как похвалила, так и выдвинула пару выговоров насчет содержания дворца. — Осмотр завершен, — сказала девушка.       Слуги тот час пошли по своим делам, оставляя Королевскую семью наедине. — Благодарю, что посетили нас, — улыбнулся Джин. — Сестрица! — Пак ринулся обнимать ее. — Айщ, Чимин-а, — возмутилась девушка, но улыбнулась. — Тебя сколько не учи этикету — все без толку. Ведешь себя как ребенок, — выдвинула шуточные обвинения черноволосая. — Прости, — Чим отстранился. — Как Китай? — Процветает, несмотря ни на что, Император там хороший. — Да, но ты также отвечаешь за отношения Китая и Кореи и много чего другого, — возразил Чимин. — Налаживания этих отношений было моей обязанностью с самого начала, пусть меня и никто не спрашивал. Однако, — ободрилась Со, — расскажите мне, что происходит здесь. — Джин, — обратился Пак к старшему. — Можно нам с сестрицей поговорить одним?       Взгляд Императора метнулся на Соен, та кивнула. Сокджин тоже кивнул, давая свое согласие. Пак и Ким вышли из тронного зала. Ему было непривычно тепло наблюдать за ними. Будто бы это обычная семья, будто бы титулы и звания ушли вместе со слугами, будто бы время вернулось на десять лет назад. У Чимина еще с детства эта забавная привычка называть Со сестрицей. Всплывают воспоминания, когда Джин мог случайно обидеть младшего, тот бежал к ней, а она уже ругала Сокджина. Соен младше Кима, но ей не мешало это, она не боялась его, могла даже повысить голос, если считала нужным, и кажется, ее влияние все еще действует на него.       Они шли в сторону спальни девушки, так как там обычно они говорили с Чимином. Это было что-то вроде их места, там они много болтали, делились разными сплетнями. Пусть и Королевские особы не ведут себя так, но в душе они обычные люди, не скованные запретами и правилами.       Возле двери непоколебимо стоял Чонгук. — Ваше величество, — обращение было к Ким, — поскольку я являюсь послом, моя задача — находиться рядом с гостями из других стран, поэтому я буду сопровождать вас, — Чон склонил черноволосую голову. — Не стоит, — ответила она. — Я здесь выросла, все знаю, и уж тем более не причиню вреда Императору, а потому, можете идти.       Посол поклонился и ушел в сторону дворцового двора. Соен проводила его серьезным взглядом и вошла в комнату. Там было все как прежде, никто не осмелился что-то менять, потому что Ким не любила перемены. Ей было гораздо спокойнее, когда все шло как надо: без всяких стычек и незапланированных случаев. Именно эта комната во дворце Хансона могла внушить ей, что она все еще маленькая принцесса Ким, а не Императрица Китая династии Цзы. В камине горел огонь, постель была заправлена красным одеялом с вышитым золотым драконом, а по середине стоял маленький круглый столик с подушками вокруг него. Возле закрытого окна стоял большой горшок с орхидеей, конечно, белой. Она посадила цветок пару лет назад, когда приезжала сюда жарким летом. Соен любит эти цветы, они цветут целый год с перерывами на «спячку». Зачастую некоторые орхидеи цветут к декабрю, вот и этот цветок зацвел и даже пустил новый стебель. Девушка села за стол, а напротив нее присел Чим, она внимательно посмотрела на брата. — И что же на этот раз? Снова Джин обижает? — после слов последовала добрая улыбка. — Соен, ты… — начал Пак, но не мог досказать предложение, вернее, он даже не мог его правильно сформулировать. — Любишь?       Черноволосая была немного обескуражена, но взяла себя в руки и на этот раз серьезно ответила: — Люблю, — ее глаза заблестели. — А ты, Чимин-а? — Знаешь, пока тебя не было, столько всего произошло, — младший улыбнулся, — поэтому я хочу тебе все рассказать.       Он начал свою историю, ту, которая начиналась со сбежавшего принца и незнакомого молодого человека с апельсином в руке. Он говорил едва ли слышно, с перерывами, глупой улыбкой и искрящими глазами. Он говорил, будто прокручивал ленту кинематографа своих воспоминаний, какие-то кадры пропуская, а на каких-то, заостряя внимание. Девушка напротив слушала с улыбкой. Это было приятное и неловкое чувство, когда близкий человек рассказывает тебе что-то сокровенное, и ты чувствуешь, что тебе доверяют. — Ясно, — черноволосая задумалась. — Ты мог бы сам освободить Юнги, но чиновникам вряд ли это понравится. Ты играешь роль похищенного принца, и если ты по собственной воле отпустишь его, возникнет недоумение и догадка, что тебя не похищали. Джину тоже будет трудно, так как чиновники постоянно подозревают, что он хочет убить тебя, а тут он отпускает похитителя, вместо того чтобы казнить, тоже не подходит. Пусть он и твой учитель, они могут подумать, что он просто втирался в доверие. Ты и Джин не можете ему помочь. Вам нужно третье лицо, которое не захотело бы навредить тебе и особо не влияет на дела Империи — я, ведь так? — Так, — Чим в очередной раз убеждается, что Соен и Джин обладают быстрой сообразительностью. — Я помогу вам, но мне тоже нужно кое-что взамен, — Ким усмехнулась. — Я могу освободить Юнги, но не без наказания, а то это слишком подозрительно, пусть станет моим личным слугой, твоим учителем ему уже все равно не быть. Так он будет у тебя под боком, и подозрения отпадут. Тем более дворцовые слуги не имеют права покидать дворец, это ты знаешь от Тэхена, — заключила Со. — Мы лишаем его свободы. — Но спасаем жизнь.       Чимин еще долго думал над этим решением. Он не хотел лишать Мина свободы, запирать во дворце, но другим выходом является только смертная казнь. Ким вместе с Чимином отправились к Юнги. Тот сидел, прижавшись к стене, уже зима, поэтому парень недовольно дрожал от холода. Со встала перед ним. — Отпустить, — велела она рядом стоящему стражнику, но тот нерешительно попятился и остановился. — Это приказ Принцессы Чосон!       Мужчина кинулся отпирать решетку. Мин сам вышел наружу, он бросил взгляд на Чимин-а, а потом на Соен. Он не знал ее лично, но, услышав титул, понял, кем она является. Она пошла обратно во дворец, следом был Чимин с Юнги и тот самый стражник на случай, если Юн захочет что-то выкинуть. Войдя в холл, девушка подошла к Хосоку. Черноволосая была ниже его, но смотрела будто сверху вниз. — Мин Юнги нарекается моим личным слугой. Освободить его от стражи, вернуть покои и обучить правилам, — произнесла Китайская Императрица. — Могу ли я спросить: Император дал на это свое согласие? — стальным тоном спросил слуга. — Это мое решение, но Император не против него. Или же Вы ставите под сомнение мой вердикт? — она подняла одну бровь. — Нет, Ваше величество, — Хосок поклонился.       Ким кивнула Чимину, намекая на то, что им пора уйти, в то время как Хосок повел Мина в купальню. Юнги следовал за Чоном с равнодушным видом, словно ничего не произошло, однако внутри все закипало. Отныне ему быть слугой какой-то принцессы, но больше всего его раздражало другое.

Мин Юнги придется подчиняться чужой воле

      Еще с малых лет его забрали в другую семью, а родных родителей казнили. Его никто не сдерживал, он был свободен. Более легче ему дышалось в другой стране, поодаль от все этих Империй и Королевской семьи. Но как быстро все меняется.       Хо завел его в купальню, выдал одежду и кинул оценивающий взгляд. Мин вошел в помещение с выходом на улицу, где были горячие источники. Теплая вода приятно согревала кожу и ощущался контраст температуры воздуха и температуры воды. Парень зачерпнул в ладони воду и умыл лицо. Тело смогло расслабиться после долгого пребывания в темнице. Он был опустошен и не знал, что делать. Слуга? Мин Юнги — слуга во дворце? Смешно да и только, но почему-то сейчас вовсе не до смеха. Юн не будет таить злобу на кого-то, все же это лучше, чем смертная казнь. Он не будет плакаться о своей трудной судьбе, просто он не такой и ему не впервой. Он сохранит черты гордости, расправит плечи и будет твердо идти, сжимая руки в кулаки и рыча о своей силе. Юнги доминант и останется им.        Мин вышел в коридор, где его ждал Главный придворный слуга и еще две девушки. Осмотрев пианиста, Хо вздохнул. — Мирэ, Кеми, — девушки по приказу вышли вперед к Юнги.       Одна из них начала поправлять ханбок на старшем, а другая принялась приводить в порядок его волосы. Мин шипел и кряхтел, пока его вертели из стороны в сторону и недозволительно касались его. Теперь черные одежды красиво гармонировали с белым воротником и рукавами, а серебряная заколка блестела в темных волосах. — Запомни, что теперь ты служишь Ее величеству Ким Соен. Зачем тебя вообще оставили в живых — большая загадка, но я буду наблюдать за тобой, поэтому не смей сделать и лишнего шагу в сторону Принца или Императора, — с серьезным взглядом сказал Хосок и начал идти по коридору. — У слуг есть множество правил, которые ты должен знать, как свои ноты. Во-первых, ты не можешь выходить из дворца, это карается избиениями. Во-вторых, кланяйся и не смей поднимать глаз на Королевскую семью, а в-третьих, честно и усердно выполняй свою работу. Это, конечно, не все, но основы ты должен знать, — они остановились около чьих-то дверей. — Дай ладонь.       Мин осторожно протянул ладонь младшему. Чон вынул из кармана маленький ножик, и как только Юн попытался вернуть руку, он схватил ее сильнее. Хосок вычертил ножом маленький крестик на миновской ладони и пустил ее, пока старший шипел. — Это знак того, что теперь ты принадлежишь дворцу, — в добавок к словам, Хосок показал ему свою руку с таким же крестиком. — А теперь тебя ждет Ее величество, — он кивнул на дверь и, не склонив головы, ушел.       Постояв еще пару минут, глядя на ладонь, пианист вытер кровь другой рукой и постучался в покои Китайской Императрицы. Войдя в комнату, Мин поклонился. — Ты можешь присесть, — сказала Ким с улыбкой.       Подняв голову, он заметил, что на маленьком столе были разные тарелки с угощениями и бутылка соджу. Он сел напротив нее и начал рассматривать комнату, так как Хосок говорил, что поднимать взгляд на Королевских особ непочтительно, да и Юнги не горел желанием заводить плохие отношения со своим хозяином. — Посмотри на меня, Мин Юнги, — раздался ее голос, она положила голову на свою ладонь.       Юн послушался ее приказа и взглянул в ее глаза. Они были такие же как у Джина, нежели Чимина. Взгляд был спокойным, любопытным и аристократичным. Потому что она смотрела не высокомерно, скорее будто понимала, кем она является и знала, что имеет власть, но не ставила себя выше других. Мин же смотрел серьезно, с опаской, будто сейчас вот-вот что-то произойдет, но было видно, что он ее не боится. Соен улыбнулась краем губ. — Как интересно, — молвила она. — Что именно, Ваше величество? — спросил Мин, наклоняя голову в бок. — За все время ты не отвел глаз, не смотрел на лоб, щеку или куда-нибудь еще лишь бы не в глаза, как это делают другие. Ты не боишься меня и не боялся в темнице. По твоему виду можно было сказать, что тебе скорее все надоело, но страха нет. Знаешь, в таких ситуациях люди ведут себя так, только если им больше нечего терять, — заключила она. — Так ли это? — Почему я должен отвечать вам? — Потому что я хочу знать человека, который будет рядом со мной, а в частности, с моим братцем, — бросила девушка.       Юн хотел было что-то ответить, но передумал. Он ясно понял, что причиной его спасения является не эта принцесса, а Чимин. Ким усмехнулась, девушка взяла бутылку с алкоголем и налила ее в две крохотные чашки. — Сегодня тебе наливает Императрица Китая, загадал бы желание что ли, — на ее лице появилась улыбка. — Что ж, так как начинать пьянку без тоста считается явным признаком пристрастия к алкоголю, с тебя тост, — она подняла свою рюмку.       Черноволосая резко сменила настроение своего тона с серьезного на мягкий и веселый. Она не видела в Мине врага, скорее человека сильного и своевольного. Такие по-своему опасны, но она чувствует в нем черты, что есть и у нее. — Когда взойдет солнце, пусть на наших лицах, словно бутон цветка, расцветет искренняя улыбка, — они ударили чашами и выпили все одним глотком.       Соен не казалась ему тем человеком, которого нужно бояться, скорее тем, кто боится, однако, глядя на нее, можно было подумать, что она — могучая скала, но вряд ли это так. Как только Мин увидел ее, то не смог понять ее аромат, скинул это на зимний мороз, но стоило ему войти в комнату, как он не почувствовал запаха или даже намека на него. Ким Соен бета.       Беты самые несчастные из других вторичных полов. Они не чувствуют запахов и не имеют его. Это говорит о том, что-либо природа лишила их истинных, либо они глубоко несчастны в любви. Юнги плохо знает Принцессу Чосон, но помнит, как в один вечер семья Намджуна бурно обсуждала судьбу этой девушки.       В том году между Чосоном и Китаем сложились плохие отношения, настолько, что Император Китая грозил войной. Ким Бонсу знал, что проиграет, поэтому пытался обойти все это стороной. В те времена укрепить себя как Императора и свою Империю можно было только способом брака. На кону были жизни сотен людей.        Император отдал свою дочь в жены Китайскому Принцу, когда той было четырнадцать лет.       Ким Соен была бастардом Императора. Ее родила наложница, но так же было множество высказываний, что она была ребенком не Бонсу, а его брата. В таком случае смертная казнь грозила и наложнице, и ребенку. Но Император признал ее как свое чадо, дал имя, несмотря на то, что девочка была бетой. Черноволосая росла во дворце с Сокджином, а после на свет появился малыш Чиминни. Они играли и часто проводили время вместе, но после девочку отправили в Китай. Там она вышла замуж за Цзы Тао и стала Императрицей Китая. К тому времени Тао нашел свою истинную и нарек ее второй Императрицей. Соен выполняла экономические и международные обязанности и играла роль гордой Императрицы. Цзы ни в чем ее не ограничивал, он не требовал от нее верности, как и она от него, они были просто друзьями, не по своей воле женатыми. Со часто ездила в Чосон: здесь ей было спокойно, и она могла забыть обо всем, могла остаться маленькой принцессой. — О чем задумался? — вывел из раздумий ее голос. — Ни о чем, — черноволосый тряхнул головой в сторону орхидей. — Вы любите эти цветы? — спросил он. — Люблю. Орхидеи красивые цветы, но, к сожалению, у них нет запаха — она стала рассматривать лепестки. — Какой у тебя аромат? — Какао. — Братец любит этот запах, — Соен улыбнулась. — И любит тебя.       Мин отвел глаза, ему до сих пор было непривычно от этого. Он ненавидит Королевскую семью, но Чимин до того простой, что кажется, будто он крестьянский мальчишка. Поэтому с ним он позволяет себе расслабиться, и его ничего не тревожит, кроме собственного сердца, что иногда замирает, когда он видит паковскую улыбку. — Знаешь, когда он говорил о тебе, в его глазах было столько теплоты, а на щеках невинного румянца, что я подумала о том, что наверное, так любят очень искренно и бескорыстно. Он смеялся и улыбался, его глаза слезились, у меня было впечатление, что он вот-вот заплачет. В тот момент я осознала, что любовь такое прекрасное чувство и она может быть счастливой. Чимину тяжело любить. Он очень закрытый и открывается не каждому. Он постоянно боится, что не сможет защитить того, кого любит, поэтому он так не уверен в себе. Пожалуйста, Юнги, — она накрыла его руку своей. — Сохрани эту любовь до самого конца, ради человека, которому не суждено счастливо любить, — девушка смотрела на него с мольбой, и Мин утвердительно кивнул.

***

      Меняя цветы, Чон уронил один горшок с цветком, тот разбился, создавая шум по всему холлу. Ругнувшись про себя, омега пнул осколок ногой. — Никогда не поверю в то, что ты забыл о такой глупости, как различие орхидей по Королевским династиям, — сказал Намджун и поднял осколок. — Ты сделал это специально? Чтобы выбесить ее?       Слуга фыркнул и забрал часть когда-то целого горшка с чужих рук. — Ей никогда не угодишь. Она бастард, а ведет себя как Всемирная Королева, все беты такие? — съязвил Хосок. — Возможно, если бы ты перестал стремиться к тому, что тебе не принадлежит, она вела себя помягче. — Ей это судьбой принадлежать не будет, а я хочу, чтобы хотя бы что-то зависело от меня. — Я зависим от тебя.       Хо сглотнул, но ничего не ответил. Он даже не посмотрел на Кима, что делало сильному генералу очень больно. Ким не боялся своих признаний, он боялся, что они никому не нужны. А ведь ему так больно постоянно видеть его и понимать, что этот человек так далек от него. Они давно знают о своей истинности, однако Чон пытается идти наперекор судьбе. Он наивно влюбился в Императора, в человека, что никогда рядом с ним не будет. Омега знает это, но продолжает глупо лелеять свои мечты, забывая о том, что разбивает мечты Джуна. — Мирэ, убери здесь, — велел Главный придворный слуга, смотря на снег, и покинул холл, в котором с опущенной головой стоял Ким Намджун — истинный Чон Хосока.

***

      После разговора с Соен Юн решил поразмыслить и пошел в голубятню, где он учил Пака играть на пианино. Была уже ночь, но факела ярко горели и освещали дорогу. Небо затянули облака, поэтому что луны, что звезд не было видно. Мин открыл дверь и увидел, что даже там горит одна единственная свеча, рядом с которой сидит Чимин. Младший обернулся на звук и легко улыбнулся ему, а черноволосый улыбнулся в ответ. Он подошел к нему и сел рядом с ним. — Я знал, что ты придешь сюда, — сказал Принц. — Тоже самое могу сказать и о тебе, — Юн по-прежнему язвил, но с присущей его тону нежностью. — Я тут вспомнил, — бросил Пак. — Когда мне было десять, а в этой голубятне было очень много голубей, я часто был здесь, и у меня был любимчик. Я дал ему имя Бинх, в отличие от других голубей у него было светлое оперение. Я приходил сюда каждый день, кормил его и ухаживал за ним. Но в один день, когда отец узнал, что я целыми днями сижу здесь, он пришел сюда, схватил голубя и свернул ему шею, — младший перебирал пальцами накидку. — Тогда он сказал, что если я хочу любить кого-то, я должен быть уверен в том, что смогу его защитить, — рыжеволосый вздохнул. — В этот день прошло ровно десять лет с тех пор, как умерла моя мать, и в этот день у меня был День Рождения.       Между ними повисла минутная тишина. Никто не решался нарушить ее и попросту не знал подходящих слов, однако нужные слова приходят сами. — Эй, — Юнги приподнял пальцем подбородок младшего. — Тебе не нужно бояться, что со мной что-то случится, ты просто должен верить мне, и тогда я пройду сквозь все лишь бы снова увидеть тебя.       Он аккуратно наклонился и поцеловал Принца. Нежно и ласково, вмещая все свои чувства в этот жест. В этот момент пошел снег.

***

      Постучав в двери тронного зала, Ким зашла в него и закрыла двери. На троне сидел Сокджин, он посмотрел на нее, ничего не говоря. Девушка подошла к нему и села рядом с ним. Она не имела права сидеть на троне, но когда двери закрыты и они с Джином одни, правил более не существует. Со обняла его руку, уткнулась лбом в плечо и начала плакать, совершенно не скрывая это. Джин обнял ее, сильнее прижимая к себе, словно пытался спрятать от всех бед. — Твои слезы — самая большая плата за нашу судьбу, которая мне ненавистна, и за это мы когда-нибудь станем птицами, что будут любить друг друга свободно и открыто, — он погладил ее по волосам и устремил взгляд туда, где идет снег.